Весна 1994 года
Подача у Белова получилась сильной и точной — мяч лег точненько в самый угол квадрата. Увидев это, он рванулся к сетке, но его соперник, пожилой, но поджарый и крепкий седовласый мужчина, без видимого усилия достал мяч и ответил неожиданным длинным кроссом. Саше оставалось только проводить безнадежный мяч растерянным взглядом. Белов покривил бы душой, если бы вздумал утверждать, что теннис стал его страстью. Но в этот клуб — самый престижный и самый дорогой в Москве — он ходил уже полгода. Как на работу — каждую среду и субботу. С недавних пор теннис среди столичного чиновничества стал повальным увлечением, а Белов давно и настойчиво искал контакты в этой среде. Вот и приходилось ему, как мальчишке, бегать по корту с ракеткой в руке. Впрочем, здесь, в этом клубе, с ракетками бегали и куда более солидные люди. К игре, как и к любому другому делу, которым ему доводилось заниматься в жизни, Саша относился со всей ответственностью и серьезностью. Он добросовестно носился по корту, что было сил лупил по мячу, но при этом все равно отчаянно проигрывал. Во-первых, потому что не хватало элементарного умения, игровых навыков, а во-вторых — Белый ни на секунду не забывал, что выигрывать у этого противника ему нельзя ни при каких обстоятельствах. Партия близилась к финишу, счет был почти разгромный, что Сашу, в принципе, вполне устраивало. И все-таки напоследок ему хотелось показать партнеру, что и он тоже не лыком шит. Он попытался исполнить сложный обводящий удар по линии, но мяч от его ракетки ушел далеко в аут. Соперник неодобрительно покачал головой: — Матчбол, Саша! — крикнул он и приготовился к последней подаче. Он подал по центру — резко, мощно. Белов рванулся к мячу, но, увы… Только зря упал, пытаясь достать его хотя бы в прыжке. Со смущенной улыбкой он поднялся и, направляясь к сетке, развел руками: — Нет, ну мастер, Виктор Петрович, что тут скажешь?! — Гейм, сет, партия! — довольно усмехнулся соперник и несколько снисходительно протянул ему руку. — Ну что, Саша? Делаешь успехи, прогресс, как говорится, налицо. Только суетишься много и рискуешь зря. Ну, зачем вот сейчас по линии играл, а? — партнер отечески похлопал Белова по плечу. — Характер такой, Виктор Петрович, — виновато пожал плечами Саша. — Ничего, с вами поиграю — научусь. — О, братец ты мой, пора мне делать оргвыводы! — шутливо задрал брови мужчина. — А то еще выращу конкурента на свою голову! — Да куда мне! — смеясь, отмахнулся Белов. Перешучиваясь, мужчины направились в раздевалку. По традиции после душа предстоял обед в клубном суши-баре — и это было тем главным, ради чего Белов проливал пот на корте. Сегодня был особенный день — Саша готовил его не один месяц, настойчиво налаживая отношения со своим теннисным партнером, имевшим доступ на самые верха. Это оказалось совсем непростым делом, Белову пришлось из кожи вон лезть, чтобы завоевать его симпатии, — льстить, заискивать, терпеть его надменность и пренебрежительный тон, смеяться над тупыми шуточками, выслушивать нудные нравоучения и терпеливо ждать подходящего момента. Гора дорогих подарков и значительные суммы, дававшиеся якобы в долг, в счет не шли — это было не самое трудное и как бы подразумевалось само собой. Но сегодня настало время снимать урожай — сегодня Белый собирался передать Виктору Петровичу документы, от подписания которых зависело очень и очень многое. Когда Белый и Виктор Петрович спустились в ресторан, там уже был Фил. Оставаясь незамеченным, он пристроился за колонной у служебного столика — оттуда великолепно просматривался весь зал. Поначалу партнерам было не до разговоров — потраченная на корте энергия требовала восстановления. Перед каждым стояли высокие, в виде ладей, блюда с суши и маленькие фарфоровые кувшинчики с рисовой водкой саке. И Саша, и Виктор Петрович с увлечением орудовали палочками в своих блюдах. Когда самый первый, распаленный игрой, аппетит был утолен, Саша решил — пора. Он начал издалека. — А как сам-то играет, Виктор Петрович? — кивнув куда-то вверх, негромко спросил он. — У тебя выиграет… — не без высокомерия ответил тот, ковыряясь палочками в блюде с суши. — Он и у меня выигрывает, и у Тарпищева… Он, Саша, вообще у всех выигрывает! — Ну, так у него рука тяжелая, будь здоров… — понимающе усмехнулся Белый. — Попробуй-ка его обыграть! — Н-да… Неисчерпаемая игра — теннис! Я вот семьдесят лет на корте, а все еще всех тайн не постиг. — Сколько ж вам лет, Виктор Петрович? — Восемьдесят четыре… — ерничая, прошамкал мужчина. — Да ладно вам… — Ну… с половиной, — подмигнул Виктор Петрович. — А ты давно играешь? — Года два-три, так где-то… Виктор Петрович хмыкнул и, отодвинув в сторону блюдо с суши, промокнул губы салфеткой. — Перспективная у нас молодежь… Ну ладно, давай свои бумаги, — лениво кивнул он. — Что ты там притащил? Я же вижу — весь дрожишь от нетерпения… Внутренне напрягшись, Саша достал из кейса папку с монограммой и извлек оттуда небольшую стопочку бумаг. Настал решающий момент. Если