Одна в хаосе жизни

      В тот день Эрик получил какую-то важную информацию от разведчиков и сам возглавил рейд в гетто. После обеда доставили первых раненых. Пулевое, осколочное, осколочное, пулевое… полостная операция, массивное переливание крови, пришивание оторванных пальцев снайперу — Док расстарался, золотые руки, ювелир кистевой хирургии… Мы с Доком и второй медсестрой, Сэм, работали как три киборга, не позволяя себе почувствовать усталость, изредка глотали немного кофе. Наконец все были прооперированы, перевязаны, обезболены и уложены спать.       А Эрика всё не было. Последние две машины ещё не вернулись. Хоть бы позвонил, зараза! Коммуникатор у медиков был один на всех, и обычно Док держал его при себе. Я хотела было попросить коммуникатор, чтобы позвонить Эрику: их рейд кончился, должна уже быть какая-то информация, где его там носит! Но Док рухнул в кресло и затеял переговоры с Эрудицией о срочном изготовлении антибиотиков, и было ясно, что это надолго. Сэм согласилась последить за мониторами, пока я отлучусь. Я сняла белый халат, забрызганный кровью, бросила его в кучу грязного белья и осталась в хирургической форме. Мы единственные из Бесстрашных одевались в белое, да и то только во время работы.       В комнате наблюдения мне сказали, что машину Эрика зафиксировала камера в нескольких километрах от нашего здания и он ехал в сторону дома. Прекрасно — дождусь его на ресепшене и всё ему выскажу! А главное, посмотрю на него, узнаю, что он жив и здоров, по-другому ведь не может быть, Эрика не возьмёт ни одна пуля! Как Фор зло сказал как-то раз о нём: «такое не тонет»…       Внизу было полно народу: у патрульных как раз был пересменок, плюс только что вернувшиеся из рейда Бесстрашные и такие же, как я, нервничающие ждуны. Шона что-то высказывала Зику на повышенных тонах, незнакомая мне мулатка со слезами висела на Юрайе. Эрик стоял у самой стойки — он тихо и серьёзно что-то обсуждал с дежурным.       В резком свете ламп было хорошо заметно, какой он бледный, и мне это ну очень не понравилось. И он опирался на стойку как-то устало, совсем на него не похоже. Я сделала шаг в сторону, огибая всё ещё скандалившую Шону, чуть не столкнулась с одним из патрульных и увидела Эрика во весь рост. Левая рука была перетянута поперёк чем-то чёрным, кажется, ремнём от автомата. Бицепс ниже ремня и предплечье были в подсохших разводах крови, будто их несколько раз небрежно стирали и размазывали по коже, а потом появлялись новые.       Ну я ему сейчас покажу! — Эрик, дай руку.       Мне хотелось наорать на Эрика и за плохо наложенный жгут, и за то, что тратит время на болтовню, вместо того чтобы явиться к Доку, и за то, что не посчитал нужным позвонить мне. Но из-за тревоги и возмущения у меня не нашлось других слов, кроме деловитой команды-просьбы. Ещё и голос подвёл: интонации были в точности как у неофитки, впервые обратившейся к Лидеру и дрожащей от страха. Но Эрик меня услышал, несмотря на шум вокруг. Он повернулся ко мне, улыбнулся и погладил по плечу. Я раздражённо перехватила его руку и принялась считать пульс. Дежурный тем временем продолжал что-то бубнить о пропускном режиме, нашёл время!       Даже без секундомера я почувствовала, что пульс Эрика частит. И его наполнение мне тоже не понравилось. О чём Эрик думал?! Как бы он тут у меня не рухнул в обморок! — Лидер, присядьте, — называть Эрика на «вы» было высшей формой недовольства. — Бобби, уступи ему место. — Дежурный начал было подниматься из-за стойки. — Дайте коммуникатор, пожалуйста, я вызову медиков с носилками, — я требовательно протянула ладошку, но она осталась пустой. — Бобби, отбой, — пробасил Эрик. — Конечно, щас всё брошу и поеду на носилках, как старый хрен. Не шуми, Трис, это просто царапина, у меня таких уже пяток!       