***
Джонин понимает, что внутри палаты довольно тихо и рискует нажать на ручку двери, чтобы войти, но когда это делает, меньше всего он ожидает застать мужа босым на подоконнике, пытающимся открыть окно. Быстро закрывая за собою дверь на защёлку, Джонин в пару шагов преодолевает расстояние между ними и прежде, чем муж справится с ручкой окна или успеет увидеть его, легко ловит за талию, без особого труда снимая с подоконника и тут же опуская на кровать спиной. Джунмён успевает лишь хмыкнуть, пока Джонин коротким ловким движением вынимает из-за пояса наручники, спешно пристёгивая его левое запястье к кровати. – Что ты делаешь, сумасшедший? – тут же охает возмущённо Джунмён, дёргая рукой и демонстрируя мужу браслет наручников там, мол, – какого хрена? – Сумасшедший? Я-то? – Джонин фыркает спокойно, вскидывая брови вопросительно. – Далеко собрался? – уточняет Джонин следом. – Дежурные внизу. – Да не собирался я бежать! – совсем возмущённо фыркает Джунмён. – Мне нужно только избавиться от этого! – небрежно машет он свободной рукой в сторону своего живота. – Джонин, сними наручники по добру! – просит он следом. Джонин уверенно кивает, глядя на него, да двигает за двери. Исчезает всего на пару мгновений, возвращаясь тут же с ещё одной парой наручников, и Джунмён ошалело наблюдает, как муж пристёгивает и второе его запястье с другой стороны к поручню кровати. – Для ног тоже принести? – уточняет он. – Ты больной? – Джунмён недовольно хмурится, глядя на него. – А не ты? – вопросом на вопрос отвечает Джонин, плюхаясь, наконец, в кресло возле него. – Он будет такой же, как я! – и горячая удушливая волна снова начинает подниматься откуда-то снизу, с живота по груди, истощающая и душная. – Разве ты не понимаешь?! Будет точно такой же, как я! Мне нельзя рожать! – Ты этого не знаешь наверняка! – зовёт его Джонин, замечая, как у него уже почти привычно расширяются зрачки, и вдруг начинает не хватать воздуха. Он пересаживается поближе, на кровать, накрывая худые плечи ладонями, глядя точно Джунмёну в глаза, и мягко просит: – Дыши. – Ты не понимаешь… Джунмён устало прикрывает глаза, понимая, что паническая атака начинается снова, едва успев закончиться. – Я позову врача. – Джонин… – детектив замирает почти у двери на его зов, медлит, следом оборачивается. – Прошу, позволь мне… Ничего не говоря, Джонин отрицательно качает головой, следом выходит.***
Джонин приезжает в участок и, припарковавшись, ещё некоторое время сидит в машине, чтобы собраться с мыслями. День сегодня предстоит не самый простой и для него понадобится немало терпения и сил. Шеф привычно встречает на лавке под участком и Джонин, уже тоже движением довольно привычным, плюхается рядом. Оба молчат. – Готов? – зовёт Сынги спустя несколько затяжных моментов тишины. – А можно быть готовым? – переспрашивает Джонин, вздыхая. – Шеф, как думаете…? Но договорить у Джонина не получается, он запинается на полуслове, взволновано сплетая пальцы в замок. – Хочешь спросить, применит ли судья Им к нему своё право «отложенного расследования»? – уточняет Сынги и Джонин тут же кивает, устремляя на него взгляд. – Не знаю, Джонин-а, – качает он головой в ответ. – Обычно это право применяется безотлагательно, но учитывается, так же, степень и мера вины, совершённые преступления. Это предварительное слушание перед основным, но ты же понимаешь, что оно тоже важно. – Двадцать три убийства… – Джонин вздыхает. – Верно, – Сынги кивает. – Но не забываем о том, что в данном случае важен и психиатрический вывод ведущего судебного психиатра, а в нашем случае – Кёнсу. Сомневаешься в нём? – Шеф, я не хочу, чтобы он делал что-то…пытаясь подсобить мне, как коллеге. – Кёнсу не