– Доброе утро, господин Ким.
Джунмён, закованный в наручники и пристёгнутый ими к перекладине на столе, встречает Кёнсу чуть недовольным взглядом, глядя с прищуром и следя за каждым его шагом. Кёнсу спокойно закрывает за собой дверь и усаживается за стол, складывая на правый его край принесённые с собой необходимые документы и записи.
– Шеф Ли прислал тебя? – без особого энтузиазма интересуется Джунмён.
– Это часть моей работы и часть расследования, – Кёнсу кивает. – Прежде, чем ваше дело…дела передадут дальше в суд, я должен сделать психиатрический отчёт о вашем психоэмоциональном состоянии, а оно, в нашем случае – фактор решающий, – спокойно объясняет Кёнсу. – Поговорим о вашем детстве?
– Уверен, что хочу с тобой разговаривать? – Джунмён вопросительно вскидывает бровь, скептически глядя на собеседника. – Кёнсу, ты же понимаешь, что ты – не тот человек, с которым я буду разговаривать на эту тему, верно?
– Я – судебный психиатр, который работает не только со спецотделом, а и со всем участком, и вы, как подозреваемый, закреплены за мной. Поэтому, хотите вы того или нет, но нам придётся разговаривать не только на эту тему, но и на многие другие.
Кёнсу по-прежнему сохраняет спокойствие и самообладание, но от Джунмёна не скрывается, как он на самом деле тоже не рад этому сотрудничеству.
– Итак…
– Я не буду разговаривать с тобой!...
Но прежде, чем Джунмён успевает сказать что-то ещё, скрипит за спиной Кёнсу дверь, следом ту толкают снаружи и на пороге вдруг оказывается Джонин. Джунмён неосознанно замирает, во все глаза глядя на него и прекращая дышать. Кёнсу бросает взгляд за своё плечо и снова устремляет взгляд на него, теперь ещё более внимательный. Джунмён реагирует неосознанно, но довольно ярко, и это не может Кёнсу не заинтересовывать, как психиатра. Потому, что случай, на самом деле, безумно интересный именно с профессиональной точки зрения.
– Су, дашь нам минутку? – просит Джонин, обращаясь к коллеге и чуть сжимая его плечо, чтобы уступил ему стул напротив Джунмёна. Кёнсу медлит с мгновенье, но только потому, что очень точно замечает взгляд Джунмёна устремлённый на ладонь Джонина, что касается его. И то, как он тут же чуть хмурится, снова даёт Кёнсу много пищи для размышления. Он коротко кивает, вставая на ноги, и когда Джонин садится за стол, так же, как и коллега пару мгновений назад, касается его плеча, глядя прямо на Джунмёна, который зыркает на него из-за плеча мужа так, что Кёнсу волен бы испугаться, если бы не был профессионалом.
Когда дверь за Кёнсу закрывается, Джунмён окидывает мужа внимательным взглядом, понимая, что он в том же, в чём был вчера утром в его редакции во время ареста. На нём чёрная кашемировая водолазка с высоким воротом и она, как и чёрный цвет, жутко ему к лицу. А ещё он заметно вымотанный.
– Ты что, ночевал в участке? – тут же интересуется Джунмён, хмуро глядя на него, и муж несколько мгновений молчит, глядя на него в ответ так же прямо и о чём-то крепко задумавшись. – Как Сэ?
– Он у моих родителей, Бэкки отвёз его вчера, сказал, что родители…много работают.
Джунмён кивает удовлетворённо.
– Мён, ты обещал сотрудничать, – напоминает он и Джунмёна чуть передёргивает неосознанно, что не остаётся незамеченным, потому что это сокращение собственного имени из его уст, отчего-то, звучит так…холодно. – Кёнсу…
Джунмён договорить не даёт, только закатывает глаза, фыркая недовольно.
– Мне уйти? – интересуется Джонин прямо и Джунмён тут же устремляет на него хмурый взгляд, словно обиженный ребёнок.
– Я…не хочу с ним разговаривать об этом.
– Он – профессионал!
– Он что, единственный судебный психиатр на весь город?
