глава седьмая: (искушение и) спасение
Если ночью раздаются какие-то звуки Пугающая тень, мерцающий свет Затем я предаюсь сну. — Эрик Уайтекр, Спи
***
Перед рассветом Эндрю разбудил Нила и угостил его кофе. К тому времени, когда солнце поднялось над краем горизонта, смахнув последние остатки ночи, они были в ботинках и отправились в путь. А потом они шли. И шли. И шли. Дорога была бесконечной и мерцала между узнаваемыми видами из различных штатов, которые Нил пересек за свою жизнь, и особенно пустой и извилистой тропой, практически не имеющей отличительных черт. Было холодно, пронизывающе холодно, и Нил был благодарен за толстый джемпер и дополнительное пальто, которые Эндрю навязал ему. Слишком большие и поношенные, они все еще были удобными и слегка пахли шалфеем и лемонграссом. Они шли мили за милями, проходили часы, Нил время от времени комментировал что-то, что он узнал. Там моя мама остановилась, чтобы научить меня шить, используя старые кусочки апельсиновой корки. Я встретил там водителя грузовика, он примерял женские туфли и угрожал мне шпилькой. О боже, именно там моя мама подарила мне виноград на день рождения, но во фруктах были личинки, и я больше никогда не ел виноград. Эндрю, с другой стороны, говорил очень мало. Он курил, когда они останавливались, чтобы перевести дух, но в основном он смотрел на горизонт, говорил только для того, чтобы сказать Нилу, что им нужно ускорить темп, или напомнить ему выпить воды. Нил потратил много времени, пытаясь понять, какую он хотел бы услышать следующую правду от Эндрю. Он не знал, почему продолжал делиться своими собственными правдами — даже глупыми, маленькими, — когда Эндрю не задавал вопросов. Еще даже не настала очередь Эндрю. Но если быть честным с самим собой, Нил чувствовал себя странно, заставляя Эндрю признать, что его убили. Это открыло целый ряд новых вопросов, на которые Нил хотел получить ответы: почему его заставили принимать лекарства? Что случилось с врачами, которые перепутали его дозировку? Оставил ли он кого-нибудь позади? Вписался ли в это каким-то образом Ники? Однако он не спрашивал ни о чем из этого, просто бессвязно рассказывал истории из своей жизни в дороге, когда пустырь менялся и поворачивался вокруг них. Или, по крайней мере, так было до тех пор, пока перед ними не начал вырисовываться лес, высокие калифорнийские секвойи, которые Нил узнал, но для которых у него определенно не было историй — они с мамой провели в Калифорнии очень мало времени по сравнению с другими южными пограничными штатами. — Мы не пойдем в ту сторону, — сказал Эндрю, резко сворачивая с тропинки. Он хочет уйти с дороги? — Что не так с тропинкой? — Разве тебе никто никогда не говорил держаться подальше от леса? — Конечно, это было прямо там с «никому не доверяй» и «не подставляйся под пули", — ответил Нил. Жизненные уроки его матери были довольно мрачными, теперь, когда он их обдумал. — Да? Как это сработало для тебя? — Эндрю не замедлил шага. — Этого леса там не должно быть, это часть моего проявления, а не твоего. Мы идем этим путем. Выбери тропинку в горах. — Твое проявление? — Глупый вопрос, — сказал Эндрю с певучей насмешкой. — Теперь ты знаешь, как работает пустошь. Разберись с этим. Нилу не потребовалось много времени, чтобы понять, что подразумевал Эндрю. Он полагал, что лес был местом, где Эндрю однажды побывал при жизни и не имел никакого желания возвращаться туда после смерти. Он оглянулся на деревья, отметив, как они, казалось, смотрели на них, когда они начали пробираться по нетронутому лугу. Никаких хороших воспоминаний, догадался он. Леса все