станет, – Сынги снова качает головой. – Но он видит больше, чем говорит. Ты же видишь, как у него получается находить нужные ключи к Джунмёну – это дорогого стоит. – Я знаю. – Пойдём, – Сынги бросает взгляд на циферблат своих наручных часов и поднимается с лавки, хлопая Джонина по плечу. – Уже пора ехать. Джонин двигает за Сынги наверх в кабинет своего отдела, где должен уже ждать Джунмён, но когда они входят, стоит гробовая тишина. Джехён допивает кофе, Минхо сосредоточен на своём телефоне, Кёнсу собирает по папкам необходимые для суда документы, а Джунмён, Джунмён спит под пледом в большом кресле, согнув ноги в коленях и спрятав те под себя. Джонин замирает, окидывая коллег взглядом, следом бросает взгляд на мужа. – Хён, мы не стали его будить, – зовёт Джехён шёпотом. – Решили дождаться вас. Конвой и врач, которые его привезли к нам, сказали, что утром он снова потерял сознание, а потому доктор будет сопровождать и на суд тоже. Джонин коротко кивает, принимая к сведенью, следом посылает Джехёну совсем ободряющий благодарный взгляд и снимает куртку мужа с крючка у двери, подходя к нему, не замечая, как коллеги выливаются наружу, двигая по машинам. Джонин наблюдает за ним спящим ещё пару мгновений следом тянется к плечу, чтобы коснуться того, разбудив, но лишь задевает плед и тот спадает, собираясь складками на бёдрах. Джонин непроизвольно останавливается взглядом на его животе под мягкой тканью водолазки, пиджак расстегнут. Медля совсем немного, Джонин тянется к животу ладонью и, едва прикасаясь, накрывает ею тот, чувствуя тепло кожи, а когда вскидывает взгляд, Джунмён совсем сосредоточено смотрит на него в ответ. – Уже пора ехать. Джонин поднимается, протягивая ему руку навстречу, чтобы помочь подняться, и помогает надеть куртку.***
Всю дорогу Джонин думает, как деликатно попросить шефа снять с него наручники ещё до того, как дежурная машина припаркуется на парковке у суда. Джунмён сидит на заднем сидении патрульной машины между ним и Сынги, когда первые два сидения заняты дежурным конвоем, и держит руки на коленях, словно примерный ребёнок. Только эти руки закованы. Джонин замечает боковым зрением, как сосредоточенно он глядит всю дорогу на браслеты наручников и со стороны это вполне могло бы сойти за продумывание плана побега, но причина в другом. Сосредотачиваясь на чём-то таком абсолютно материальном, он не позволяет буре внутри захлестнуть себя. А в том, что она там есть, Джонин больше уж не сомневается, потому, что за последние несколько дней, которые он провёл в больнице, это случилось с ним уже столько раз, что, в какой-то мере, он уже начал к этому привыкать. Начал искать способы бороться с этим, потому, что эмоциональные приплывы были такие частые, неожиданные и сильные, что отбирали в эти несколько дней те немногочисленные силы, которые ему удавалось накопить во время сна или периодов спокойствия и тишины. Машина мягко тормозит на светофоре крупного перекрёстка и Джонин устремляет на него внимательный взгляд, ожидая ответного, потому, что Джунмён прекрасно чувствует, что на него смотрят. Он медлит с мгновенье, сосредоточенный на браслетах наручников, и вскидывает в ответ взгляд, фокусируя его. И теперь, только взглянув в его лицо, Джонин понимает, в порядке ли он. Зрачки обычные, он кажется привычно спокойным и безучастным, довольно бодрым, несмотря на частые обмороки и панические атаки. – Ты в порядке? – интересуется он одними губами, едва издавая звук, и Джунмён кивает в ответ. Снова устремляет взгляд на наручники. Джонин, поверх его макушки, переводит взгляд на шефа, следом взглядом указывает на наручники, но Сынги отрицательно качает головой, понимая, о чём он, и отвечает