только он их возьмет… Виктор Петрович неторопливо перелистнул несколько страниц. — Фонд «Реставрация»… — хмыкнул он. — Ты хоть скажи, что реставрировать собрался? — Ну, как? Церкви, памятники архитектуры… А хотите — Кремль? — вдруг подавшись вперед, улыбнулся Белов. Виктор Петрович шутки не принял, он удивленно поднял брови и холодно взглянул на Сашу. — Молодой еще… — он перевернул еще страницу и, закрыв документ, важно кивнул. — Ладно, подсуну завтра Деду на подпись. Ну, давай за игру! — он плеснул себе из миниатюрного фарфорового кувшинчика. — Давайте лучше за… подпись! — подняв свою чашечку с саке, плутовато прищурился Белый. Виктор Петрович коротко хохотнул и, покрутив головой, со вкусом выпил. — Ну, Саша, мне пора, — взяв Сашины бумаги, мужчина поднялся из-за стола и протянул Белову руку. — Дела, чтоб им… Позвони мне денька через два, хорошо? Ну, будь здоров… реставратор! Вскочивший на ноги Белый проводил взглядом его моложавую фигуру до самого выхода. Потом, глуповато улыбаясь, он опустился на стул и протянул руку за кувшинчиком с теплой рисовой водкой. — За удачу… — пробормотал он и сделал хороший глоток прямо из горлышка. — Ну что, Сань, погнали? — к столику с Сашиным пальто в руках подошел Фил. Белый кивнул и направился вслед за другом к выходу. Белый кивнул и направился вслед за другом к выходу. Радость прямо-таки распирала его, искала выхода. — А есау-у-ул догадлив был… — спускаясь по лестнице, затянул он и вдруг кинулся на Фила сзади и запрыгнул ему на спину. — Сань, хорош, там ствол, ты что! — отшатнулся тот, схватившись за кобуру под мышкой. Саша постучал по твердой, как камень, груди друга: — Что это у тебя там? «Очнулся — гипс», что ли? — Да какой гипс — броня! Макс бронежилет от вояк подтянул, попробовать, — объяснил Фил, помогая ему надеть пальто. — Слушай, облегченный вариант — вообще-то ничего, удобно. — Какая броня, мы же теперь легальные люди! — просовывая руки в рукава, с шутливой укоризной покачал головой Саша. — Купи себе Версаче и не парься… — А ты что такой довольный-то? — Жизнь налаживается, Теофило! — беззаботно рассмеялся Белов. — Растем, как бамбук! — Ну, растем, и что? — У нас нарисовалась еще одна Большая Белая Схема! — радостно выкрикнул Саша и по-мальчишески лихо скатился по перилам лестницы. — Не понял… Белый огляделся и, понизив голос, сообщил спустившемуся следом другу: — Скоро мы получим льготы на импорт алкоголя и табака! Ты врубаешься, Фил?! — Да ты что? Ништя-а-ак… — протянул тот. — Ой, да не пропадет, он говори-и-ил… — сияя, как надраенный самовар, снова затянул песню Белый. — Сань, а точно — не пропадет? — Папа за базар отвечает! — с размаху шлепнул друга по плечу Саша. Он хитровато подмигнул Филу, и друзья грянули хором: — Эх, да наша буйна голова-а-а!***
Космос был хмур, ему совсем не нравилось то, что он сейчас делал. Не нравилось, что легко согласился на предложение Каверина, не нравилось, что приехал сюда без ведома Белого, не нравилось и место встречи — какая-то зачуханная придорожная кафешка на пустыре у бен-заправки. Да и человек, с которым предстояло встретиться, Космосу тоже совсем не нравился. Его ждал Лука — вор в законе. Таких, как он, называли «синими» — из-за обилия наколок. И встреча с «синим» никак не вписывалась в новую стратегию Бригады. Белый тянулся к легальному бизнесу, старался свести контакты с уголовной средой к минимуму, и конечно ни за что не одобрил бы эту встречу. Но, зная все это, Космос все-таки принял приглашение Каверина. И у него были на то свои причины. Космоса давно уже не устраивало его положение в фирме. Фил отвечал за безопасность, Белый вообще разруливал все дела. Пчёлкина контролировала финансы, у них с Сашей был сын. Космос видел — у них настоящая семья. У них есть дом, есть куда возвращаться каждый день и есть ради кого и чего жить. И только он, Космос, был, что называется, — ни пришей, ни пристегни… А ведь если вспомнить, Бригада — это была его идея! А сейчас? Единственной отдушиной парня были редкие прогулки с крестником по субботам. Поначалу такое распределение обязанностей его вполне устраивало — никакой головной боли, никаких тебе забот, если не принимать в расчет отдельных мелких поручений. Но со временем Космос стал тяготиться своей никчемностью. Именно тогда от безделья и своей извечной тяги к чему-нибудь новенькому в его жизни появился кокс — кокаин, будь он неладен! Скрывать своего пристрастия от друзей он и не думал, о коксе узнали все. После этого его шансы каким-то образом влиять на дела Бригады стали еще меньше. И тут подвернулся Каверин со своим предложением. Космос принял его, не раздумывая, ведь это была возможность заняться, наконец, делом — своим делом! И он приехал сюда, к Луке, хотя все это ему совсем не нравилось. Космос еще не успел заглушить двигатель своего «мерина», а Каверин уже выскочил из машины и мелкой рысью потрусил к дверям кафешки. Он обернулся на бегу и, взглянув на часы, крикнул запиравшему машину Космосу: — Да брось так, не возьмут! Они вошли