равно были жуткими. Два часа спустя Нил жалел, что они просто не остались в жутком лесу. Потные от восхождения на холмы, которые-действительно-были-очень-близки-к-горам, с замерзшими и красными от ветра лицами, они все еще, казалось, почти не видели тропинку, о которой упоминал Эндрю. Пустырь тоже перестал менять форму. Это были сплошные скалы и серо-пурпурный вереск, разбитый желтоцветущим утесником. Ветер был солоноватым на вкус. Отвлечение внимания было определенно необходимо. — Так почему же ты стал Лисом? — спросил Нил, полагая, что это было бы не так уж сложно, если бы Эндрю был чем-то похож на Мэтта и Дэн. Эндрю продолжал идти. — Кстати, это мой второй вопрос. Ему показалось, что он услышал, как Эндрю что-то пробормотал себе под нос, но слов не разобрал. — Если ты не хочешь отвечать, все в порядке, — сказал Нил. — Действуют те же правила, так что вы можете сказать «нет». Я могу спросить кое-что еще. — Заткнись, — сказал Эндрю. В отличие от Нила, его голос не звучал так, как будто холод наполовину сорвал его голос, его тон был глубоким и ровным, как всегда. — Ты слышал, как Ники упоминал Аарона. — Э-э, да. — Он мой близнец. Идентичный. — Были… Ли вы близки? — Я предполагаю, что ты снова применяешь свое правило с несколькими вопросами? — Ну, ты допрашивал меня, используя зелье правды. — Тогда нет, мы не были близки. Но у нас была сделка, и он никогда не верил, что я покончил с собой. После того, как Пруст отправил меня на безвременную и трагическую смерть, он подал в суд за врачебную халатность и выиграл. — Эндрю мог бы говорить о погоде, если бы не все эмоции, которые Нил уловил в его тоне. — Он получил вторую выплату по страхованию жизни, которая могла бы обеспечить его на всю жизнь. Вместо этого он вложил их в программу Экси для детей, вышедших из колонии, нанял приличного тренера, стал врачом и воспитал кучу детей, которых система трахнула вместе с его глупой женой Кэйтлин. — Он заботился о тебе, — тихо сказал Нейл. — Он чувствовал себя виноватым и хотел успокоить свою душу. Тем не менее, сделка есть сделка. А вот и тропинка, — сказал Эндрю. — Мы потеряли время, но мы должны успеть. Нил огляделся вокруг, заметил, как низко теперь висело солнце в небе, и чернильно-черную линию горизонта. Он вздрогнул, прослеживая линию новой тропы до самого горизонта. Они были так высоко. Может пройти еще несколько миль, прежде чем они доберутся до чего-нибудь. Любые дальнейшие вопросы, которые кто-либо из них мог бы задать, должны были подождать, темп, который Эндрю задал обратно вниз по склону, был неумолимым, а вершина была покрыта гравием, который выскальзывал у них из-под ног, и камнями, покрытыми влажной от облаков водой. Нил старался осторожно пробираться за Эндрю, делая несколько шагов за раз, проверяя местность на ходу. Но конец дня настиг их за смехотворно короткий промежуток времени, и он чувствовал нетерпение своего перевозчика. Тем не менее, он слегка отступил назад, подойдя ближе к Нилу, наполовину вытянув одну руку и готовый схватить его, если он упадет, что было некоторым утешением. Закат превратился в сумерки, и вместе с этим напряжение Эндрю только усилилось. А потом раздался вой. — Черт. — Эндрю резко остановился, его внимание переключилось на звук. Он стоял неподвижно, насторожившись. — Что это? — спросил Нил, прищурившись в том направлении, куда смотрел Эндрю, но не смог разглядеть ничего необычного в полумраке. Он едва мог различить очертания гор вдалеке, тропу, по которой они спускались. Все было зловеще тихо. Ничего похожего на настоящие тропы, по которым он ходил со своей мамой, когда они