Он ещё и выпендривается! Да кем он себя возомнил — боевым роботом?! Но у меня не было времени спорить с его глупостями. — Не вопрос, пойдёмте в лазарет пешком. — Скоро приду, я только… — Сейчас же.       Мой голос опять прозвучал слишком пискляво и неубедительно. Но дежурный как-то странно на меня посмотрел, а Эрик неожиданно послушался. Вот, значит, как Лидеры заставляют окружающих подчиняться: надо всего лишь почувствовать настоящую, искреннюю злость! — Уже иду, нахалка, — Эрик весело улыбнулся и сверкнул зубами. — Я вообще-то занят был. — Не торопитесь, — холодно-вежливо велела я и ухватила его под здоровую руку. — Держитесь за меня. Осторожнее, сейчас неспешно дойдём… по стеночке…       Мы не прошли и нескольких метров, как Эрик сделал неверный шаг и стал заваливаться влево.       Я ухватилась за него изо всех сил, но, конечно, в одиночку не удержала бы. Несколько рук подхватили Лидера, потерявшего сознание, и бережно уложили на пол. Кто-то подложил ему под голову куртку. Я потуже затянула ремень на руке Эрика, потом порылась в его карманах и достала коммуникатор. К счастью, Док уже закончил переговоры и сказал, что уже бежит. Я распорядилась подложить Эрику под ноги вещмешок, чтобы хоть немного поднять давление, и мне тут же помогли. Дальше оставалось только ждать. Я сидела прямо на полу рядом с этим безалаберным типом, с этим человеком без чести и совести, сжимала его пальцы и молча плакала. Руки у него были холодные и влажные, ногти были синюшного оттенка. Я видела гораздо более тяжёлых раненых, но больно было видеть эту мощь и красоту в таком состоянии — без сознания, на затоптанном полу…       К счастью, Док и Сэм появились довольно быстро. Объединёнными усилиями Эрика переложили на носилки. Двое бойцов взялись за ручки, Док принялся командовать, и вскоре моего ненаглядного доставили в лазарет. — Спасибо, — поблагодарила я сквозь слёзы Бесстрашных, которые несли Эрика. — Пошла в жопу, — отозвался хриплый женский голос. Ким! Я подняла голову и встретила презрительный взгляд и брезгливую гримасу. Как же я не заметила: это она была у изножья носилок! Но в любом случае сейчас было не до неё.       Док решил использовать местную анестезию плюс мощный анальгетик в вену. Сэм ловко ввела венозный катетер и поставила Эрику капельницу с кровезаменителем, а я взялась ассистировать Доку. Пуля повредила латеральную подкожную вену, один из крупных анастомозов и застряла в тканях бицепса, на излёте повредив глубокую вену плеча. Надеюсь, Эрик поймёт, как ему повезло! А если бы она зацепила артерию?! А если бы тот изгой попал в грудную клетку?.. Бронежилетов-то в Чикаго не водится: технология утеряна, нет достаточно прочных и лёгких материалов, это что-то вроде волшебных палочек из сказок — все знают, что они делают чудеса, но никто их не видел! Я тихонько плакала под маской и старательно смаргивала слёзы, чтобы чётко видеть. Благо все были заняты Эриком, и моя слабость никому не мешала. — Это очень распространённая проблема в Бесстрашии, они так устроены, — вещал Док, умело сращивая разорванные стенки вен. — Нет культуры заботы о себе. Хорошим тоном считается рваться навстречу опасности.       Ненавижу Бесстрашие! — Чем сильнее у бойца выражено бесстрашие, чем больше стаж, тем больше шансов, что он будет так вот небрежно к себе относиться. Профессиональная деформация. Адреналиновая наркомания — это не пустые слова, они часто этим страдают. Особенно те, кого никто не ждёт. Самые отбитые на голову не чувствуют боль во время ранения — хорошо ещё, что он жгут наложил.       