Глава тринадцатая: могила (политая дождем)
И ты исправил мою жизнь, какой бы короткой она ни была. Ты не зажег меня: я всегда был безумной кометой; но ты исправил меня. Месяц я вращался вокруг тебя как спутник, но скоро я исчезну, темная звезда на орбите, где ты будешь сиять.
― Уилфред Оуэн, Избранные письма.
***
— Спасибо, — сказал Нил. — Ты был великолепен. Лежа в темноте рядом с Эндрю, пока дыхание перевозчика выравнивалось во сне, Нил снова и снова шептал эти слова в своей голове. Он знал, что если бы Эндрю был менее измотан, он бы уловил окончательность в словах Нила, он бы понял, что Нил прощается. Спасибо. Ты был великолепен. Нил надеялся, что Эндрю поймет, что Нил не хотел уходить, что он отчаянно, до смерти не хотел, чтобы это заканчивалось. Что он имел в виду спасибо за все, за доверие и поцелуи, кулон и долгие ночи, издеваясь над Рико, теплое прикосновение, которое удерживало его на земле, и холодное спокойствие, которое защищало его. Эндрю оставался первым прочным фундаментом, за который Нилу довелось зацепиться. — Спасибо, — сказал он, потому что это было самое близкое, к чему он мог прийти. — Я буду скучать по тебе, ты всегда будешь нужен мне, я бы хотел, чтобы все было по-другому. Удивительно, он назвал его так, потому что он никогда не встречал никого похожего на Эндрю Миньярда — оружие, боец, воинственный, с огнем в глазах, но в то же время похожий на твердую землю после жизни в море, одновременно головокружительно реальный, надежный и сильный. Спасибо. Ты был великолепен. Четыре слова, которые были всем, что он мог сказать, и всем, что он не мог. Он наблюдал, как лицо Эндрю разглаживается во сне, и был рад, что на этот раз ночь была мирной, что больше не было ни воющей бури, ни вопящего ночного призрака, ни насмешек и угроз со стороны Короля-Ворона. Нил вздохнул и обвел взглядом бледную кожу Эндрю, его насмешливые брови и твердый рот, все смягчилось во сне. Нил знал, что остальные еще не спят, он слышал, как они где-то внизу беспокойно перемещаются по дому. Они, вероятно, были на взводе, задаваясь вопросом, почему Рико сдался так, как он это сделал. Но Нил поймал взгляд Кевина, когда они вошли. Кевин был единственным, кто не смотрел на небо, когда приближались перевозчики, вместо этого он наблюдал за Нилом, его холодный зеленый взгляд следил за Нилом, как ученый за особенно интересной лабораторной крысой. Он знает, — думал Нил каждый раз, когда их пути пересекались. Он знает, что сделал Рико. Он знает, что должно произойти. Может быть, Кевин объяснит Эндрю. Может быть, он сообщит новость и даст Эндрю понять, что Нил не хотел уходить, что он не лгал намеренно. Он просто не мог… не хотел говорить, что вся их работа, все, через что они прошли, было напрасным. Прикусив губу, Нил осторожно положил руку рядом с рукой Эндрю, не совсем касаясь, но достаточно близко, чтобы почувствовать теплое прикосновение его кожи, и закрыл глаза. Он хотел представить, как засыпает вот так каждую ночь, ночь, когда они не были избиты, сломлены и потеряны… Но нет, он не мог думать об этом. Его легкие были полны льда, который пробирал его до костей и пронизывал изнутри. Делая медленный вдох и считая так долго, как только мог по-французски. Он не мог позволить себе потерять контроль сейчас. Приступ паники ничего не остановит, и уж точно не тот процесс, который привел в действие Рико. Все, что это сделало бы, это разбудило бы Эндрю. Но с тихим похрапыванием Эндрю рядом с ним, лежащим рядом с ним вот так, надежно укрытым в их комнате, было трудно не думать о том, как много Нилу теперь пришлось потерять. Как сильно он хотел остаться. Он хотел изучать экси вместе с Мэттом и Дэн. Попрактиковаться в немецком с Ники и Эриком. Он хотел научиться использовать свои новые способности перевозчика и исследовать каждый дюйм постоянно меняющегося ландшафта. Он хотел научиться превращаться в лису, чтобы Эндрю усмехнулся и назвал его самым страшным животным, которое