в кафе друг за другом. Каверин сразу направился в дальний угол, а Космос задержался у бара. Облокотившись на стойку, он проследил взглядом за своим спутником. — Девушка, а у вас шампанское «Вдова Клико» есть? — спросил он у симпатичной барменши. — Нет, — улыбнулась девушка. Каверин направился к самому дальнему столу. Там, у горящего камина, сидели двое — сухощавый мужчина славянской наружности лет пятидесяти и мрачный небритый кавказец помоложе. За соседним столиком расположились еще двое молодых кавказцев, явно из той же компании. — Нет? — сделал удивленное лицо Космос и вздохнул: — Тогда водки. Лихо опрокинув рюмку, он неторопливо двинулся следом за своим провожатым. — Привет добрым людям, — поздоровался, подойдя к столу, Каверин. — Сразу видно — старый уставник, — довольно хмыкнул Лука и постучал желтым от никотина ногтем по стеклу «Ролекса». Руки Каверину он не подал, поскольку был занят — набивал табаком изящную трубку прихотливой формы. Нацепив на лицо подобие приветливой улыбки, к ним приблизился Космос. — Вот, познакомьтесь, — повернулся к нему Каверин. — Это Космос, тот человек, о котором я говорил. А это Лука. — Знаю… — кивнул Космос. Небритый кавказец приподнялся со стула и протянул ему руку: — Руслан. Садись, друг. Космос взялся за стул рядом с Лукой, но тот показал Каверину на стул напротив. — Сюда вот… лучше сюда… — тот послушно засуетился, подталкивая Космоса туда, куда указал ему Лука. Усадив гостя, Каверин отошел к камину, присел на корточки и принялся ворошить дрова. А Лука неторопливо раскуривал свою трубку, исподволь рассматривая гостя. Он сразу заметил и воспаленные, потрескавшиеся ноздри Космоса, и густые тени под глазами, и его вымученную, неискреннюю улыбочку. «Кокс, — мгновенно понял старый уголовник. — И уже давно, года два… Ну, что ж, это как раз неплохо». — Ну, здравствуй, Космос. — Лука, наконец, протянул ему руку. — Слышал о тебе много хорошего. — Да? Не верь… — криво усмехнулся Космос. — На самом деле я сволочь, каких мало. Все рассмеялись — шутка, безусловно, присутствующим понравилась. — Ну что, какие проблемы? — предложил перейти к делу Космос. Но Лука пропустил его слова мимо ушей. Продолжая посмеиваться, он почесал мундштуком трубки длинный рваный шрам на шее и хмыкнул: — Странная у тебя кличка. — Да это имя такое, — привычно объяснил Космос. — Греческое. — А-а-а… — протянул Лука. — У меня корешок был, казах, звали Байконур. Его в семьдесят пятом зарезали. — Я тогда в первый класс пошел. — Счастливый… — улыбка сползла с морщинистого лица Луки. — Все у тебя впереди. Космос понял — это предупреждение. От слов вора ему стало не по себе, он снова пожалел, что решил сюда прийти. Но теперь отступать было уже поздно. — Это точно… — тоже без улыбки кивнул он и опять сделал попытку перейти к делу. — Ну, так в чем вопрос? Лука покосился на Руслана. Тот приподнял руку, и из-за соседнего столика поднялся рослый кавказец. Он положил перед Космосом нечто увесистое, завернутое в белый платок. Руслан развернул ткань — это был пистолет Стечкина. — Знаешь, что это? — небрежно спросил кавказец. — Конечно, знаю, — так же небрежно, в тон ему, усмехнулся Космос. Он взял оружие, быстро и ловко разобрал его и так же умело собрал. Потом тщательно протер пистолет платком и фыркнул: — Это мухобойка… — Соображаешь… — одобрительно кивнул Лука. — Догадался теперь, в чем вопрос? Догадаться было несложно. Космос понял — ему предлагают большое дело, и на кону здесь огромные деньги. Торговля оружием — бизнес хоть и рискованный, но сверхприбыльный. И то, что воры обратились с этим именно к нему, можно было считать несомненной удачей! Руслан принялся в деталях растолковывать суть их предложений. Лука молча попыхивал трубочкой, буравя гостя колючими глазками из-под нахмуренных бровей. А сам Космос думал только об одном — как отнесется к новой теме Белый. От этого зависело слишком многое, если не все… Внимательно выслушав кавказца, Космос не стал ничего обещать. До разговора с Белым любые посулы были не только бессмысленны, но и опасны. А согласие Саши, вообще-то, было совсем не очевидно. Это, судя по всему, хорошо понимали и воры. Вот почему, догадался Космос, «синие» обратились именно к нему. Если речь о торговле оружием с Белым заведет ближайший друг — это же будет совсем другая песня! После встречи с ворами Космос связался по мобильнику с Сашей и предложил встретиться: — Сань, я сегодня виделся с Лукой — помнишь такого? Так вот — есть серьезный разговор, надо бы потолковать, обсудить одну тему… — Слушай, Кос, давай завтра с утра, а? Поздно уже, а я Варюхе обещал… Как, потерпит до завтра твоя тема? — Потерпит, — согласился Космос. — Завтра так завтра.***
