***
Дин подъезжает к мотелю. Последние три ночи мы спали в машине, Дин сворачивался на переднем сиденье на пару часов, а потом снова брался за руль. Мне жизненно необходим душ, а Дину — хотя бы переодеться и почистить зубы. Мы приближаемся к маленькому скрюченному отелю, фары гаснут, и Импала глохнет. Я передаю Дину его кепку, он натягивает её на голову. — Номер на двоих, — улыбается Дин парню за стойкой. На вид тому всего на несколько лет больше, чем мне, может быть, двадцать с чем-то. Он одет в панковском стиле, волосы торчат дыбом, а глаза подведены снизу. — Общий или раздельный? — спрашивает он, не проявляя к нам особого интереса. Я отвожу взгляд в сторону. Не знаю, почему я до сих пор не попытался сбежать. У меня было много возможностей; мимо нас проезжали машины, которым я мог бы подать знак. Я мог бы поймать попутку, когда Дин засыпал. Вчера в закусочной Дин оставил меня за столиком одного, пока ходил в уборную. Он даже не удосужился мне пригрозить. — Раздельный, — говорит Дин, выуживая из своего кармана бумажник, бросает помятую купюру на стойку и хватает ключ. Я следую за ним в комнату. В ней так же грязно, как и снаружи. Воздух застоялся, а от стен отслаиваются обои. — Дом, милый дом, — ухмыляется Дин, кидая свою большую армейскую сумку на кровать у двери. — Хочешь пойти в душ первым? — спрашивает он меня и захлопывает ногой дверь, когда врывается холодный ветер. Я не могу с уверенностью сказать, в каком штате мы сейчас, но с каждым днём становится всё холоднее. — Могу я одолжить у тебя одежду? — нерешительно спрашиваю я и хмурюсь. Не знаю, почему я должен чувствовать себя неловко, ведь у меня с собой ничего нет только потому, что этот идиот начал со мной разговаривать о дурацких слурпи. — Конечно, а завтра мы cможем достать тебе что-нибудь. Он бросает мне рубашку, джинсы и чистые белые трусы. Я шарахаюсь в сторону, и вещи падают на кровать, я начинаю их собирать. — Я… Я не могу надеть это, — заикаюсь я. — Почему? Размером велики? Может быть, у меня завалялось в багажнике что-то, что мне стало мало… — Я не могу спать на этих кроватях. — У меня приступ. Мир сужается до размеров кровати и одежды, и это невыносимо. На кровати пятна, я не могу спать на ней, она мерзкая и грязная, я не могу. Я пячусь, и комод царапает стену, когда я врезаюсь в него. Я роняю одежду на пол, потому что она касается моей кожи. — Что случилось? Голос Дина спокойный, он якорь, удерживающий меня, пока мой разум подсчитывает количество микробов в отелях. Болезни, вирусы, они подкрадываются ко мне. Маленькие проворные бактерии скользят по моим рукам. Я задыхаюсь. — Эй-эй, успокойся. Дин не паникует, что даже в нынешнем состоянии я нахожу удивительным. Большинство людей попадают под влияние моих припадков, они слушают мой бред и позволяют ему воздействовать на них. Но Дин спокоен, его лицо сосредоточено, большие мозолистые руки держат меня за предплечья. Я вцепляюсь в него, потому что приступ пожирает меня. Я задеваю его бровь ногтём. Дин даже не вздрагивает, просто сильнее удерживает меня и опускает мои руки. — Поговори со мной, — уговаривает он меня, и, к своему удивлению, я подчиняюсь. — Я не могу спать на гостиничных кроватях, они грязные. Я задыхаюсь, Дин серьёзно кивает. Ни капли жалости, которую я привык видеть в глазах других. — Я принесу тебе простыни, ладно? Я принесу какие-нибудь чистые трусики, хочешь, чтобы я постирал одежду, пока ты будешь в душе? — его голос беспечный и дразнящий, и я киваю ему. Мои зубы перестают стучать и сведенные мышцы расслабляются, Дин держит меня за плечи. Он смотрит на меня с любопытством, там, куда я ударил его, идёт кровь. — Пожалуйста. Он отводит меня в ванную комнату, и я оборачиваю полотенце вокруг талии, прежде чем отдать Дину свою грязную одежду. Он принимает её. — Я скоро вернусь, ладно? — он улыбается, взгляд пробегает по моей голой груди. Я скрываюсь за дверью и киваю. Я могу уйти, могу дождаться, когда хлопнет дверь, броситься к панку у стойки регистрации и попросить его вызвать 911. Когда хлопает дверь, я захожу под тёплые струи душа.***
Сидя на новых простынях, с чистым одеялом, которое Дин достал из багажника и выстирал в прачечной, я не могу избавиться от мысли, что тот, кого я посчитал распоследним дебилом, оказался самым надежным человеком, с которым я когда-либо сталкивался во время припадков. Дин даже не упоминал о произошедшем, он лежит развалясь на своей кровати, а его внимание приковано к старому вестерну, найденному на одном из каналов. — Я очень признателен тебе за помощь, — медленно говорю я, когда начинаются титры. Дин засовывает в рот кусок вяленой говядины. Он ест прямо в гостиничной постели. Он не сменил свои простыни, и мой желудок скручивается от отвращения. — Нет проблем. Дин разминает шею, щёлкая по каналам. Он не смотрит на меня. В комнате пахнет мылом из душа, которое, к счастью, было запечатано. Одежда Дина висит на моём, более худощавом, теле, а трусы то и дело соскальзывают с бедёр на мой зад. — Тебе не интересно, что со мной не так? — я прижимаю к груди новую подушку, она пахнет чистым хлопком. Я морщусь, когда мой мозг начинает перебирать всевозможные антисанитарные условия, в которых эта подушка могла изготавливаться. Я сосредотачиваюсь на Дине. — У каждого свои демоны. — Дин пожимает плечами и чешет нос. Я вижу царапины на его щеках и лбу. Это я их сделал. — Мои — микроскопические и повсюду, — бормочу я. Голова Дина отрывается от подушки, он долго смотрит на меня, а затем взрывается хохотом. Я не могу не улыбнуться в ответ.***
