Пленённый

      Мы в закусочной и Дин сидит напротив меня, он нервничает и постукивает пальцами по столу, прерываясь время от времени, чтобы засунуть в рот ещё одну соломинку картошки фри. Каждые несколько секунд его глаза обращаются к двери.       — Тебе понравится Сэмми, — в восемнадцатый раз повторяет Дин.       Я киваю, медленно разжёвывая свой салат. Все эти жирные блюда в подобных заведениях заставляют мой желудок скручиваться в узел. Я на всякий случай тянусь к банке с таблетками у себя в кармане.       — Уверен, что понравится, — отвечаю я Дину, возя гренком по тарелке.       Я пытаюсь наколоть его на вилку, но он ломается. Дин залезает в мою тарелку, ловит одну из половинок и засовывает себе в рот. Он улыбается, я сердито смотрю на него.       — Он похож на тебя, он реально умный, — продолжает Дин.       У Дина странные отношения со своим братом. Кажется, ему пришлось играть для него роль и матери, и отца, и брата. Он безгранично сильно любит его, и я уверен, что некоторые могли бы это неправильно истолковать. Но я понимаю. Сэм — это всё, что есть у Дина.       — Дин! — радостный крик наполняет зал.       Дин оборачивается настолько быстро, что, кажется, его шея вот-вот сломается. Я даже представить себе не мог, насколько огромным окажется Сэм. Тот покровительственный тон, которым о нём всегда рассказывал Дин, заставил меня думать, что его брат — маленький и милый. Но Сэм выше Дина и ещё шире в плечах, с большой доброй счастливой улыбкой и длинными каштановыми волосами.       — Сэмми!       Дин выпрыгивает из-за столика, хватает младшего своими руками и крепко сжимает в объятиях. Сэм смеётся, его белые зубы сильно выделяются на загорелой коже. Сэм оказывается не таким же веснушчатым, как Дин, но на его носу тоже виднеются лёгкие пятнышки.       — Я скучал по тебе, приятель. Хорошо выглядишь, — продолжает смеяться Сэм, похлопывая брата по спине, как это делают самые близкие люди.       Дин оборачивается назад, всё ещё стоя рядом со своим братом. Его зелёные глаза радостно светятся.       — Ты стал ещё выше, маленький ублюдок? Иди сюда, я хочу тебя кое с кем познакомить. — Дин нетерпеливо подводит Сэма к столу. — Это Кас, — представляет он меня.       Глаза Сэма расширяются, когда он видит меня, и его губы в замешательстве поджимаются.       — Кастиэль, приятно с тобой познакомиться, — робко ему улыбаюсь я и встаю из-за стола. Он протягивает мне руку, и я вздрагиваю, собираясь объясниться.       — У Каса гермофобия, — вскользь бросает Дин, но в его голосе всё равно слышится небольшая издёвка.       Я хмуро кошусь на него. Правильно называть это мизофобией, Дин знает об этом. Я едва замечаю руку Дина на своём плече.       — Кастиэль? Я думал…       Сэм тоже хмурится и смотрит на Дина в поисках ответов. Братьям, видимо, не нужны слова для общения, потому что после быстрой смены различных эмоций на лице Дина, тот внезапно вспыхивает красным.       — Кас — мой друг! — слишком громко выкрикивает он.       Я чувствую, что мои щёки тоже розовеют. Я до сих пор считал себя его заложником. Не считая мою большую безумную семью, у меня действительно до сих пор никогда не было друзей. Но что, если я на самом деле просто заложник Дина, и сейчас он назвал меня «другом» только для того, чтобы покрасоваться перед братом? Тем не менее, от этого слова в моей груди приятно теплеет. По каким-то причинам я не уверен, что смог бы сейчас уйти от Дина. И если бы я ушёл, пошёл бы Дин за мной? Наказал бы он меня за то, что я отказался от него?       — Я просто думал, что ты окажешься девчонкой, — признаётся Сэм.       Я моргаю. Меня принимали раньше за девочку, но обычно мой голос всегда исправлял ситуацию. Сэм слышал меня по телефону, но я был полусонным, когда разговаривал с ним.       — Я не девчонка, — уточняю я, и это заставляет обоих братьев, Сэма и Дина, засмеяться.       Мы усаживаемся за столиком втроём. Сэм устраивается рядом со мной и принимается очень оживлённо разговаривать со своим братом. Я проверяю, не касаемся ли случайно мы друг друга.       Ноги Дина время от времени ударяются о мои, но, похоже, Дин может спокойно до меня дотрагиваться — меня это не беспокоит. Я раздумываю о том, почему так происходит. Даже моя родная сестра не могла коснуться меня, чтобы после этого мне не захотелось оттереть свою кожу. Дин периодически задевает меня или по-дружески кладет свою руку мне на плечо, и я не чувствую необходимости бежать в душ. Пока я обдумываю всё это, братья продолжают разговаривать.       Несколько часов спустя Сэм поднимается.       — Позвони мне завтра, когда выйдешь на работу, — говорит Сэм, и это вырывает меня из моих мыслей, ведь у Дина нет работы.       — Конечно, увидимся, — кивает Дин и громко зевает.       Я следую за Дином из закусочной к крошечному мотелю рядом с кампусом, в котором мы остановились.       — У тебя нет работы, — говорю я, как только за мной закрывается дверь.       Дин смотрит на меня через плечо, снимая свою затёртую куртку.       — Конечно есть, просто тебе она не нравится, — ухмыляется он.       Дин достаёт свой ноутбук, ищет там что-то, а потом подходит к своей сумке. Он вытаскивает оружие, рассовывает его по карманам. Мой пульс ускоряется.       — Куда ты идёшь? — спрашиваю я дрожащим голосом, горло пересыхает, и я покрываюсь потом.       — На работу, — отвечает он просто, а его привычный саркастичный тон бесследно исчезает.       Он мрачно серьёзен, словно стал пустой оболочкой, он проверяет свой пистолет на наличие патронов, а затем прячет за пояс джинсов. Дин так быстро и легко собирается на убийство. Мои руки дрожат на коленях, пока я сижу на кровати и наблюдаю за ним.       — Как ты узнаешь, где этот человек? Сэм ведь ничего тебе не сказал, — пытаюсь я остановить его, сам не зная, зачем. Дин всё равно убьёт того, кого считает злом. Я не готов к этому, я смотрю, как Дин прерывает свои плавные методичные движения.       — Мы говорили об этом за ужином. У нас есть свой шифр, чтобы мы могли спокойно говорить об этом на публике, — пожимает плечами Дин.       Я слышал какие-то странные фразы от них во время ужина, но мне и в голову не приходило, что они могли значить в понимании Дина.       — Дин, ты не можешь…       — Не могу что? Не могу убить ублюдка, который убивает детей? Этим ребятам столько же лет, сколько тебе, Кас. Ты можешь представить, что кто-то из них снова умрёт сегодня ночью? Только потому, что этому больному уроду захочется поразвлечься? Так вот, я не позволю этому случиться, — голос Дина резкий и колючий, он никогда раньше не разговаривал со мной так холодно. Я вздрагиваю от его тона и наблюдаю за тем, как большой нож проскальзывает в его ботинок.       — Это неправильно, Дин. Мы можем позвонить в полицию, дать им всю имеющуюся у нас информацию…       — Заткнись.       Дин поворачивается ко мне спиной, когда говорит это, но он точно так же мог бы рявкнуть мне в лицо.       Никто не слушает меня. Я маленький, робкий и застенчивый. Но меня слушал Дин, Дин всегда позволял мне говорить, и у него всегда было что мне ответить. Мы спорили и ругались вдвоём. Но в эту минуту Дин не желает выслушивать меня, и это ранит. Я смотрю куда-то между своими кроссовками. Я встаю и иду к двери.       — Куда ты собрался? — напряжённо спрашивает Дин.       Я не отвечаю ему, я закрываю за собой дверь, потому что я сам не знаю, куда иду. Но я не могу оставаться сидеть там, пока Дин отрывает от себя по кусочку во имя спасения остальных.