Я всхлипнула. И этот тип требовал от нас соблюдения всех инструкций! Зачёт принимал по первой помощи!.. Мне как-то вдруг стало понятно, как со стороны выглядит раздолбайство и почему командиры так часто переходят на мат. — Трис, соберись.       В этот момент Эрик пришёл в себя. Поприветствовал Дока, а меня спросил, по какому поводу я реву — что-то случилось? И правда, с чего бы это!!! Я чудом умудрилась сдержаться до самого конца операции, пока Док не наложил последний шов. Наконец Док стянул окровавленные перчатки, развязал маску и стерильный халат и вышел, оставив меня перевязывать рану. Только после этого Эрику прилетело за всё сразу. На этот раз у него было достаточно сил, чтобы мне отвечать. — О чём ты думал?! — А чего ты орёшь, на себя бы посмотрела! Забыла, как я поселил тебя в безопасном месте — ни одна муха не пролетит! А ты заявилась со сломанным носом и резаной раной! — При чём здесь это, не притягивай за уши! — кричала я. — Я по крайней мере в сознании вернулась! Про давящие повязки не слышал никогда?! Про гемостатические губки тоже не знаешь? — Жгут лопнул прямо на мне, а бинты кончились… — Хватит оправдываться! Какого хрена у вас не хватает средств первой помощи! Лидер, мать твою! Завтра же проверю все машины! — Не перебивай! Бинты мы истратили на Фернандо, и препараты тоже, а… — Мог хотя бы подручными средствами перевязать как следует! Ремнём ты перетянул отвратительно! Никуда не годится! — Нормально я сделал, по инструкции! Я его ослаблял как положено, каждый час! — Хреново ослаблял! У тебя была субкомпенсация шока! — Он мне стрелять мешал!       На это у меня не нашлось цензурных слов. Я молча открывала и закрывала рот, не в силах выразить то, что кипело внутри. Эрик бессовестно воспользовался этим. Взял у Сэм водонепроницаемую наклейку на рану, попросился в душ для пациентов (удобная ванна для тяжёлых больных, тревожные кнопки и всякие прочие примочки для безопасности) и нагло ускользнул у меня из-под носа. Когда он вышел — без слоя грязи и пыли, без запаха пороха, умиротворённый и уставший, — у меня уже пропал запал скандалить. Док чесал затылок, прикидывая, куда положить Лидера на ночь. Все палаты снова были заняты, перекладывать кого-то из раненых с удобной койки на каталку было как-то некрасиво, но ведь Эрик перенёс шок… Эрик разрешил его проблему: вежливо, но твёрдо заявил, что прекрасно себя чувствует, в его венах лекарств больше, чем крови, поэтому он уходит спать к себе. Да, с самого утра он явится на перевязку. Да, если что, он тут же позвонит Доку. Всем спокойной ночи. — Я с тобой.       Эрик не понял, что на него свалилось долгожданное счастье, и холодно спросил: — Зачем? — На всякий случай! Вдруг чего случится! — Ничего со мной не случится, не сахарный. — Я просто хочу… с тобой вместе…       Сил моих не было отпустить его сегодня спать одного в холодную пустую квартиру. И меня не пугало, что ему могло прийти в голову по этому поводу. Чего бы Эрик ни захотел сегодня, меня устраивало всё: от ночного приготовления ужина для него до продолжения скандала, от развратного животного секса до мирного спанья рядом, как два брёвнышка. Только бы быть с ним рядом. — То есть ты считаешь, что мне мало сегодняшнего дня, — решила ещё и в динамо поиграть! Другого времени не нашла, чтобы меня изводить?!       