– Не единственный, – Джонин отрицательно качает головой. – Но он знаком с делами «Карателя», а потому может работать качественно и оперативно. А вызвать нового психиатра – и ему понадобится время, чтобы ознакомиться со всем, что ты натворил за девять с половиной лет.
Джунмён молчит, всё так же хмурится.
– Мы договорились? – уточняет муж. Джунмён смотрит на него сквозь брови, следом, помедлив, но всё-таки неохотно кивает. Джонин так же кивает ему и поднимается на ноги, двигая к двери, когда звенят браслеты наручников и, судя по звуку, Джунмён пытается подняться следом, но браслеты, что пристёгивают его к столу, не позволяют. Джонин оборачивается через плечо, бросая на него взгляд.
– Их нельзя снять? – интересуется Джунмён негромко.
– Пока нет, – Джонин отрицательно качает головой. – Но я спрошу у шефа, что можно сделать.
Джунмён дёргает плечом, вытягивая на стол руки, и кое-как мостит рядом с ними на столе и голову, укладываясь на него щекой.
– Ты чего-нибудь хочешь? – с порога зовёт Джонин и Джунмён вскидывает на него взгляд, убирая голову со стола и смотрит так… Джонину кажется, он не видел такого взгляда у мужа ни разу. Такого…разбитого, одновременно с тем жалостливого. Джонин спешно окидывает его всего взглядом, пытаясь спешно отыскать причину этого взгляда, который, видит Джонин, совершенно искренний, потому, что он не может, хотя и пытается его контролировать. Закусывает губу, пытаясь нахмуриться, но усталость снова и снова проявляется на его красивом лицо и он выдыхает, сдаваясь, прижимаясь к столу теперь лбом и пряча взгляд.
Джонин вздыхает. Возвращается к нему, сам не зная, зачем, приседает рядом на корточки, хотя осознаёт, что этого ему сейчас делать нельзя, но надеется хоть на каплю понимания от коллег. Джунмён, видя, что он сел рядом, чуть поворачивает голову в его сторону и устремляет на него взгляд.
– Что? – зовёт он мягко и совсем негромко. Джунмён ничего не объясняет, но вдруг заваливается со своего стула на бок в его сторону, словно падая со стула и до того, как поймать успевает Джонин, назад, раня запястья, больно дёргают наручники. Джунмён тут же хмурится, заметно закусывает щёки изнутри, скрывая свою настоящую реакцию, но Джонин замечает, как увлажняются глаза. Помогая сесть ровно, Джонин придерживает его за плечо.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Хорошо, – недовольно бурчит Джунмён, всё ещё пытаясь глотнуть свою настоящую реакцию, но получается плохо. – Я в порядке.
В очередной рас скрипит дверь, теперь на пороге Кёнсу, следом за ним шагает в белом халате Чанёль, который так же штатный медик в участке. Джонин взглядом следит, как Кёнсу садится за стол, а Чанёль подходит к Джунмёну, и шагает за двери.
– Тебе нужно поспать, – Джонин, едва успев прикрыть глаза и прижимаясь спиной к стене в коридоре, тут же реагирует на чужой голос, устремляя взгляд на Сынги, который обнаруживается у стены по другую сторону от двери в такой же позе. – Езжай домой, Джонин-а.
– Шеф, позвольте остаться ещё ненадолго, чтобы убедиться, что он в порядке. Прошу.
Сынги медлит, раздумывая, следом кивает, коротким жестом указывая на двери переговорной. Чанёль возвращается в переговорную буквально следом.
– С ним всё в порядке, шеф Ли, – отзывается он на вопросительный взгляд. – Можно продолжать работу.
Сынги удовлетворённо кивает. Чанёль плюхается на соседний с Джонином стул, ободряюще перед этим потрепав его по плечу.
– Итак, господин Ким, мы можем продолжить? – мягко настаивает Кёнсу. Джунмён медлит, но следом неохотно кивает. – Расскажите о родителях? На допросе ранее вы говорили, что ваши особенности передались вам от папы. Откуда такая уверенность?
– Доктор До, не слишком ли много вопросов в одном? – вопросительно вскидывает брови Джунмён. – Так мне рассказать о родителях и вы сами сделаете вывод о моём папе, или таки рассказать о нём?