Когда утром Космос зашел в кабинет Белова, тот куда-то собирался — мельком просматривал на столе кипу бумаг и откладывал нужные в кожаную папку со своей золотой монограммой. Не отрываясь от своего занятия, он пожал ему руку и виновато покачал головой: — Кос, ты извини — запарка! Давай или отложим, или — в темпе вальса. Ты как? — Да я быстро, — кивнул Космос. Такая спешка ему не нравилась, но и откладывать разговор было нельзя. Белов захлопнул папку и ткнул в клавишу телефонного селектора: — Все, Валер, я сейчас спускаюсь… — бросил он в трубку и повернулся к Космосу. — Ну и что там тебе Лука наплел? — Короче, воры предлагают гнать оружие в Чечню. — Космос нахмурился: явное пренебрежение, с которым Белый задал вопрос, не сулило ничего хорошего. — Для начала — стрелковое. Условия — фифти-фифти. Ценник в Грозном сейчас примерно такой: эрпэгэшка с выстрелами — две штуки, «Стечкин» — где-то так же, ручники ПК — около трех штук… Рынок там бездонный, понимаешь, Сань? А на выходе — десятки миллионов. — А мы им тогда зачем? — равнодушно пожал плечами Белов, убирая оставшиеся на столе документы в сейф. — Сань, ну ты что, шланг, что ли?! — вытаращил глаза Космос. — Ты же не шланг! Купить-продать — у нас проблем нет. Единственная проблема тут — в транспортировке. А у нас — каналы, таможня, все дела… Ну, что скажешь? Белов обогнул стол и присел напротив друга. — Ну их к черту, Кос, а? — поморщился он. — У меня на самом деле головной боли и без Чечни, и без воров хватает. — А мне кажется — это клевая тема! — продолжал настаивать Космос. — Завязывай, Кос, завязывай… — все с той же брезгливой гримасой перебил его Белый. — Мы специальные активы в легальные схемы переводим, а ты опять о том же… Ну, не надо, не буду я оружием заниматься! Пацифист я, понятно?! — А ты не горячись, Сань. — Космос понизил голос и важно произнес: — Лука мысль прокинул — короновать тебя. — Ну, е-мое! Вот счастье-то привалило! — ерничая, всплеснул руками Белый. — Пойми, жулики — народ хитрый. Они тебя сегодня коронуют, а завтра на ножи поставят. Ты поверь мне — не так все просто, Кос… Он поднялся и, поправив узел галстука, взял со стола свою папку. Разговор, так толком и не начавшись, был уже закончен. Космос почувствовал, как в нем закипают обида и злость. Да, он ждал от встречи с Белым совсем не этого… — Саня, я вот тебя всегда слушаю, но, знаешь, когда-нибудь все-таки сделаю по-своему! — раздраженно выпалил он вслед направившемуся к выходу Саше. — А ты сделай, Кос, сделай… — Белый обернулся в дверях и пристально взглянул на друга. — Только пойми: есть расклады, когда ты играешь, а есть наоборот — когда играют тебя! Саша знал, что говорил. Тем более сейчас, когда торопился на рандеву со своим фээсбэшным опекуном Введенским. Тот позвонил час назад и категорическим тоном потребовал встречи. Такая срочность была совершенно непонятна. У них не было никаких контактов уже настолько давно, что Белов даже стал подумывать — а не дали ли ему, часом, в большом доме «вольную»? И тут — на тебе! Саша, конечно, не мог знать, чем был вызван звонок Введенского. Но в одном сомневаться не приходилось — ему снова будут навязывать чужую волю, снова потребуют сыграть какую-то маленькую роль в чьей-то большой игре. Мысль о том, что ему, Саше Белому, опять предстоит роль шестерки в чьем-то хитроумном пасьянсе, была невыносима. И Белый решил — будь что будет, но сегодня он скажет Введенскому «нет», сегодня он, наконец, соскочит с его крючка! Момент был самый подходящий. Фээсбэшнику вряд ли известно, что уже через пару дней будут подписаны бумаги по фонду, и перед Беловым откроются огромные возможности в легальном бизнесе. А еще через полгода, когда фонд раскрутится на полную катушку, Саша станет крупным и уважаемым бизнесменом и тогда уж точно окажется Введенскому не по зубам. Разговоры с «опекуном» всегда проходили непросто, но сегодняшний обещал быть особенно тяжелым. Белый сильно волновался, хотя всячески старался не показать этого. Для того чтобы чем-нибудь занять себя и скрыть свой мандраж, он даже купил мороженое, которое, кстати, терпеть не мог. К месту встречи — фонтану «Дружба народов» на ВДНХ — Саша, как ни спешил, все-таки немного опоздал. Введенский уже был там — неторопливо расхаживал вдоль ряда скамеек, опустив голову и заложив руки за спину. — Здравствуйте, Игорь Леонидович! Давненько мы с вами не виделись, — приветливо улыбнулся Саша, протягивая руку. — Что за пожар в большом доме, то бишь в джунглях? — Вам надо принять предложение Луки, — сразу огорошил его Введенский. Скрывая свое замешательство, Саша усмехнулся и с веселым любопытством взглянул на собеседника: — Слушайте, да вы, по-моему, просто вездесущи! Я сам об этом только сегодня утром узнал. — Обычные оперативные мероприятия. — Введенский проигнорировал игривый тон Белова и, желая подчеркнуть важность своих слов, строго взглянул на него и повторил ровным и твердым голосом: — Для того чтобы вам все было предельно ясно, я повторюсь: вы должны принять предложение воров. «Так, начинается… — подумал Саша. — Теперь, значит, Конторе нужно, чтобы я еще и оружием торговал! Ну вот уж хрен тебе, Игорек!». — Игорь Леонидович, я ничего никому не должен, — так же ровно и твердо ответил он. — Глупая и губительная ошибка думать так, — неодобрительно покачал головой