Док деликатно прятался в кабинете, Сэм гремела инструментами в операционной — готовила их к стерилизации — но Эрик и не думал понижать голос. — Если ты сегодня… не хочешь — отложим на потом, — пробормотала я. — А если захочешь — то ДА. — Уверена? — недоверчиво спросил он, остро-внимательно глядя мне в глаза. Я молча кивнула.       Мне было не так уж важно, будет ли у нас сегодня секс. Я чувствовала в себе столько сил, что хотела поделиться ими с Эриком, неважно в какой форме. У меня было какое-то суеверное, в духе Дружелюбия, ощущение: если сегодня я испытаю немного боли, Эрику будет легче, если прольётся моя кровь — его кровопотеря восстановится быстрее. Глупость, конечно, и я не собиралась это объяснять. Я хотела просто откомфортить его как могла. Меня не меньше устроило бы лежать рядом, слушать его дыхание и радоваться, что он жив.       До его квартиры мы дошли мирно и без приключений. И на этот раз без обмороков. Эрик ушёл из лазарета в одних брюках: его футболка осталась в операционной, а куртку мы забыли на ресепшене, да и в любом случае его вещи были испачканы кровью. Странное ощущение — идти по пустым коридорам в обнимку с полуобнажённым Лидером… Прямо скажем, настраивало на нужный лад. Но целоваться под камерами душа не лежала у обоих. Вдобавок он ничем не пах после душа. Разве что антибактериальным мылом, совсем не эротично. Ну ничего, если мы займемся… ну, чем-нибудь интересным — вспотеет и будет пахнуть вкусно, как мне нравится.       Эрик отпёр металлическую дверь, включил свет, и мне снова показалось, что он выглядит неважно. — Если хочешь, давай просто ляжем спать. — Ты за кого меня принимаешь? Я не импотент, чтобы дрыхнуть рядом с тобой!       Мы осторожно дошли до кровати. Я по-прежнему бережно придерживала Эрика за талию и за здоровый локоть. Судя по хитрому прищуру, его втайне забавляло моё поведение, но по крайней мере он не пытался спорить. — Ложись, — я властно показала пальцем. Вместо этого Эрик сел на край кровати и притянул меня к себе. — Будешь играть в строгую медсестру? Ролевые игры, значит? Да ты затейница, Трис!       «С тобой придётся осваивать навыки госпожи», — подумала я, но сказать вслух не решилась.       Только сейчас я начинала понимать: ласки и всякие там обнимашки — это не животная похоть, не бесцеремонность, это такой способ общения. И сейчас я пыталась проявить заботу понятным Эрику способом. Глубокий ласковый поцелуй в губы — «ты мне очень дорог». Коснуться кончиками пальцев чёрных полос на шее — «ты самый красивый на свете». Провести ладонями по могучим плечам — «ты такой сильный, всегда таким и оставайся».       Эрик тоже времени не терял. Он сноровисто стащил с меня белую хирургическую рубаху, потом футболку, а потом произошло то, что я всегда запрещала: крючки лифчика расстегнулись, грудь почувствовала непривычную свободу и лифчик тоже был отброшен в сторону. Я рефлекторно закрыла грудь руками. — Да ладно тебе, — Эрик нежно коснулся моих ладоней. — Будто я не знаю, что у тебя классные сиськи.       В этот момент меня навсегда покинул призрак Питера, насмехающегося над моей фигурой. Да кому какое дело, что он там думал! Я всегда старалась не обращать внимание на то, кто как оценивает мою внешность: это было недостойно Отречённой и тем более Бесстрашной, да и вообще смешно для любого человека в здравом уме. Но сейчас почему-то полегчало. Эрик увидел-таки меня без одежды, и небо на землю не упало, и ему, кажется, всё понравилось! Я убрала руки, позволила ему рассмотреть меня и, страшно подумать, прикоснуться губами, и взять сосок в рот, и… Эрик будто заранее знал все самые чувствительные места — я даже сама такое о себе не знала! Его поцелуи