– О родителях, – Кёнсу кивает, понимая, что так ему легче. – Пожалуйста. Какие отношения у вас с ними были?
– Отец любил меня, – тут же начинает Джунмён. – Ждал и любил. Отец воспитывал меня, лелеял, баловал. Учил меня различать хорошее и плохое. Рассказывал, как нужно обращаться к людям, как нужно с ними общаться. Говорил, что жестокость – это табу. Что цивилизованные люди решают свои конфликты словами, а не кулаками. Говорил, что ум – оружие посильнее кулака.
– А папа? – осторожно уточняет Кёнсу.
– А папа твердил пропорционально обратное! – Джунмён хмыкает с горькой улыбкой. – Когда я оставался с ним, он рассказывал, что сильный доминирует над слабым. Что у сильного есть власть и сила вершить то, что слабому не дано. Говорил, что люди вокруг, все люди, что меня окружали и когда-либо будут – не стоят меня, не стоят со мной, с нами рядом. Потому что мы – другие, мы сильные. И в нашей власти то, о чём они и не договариваются. Когда домой возвращался отец, он спрашивал, о чём рассказывал мне папа и каждое его слово опровергал. Учил меня, как правильно. Папа ненавидел отца за это. За то, что он пытался сделать из меня подобие себя, а отец пытался воспитать из меня хорошего человека.
– Кто из них в итоге взял верх, Джунмён? – уточняет Кёнсу.
Джунмён хмыкает:
– Двадцать четыре убийства, как вам кажется, доктор До?
– А отец говорил вам, что последствия – это наш выбор? – переспрашивает Кёнсу. – До того случая с грабежом, который вы застал, у вас бывали мысли навредить кому-то?
– Навредить, наказать, – Джунмён кивает. – Но не убить.
– Тогда это случилось впервые?
– Впервые.
– Что вы почувствовали в тот момент, когда отобрали жизнь?
– Не знаю, – Джунмён привычно хмурится, дёргая плечом, сосредотачивается, чтобы вспомнить. – Не радость, – уточняет тут же. – Не удовольствие. Скорее, какое-то облегчение, расслабление, что ли. Словно кто-то сдёрнул верёвки, что связывали меня до этого.
– То есть вы почувствовали свободу? – подсказывает Кёнсу нужное слово.
– Возможно, – Джунмён кивает. – Похоже на то.
– Вдохнули полной грудью, словно что-то внутри не пускало вас, не давало дышать на полную, словно что-то внутри сдерживало вас.
Джунмён снова кивает.
– Да, и такое ощущение было постоянно. После каждого убийства.
Кёнсу кивает в ответ, поправляя очки на носу, и конспектирует что-то в своём блокноте совсем сосредоточено.
– А он неплохо его разговаривает, – замечает Чанёль шёпотом Джонину в ухо. – И Мён кажется менее напряжённым, – Джонин согласно кивает. – Дружище, может, поедешь домой?
– Ещё немного посижу.
– Попытайтесь вспомнить, Джунмён, быть может это чувство, что с вас сняли цепи, сняли оковы, вы испытывали ещё когда-либо? В других обстоятельства, в других ситуациях?
– Может быть… – неуверенно отзывается Джунмён, пожимая плечами, опуская взгляд.
– Поделитесь? – осторожно подталкивает его Кёнсу.
– Это личное! – Джунмён зыркает исподлобья на него и Кёнсу тут же заинтересованно хмыкает. Снова что-то конспектирует.
– Может быть – эвфемизмами? – предлагает он. – Непрямой речью, метафорами, сравнениями? Намёками?
– С Джонином.
– С мужем, хорошо, – Кёнсу кивает, снова делая пометки. – Всё время провождения с ним, или в определённые моменты?
Кёнсу видит, как заметно Джунмён бросает взгляд на зеркало Гезелла и молчит.
– Шеф отправил его домой поспать, – понимая, в чём дело, уточняет Кёнсу. – Его там нет!
Джонин в это мгновенье совсем понимающе переглядывается с Чанёлем.