фсбшник. — Хотите мороженого? — вдруг резко переменив характер беседы, добродушно предложил Белов. — Нет. — Знаете, в детстве я его мало ел. Жили вдвоем с мамой, денег не хватало… — Я сейчас заплачу, — хмыкнул чекист, присаживаясь на скамейку под раскидистой елью. — Не надо, Игорь Леонидович! — Белов сел рядом с ним. — Еще, не дай бог, увидит кто! — Думаете? — Конечно! За нами, кстати, следят… — Кто? — Белочка. — У вас? — Нет, на дереве. — Это наша сотрудница. — Е-мое! Ну, всюду вы! — смеясь, развел руками Саша. — Куда ж мне, бедному, податься?! Настал черед Введенского менять тональность разговора. От легкой словесной пикировки он мгновенно перешел к сухому, почти официальному тону. Со стальным прищуром глядя прямо перед собой, он отчеканил: — Вы определенно недооцениваете ситуацию, Белов. Это большая политика. В Чечне зреет крупная буза, и Контора намерена поддержать противников Джохара. Своим отказом вы противопоставляете себя государственным интересам. Вы отдаете себе отчет в возможных последствиях? Это уже была прямая угроза. Надо было как-то разрядить обстановку, но сделать это следовало так, чтобы у фсбшника не осталось никаких сомнений — Белов ни за какие коврижки не станет ввязываться в это грязное дело. Выдержав паузу, Саша посмотрел на часы. — Игорь Леонидович, поймите меня правильно, — примирительным тоном сказал он. — Я не против сотрудничества, в принципе, но считаю, что дорос до паритетных отношений… Меня эта тема не интересует, так что давайте прекратим дебаты! Извините, но мне пора, я уже опаздываю. Белов поднялся со скамейки и раздраженно швырнул в урну недоеденное мороженое. — Саша, а где сейчас Лендл? — вдруг спросил Введенский. — Ну или, скажем, Макинрой? Белов недоуменно повернулся к нему. — Это я к тому, что политики, как теннисисты, приходят и уходят. А останетесь без партнера — что будете делать? — с едва заметной усмешкой спросил «опекун». «Знает! Все, гад, знает! И про теннис, и про Виктора Петровича, и, наверное, про фонд тоже! — пронеслось в мозгу у Белова. — Все равно — не отступать, не гнуться! Хватит, все! Пусть поищет себе другую шестерку!» — Найду другого — не проблема, — беззаботно пожал плечами он. — Сейчас ведь многие в теннис играют. Вот так, дорогой Игорь Леонидыч, понимаешь! — мастерски спародировал главного теннисиста страны Белый и решительно поднялся. — Счастливо! — И вам не хворать, жену с ребёнком берегите! — ледяным тоном, сквозь зубы, процедил ему в спину Введенский. «Нехороший вышел разговор, — мрачно думал Белов, шагая сквозь нескончаемую толпу с тележками и огромными клетчатыми баулами. — Очень нехороший…»***
Татьяна Николаевна ждала гостей. Сегодня была годовщина смерти ее мужа, а они с сыном всегда отмечали этот день. Вот и сегодня Саша должен был приехать к ней со всем своим семейством. По этому случаю она затеяла пироги — с морковкой, как любил покойный Николай Иванович, да и Саша с Варей тоже. — Иду-иду! — крикнула, услышав звонок в дверь, Татьяна Николаевна. Наскоро вытерев о передник перепачканные в муке руки, она бросилась в прихожую. Это наверняка были Варя с Данькой, Саша должен был приехать чуть позже. Татьяна Николаевна открыла дверь и восхищенно всплеснула руками: — Ой, кто это ко мне приехал?! Это мальчик мой приехал! — радостно улыбаясь, она взяла у Пчёлкиной внука. — Ну, иди ко мне, солнышко мое… Давай-ка разденемся, шапочку снимем… Варвара повернулась к замявшемуся в дверях Максу: — Заходи, Максим, ты что встал? — Нет, спасибо… — отнекиваясь, попятился он. — Я внизу подожду, в машине… — Ну, проходите, правда! Вы что такой стеснительный! — повернулась к гостю Татьяна Николаевна и понесла внука в комнату, умилительно приговаривая: — Кудряшечки мои, щечки-яблочки, ах ты, золотой мой мальчишечка… Она усадила улыбающегося Даню на диван и начала его раздевать. В комнату заглянула Пчёлкина. — Татьяна Николаевна, у вас там ничего не горит? — Господи! Пирожки-то! — подскочила хозяйка. — Про пирожки-то бабушка забыла! Вы присмотрите за Даней, — попросила она Макса и кинулась на кухню. Охранник кивнул и присел на диван рядом с ребенком. Малыш улыбнулся ему бесхитростной и чистой детской улыбкой. Но женщины все хлопотали на кухне, мальчик вскоре заскучал, и Макс взял игрушку — черного плюшевого бычка. — У-у-у… — направил он его ярко-желтые рога на Даню. — Забодаю, забодаю… Но эффект получился совершенно обратный — малыш не оценил его стараний и ударился в рев. На плач сына примчалась Пчёлкина, она подхватила сына на руки и забрала на кухню. У Макса зазвонил мобильник. — Да… — ответил он в трубку. — Понял, спускаюсь, — заглянул на кухню и предупредил: — Варь, позвонил Саша — он подъезжает. Я пойду встречу. — Хорошо, Макс, — кивнула Варя и повернулась к столу. — А пирожки с чем? — Ваши любимые, с морковкой. — М-м-м… Данька, будешь с морковкой? — Нет, давайте папу подождем. — Татьяна Николаевна прикрыла блюдо с пирогами салфеткой. — Возьми вот ягодок лучше. — Клюква же — кисло, — улыбнулась Пчёлкина. — Ничего, зато