разбивали свой маршрут вдоль I-95, срезая путь в горы Северной Каролины, останавливаясь в маленьких городках вокруг Хикори и Буна, находя отдых на Харт-сквер, где они знали старую семью, которая могла приютить их на несколько дней и помощь вылечить их травмы. Он тряхнул головой, освобождаясь от старых призраков, и уже собирался спросить, что видел Эндрю, когда перед его лицом подняли руку, призывая к тишине. Нил закрыл рот и наблюдал за Эндрю. Он все еще стоял неподвижно, вглядываясь во мрак. Нил еще раз посмотрел в направлении взгляда Эндрю, но по-прежнему ничего не видел. Однако его напряжение было заразительным, и он почувствовал, как напрягся его позвоночник, а сердце ускорило ритм. Эндрю продолжал пристально смотреть еще мгновение, два. Затем он повернулся к Нилу, и на секунду показалось, что его глаза загорелись, светясь слишком ярко, чтобы быть человеческими. Вокруг них поднялся ветер, шум превратился в низкое рычание в ушах Нила. Наверху ему показалось, что он услышал слабый скрежет. Нечеловеческий и голодный. — Ночной призрак? — одними губами произнес он, не уверенный, стоит ли ему говорить. Эндрю кивнул. Нил ничего не видел, но напряженная поза Эндрю говорила о том, что он беспокоится. Он сделал осторожный шаг ближе к Эндрю, достаточно близко, чтобы тот мог прошептать и быть услышанным. — Что нам делать? — У подножия этого холма есть убежище. Ничего особенного, но нам нужно добраться до него. Нам нужно двигаться быстрее, Нил. — Слова Эндрю были тихими и пылкими. — Где они? — Ближе, чем мы хотим, чтобы они были. — Я могу бежать. — Это пересеченная местность. — Эндрю кивнул ему один раз вверх и вниз. Нил вздрогнул. — Мы можем попробовать пробежаться трусцой. Не сломай свою дурацкую гребаную шею. Эндрю снова задал темп, уверенно ступая по тропинке и преодолевая кочки и ямы с отработанной грацией. Нил скопировал его, стараясь как можно точнее следовать за Эндрю. Темнота сгущалась вокруг них, скрывая даже намеки на холмы и деревья. Золотые глаза метнули взгляды, чтобы убедиться, что он все еще следует за ними, и, несмотря на ужас момента, страх, скопившийся в животе, Нил почувствовал себя увереннее, когда Эндрю был так близко. Или делал это до тех пор, пока не пропустил шаг. Гравий под ногой Нила заставил его споткнуться и взвизгнуть. Он неловко развернулся, пытаясь найти опору другой ногой, и потерпел неудачу. Но Эндрю был быстр и схватил его за руку прежде, чем он успел упасть. В его взгляде было написано "идиот", но его руки были тверды, и он обвел глазами темноту, прежде чем его рука зависла над рукой Нила. — Да или нет? — Да? — сказал Нил, на самом деле не понимая, о чем спрашивает Эндрю. Эндрю переплел их пальцы вместе, крепко хватая. — Они не смогут забрать тебя, пока ты не отпустишь, — сказал он в качестве объяснения. — Почти пришли. Глядя на их руки, Нил позволил тянуть себя, теперь еще быстрее. Он почувствовал нервозность, понимая, что это прикосновение отличается от любого из тех, что Эндрю давал ранее. Заставив себя сосредоточиться, он подумал, что, возможно, сможет разглядеть дом — выкрашенный в белый цвет один в один, который мог бы подойти для пригорода, но здесь выглядел покосившимся и обветшалым. Земля выровнялась достаточно, чтобы они могли начать бежать. Нил мог бы идти быстрее, но он не отставал от Эндрю, их сцепленные руки горели между ними. Продолжай. Не было ощущения, что они набирают силу, но жесткая хватка Эндрю подсказала ему, что это просто еще один трюк пустоши. Воющий, визжащий оркестр усиливался по мере того, как темнота сгущалась все больше. Нил не мог предположить, сколько