взглядом, что нельзя. Когда здание суда появляется в конце короткой улицы, рядовые заметно напрягаются, и один из них, тот, что в пассажирском кресле, оборачивается в салон. – Шеф Ли, под зданием суда толпа репортёров. Сынги кивает согласно, следом вынимает свой телефон, что-то прочитав там. – Заезжаем на подземный паркинг через восточный въезд. Он закрытый и туда никого постороннего не пускают. Оттуда поднимемся лифтом в здание суда, репортёров туда так же не пустят. В суде в это понедельничное утро немноголюдно. Джунмён смотрит ровно себе под ноги, пока шагает в сопровождении конвоя к нужному залу, под которым, видит Джонин, уже ожидают Чанёль с Бэкхёном. Им, едва ли не единственным, кроме участников, позволяют присутствовать по специальному ходатайству. Когда спецотдел по особо тяжким преступлениям вместе со своим главой располагается в зале, Кёнсу, входя последним, занимает своё место и бросает взгляд на дверь, которую за ним закрывают двое рядовых, замирая там. Джонин пропускает мимо ушей начало и приветствие, хотя так и нельзя, да бросает короткий взгляд на мужа на лаве подсудимых, когда с позволения судьи Им, после короткого жеста, с Джунмёна снимают наручники, и он тут же трёт запястья, пытаясь избавиться от ощущения силков там. – Итак, – начинает судья. – По ходатайству Ли Сыну, акушера-гинеколага Центрального госпиталя Сеула гинекологического отделения – у подсудимого обнаружена беременность в сроке пяти недель и медицинские противопоказания к её искусственному прерыванию. А оттого, как медик, обнаруживший беременность, на основе вывода коллегии медиков Центрального госпиталя Сеула, доктор Ли Сыну подаёт ходатайство об отложенном судебном разбирательстве. Я верно понимаю? – Верно, ваша честь, – поднимается на ноги прокурор, вежливо кланяясь судье: – Государственный защитник – прокурор Сон. – Благодарю вас, – кивком здоровается с ним судья. – Итак, – тянется он за необходимыми документами. – Подсудимый – Ким Джунмён, признался в совершении двадцати трёх убийств особой тяжкости совместно с групповым убийством шести человек, верно? – Верно, – снова отзывается прокурор Сон. – Подсудимый так же признался в том, что является так называемым «Карателем», как был прозван в средствах массовой информации. Таким образом, он признал себя серийным убийцей. – Несмотря на то, что нашими законами запрещено притягивать к криминальной ответственности беременного омегу, из любых правил бывают исключения, – замечает судья, бросая короткий взгляд на Джунмёна, который всё ещё смотрит куда-то вниз. – Прокурор Сон, вам есть, что добавить? – Я бы хотел поучаствовать в дебатах, ваша честь, но подсудимый не представил своего защитника! – отзывается прокурор. – Видимо, спецотдел полиции по особо тяжким преступлениям по какой-то причине решил, что подсудимому не понадобится адвокат и что суд без возражений поддержит ходатайство об отложенном судебном разбирательстве. Я правильно понимаю? – судья Им устремляет взгляд сначала на Сынги, затем на доктора Ли, который тоже присутствует в зале. Кёнсу в это мгновенье вскидывает руку. – Ваша честь, позвольте обратиться к суду? – просит он, получая кивок от судьи. – Меня зовут До Кёнсу, – представляется он. – Я – штатный судебный психиатр спецотдела по особо тяжким преступлениям. И у меня на руках есть медицинский эпикриз Сеульской коллегии психиатров по поводу состояния подсудимого. Позвольте предоставить суду ознакомиться? – Позволяю. Судья вновь согласно кивает и следом протягивает руку навстречу, когда Кёнсу поднимается со своего места, подхватывая необходимые документы, и вручает те судье. Такой же экземпляр Кёнсу, так же, вручает и прокурору. На несколько, кажется, долгих