полезно. Мальчик с неожиданным аппетитом принялся уплетать клюкву, а Пчёлкина продолжила прерванный разговор. — Ну вот. Я его все время пилю, пилю… Так вы бы, со своей стороны, тоже сказали — ну нельзя же так, пора уже к более спокойной жизни переходить, все-таки сын растет… — Это верно, — согласилась Татьяна Николаевна. — Только не переборщить бы… — Ну, вам лучше знать, как. Тут, наверное, как-то деликатно нужно, между делом. — Конечно, капля камень точит. С улицы донесся знакомый звук автомобильного клаксона с мелодией из «Крестного отца». Варя подхватила ребенка на руки и выглянула в окно. — Ой, Данечка, папа наш приехал! Татьяна Николаевна, вы на Сашу посмотрите. Ему такой стиль идет, правда? Официальный… Внизу, под окнами, из черного «мерса» вылез Саша. Задрав голову вверх, он улыбнулся и помахал шикарным букетом роз своим женщинам. Навстречу ему из подъезда вышел Макс. — Приветствую, — поздоровался он с Белым. — Как дела? — Жизнь налаживается, Макс! — протянул ему руку Белый. — Сам-то как? — Нормально. К ним подошел Фил и хлопнул Макса по плечу: — Здорово, брателла! — Здорово. — Макс ткнул кулаком в его обтянутую бронежилетом грудь. — Ну как — не жмет? — Нет, ничего, удобно… — Фил тоже постучал по своей твердокаменной груди. — Белый, а может, возьмем все-таки пацанам? — Да кончай ты… — отмахнулся Саша. — У нас легальный бизнес, е-мое! А Татьяна Николаевна с материнской гордостью смотрела на своего преуспевающего сына. — Да, Варенька, неплохо смотрится — солидно и вообще… — сдержанно согласилась она. — Только ты ему насчет галстука подскажи, можно и поярче, повеселее. — Ну да, — усмехнулась Варя, — а он скажет: «Что я, клоун?» Внизу Белов, направляясь вместе с Филам к подъезду, словно услышал слова жены. Он на ходу повернулся к Максу, оставшемуся у машин. — Макс, смени клаксон — что мы, клоуны? — Зря, хорошая музыка… — Макса, слышь, что босс сказал! — дурачась, прикрикнул на него Фил. — Да заменим, какие проблемы? — улыбнулся он и повернулся к «мерсу». И тут он увидел, как из-за трансформаторной будки, пригнувшись, вылез мужчина, затянутый в черное, с автоматом в руках. — Саша, Фил! — заорал Макс, выхватывая из-за пазухи пистолет, и немедля открыл огонь. Из-за будки тут же ударила длинная очередь. Фил мгновенно развернулся, левой рукой он задвинул себе за спину Белова, а правой выдернул из кобуры тэтэшник. Но выстрелить он не успел — две автоматных пули со страшной силой ударили ему в грудь. Фил завалился на спину, подминая под себя Сашу. Зато Макс, укрывшись за машиной, палил как ошалелый! Автоматчик в черном, наконец, уткнулся носом в асфальт, но тут же грянули выстрелы слева. Это шедший по тротуару вдоль дома мужчина рванул из портфеля автомат и, опустившись на колено, ударил по лежавшим Филу и Белову. Макс отшвырнул пустой пистолет и вытащил из своего джипа «калаш». Выпрямившись в рост, он накрыл соседний подъезд длинной яростной очередью. Фил, чуть приподнявшись, палил туда же из своего тэтэшника. — Белый, башку прикрой! — выкрикнул он и тут же получил пулю в спину — это с другой стороны, из-за угла дома, ударил третий киллер. — Твою мать! — проревел Фил и, завалившись на спину, выпустил через себя оставшиеся в пистолете патроны по торчащему из-за угла стволу. А в это время Макс, непрерывно стреляя, напрямки, через совершенно открытую площадку, рванулся к соседнему подъезду. Его встретил шквал огня, но Макс оказался точнее — его пуля первой нашла лоб врага. Увидев это, Макс кинулся в другую сторону — к углу дома. — Живы? — бросил он, пробегая мимо лежавших на асфальте Фила и Саши… Третий киллер, мгновенно оценив новые обстоятельства, предпочел скрыться. Преследуя его, Макс перемахнул через заборчик, продрался сквозь кусты, но когда он с автоматом наизготовку выскочил за угол, того и след простыл. — Падла! — Макс в ярости швырнул автомат на землю. Белов выбрался из-под Фила и потащил его по рассыпавшимся розам к дверям подъезда. — Как ты, Фил, жив? Тот что-то невнятно буркнул, его окровавленная левая рука висела плетью. — Спасибо, дорогой… — Саша осторожно опустил его голову на асфальт и крикнул: — Макс, будь рядом! Белов бросился в подъезд и не увидел, как трясущейся правой рукой Фил рванул на груди простреленную рубашку и, прерывисто дыша, пробормотал: — Нет, Сань, «Версачок» — херня… Лучшая жилетка — это бронежилетка… Запыхавшийся Белов ворвался с пистолетом в руке в квартиру матери и дико закричал с порога: — Варя! Собирайся, живо! Насмерть перепуганная жена бросилась ему на шею. Такой Саша не видел жену некогда. — Саша! — Все, нормально, Варь! — пытаясь улыбнуться, он повторил уже гораздо спокойней: — Все нормально, собирайся, бегом… Пчёлкина метнулась одевать ребенка, а к Белову кинулась белая, как полотно, мать: — Саша, Саша, что это?! — Мама, мам, все нормально — это деловые проблемы, обычные деловые проблемы, — торопливой скороговоркой успокаивал ее Белов. — Только не волнуйся, очень тебя прошу, держи себя в руках. Тебе нельзя волноваться. Нам