их было, но он слышал их крылья, хлопанье перьев, какофоническую симфонию их криков. Вот тогда-то он и почувствовал это. Что-то, что не было уловкой. Это не было ложью. Это началось с холода вокруг его сердца, как будто холодные пальцы поглаживали полую вену, ведущую к легочной вене. Его дыхание замерло на середине вдоха. Он мог их видеть. Тысяча химер с черным телом, изогнутых и покрытых перьями, убийцы монстры, которые толкались и натягивались друг на друга, так что небо извивалось, как змеи. И их клювы, открывающиеся широко и бесконечно, щелкающие и рычащие, окровавленные, полные зубов пасти. Они совсем не похожи на воронов, мысли Нила были паническими и нелепыми. Чего он ожидал? Хорошеньких маленьких черных птичек? — Нил. — Эндрю потянул его за руку. — Абрам. Мы не можем останавливаться. Что-то пронеслось мимо него. Хотя он отдернул голову назад достаточно быстро, чтобы захлопнуть челюсть, эта штука полоснула его по лицу, вызвав ожог на переносице и щеке. Жар мог быть только от крови. Он истекал кровью. — Черт, — прорычал Эндрю. Нил услышал глухой удар кулака Эндрю по следующему ночному призраку, который бросился на них, и узнал скользкий звук ножа, просвистевшего в воздухе секундой позже. Дом был ближе. Они были так близки. Но Эндрю не мог защитить их обоих от такого количества ночных призраков. Нилу тоже нужно было бороться, он отпустил руку Эндрю. — Нил, нет! Не отпускай меня! —Предупреждение Эндрю было слишком запоздалым. Развернувшись, Нил набросился на следующего монстра только для того, чтобы кричащая тень прошла прямо сквозь него. Это было похоже на сосульку, пронзившую его живот, хуже, чем даже пуля, которую он получил в Орегоне. Он ахнул, руки искали повреждения, кровь. Но там ничего не было. Ничего, кроме внезапного порыва когтей вокруг него, царапающих и кусающих, тянущих его назад, тянущих его вниз, вниз. Инстинктивно он замахал руками, пытаясь сбросить ночного призрака, но в них, казалось, было не больше вещества, чем в воздухе. Несмотря на то, что они выглядели реальными, могли причинить ему боль, они были дымом и кошмарами. Еще один призрак прошел сквозь него, на этот раз пробив голову, и он закричал. Каждое воспоминание о его смерти нахлынуло на него, такое же болезненное и яркое, как это было в подвале дома его отца. — Нил! Хотя он не мог стоять далеко, голос Эндрю звучал искаженно и отстраненно. Это едва уловимо за ликующим рычанием и щелканьем вокруг него. Ночные призраки были повсюду и нигде, роились над ним, разрывали его руки и ноги, пересекали его живот, прожигали его шрамы. Даже адреналин от страха не мог ослабить их хватку. — Эндрю, — закричал он. — Помоги. Для его ушей эти слова имели меньше силы, чем лист на ветру. Он чувствовал слабость во всем теле, как будто потерял слишком много крови. Было трудно сопротивляться тянущим когтям. Вниз, вниз, вниз к земле, а затем невероятно далеко за ее пределы. Нет, нет, он не собирался здесь сходить в могилу. — Нил, — голос Эндрю, казалось, доносился из длинного темного туннеля. — Послушай меня, Абрам. Он слышал панику Эндрю и хотел протянуть руку, чтобы утешить его. Он начинал чувствовать себя невесомым и тяжелым. Чья-то рука схватила его за ворот джемпера. Это было больно. Он застонал от боли, когда рука начала тянуть его вверх, а когти впились в кожу. Воздух вокруг него наполнился яростным шипением и пронзительными криками, и Нил потянулся к руке, как будто хотел сбросить ее. Но пальцы были теплыми и знакомыми, тупые ногти вели к кожаным браслетам. Эндрю. Он держался крепко, стараясь не обращать внимания на мучительное растяжение