когда-либо видел преступный мир. Он хотел увидеть, как Эндрю преобразится — по какой-то причине Нил был уверен, что Эндрю был таким же маленьким, пугающим и красивым, как лиса, каким он был человеком. Он хотел вести глупые разговоры ни о чем на крыше Лисьи Норы. Он хотел поцеловать Эндрю, когда его рот был полон сигаретного дыма, и он хотел высосать вкус никотина из его пальцев. Он хотел выяснить, каковы их границы — как далеко они могут зайти вместе. Он хотел понаблюдать за Эндрю во время заката, потратить время, чтобы запомнить, как светлые волосы Эндрю сияли на солнце ореолом, а глаза цвета бронзы сверкали, такие опасные, яркие и дезориентирующие. Он хотел провести дни с Эндрю, издеваясь над ним, насмехаясь над ним, угрожая ему, прежде чем целовать синяки на коже друг друга. Он хотел заснуть, сытый, в тепле и безопасности, и проснуться с Эндрю, свернувшимся вокруг него, как будто он мог защитить их обоих от любого зла в мире. Он хотел остаться. Нил никогда раньше не хотел нигде останавливаться. Не так, как сейчас. У Нила защипало глаза. Он даже никогда не осознавал, как сильно он хотел жить, и черт возьми, если для этого нужно было умереть. — Нил? — Сонного голоса Эндрю все еще было достаточно, чтобы вернуть каждую сбившуюся с толку мысль на твердую почву. Быстро моргая, Нил заставил себя сглотнуть, проведя большим пальцем по костяшкам пальцев Эндрю. — Все в порядке, иди спать. — Кошмар? — спросил Эндрю. — Что-то в этом роде. Эндрю приоткрыл глаза с длинными серебристыми ресницами. Нил знал, что это что-то значило, что Эндрю не погрузился в бодрствование, что он достаточно доверял Нилу, чтобы оставаться таким тяжелым и полубессознательным. Тем не менее, он поймал большой палец Нейла своим и сжал их вместе. — Иди спать, кролик. — Я держу тебя, осталось невысказанным. Сердце Нила затрепетало в своей клетке. Он попытался зарыться в подушки и одеяла, сосредоточиться на этом моменте, единственном, который у него был, а не на том, который он потеряет. Но, хотя у него чесались глаза, он не мог их закрыть. — Если ты не хочешь спать, перестань пялиться, — проворчал Эндрю. — Я не пялюсь. — Да, это так. — Хорошо, да, я в порядке. Но ты не можешь винить меня. — Я могу и буду винить тебя, точно так же, как я могу и буду бить тебя ножом, — сказал Эндрю. — Так что остановись. Нил улыбнулся и покачал головой. — Как насчет того, чтобы ты остановил меня? Эндрю снова приоткрыл глаза, повернул голову на подушке и прижался сухими губами к губам Нила. Они были мягкими, потрескавшимися и короткими, и поцелуй закончился слишком быстро. Это напомнило Нилу об их первой встрече в коттедже. Он позволил своему глазу закрыться, когда Эндрю снова чмокнул его в челюсть, прежде чем отстранился. — Спи, — сказал Эндрю. Спасибо, Нил держал глаза закрытыми. Ты был великолепен. Нилу нравилось, как Эндрю мог целовать его одним способом, как будто это была битва, на кону их жизни, но в следующий раз, как будто Нил был самым дорогим в его жизни. Это было несправедливо. Может быть, этого все еще было достаточно? Нил не знал, сколько у него осталось времени или что произойдет, когда оно закончится, хотя он подозревал, что это будет недолго и не будет приятным, но это было хорошо, верно? Пока это продолжалось. Большую часть своего существования Нил считал свою жизнь днями, зная, что нет смысла думать на недели или годы вперед. С другой стороны, смотреть на Эндрю сейчас было больно. Это было все равно что смотреть в будущее, которого у него никогда не могло быть. Его горло болело, натянутое, как гитарная струна. И все же впервые в его жизни желание бежать полностью отсутствовало. Не было никакой отчаянной необходимости отрываться от Эндрю и Лис. Бежать и бежать, гореть и гореть. Он не хотел превращаться в дым до того, как произойдет неизбежное. Он никогда не хотел перестать чувствовать это. Спасибо. Ты был великолепен. Но, боже, Нилу было так жаль расставаться с этим.