уехать надо, мы сейчас уедем… — он заглянул в комнату и поторопил жену. — Варь, побыстрее, ради Бога… Оттуда Белый прошел на кухню, схватился за пузырек с корвалолом — для матери, — но вдруг увидел в окно, как Фил достал мобильник. Отставив в сторону лекарство, он рванул створку окна и надрывно прокричал вниз: — Фил! Не звони никому! — Саня, Санечка, не уезжай никуда! — причитала Татьяна Николаевна. — Сыночек, не уезжай, они убьют тебя! — Саш, мы готовы! — крикнула из комнаты Пчёлкина. — Все, мам, мы поехали… — He уходи, сынок! — мать вцепилась в его рукав, слезы ручьем катились по ее щекам. — Останься, Санечка, не уезжай! Господи, убьют ведь! — Мам, успокойся, все будет нормально. Верь мне, слышишь?! — в который уже раз повторил Белов и выдавил улыбку. — Пирожков-то нам дашь? Татьяна Николаевна бросилась на кухню и тут же вернулась, на ходу засовывая горячие пирожки в пакет. Саша тут же вытащил один и откусил чуть не половину. — Ну, все, мамуля, держись, я к тебе Катю пришлю, — пробормотал он набитым ртом и приложился к материнской щеке. — До свиданья, Татьяна Николаевна. — До свиданья, родные мои… Варя, Данечка, Саня… — с тяжелым придыханием частила Татьяна Николаевна. — Ну, с Богом! Осторожнее там, берегите себя… — закрыла за ними дверь и вздохнула: — О, Господи! И вдруг, охнув, схватилась за сердце. В глазах потемнело от боли, левая рука стала, словно чужой, зашумело в ушах. Придерживаясь рукой за стенку, Татьяна Николаевна кое-как добралась до стула. Прикрыв глаза, она стала терпеливо ждать, когда боль отпустит, — не хватало только сейчас еще и ей расклеиться! Ох, Санька, Санька…***
Жизнь — великолепный режиссер, и сейчас Космос как никогда был с этим согласен. Только он бичевал на судьбу, что у него отняли все регалии, и вот — покушение на Сашу перемешало все карты, и теперь оборону в офисе пришлось держать именно одному Холмогорову. Поначалу на все звонки отвечала Людочка. Она стойко, профессионально, как истинный политик, давала уклончивую информацию, пока Космос сидел за письменным столом и сосредоточенно колдовал над очередной дозой своего зелья. На полированной поверхности стола он разгребал перочинным ножиком небольшую горку порошка, разделяя ее на две равные дорожки. — Космос Юрьевич, я уже не знаю, что отвечать, — в проеме двери появилась блондинистая голова Люды, — люди переживают, что говорить?.. — Что я, Пушкин?! — вспыхнул Космос. — Скажи — на Багамы уехал! Ну, объяви им, что у нас пауза… Что, не понимают, что ли?! Склонившись к столу, он зажал ноздрю и с яростным всхлипом втянул одну дорожку, потом другую. Покрутив носом, Космос закатил глаза и с блаженным видом откинулся в кресле. В очередной раз зазвонил телефон. — Люд, ты что, глухая, что ли?! — выкатив глаза, вдруг свирепо прорычал Космос. Секретарша зло скрипнула зубами, потому что еще немного — и ее бы бомбануло. Почему вообще она сейчас решает все дела, за которые положено отвечать Пчёлкиной? Почему Космос, в принципе, безобидный и всегда обходительный с ней, Людочкой, словно с цепи сорвался? — Ты че трубку не берешь?! — Возьмите сами! — вдруг зарычала она. — Вы начальник или не начальник?! Они хотят услышать вас! Обнаглела, что ли, подумалось Космосу. Он вдруг резко вскочил из-за стола, и тут же задел подолом пиджака ровные белые дорожки на зеркальце. Твою мать! — Это из-за тебя! — Знаете, что… — Люду трясло. Она впервые испугалась, находясь рядом с парнем. Его глаза — стеклянные, серые — смотрели на нее так, как смотрит хищный зверь на свою добычу. — Разбирайтесь сами, вот что! Оставайтесь в своей песочнице… Я что, в конце концов, царь и бог?.. Нервы сдавали. Она вдруг с неописуемой легкостью развернулась и направилась на свое место, когда Космос догнал ее буквально в два прыжка, обхватил за плечи и уже намеревался выдать очередную гневность, когда Людочку спас вновь зазвонивший телефон. Она схватила трубку и тут же приставила ее к уху Холмогорова. — Вас. Гнев тут же улетучился, будто Космос действительно осознал, что он — единственный, кто может сейчас что-то решить. Это ли не шанс реабилитироваться?..***
Макс привез Пчёлкину с ребенком на дачу километрах в сорока от Москвы. Дачка была совсем небольшой — в три крохотных комнатенки — и, к тому же, толком не достроенной. В щели между оконными проемами и рамами задувал прохладный осенний ветерок, от голых кирпичных стен веяло сыростью, воздух был пропитан настоявшимися запахами цементного раствора, олифы и свежеструганных досок. Намаявшийся Белов-младший прямо в одежде уснул на старом продавленном диване. Для тепла его еще укрыли разномастным тряпьем, которое отыскалось в доме, — куском плотной портьеры и чьей-то довольно новой телогрейкой, лишь слегка перепачканной известкой. Мальчик спал неспокойно — вздрагивал, ворочался, тяжело вздыхал… А еще он время от времени покашливал, и это, конечно, беспокоило Пчёлкину. Какой-то нехороший у него был кашель — сухой, отрывистый… Впрочем, главной заботой, ее непреходящей головной болью, разламывающей