и треск кожи там, где когти рвали и рвали. Он заскулил, когда липкий жар разлился по его позвоночнику, и еще один ночной призрак исчез в его горле. Казалось, они наслаждались его болью, с жадным наслаждением поглощая звуки, которые он издавал. Затем он снова оказался в ночном воздухе, лицо Эндрю на мгновение мелькнуло в его поле зрения, прежде чем чья-то рука подхватила его под колени и подняла в воздух. Его ноги болтались, голова свесилась. Эндрю нес его, прижимая к себе, чтобы ночной призрак больше не мог терзать Нила. Хотя они могли бы наброситься на Эндрю. И они это сделали, каждый взмах и щелчок оставляли черные синяки на светлой коже, не то чтобы Эндрю показывал свою боль. Его внимание было сосредоточено, рот сжат в мрачную линию. Водоворот достиг апогея, когда Эндрю приблизился к дому, ясно понимая, что их добыча вот-вот сбежит. Нил спрятал лицо на плече Эндрю, когда счастливый коготь зацепил его за челюсть. Почти на месте. Ноги Эндрю глухо ударились о дорожку, толкнули Нила, когда они преодолели последние несколько метров, ворвались в парадную дверь и упали на пол. Высвободившись из хватки Эндрю, он первым пошевелился, пытаясь закрыть дверь. Громовой хор в последний раз достиг его ушей, заставляя тысячи обид и воспоминаний снова пронзить его. Дверь с глухим стуком захлопнулась. Воцарилась тишина. Он посмотрел на Эндрю, на чернильные пятна вокруг его глаз, на то, как сурово он смотрел на Нила в ответ. Они оба вздрогнули, когда в воздухе прокатился совсем другой звук. Смех был таким странным и нечеловеческим, что Нил хотел сказать себе, что это всего лишь ночной призрак, но тревога Эндрю подсказала ему, что он принимает желаемое за действительное. — Солидные усилия со стороны наименее эффективного перевозчика Лис. Голос, последовавший за смехом, был еще хуже, надтреснутый и шипящий, как у человека с раздавленным горлом. — Скажи мне, Миньярд, тебе было больно пытаться? Эндрю закатил глаза и прижал палец к губам. Нил кивнул, совершенно уверенный, что у него все равно не было голоса, который можно было бы использовать. Эндрю опустился на четвереньки, подполз и сел рядом с Нилом, прислонившись спиной к двери. Он положил руку ладонью вверх на землю между ними предлагая. Не раздумывая, Нил потянулся к нему и переплел свои пальцы с пальцами Эндрю. Сразу же став более приземленным, более спокойным, он вздохнул. Набрать воздух обратно в легкие было не так уж трудно, когда рядом был Эндрю. Голос продолжал: — И дорогой Натаниэль Веснински, это действительно был ты? Сын мясника. Которому суждено стать моим номером четыре. Ты не можешь прятаться от меня там вечно, ты же знаешь. Сердце Нила колотилось о ребра. Хватка Эндрю усилилась. — С другой стороны, нам потребовалось много-много времени, чтобы добраться до этого момента, не так ли, Натаниэль? Ты помнишь все те годы назад, когда мы играли в детстве? Кевин был там. Твоя мать была там. Кстати, как она себя чувствует? Нилу казалось, что он умирает. Это должен был быть Рико Морияма, но он не помнил ничего из того, что только что упомянул. Встретиться с ним? Встреча с Кевином? Он перевел широко раскрытые глаза на Эндрю и отчаянно замотал головой. Я понятия не имею, о чем он говорит. Выражение лица Эндрю не изменилось, его рука не ослабла и не изменилась. Пожалуйста, поверь мне, пожалуйста, поверь мне, пожалуйста, поверь мне. — О, подождите, она потерялась. Глупая Мэри Хэтфорд, слишком параноидальная, чтобы оставаться со своим перевозчиком, съеденная ночным призраком в Долине Смертной тени. Кислота обожгла горло Нила. Нет, нет, его мать никогда бы не… Она должна была