Я просыпаюсь от ощущения на себе чьего-то взгляда. Паника заполняет мою грудь. Я лежу в тёмной комнате, и на мгновение мне кажется, что я дома, в своей чистенькой квартире. Но зелёные глаза, глядящие на меня через всю комнату, отражающие, как кошачьи, уличный фонарь, тускло сияющий за окном — определенно не из моей привычной среды. Я неуклюже усаживаюсь, я спал на животе. Моя футболка задралась до лопаток, а пижамные штаны сползли, оголив верх задницы. — Что случилось? — спрашиваю я хриплым ото сна голосом. Дин не говорит ни слова. Он встаёт с постели и выходит из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Я проваливаюсь обратно в сон. Когда я просыпаюсь снова, солнце ярко светит сквозь шторы. Я тянусь за аккуратно сложенными на столе джинсами, они тоже принадлежат Дину. Я залезаю в его сумку в поисках ремня, потому что джинсы сползают с моих узких бёдер. Поношенная фланелевая рубашка странно ощущается по сравнению с опрятными свитерами, которые я привык носить, но она чистая и пахнет мужским запахом, так что я не жалуюсь. Я выхожу из номера, раздумывая, куда пропал Дин. Пересекаю парковку и отправляюсь к стойке регистрации. Дин выходит из чьего-то номера. Он наклоняется к панку и что-то шепчет ему. Парень смеётся и коротко ухмыляется ему, прежде чем развернуться и закрыть за ним дверь. Гордой походкой Дин идёт обратно к нашему номеру, но тут замечает меня и застывает на месте. — Привет, — неловко здоровается он, засовывая руки в джинсы. Я озадаченно моргаю. — Здравствуй. Глаза Дина смотрят куда угодно, но только не на меня. Это раздражает. Он — известный серийный убийца, он не должен стесняться. В этом нет смысла. Мне не нравится, когда что-то не имеет смысла. — Ты говорил, что сегодня мы сможем купить мне одежду, мне кажется, твоя для меня слишком велика. Я показываю на широкий воротник его рубашки. Он намного больше, чем нужно. — А, да, конечно. У меня не так много денег, но мы можем купить тебе какие-нибудь джинсы и бельё, — пожимает он плечами и показывает мне следовать за ним в машину. Дин привозит меня в небольшой торговый центр. В торговых центрах есть видеокамеры и охрана. Дин — безрассудный. Мне это совершенно не нравится. — Не могу поверить, что тебе так долго удавалось скрываться от полиции, — лениво жалуюсь я, пока он рассматривает джинсы и кривится от цен. — Ну, не все считают меня преступником. — Дин вытаскивает пару джинсов и прикладывает их к своим кривым ногам. Его губы выражают высшую степень одобрения, пока он не замечает цену и не издает стон. — Чувак, я ненавижу торговые центры. Здесь дорого, — выпаливает Дин, откладывая джинсы обратно на полку, и засовывает руки в карманы, надувшись. Он бы предпочёл отправиться в какой-нибудь комиссионный магазин или на барахолку. Я отказываюсь даже близко подходить к одной из этих помоек. — Что ты имеешь в виду? — любопытствую я, выглядывая из-за стойки с уцененными футболками. — Я не любитель покупать шмотки. Мои такие старые и изношенные, что я думать забыл, как дорого это дерьмо сто… — Нет, в смысле… Ты сказал, что не все считают тебя преступником, — уточняю я. Дин отрывается от разглядывания вульгарных золотых часов. — Сам подумай, Кас, — это прозвище ново для меня, но уместно. «Кастиэль» звучит слишком сложно и длинно для незатыкающегося рта Дина. — Никто не хочет пачкать руки, понимаешь? Каждому хочется быть героем. Кроме меня, приятель. Я знаю свою цель, и если мне нужно будет убрать педофилов и насильников с улиц, я это сделаю, — пожимает плечами Дин. Он передвигает вешалки, пока ему это не наскучивает, и облокачивается о стену. Его взгляд следует за симпатичной блондинкой, прогуливающейся мимо вешалок. — Ты серийный убийца, Дин. Я не знаю, зачем я это говорю. Это глупо, я не должен вести этот разговор, он может вывести его из себя. В ответ Дин ухмыляется. — Меня называли и хуже. Я просто делаю свою работу. Она отстой, уж поверь мне. Но я ложусь спать в здравом уме. — И с кровью на руках, — добавляю я, хмуро глядя на него. Я могу закричать, торговый центр полон людей, мне помогут. Я могу сбежать и вернуться домой, к безопасности, чистоте и спокойствию. Но мне интересно, что движет этим человеком. Что заставляет его думать так необычно. Как он может вести себя легко и простодушно, если он в самом деле пытал людей. В этом нет смысла. Я должен получить ответы. — И это тоже, — усмехается он, следуя за мной к кассе, когда я выбираю себе несколько вещей. Я должен решить головоломку под названием Дин Винчестер. __________________ 7. AC/DC — Highway to Hell