– Он как будто постоянно боится твоей реакции, – замечает Чанёль шёпотом. – Для того, у кого проблемы с эмоциями – это как минимум странно.
– Итак, Джунмён. Вы сказали, что похожее чувство свободы испытывали так же с мужем, – мягко подводит его Кёнсу. – Всё время провождения с ним, или в определённые моменты?
– Определённые.
– Не называя их, вы могли бы объяснить мне, в чём именно проявлялось это ощущение свободы? Вы чувствовали себя легко? Чувствовали себя самим собой или наоборот?
– Мне не нужно было притворяться.
Кёнсу кивает удовлетворённо, снова что-то записывает в блокноте.
– То есть, с мужем у вас бывали моменты, когда вам не приходилось отыгрывать эмоций, и вы могли открыто быть с ним самим собой без страха и опасений, что вас раскроют? – подытоживает Кёнсу. Джунмён, выслушав, согласно кивает.
– В эмоциональном плане это были приятные моменты?
– Во всех.
– Вы чувствовали себя счастливым в эти моменты?
– Что, по-вашему, такое – чувствовать себя счастливым? – Джунмён хмурится и глядя на него, Кёнсу вдруг понимает, что он искреннее не понимает.
– Хорошо, Джунмён, я спрошу по-другому, – разъясняет Кёнсу. – В эти моменты свободы вы чувствовали себя во всех смыслах хорошо?
– Наверное, да.
Кёнсу снова пишет, затем откладывает блокнот и выглядит следом так самодовольно, что откидывается на спинку своего стула и складывает руки на груди. Выражение его лица с понимающего и спокойного меняется на наглое и насмешливое, а следом и тон с мягкого и доброжелательного на провокационный.
– Эти моменты были во время близости, верно? – прямо спрашивает он, больше не подбирая слов и не стесняясь в выражениях, и Джунмён от такой наглости даже опешивает на мгновенье, следом фыркает возмущённо.
Чанёль в это мгновенье хмыкает совсем понимающе и с такой довольной улыбкой, что Джонин переводит на него удивлённый взгляд.
– Что?...
– Смотри внимательно!
– Что-то весь ваш профессионализм, доктор До, пошёл куда-то в задницу!
– А вы никогда не думали, господин Ким, как ему было рядом с вами все эти годы? – интересуется Кёнсу. – Не думали ли вы когда-либо освободить его от ноши в виде себя?
– Ваши вопросы становятся всё интереснее, – язвит Джунмён, но хмурится. – Не думал.
– А зря! – Кёнсу фыркает. – Детектив Ким заслуживает нормальных отношений, но явно не с психопатом.
Джунмён снова опешивает, следом смеётся Кёнсу в лицо.
– Намекаете на свою кандидатуру? – уточняет он и Кёнсу пожимает плечами.
– Что он делает? – всё ещё ничего не понимая, уточняет у Чанёля Джонин.
– Выводит Мёна на раздражитель, – объясняет Чанёль. – Он нащупал тумблер, а теперь его нужно сорвать.
– Зачем?
– Чтобы Мён показал свои настоящие эмоции и реакции! – кивает Чанёль, многозначительно вскидывая брови, и Джонин тут же подаётся к зеркалу Гезелла в своём кресле поближе, наконец, начиная понимать.
– Губу закатите обратно! – Джунмён в это время за стеклом хмыкает, не скрывая недовольства.
– А почему нет? Ваш муж – привлекательный молодой мужчина, который к тому же, скоро станет незамужним. И с Сэхуном, я уверен, мне тоже удастся найти общий язык.
– Только через мой труп! – Джунмён цокает языком. – Вы слишком много о себе возомнили, доктор До.
– А что, делиться не хочется? – Кёнсу подаётся через стол поближе. – Вы уже потеряли его! Он просто вас жалеет, а мы с ним сможем построить нормальные отношения. К тому же…
Договорить Кёнсу не успевает, потому, что наконец, происходит то, ради чего он весь этот спектакль задумывает, и о чём говорит Чанёль – Джунмён даёт себе волю.
Он рвётся навстречу к Кёнсу через стол, игнорируя, что наручники ранят запястья и в его глазах, на его лице столько обиды, столько неприкрытой вместе с тем ярости. Он буквально вспыхивает в мгновенье, его бросает в жар, глаза наливаются гневом.