быть… — Она почти не сопротивлялась. Этот человек был так полон страха. Мои вороны пировали на всем том, что твой отец делал с ней. Дни, которые она провела, защищая тебя. Ночи, которые она проводила, полные его желания. Твой отец любил заставлять ее кричать, ты знал об этом? Ты когда-нибудь слышал, как она умоляла его остановиться? Ты спрятал голову под подушку и притворялся, что не слышишь ее рыданий? Нил подтянул колени к груди, опустил голову и крепко зажмурился. Он помнил покрасневшие глаза своей матери за завтраком. Он помнил, как рисовал ей картинку, чтобы подбодрить ее. То, как она обнимала его, как последнюю хорошую вещь в мире. То, как она избила его до крови, когда он случайно разбудил ее ночью во время их первого года в бегах. Он быстро научился не шевелиться, когда они делили постель, научился дремать в машине, когда они путешествовали, или ловить пять минут на остановках для отдыха, чтобы он мог бодрствовать ночью рядом с ней. — Дыши, — скомандовал Эндрю, поворачивая свое тело так, чтобы он мог держать Нила сзади за шею. — Все, что он говорит, предназначено для того, чтобы причинить тебе боль. Он лжец, Нил. Ты должен быть в состоянии их заметить. Дрожь пробежала по телу Нила, и он направил свое внимание туда, где кожа Эндрю касалась его кожи, где тепло тела заставляло его чувствовать себя человеком и настоящим, а не лоскутным Пиноккио, которым он был при жизни. Он начал считать до десяти. Раз, два… — Я чувствую вкус твоих кошмаров отсюда. Ты будешь просто восхитительным дополнением к моему двору. Не хочешь присоединиться ко мне, Натаниэль? Выйди на улицу. Иди ко мне. Ты знаешь свое место. Три, четыре, пять… Логически рассуждая, Нил знал, что его заманивают в ловушку, и что Эндрю был прав, когда сказал, что единственное, что разозлит Рико больше, чем проигрыш, — это то, что его проигнорируют. Но когда он начал успокаиваться, ему захотелось укусить в ответ. Боги, как ему хотелось заткнуть этот жестокий рот снаружи. Свободной рукой Нил потянул себя за волосы. Его колени болели там, где они прижимались ко рту. Ему нужно было придержать язык и принять это, просто принять это и молчать, как сказал Эндрю. Он мог бы это сделать. — Такой страх. Ты такой же трус, как и твоя мать? А может быть, и не мог, он перестал считать, вскочил на ноги, готовый наброситься. У него на языке вертелись слова: говоря о комплексе, Рико явно не был психически устойчив, будучи изгнанным в Подземный мир, чтобы его собственный брат мог жить вечно.Каково это было? Не переборщил ли он с манией величия? Но Эндрю поднялся вместе с ним, прижал его к стене и обнял Нила прежде, чем тот успел хотя бы коснуться дверной ручки. Одна рука поднялась, чтобы опасно сжать его горло, другая, все еще крепко держала пальцы Нила, притянула его обратно к груди Эндрю. Нил мог чувствовать, насколько напряжен был другой парень, то, как он, казалось, едва дышал позади него. — Не будь гребаным идиотом, Абрам. Если ты откроешь эту дверь, ты станешь едой для ночных призраков, и я не пойду за тобой, — прошипел Эндрю. Нил обмяк, Эндрю не сдвинулся с места под его весом. — Жаль, — раздался скрипучий голос Рико, и Нил вздрогнул от того, как близко он прозвучал. — Я думал, что ты будешь более интересным, чем это. Твой отец, конечно, говорил о тебе гораздо более многообещающе, но я полагаю, что даже трусов можно научить повиноваться. Скоро увидимся, Натаниэль. Я призываю тебя практиковаться делать то, что тебе говорят, между этим местом и Долиной. Снаружи ночь снова наполнилась шумом — вой и пронзительные голоса воронов сочетались с тем, что могло бы быть