виски, оставалась жуткая картина боя, разыгравшегося прямо у нее на глазах. И оглушительная пальба, и страшный черный человек с трясущимся от выстрелов автоматом, и широко раскинувший руки Валера, медленно опрокидывающийся на спину, и, конечно, Саша — неподвижно лежащий ничком на ковре из рассыпавшихся роз… Все это неизгладимым кошмаром навсегда запечатлелось в ее памяти. И Варя понимала — как бы она ни старалась, как бы ни успокаивала себя, ей уже никогда не удастся забыть тот опустошающий душу ужас, который она пережила, когда впивалась взглядом в застывшую фигуру мужа на асфальте, гадая при этом — жив ли он или же с этой секунды она стала вдовой. Обхватив себя руками за плечи, Варя мерила шагами тесную комнатку. Ее бил озноб — не от сквозняков, гулявших по даче, а от чудовищного нервного напряжения, никак не оставлявшего ее. «Что дальше?» — вот вопрос, на который она лихорадочно искала ответ. Как им жить дальше? Сделать вид, что все страхи позади, жить, как прежде, и каждый день ждать следующего покушения, изводя себя одной-единственной мыслью — а вдруг на этот раз оно окажется успешным? Целовать Белова и при этом думать — а не прощальный ли это поцелуй? Вздрагивать от каждого телефонного звонка братвы? Боже, да разве о такой жизни она мечтала?! Да и можно ли назвать это жизнью?! А ведь она давно ждала чего-то подобного. Подсознательно понимая, что за все рано или поздно приходится платить, она не раз заводила с мужем разговоры о том, что им давно пора переходить к другой, более спокойной жизни. И он обещал ей это! Обещал тихую и мирную жизнь легального бизнесмена, и, похоже, сам верил в то, что вскоре так оно и будет! «Нет, не будет этого никогда!» — вдруг поняла Пчёлкина. Они с Сашей сами выбрали такую жизнь. Ёбанные «Бонни и Клайд», как назвал их однажды Космос. Никогда жизнь Белова и Пчёлкиной не будет тихой и мирной, потому что вся их жизнь — это сплошная ходьба по перилам моста! Без этого они просто не могут. С мальчишеским упрямством Саша снова и снова лезет на канаты, не понимая, что тем самым тащит за собой всех тех, кто его любит! Черт дернул ее влюбиться в Белова в детстве! И какой же наивной дурой она была, когда свято верила в то, что под ее благотворным влиянием он изменится. Варя уже понимала, что настала пора что-то резко менять, но решиться на крайние меры она пока не могла. В тягостных раздумьях она продолжала ходить по комнате. Сквозь пустой дверной проем она заглянула в соседнее помещение, служившее, видимо, кухней. Макс сосредоточенно ковырял отверткой старенькую электроплитку. При этом Варин телохранитель имел настолько обыденно-домашний вид, что, глядя на него, невозможно было даже представить, что всего несколько часов назад он убил двоих человек. Двое других охранников, вызванные Максом на дачу, сидели за столом и чистили картошку. — Вот попали — мама, не горюй! — с досадой покачал бритой головой один из них. — Из еды в доме одна картошка! — А ведь мимо магазина ехали… — озабоченно поддакнул ему второй. — Да, кстати, Олег, — Макс повернулся к тому, что был постарше, — завтра с утра я останусь с Варей, а ты сгоняешь на рынок и купишь там все по полной программе… В другой ситуации и в другом настроении Варя наверняка оценила бы несомненный комизм этой идиллической картины — бритоголовые мордовороты с пудовыми кулаками в роли кротких и прилежных домохозяек. Но сегодня ей было совсем не до смеха. Наоборот, вид этих старательных туповатых физиономий был ей отвратителен. Так и не зайдя на кухню, она вернулась к сыну. У Макса зазвонил мобильник. Варя слышала, как он негромко ответил: — Да… На месте. Даю… — Макс появился на пороге и протянул ей телефон. — Варя, извини, это Саша… — Слушаю, — стараясь говорить ровно, без эмоций, произнесла она. — Вареник, ты уж потерпи, моя маленькая, — раздался в трубке озабоченный голос Саши. — Вам придется там поторчать, пока я определюсь, что к чему… — Хорошо, — бесцветным голосом ответила Варя. — Отключи свою трубу — не забудь. И сама с нее не звони, — проинструктировал ее муж. — Если что срочное — скажи Максу, он знает, как со мной связаться. — Хорошо, — повторила она. Белова насторожил подчеркнуто безучастный голос жены. Он понимал, что виноват перед ней снова, как когда-то на свадьбе, и ожидал от нее справедливых упреков, взрыва негодования, может быть, даже слез… Такой странный тон оказался для него абсолютной неожиданностью. — Я люблю тебя, маленькая моя, — произнес он как можно нежнее. — Я знаю, — сказала она так, словно он сообщил ей, что сегодня — четверг. Помолчав, Саша вздохнул и виновато спросил: — Варь, ты в порядке? — В полном порядке. — А Даня? — В полнейшем, — все так же ровно ответила она и тут же нажала кнопку отбоя. Продолжать разговор с мужем дальше она не могла: боялась сорваться — накричать или разрыдаться. Варя вернула телефон Максу, села на диван к сыну и вдруг, уронив голову на сцепленные руки, чуть слышно простонала: — Господи, ведь это никогда, никогда, никогда не кончится!