Кёнсу откровенно смеётся ему лицо.
– Вот оно! – припевает довольно, не скрывая своей реакции. – Это называется ревность, Джунмён! – объясняет он. – Когда кто-то ваш, и вы не хотите им делиться! Никогда, не за что и ни с кем! Ко всему прочему вы ещё и собственник! Вам кажется, что я пытаюсь забрать у вас мужа, а он ваш. Был и будет. И ревность сжигает вас изнутри! «Моё» – стучит у вас в висках. Потому что вы что-то к нему испытываете, но объяснить себе, что именно – не можете, потому что эмоции не различаете, и потому, что это ново для вас! Возможно, это чувство появляется так явно только после, как он узнаёт правду о вас, и вы начинаете чувствовать, что теряете его! – у Джунмёна на лице столько всего, пока Кёнсу говорит: это и страх, и смятения, и ярость, и удивление. – Ну так я вам помогу с идентификацией, – Кёнсу снова подаётся к нему через стол. – Только что-то действительно сильное способно вызвать такой взрыв эмоций, и это что-то – любовь!
Кёнсу замолкает, вглядываясь в лицо Джунмёна. Тот собирает брови на переносице, не дыша, и смотрит на Кёнсу поражённо настолько, словно только что узнал в нём своего какого-то давно потерянного родственника. Смотрит так, словно ему открывают какую-то величайшую тайну мироздания и он один с ней справиться не в силах.
Чанёль с Джонином поражённо переглядываются в переговорной.
– С меня, пожалуй, на сегодня хватит.
Джонин поднимается на ноги, двигает из переговорной прочь. Чанёль провожает его взглядом.
– Так что скажите, господин Ким? – подаёт голос после затянувшейся паузы Кёнсу. – Вы таки ревнуете?
Джунмён не отвечает словами. Предпринимает ещё одну попытку рвануться к Кёнсу через стол, но вдруг почему-то заваливается на бок и съезжает со стула, на глазах теряя сознание. Кёнсу бросает взгляд через зеркало Гезелла и тут же приседает возле него, помогая наклониться так, чтобы кровь пошла в голову. Мгновенье спустя на пороге допросной оказывается Сынги, отстёгивая наручники от стола и вовсе снимая их с чужих запястий, и Чанёль вносится, как ураган, следом, сообщая, что вызвал «Скорую».
***
– Джонин!
– Шеф? – Джонин кое-как разлепляет глаза, принимая входящий вызов.
– Без паники! – предупреждает Сынги и Джонин тут же хмурится. – Джунмён потерял сознание во время допроса. Его забрали в больницу на «Скорой» вчера. Он там под охраной. Отдохнёт, побудет под присмотром врачей ночь. Завтра будут результаты анализов, и станет что-то понятно. К нему я тебя не пущу! – договаривает Сынги, предупреждая.
Джонин неприкрыто вздыхает.
– Понял, шеф.
– Как дела у Сэхуни? – в ответ интересуется Сынги и его голос с командного значительно смягчается.
Джонин переводит взгляд вправо, наблюдая за спящим Сэхуном, и снова вздыхает.
– Спит, шеф. Родители привезли его мне вечером.
– У него всё хорошо? Как он?
– Спрашивал, где папа, – Джонин на пару мгновений замолкает. – Не буду поднимать эту тему – и он не будет спрашивать.
– Хорошо, Джонин-а, тебе виднее.
Сбрасывая вызов, Джонин откладывает телефон и снова смотрит на спящего сына. Ласково целует в лоб и осторожно выбирается из кровати, оставляя маленького соню досыпать в своей кровати.
На кухне слышится возня и Джонин, точно уверенный в том, кого он там увидит, выходит к папе, на ходу зевая.
– Уже проснулся? – встречает родитель его взглядом. – Доброе утро.
– Утро, – отзывается Джонин. – Пап, Сэ сегодня в сад не пойдёт, поэтому не буди его, пожалуйста. Пусть спит сколько захочет.