смехом, высоким и жестоким, подхваченным хлопаньем крыльев. В течение нескольких минут Эндрю продолжал держать Нила, ожидая, пока звуки стихнут, пока не останется ничего, кроме ветра, а затем он исчез так внезапно, что Нил пошатнулся. Эндрю уже шагал вглубь дома, когда Нил попытался извиниться. Гнев охватил плечи Эндрю, прижимая их к позвоночнику. Сожаление скопилось в груди Нила, наполняя его так же болезненно, как утопающий наполняет легкие водой. Нил последовал за ним на кухню, держась немного ближе, чем мог бы быть несколько дней назад. Он наблюдал, как Эндрю с металлическим звоном бросил свои лезвия в раковину. Они были покрыты густым, как масло, черным веществом, которое, как знал Нил, должно было исходить от воронов. — Так это и есть ночной призрак. — И Рико Мори-мудак-яма. — Эндрю мыл ножи один за другим, его движения были методичными и спокойными. Синяки на его челюсти уже превратились из черных в серые. Нил задавался вопросом, так ли легко заживут его собственные раны. Он поднес пальцы к ране на щеке и поморщился. Он должен ее обработать. — Садись, — сказал Эндрю, махнув одним ножом в сторону кухонного стола. Нил повиновался, напряженный и готовый к выговору. Вместо этого Эндрю насухо вытер три лезвия, покрутил их в ловких пальцах и убрал так быстро, что невозможно было проследить, куда именно они исчезли. Затем Эндрю вытащил железную коробку оранжевого цвета из одного из нижних шкафов и поставил ее на стол рядом с локтем Нила. Он сел на край рядом с ним и поднял руку. Вопрос «да или нет» был ясен по тому, как он держался всего в нескольких сантиметрах от кожи Нила. Нил кивнул и сглотнул, когда эти пальцы начали тыкать и тыкать в рану. Он напевал, проверяя сначала те, что были на лице Нила, а затем те, где была порвана его одежда. — Мазь Эбби должна подействовать. Сиди спокойно. Эндрю порылся в коробке и вытащил две большие банки с чем-то, отдаленно напоминающим темно-желтый вазелин со смешными зелеными кусочками. Эндрю, однако, было все равно, он окунул пальцы в пасту и потянулся вперед, чтобы намазать ею порезы на щеке и носу Нила. Жжение сменилось покалывающим ожогом, но Нил не двигался. Если он мог противостоять своей маме с иглой и зубной нитью, то это было ничто. Кроме того, прикосновения Эндрю были намного нежнее, чем прикосновения его матери, и это почти заставило его пожалеть, что они встретились не так. В подвешенном состоянии. Ночные призраки, охотящийся на них. Рико и его банда пернатых демонов пытающихся украсть их души. Может быть, если бы они встретились в реальном мире, они могли бы стать друзьями. Могли бы делиться секретами так же легко, как сигаретами. Мог бы любоваться закатом, а не убегать от него. Нил подавил вздох, опустив глаза. Нет смысла желать невозможного. Когда Эндрю закончил, он отошел от Нила, убрал все вещи и снова спрятал коробку. — Наверху есть кровати. Ты на верхней койке. — Подожди, — сказал Нил, прежде чем его спутник успел уйти. — Я просто… Мне очень жаль. — Заткнись. — Нет, правда, мне жаль, что я отпустил тебя, я хотел помочь, и мне тоже жаль, что я чуть не сорвался. Я просто… — Если ты извинишься еще раз, то перейдешь дорогу без зубов, — слова Эндрю сочились презрением. — И не думай, что я бы не хотел поссориться с Рико, но ты бесконечно усложняешь мою работу, когда пытаешься вытворять такое дерьмо, как болтать с ним посреди ночи, окруженный его монстрами. Этот гнев был самым сильным чувством, которое он когда-либо слышал от Эндрю, презрение было более болезненным, чем все, что говорил Рико. Нил знал, что ему следует придержать язык, но: — Я тоже