мгновений в зале суда повисает тишина настолько явная, что Джунмён, слыша совсем отчётливо свои вдохи и выдохи, вдруг осознаёт это, вскидывая, наконец, глаза. Джонин ловит его взгляд, чуть растерянный, и смотрит в ответ совсем спокойно и уверенно, чтобы передать это спокойствие и ему – обмороки или панические атаки совсем ни к чему. – Подсудимый, – обращается к нему судья после, как заканчивает изучать документы. – В документах по вашему делу сказано, что вы сами позволили арестовать себя и чистосердечно признались во всём, совершённом вами, а так же, содействуя следствию, предоставили все необходимые детали. Это так? – Так, ваша честь. Джунмён кивает спокойно и понимает, что начиная говорить, ему становится немного легче концентрироваться на чём-то кроме собственных ощущений. – В психиатрическом эпикризе так же сказано, что по предварительным оценкам у вас диагностирована врождённая клиническая психопатия, – продолжает уточнять судья. – Вы это признаёте? – Признаю, ваша честь. – Протестую, ваша честь, – подаёт голос прокурор. – Подсудимый не может адекватно и объективно оценивать себя. – Погодите, прокурор Сон, – судья поднимает руку в предупреждающем жесте. – Позвольте мне поговорить с подсудимым. – Прошу прощения, ваша честь. – Подсудимый, в вашем деле сказано, что ваша беременность произошла в законном браке, это так? – Так, ваша честь. – Так же здесь сказано, что у вас есть старший сын, – продолжает судья. – И что маленькому альфе шесть лет. Скажите, подсудимый, вы никогда не думали о том, что отобрали двадцать три жизни так же чьих-то детей? – Ваша честь, – Джунмён заметно вздыхает и, наконец, встаёт, чтобы ответить, посылая взгляд Джонину и следом и доктору Ли, который до этого настаивает на том, чтобы он оставался сидеть во избежание неожиданных падений. – Я думал всегда о том, что эти двадцать три жизни я отобрал у тех, кто отобрал такие же жизни у других, тоже чьих-то детей, которые, по моему мнению, в отличие от этих, точно не были ни в чём виновны. – То есть, вы вершили самосуд? – уточняет судья. – Да, ваша честь. – Значит, вы не верите в систему правосудия в этой стране? – уточняет судья Им. – Это не так, – Джунмён отрицательно качает головой. – Я не верю в достаточную строгость системы правосудия в этой стране. Иными словами – сожалею, что в этой стране нет смертной казни любым из путей. – Ясно. Судья снова углубляется в документы и в зале повисает тишина. Джунмёну позволяют сесть и он бросает короткий взгляд на Бэкхёна через плечо, получая от того уверенный кивок, как ответ на свой немой вопрос. Несколько дней назад, позвонив из больницы, он попросил Бэкхёна о помощи. – Суд удаляется на перерыв в тридцать минут, после чего будет вынесено решение. Когда судья, а следом и прокурор покидают зал, Джунмён выдыхает с облегчением и съезжает по лавке, на которой сидит, чуть пониже, чтобы оказаться полулёжа. В зале лёгкий гул и никто не подходит, чтобы заговорить с ним, потому, драгоценные минуты отдыха он проводит в блаженном одиночестве и тишине, отключаясь от внешнего мира, а когда суд возобновляется, прокурор, как он успевает заметить, возвращается в зал с совсем недовольным лицом. – Судом было решено следующее, – судья Им, решая не тянуть, тут же выносит приговор, и всем присутствующим в зале приходится встать: – Основываясь на ходатайстве об отложенном судебном разбирательстве в связи с тем, что подсудимый находится на пятой неделе беременности, суд решил ходатайство удовлетворить с отсрочкой в полный срок беременности плюс один календарный месяц после рождения ребёнка, а так же назначить обязательные осмотры у лечащего акушера-гинеколога каждый месяц под контролем судебного