– Хорошо, я понял. Тебе нужно на работу? – переспрашивает папа и Джонин кивает, благодаря за чашку кофе. – Присмотреть за ним здесь или забрать к деду?
– Как тебе удобнее, – отзывается Джонин, справляясь с кофе в пару глотков. – Я съезжу к Ёлю, может он что-то знает.
– О чём? – удивляется папа.
– Мён в больнице. Вчера потерял сознание во время допроса.
– Так устал лгать? – хмыкает недовольно папа и Джонин устало прикрывает глаза.
– Пап, давай ещё ты не будешь, хорошо? – просит он. – Спасибо.
– Прости, родной, – папа обнимает за пояс, прижимаясь щекой к его плечу. – Как ты держишься?
– Буду стараться, если ты не будешь нагнетать обстановку, – признаётся Джонин. – Если Сэ спросит…
– Скажу, что папу по работе отправили в командировку в другой город, и он очень занят, поэтому не звонит! – выдыхает папа и Джонин благодарно обнимает его.
***
На парковке машина шефа. Джонин бросает на неё короткий взгляд и выбирается из своей, но двигает не в участок, а в соседнее здание, где лаборатория. В такое довольно ранее время за не имением трупов на вскрытия народу здесь обычно немного. Джонин толкает дверь нужного кабинета и без стука входит, заставая Чанёля, как раз таки, за работой и очень этому удивляясь.
Он привычно в белом халате у микроскопа, сосредоточен и чуть напряжён.
– Нашёл новый вид человека? – негромко зовёт Джонин, чтобы не напугать, и Чанёль вскидывает руку, прося ему не мешать, но поворачивается к нему полноценно уже через пару минут, когда Джонин уже сидит в кресле против его стола.
– Привет.
– Что-то срочное? – уточняет Джонин.
– Ты же знаешь про Мёна, да? – на всякий случай уточняет Чанёль и Джонин кивает.
– Расскажи, что случилось.
– Как ты ушёл, они с Кёнсу ещё немного поговорили и он в очередной попытке доктора До голыми руками придушить, сполз по стульчику. Отключился за пару мгновений, без прелюдий, довольно глубоко. Кёнсу сразу сориентировался, усадил его так, чтобы кровь в голову пошла и стало лучше, но это не помогло. Тогда шеф Ли пошёл его отстёгивать, а я вызвал «Скорую». Пока она приехала, успел взять у него кровь на анализы. Подумал, мало ли, разберусь раньше, если у них там завал с пациентами.
– Так этим сейчас занимаешься? – Джонин указывает рукой на микроскопом и Чанёль согласно качает головой. – И что там?
– Почему-то дичайшим образом повышен ХГЧ, – отзывается Чанёль. – Ломаю голову, чем это может быть вызвано.
– Ёль, а можно человеческим языком? – Джонин устало выдыхает и Чанёль, забывшись, трёт шею.
– Хорионический гонадотропин, – разъясняет Чанёль. – Его норма до 25 единиц.
– А у Мёна?
– 12000.
Чанёль хмурится и Джонин хмурится следом так же.
– И о чём это может говорить?
– Точно сказать сложно, – Чанёль поджимает губы. – Это специфический гормон. Повышается, в основном, только от образования такой штуки как хорион, а тот, в свою очередь…твоего папу!...
И Чанёль вдруг понимает.
Возвращается к микроскопу, чтобы проверить, затем мечется по кабинету в поисках нужной книги и, находя, плюхается на стул.
– Ёль, ты меня пугаешь! Говори! – настаивает Джонин и Чанёль, отчего-то, поднимает на него совсем виноватый взгляд, судя по всему за то, что дальше ему скажет.
– Он беременный!...
Виснет пауза.
Джонин смотрит на Чанёля в ответ и чувствует, как медленно смысл пророненных им слов доходит до него. Снизу с кончиков пальцев ног поднимается волна дрожи.
– Как? – Джонин поднимается на ноги, расхаживая по чужому кабинету, следом вновь плюхается в кресло. – Уверен?
– Хорион образовывается только в одном случае – при успешном зачатии.
– Твоего!... – и Джонин роняет голову на руку.
Вот только этого им всем сейчас не хватало.