слышал, что тебя называют монстром. Это было неправильное — худшее, самое последнее, что можно было сказать. Эндрю усмехнулся, развернулся на пятках и вышел, уже держа в руке сигареты. Щелчок зажигалки, и через несколько секунд донесся запах дыма. Нил топтался у кухонной двери, не зная, идти ли ему наверх, подождать или снова попытаться извиниться. У него не было никакого опыта, который мог бы помочь ему в этом. Он прожил свою жизнь, избегая других людей. Единственным человеком, с которым он проводил время с детства, была его мама. Все остальные были краткой встречей, к которым обращались с определенной целью и бросали, как только эта цель заканчивалась. Однако нерешительность на самом деле тоже не была заложена в его ДНК. Он шагнул в темный коридор и увидел Эндрю, сидящего на лестнице с сигаретой. Вторая палочка ждала, рассеянно перекатываясь между большим и указательным пальцами. Эндрю не предлагал ее Нилу сегодня вечером. — Ты можешь сначала принять душ, — сказал Эндрю с полным ртом дыма. — Спасибо, — попытался Нил вместо извинения, проходя мимо Эндрю, не прикасаясь к нему, помня о всей осторожной дистанции, которую Эндрю соблюдал, когда не был занят спасением бессмысленной жизни Нила. Он быстро принял душ и вытерся, используя испорченный джемпер. Ничто не могло исправить эти дыры, каждая ниточка была размотана, оставалось надеяться, что у Эндрю найдется что-нибудь запасное. Это было очень жаль. Ему нравился этот джемпер, от него слегка пахло Эндрю. Только когда он забрался на верхнюю койку и свернулся калачиком под одеялом, он услышал, как снова включился душ. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Эндрю вошел в комнату и лег в постель. Кровать заскрипела, когда Эндрю устроился поудобнее. Нил лежал под одеялом, прислушиваясь к дыханию Эндрю, отмечая, что оно остается медленным и ровным, он лежал под ним без сна, может быть, даже смотрел на перекладины и матрас над ним. Он мог представить себе эти невозможные золотые глаза, сияющие, как за мгновение до появления ночного призрака, пылающие неземной силой. Наконец, Нил сдался. — Зачем беспокоиться? Зачем давать мне шанс?— спросил он, радуясь темноте и расстоянию между ними. Тишина поглощала его слова, поглощая их, и на мгновение он подумал, что Эндрю все-таки спит, что он не собирается отвечать. — Ты был на 90%, — раздался его обычный протяжный голос. — Для того, чтобы уничтожить душу, я хотел быть на уровне ста. — Никто не дает мне шансов, — пробормотал Нил. Он даже не был уверен, что произнес это вслух. — Может быть, они были правы, что не сделали этого. — Может быть. — Но он был рад, что Эндрю это сделал. Он не мог избавиться от мысли о том, как Эндрю держал его, не давал ему попасть в ловушку Рико. Он не хотел никогда забывать это чувство. Эндрю был чем-то твердым, на что можно было опереться, чем-то жестоким, свирепым и неподвижным. Нил не мог вспомнить, каково это, когда кто-то вот так обнимает его. Это было пугающе и освобождающе одновременно. То, что произошло с его жизнью — его душой — было вне его контроля, он отдавал все Эндрю и верил, что Эндрю защитит его. Коснувшись кулона на груди, Нил позволил себе сосредоточиться на силе рук Эндрю и тепле его груди. Он провел пальцами по цепочке, слушая звон металла о металл. Ему было интересно, чувствует ли Эндрю, что он думает о нем, чувствует ли его сожаление и благодарность. — Иди, блядь, спать, Нил. — раздраженный приказ Эндрю заставил улыбку появиться в уголках губ Нила. Кто он такой, чтобы вообразить, что где-то там может быть спрятано нечто меньшее, чем ненависть? Он закрыл глаза и сдался.