пристава, обязательные явки в полицию для контроля и обязательные сеансы психотерапии для уточнения деталей диагноза. Предоставить подсудимому возможность немедленного освобождения под залог в размере пятидесяти миллионов вон. На этом у меня всё! – завершает судья Им слушанье, подтверждая свои слова тремя ударами молотка судьи. – Всем спасибо. Когда звук удара молотка рассекает воздух и от него слегка закладывает уши, Джонин понимает, что пока это конец. Конец на ближайшие девять месяцев. Конец до того момента, пока всё не пойдёт сначала. Но на это время, по крайней мере, можно забыть о висящем над душой суде и обо всём, что к нему прилагается. Джонин, прежде, чем взять у пристава чековую книжку, наблюдает, как Бэкхён подходит поближе, обнимая за плечи и муж прижимается в ответ, обнимая его, выдыхая, судя по всему, с облегчением. Они о чём-то переговариваются совсем понимающе, затем Чанёль подходит, чтобы предложить обоим выйти из зала суда. Бросает короткий взгляд на него. Джунмён тут же в зале подписывает расписку о невыезде и двигает с Бэкхёном из зала, пока Джонин задерживается, чтобы выписать чек на сумму, необходимую для залога. А ещё он думает о том, что стоит попросить родителей привезти Сэхуна – он соскучился жутко за папой. А ещё нужно сообщить и ему, и особенно родителям, что они снова станут дедушкой и дедом. Но когда выходит к парковке, куда Чанёль пригоняет его машину в надежде, что всё сложится так, как в итоге и складывается, Бэкхён открывает перед Джунмёном двери своей машины и спешит за руль, предварительно махнув альфам рукой, чтобы ехали следом. Джонин посылает Чанёлю вопросительный взгляд, но тот пожимает плечами и двигает к нему, чтобы сесть к нему в машину. Они молчат в машине, послушно двигая следом, абсолютно не понимаю, куда и зачем они едут, но когда Бэкхён паркуется у жилого комплекса, выбираясь из машины, и манит теперь рукой к себе, Джонин подходит, чтобы спросить. Но не успевает. Джунмён засыпает в соседнем кресле и Джонину приходится подхватить на руки и снова двинуть за Бэкхёном, молча ему доверяя, в подъезд, затем в лифте на нужный этаж и к квартире не пятом этаже, которую Бэкхён открывает ключом из своего кармана. Квартирка, небольшая, но уютная, с просторной спальней, но крошечной гостиной, оказывается светлой и довольно комфортной, обустроенной. Бэкхён велит укладывать Джунмёна отдыхать, и сообщает, что подождёт на кухне. Чанёль идёт измерять Джунмёну температуру и давление. – Бэкки… – Джонин правда находит его в кухне у плиты, пока тот пытается приготовить что-то на обед – в холодильнике даже находятся продукты. – Джонин-а, – мягко перебивает Бэкхён, чтобы начать самому. – После, как доктор Ли рассказал ему новости, он попросил меня на всякий случай найти для него квартиру. Мой однокурсник переехал в Австралию, жил здесь. Мён сказал, какие вещи забрать, я съездил к вам, когда твой папа и Сэхун были дома, а ты был в участке. – Ясно, – Джонин кивает, следом усаживается за стол. – Бэкки, я… – Что? – Бэкхён оборачивается через плечо. – Расскажи лучше, как он? Эти панические атаки… – Су говорит, это из-за наплыва эмоций – он не может их контролировать, и они выбивают его из колеи, – объясняет Джонин. – Доктор Ли говорит, что они вредят и ему, и малому. – Называешь его малым? – улыбается Бэкхён, снова бросая взгляд через плечо. – Бэкки, если он будет какое-то время жить тут, пожалуйста, присмотри за ним, – теперь наступает очередь Джонина мягко перебивать. – Ладно? Бэкхён кивает. – Так что ты хотел мне сказать? – уточняет он. – Бэкки, вы очень сблизились в последнее время, – замечает Джонин снова и Бэкхён снова не сдерживает улыбки. – Но…теперь ты знаешь