становились всё более жадными, руки — настойчивыми. Сейчас это не настораживало, не раздражало, как раньше, а умиляло. Раз хочет секса — значит, ему и правда полегчало. И руки у него снова сухие и горячие, как обычно, — хороший признак, периферическое кровообращение восстановилось… Я перебирала его светлые волосы, осторожно касалась пальцами старого шрама на боку и другого на спине. Неужели у него правда целых пять ранений в прошлом? Может, не сегодня, но я рассмотрю и поцелую каждый рубец, а потом обругаю Эрика за каждый, чтоб научился наконец себя беречь!       Брюки я сняла сама, а вскоре с меня стащили и трусики. Когда Эрик коснулся меня внизу живота, снова стало неловко. Между ног тут же стало мокро, никогда со мной такого не было: я не разрешала Эрику заходить так далеко. И уж, конечно, никогда не ласкала себя сама. Теоретически я знала, что это вроде как нормально, — девчонки не стесняясь описывали свои ощущения от парней предельно откровенно: «потекла», «вся горю» и всякое такое. Но я оказалась не готова, что будет так скользко и липко, и такой резкий странный запах, и всё это у Эрика на пальцах… ещё подумает что-нибудь не то — например, что я развратная или опытнее, чем кажусь! Мне стало так не по себе, что захотелось отвлечь Эрика. Пусть бы сосредоточился на своих ощущениях и не обращал внимания на эту странную слизь. К счастью, я знала, что делать. В мою ногу упиралось нечто твёрдое и горячее. Раньше я бы возмутилась и решительно сбежала. Сегодня стоящий колом член, направленный в мою сторону, воспринимался как комплимент и к тому же признак хорошего самочувствия. Я робко посмотрела Эрику в глаза и на ощупь коснулась члена, а потом бережно сжала его в кулаке. Эрик судорожно вздохнул, положил руку поверх моей и сжал сильнее. Самое время было напомнить кое-что важное. — Кажется, нам нужен… презерватив, — застенчиво прошептала я. — Сейчас будет, — и Эрик потянулся к тумбочке. Я деликатно отвернулась. Пока Эрик снимал брюки и чем-то шуршал, я даже прикрыла глаза рукой. Он повернулся ко мне и мягко нажал на моё плечо, пытаясь уложить в постель. — Тебе сейчас нельзя физическую нагрузку! — авторитетно заявила я и заставила его лечь первым, а сама осторожно забралась сверху — села верхом на его бёдра. Я не представляла, что делать дальше, одно точно знала: после перенесённого шока следует себя беречь! А, ладно, секс вроде как естественное дело, что-нибудь да получится. Главное, чтобы Эрик не мешал. Он снова потянулся… ну, к тому самому чувствительному месту, но я отстранила его руку. Он понял, что я хочу перейти к делу, и снова отдал мне инициативу. Я уселась на него потвёрже и попыталась соединиться с ним. Ничего не получалось. Я тихонько двигалась вперёд-назад, пытаясь прицелиться. Было страшновато.       Эрик бесцеремонно прижал меня к себе, опрокинул на постель и оказался сверху. На этот раз я не успела ничего пискнуть про недопустимость нагрузки. Он навалился на меня, вошёл одним движением и тут же замер.       Острая боль вспыхнула между ног и тут же растаяла. Что, и всё? Это и есть адская боль первого раза, которой меня пугали подруги? Вот для этого «нужно было собрать в кулак всю храбрость»? Фигня, тем более по сравнению с ударом в лицо или под дых! — Больно? — напряжённо спросил Эрик. — Неа.       Судя по выражению лица, он не поверил. Я притянула его к себе поближе, нежно поцеловала в губы и раздвинула ноги пошире.       