правду и… – И? – мягко подталкивает Бэкхён. – Бэкки, твой отец… – А, это! – Бэкхён отмахивается, следом вновь оборачивается через плечо, чтобы взглянуть на Джонина. Вздыхает, усаживаясь за стол напротив него спиной к двери. Взгляд Джонина растерянный и непонимающий. – Просто ты кое-чего не знаешь… – выдыхает Бэкхён. – Меня поражает твоя реакция, – честно признаётся Джонин. – Он открыто заявил, что лишил жизни твоего отца, а ты… – Джонин, всё не так просто! – Что тут сложного? – Ты хочешь, чтобы я его возненавидел? – Бэкхён хмыкает. – Я не стану. Не стану, потому что… – Я этого не хочу, но… – Но что? – Бэкхён вздыхает. – Джонин-а, я… я его покрываю. Я – соучастник. Джонин поднимается на ноги, глядя на него удивлённо. – Ты – что? Бэкхён вздыхает. – Я попросил его, – выдыхает Бэкхён. – Я застал Мёна за…работой. Я первым узнал, кто он. И я попросил его…избавить меня от ноши в виде отца. – Бэкки, ты в своём уме? – не выдерживает Джонин, возмущаясь вслух. – Что значит – я попросил его? – фыркает он недовольно. – Это твой отец, какие бы отношения у вас не были! Что значит – попросил? – То и значит, – Бэкхён кивает. – Мой отец!... – фыркает он, но совсем горько. – Он меня с десяти лет насиловал, Джонин! – выдыхает. – Учил взрослой жизни. Папа уходил в ночную смену, и он брался учить меня, как нужно ублажать альфу. Он же взрослый, он отец, он знает лучше и научит лучше. И когда Мён сделал это, когда ты вызвал меня в морг на осознание, я едва сдерживался, чтобы не упасть ему в ноги с благодарностью. Потому, что я всю жизнь боялся, что он когда-то снова появится в моей жизни. И самое страшное – в жизни моих детей. Поэтому нет, я не жалею, мне не стыдно, я этому рад, как бы цинично это не было. Потому, что я устал бояться, я десять лет ходил по психотерапевтам не для того, чтобы дёргаться каждый раз, видя его в толпе. Джонин замолкает, глядя на него. Следом плюхается обратно на стул. – Бэкки, я… – глотает он слово. – Я не знал… – Никто не знал, даже Ёль. Но если ты хочешь ему рассказать… – Ему не нужно рассказывать, он уже в курсе!... Бэкхён слышит из-за спины знакомый голос и оборачивается, видя на пороге замершего мужа. На лице Чанёля ничего. Бэкхён вздыхает. – Я вас оставлю. Джонин спешит уйти из кухни, перед этим потрепав Бэкхёна по плечу. – Когда выплыла правда про «Карателя», – начинает Чанёль, усаживаясь напротив Бэкхёна за стол, туда, откуда только что встал Джонин. – Честно говоря, мысленно я так радовался, что ты не скрываешь от меня каких-то страшных секретов. – Ёль, это не совсем то же самое… – тянет Бэкхён, вскидывая на него взгляд. – Я… – Но, кажется, я немного прогадал, – Чанёль вздыхает. – Никто не знал, – Бэкхён пожимает плечами, следом горько усмехается. – Как ты думал, я должен тебе об этом сказать? – уточняет он. – Не самая будничная информация, знаешь ли. Я должен бы, по-твоему, рассказать тебе всё, когда ты делал мне предложение? Мол, «любимый, у меня аллергия на клубнику, я ненавижу котов, люблю качать права, а, и, кстати, меня отец насиловал с десяти лет, так что я уже кое-что умею!». Бэкхён закатывает глаза, Чанёль снова вздыхает. Поднимается, чтобы в следующее мгновенье поднять мужа со стула, потянув за руку, и сесть туда сам, усаживая его на свои колени и обхватив за талию. – Бэкки, ты должен был рассказать для того, чтобы бы мы вместе боролись с последствиями этого, – замечает он. – А не ты носил в себе всё это один. – И чем я только тебя такого заслужил? – Бэкхён выслушав, прижимается лбом к чужому, обнимая мужа за шею. – В любом случае, Джунмён-а уже всё порешал… – У тебя как обычно – из крайности в крайность! Чанёль качает головой и Бэкхён смеётся чуть нервно, глядя на него.