Я до сих пор краснею, когда вспоминаю, что было дальше. С тех пор мы много раз это делали, но тот первый секс был особенным. Похожим, может, на извержение вулкана или сход лавины, безудержное стремление к цели, когда невозможно остановиться. Я неловко обнимала Эрика и представляла себя тёплой волной, обволакивающей его со всех сторон. Я даже не пыталась угнаться за его бешеным темпом, просто любовалась каждым лучиком на радужке его серых глаз, а потом прикрыла глаза, чтобы сосредоточиться на ощущениях. Я хотела откомфортить Эрика, а вместо этого до кончиков пальцев пропитывалась его силой, поглощала его любовь. Там внутри было горячо и приятно, и на душе хорошо — было чёткое ощущение, что всё происходит правильно, что только так и надо. Эх, нужно было раньше соглашаться, жестоко было заставлять его сдерживать вот это всё!       И вдруг всё кончилось. Эрик негромко простонал, несколько раз вздрогнул и весь обмяк. Я открыла глаза. Не выпуская меня из объятий, он перекатился на бок. В тот момент я была настолько настроена на Эрика, что было непонятно: это моя собственная блаженная усталость или я заразилась его настроением. Что это сейчас было?.. Раз Эрик чувствует ко мне вот такое — значит, я и правда красивая? В смысле, секси? Я гожусь не только на то, чтобы приносить пользу?.. И сейчас я понимала, что он хотел сказать теми словами: «переспим, тогда будем вместе». Вот такой Эрик — обнажённый, исходящий на эмоции, беззащитный и прекрасный, — нравился мне гораздо больше, чем безжалостный Лидер, лишённый слабостей. Теперь я чувствовала, что он стал моим собственным, я ответственна за него, я буду хорошо с ним обращаться… И почему это в Отречении никогда не говорят о сексе? Прекрасный же способ творить добро! Я представила миссис Хопкинс — в толстых очках, с постно-благостным лицом, — читающую лекцию о мужской физиологии неофиткам в серых платьишках и серых косынках. А что, это не менее важно, чем искусство активного слушания или нервные срывы у изгоев! Я, не сдержавшись, хихикнула и потревожила Эрика. Он приподнялся на локте и деловито заявил: — Щас я немного прочухаюсь, и будет ещё раз. — Зачем?       Он, кажется, обиделся. — Ты же не кончила! Я хотел… старался… но… в общем, сейчас повторим. Блядь, тебе же нельзя трахаться, пока всё не заживёт внутри! Ты как вообще? А тебе реально не нравится руками?       Он уставился на меня так, будто пытался превратиться в живой детектор лжи. И тут я заподозрила, что он нервничает и стесняется не меньше моего. Кажется, мы нарушили какие-то неписаные правила поведения в постели. И, может, я у него была первой девственницей?.. — Я тебя люблю, — твёрдо сказала я, прерывая поток вопросов. Я не дожидалась ни первого шага, ни даже ответа. — Буду делать, что ты захочешь. А ты БУДЕШЬ себя беречь, ясно? Будь любезен возвращаться целым и невредимым, считай, что это новая обязанность.       Эрик слегка расслабился. Естественно, он услышал совсем не то, что я пыталась донести. — Да не может быть — всё, что я захочу? Слушаться начнешь? Может, поймёшь, что некоторые вещи я знаю лучше?       Старый добрый Эрик. Я коварно улыбнулась и не стала отвечать. Слушаться я собиралась через раз, но это было неважно. Мы ведь любим друг друга, значит, всё как-нибудь устаканится.       А насчёт продолжения секса, кажется, он был прав. Мне хотелось… я чётко не знала чего… Хотя, если быть честной с самой собой, хотелось, чтобы он снова потрогал меня там. Я прижалась к Эрику ближе, нечаянно коснувшись его голой грудью, и потянулась к его губам. Эрик ответил на поцелуй и крепко сжал мою попу. Может, даже синяки останутся, ну и пусть, я не возражала, чтобы после этого раза остались следы…       В этот момент противно запиликал коммуникатор.