***

      Я легко нахожу комнату Сэма. Он выглядит удивлённым, когда открывает дверь и видит меня.       — Привет? Кас, верно?       Он фальшиво мне улыбается, но позволяет пройти в комнату. Здесь грязно, по комнате разбросаны коробки с пиццей, а на кровати беспорядок. Там же лежит тарелка с остатками пищи, которые заставляют мой желудок болезненно сжаться. Наверное, я просто ужасен.       Слишком невыносимо. Без Дина рядом, впервые за несколько месяцев я чувствую, как моё чувство брезгливости зашкаливает. Я стараюсь сфокусироваться на лице Сэма — это помогало мне раньше, до того, как я встретил Дина. Фокусирование на лицах людей помогало, когда не действовали лекарства. Большая часть моей семьи считала, что у меня проблемы со зрением, но это лучше, чем если бы у меня случилась паническая атака из-за микробов.       — Д…Дин.       Я делаю глубокий вздох, и запах грязных носков заставляет меня подавиться воздухом. Я делаю шаг к двери и словно прилипаю к полу. Дину нужна помощь.       — Что случилось?! — лицо Сэма мгновенно озаряет паника.       — Он собирается убить кого-то сегодня ночью, — тихо сообщаю я ему.       Я засовываю свои руки в карманы и сжимаю в руках банку с таблетками — нервная привычка, которая сохранилась ещё со времён школы.       — Откуда ты узнал об этом?       Лицо Сэма мрачнеет, и я делаю ещё один шаг назад. Я дурак. Дин, может быть, и привязался ко мне в какой-то степени, но Сэм — нет. Он тоже Винчестер, и у него есть семейная тайна, ради сохранения которой он готов убить. Дин — не единственный, кто бесстрашно её защищает.       — Он сказал мне. Я… Он ушёл один. Я боюсь, что его ранят.       Я только частично говорю правду. Дин сможет справиться один. Я не знаю, на что надеялся, когда пошёл к Сэму. Дин говорил, что Сэм иногда помогал ему в их семейном деле.       Лицо Сэма по-прежнему полно подозрений, я замечаю крошечные движения руки и понимаю, что у него, вероятно, есть при себе оружие, он вполне может воспользоваться им, чтобы убить меня. Я сглатываю.       — Что вообще происходит между тобой и моим братом? — спрашивает медленно Сэм, и его прищуренные глаза в тусклом освещении кажутся опасными.       Если он нападёт на меня, я упаду на грязный ковёр, и это пугает меня даже сильнее, чем мысль о том, что мою кожу разрежет острое лезвие.       — Он похитил меня, — кусаю я свою губу.       Глаза Сэма ещё больше сужаются.       — Похитил? Если тебя похитили, почему ты спокойно шатаешься по улице?       Сэм выглядит озадаченным. Я открываю рот, чтобы ответить, но быстро закрываю его снова. Я не знаю, кто я для Дина. Дин помогает мне, он заставляет меня чувствовать себя лучше. Моя болезнь гаснет рядом с ним, словно он — лучшее лекарство, и ещё, когда он касается меня, мне не хочется кричать от подступающей тошноты. Дин он… Что он?       — Я не знаю, — правдиво отвечаю я ему.       Сэм изучает моё лицо, я позволяю ему.       — В таком случае тебе лучше понять кое-что. Мой брат не держит рядом с собой людей просто так, и если ты навредишь ему… Я сам, лично, тебя прикончу.       Сэм использует свой рост, чтобы запугать меня и наклоняется к моему уху. Его дыхание слишком близко, и я мгновенно отхожу, мои ногти отчаянно хотят вцепиться в его кожу, потому что он подошёл слишком близко. Слишком близко. Только Дин может подходить так близко.       Я ухожу прежде, чем успеваю навредить любимому брату Дина, или прежде чем он сам навредит мне.

***

      Всё происходит, когда я возвращаюсь обратно в мотель, и меня хватают чьи-то руки. На голову мне надевают мешок, электрический ток проходит через моё тело, и я падаю в обморок. Плотная нереальная темнота окутывает моё сознание.       Я чувствую холод, когда я прихожу в себя. Я слышу шум капающей воды, словно нахожусь где-то в подземелье. Мускусный аромат кружит мне голову. У меня завязаны глаза, и это заставляет меня запаниковать. Я мог дотронуться до чего-то отвратительного. Я мог находиться в канализации и никогда не узнать об этом.       Я пытаюсь закричать. Я пытаюсь разорвать верёвки, которыми привязан к стулу, но мои усилия ни к чему не приводят. Верёвки слишком крепкие. Истерика всё сильнее охватывает меня.       — Восхитительный мальчик.       По голосу я слышу, что мужчина улыбается. Я кричу в кляп, прежде чем осознаю, что он весь запачкан моей собственной слюной. Что ещё может на нём оказаться? Конечно, его никто не стирал. Что, если он валялся на полу, прежде чем его затолкали мне в рот? Слёзы катятся из моих глаз, и я чувствую, что приступ панической атаки сковывает каждый мускул моего тела. Я вырываюсь и рыдаю над своими оковами.       — Красивый, — продолжает ворковать мужчина, и проводит пальцами по моим плечам.       Я задыхаюсь в очередном крике, ударяясь головой о спинку стула. У меня всё болит, и голова раскалывается от притока крови и адреналина. Это один из моих сильнейших приступов, и я почти благодарен за то, что сейчас связан, иначе я метался бы так сильно, что наверняка бы себе что-то сломал.       Эта благодарность моментально исчезает, когда на надетых на мне джинсах расстёгивают молнию. Тонкая рука проскальзывает внутрь, и чужие пальцы обвивают мой вялый член. Я рыдаю, меня трясёт от отвращения. Я даже сам себя никогда так не трогал, только в детстве, когда гормоны играли настолько сильно, что никак по-другому нельзя было их подавить.       Когда он начинает гладить мою плоть, собственное тело предаёт меня, и мой член немного твердеет.       — О, непослушный мальчик, — ликует мужчина.       Меня вырывает прямо в кляп. Желчь заполняет весь рот, и я начинаю захлёбываться собственной рвотой. Я не могу дышать, кислая жидкость щиплет горло и нос. Я задыхаюсь, жидкость льётся через мой нос до тех пор, пока я не отключаюсь. Меня продолжает колотить, пока часть моего сознания, наконец, не погружается в спасительное небытиё.       Мужчина вытаскивает тряпку из моего рта, и желчь льётся по моему подбородку, пачкая рубашку.       — Ты что, умер? — осторожно спрашивает он таким тоном, словно я его любимая поломавшаяся кукла.       Я откашливаю остатки рвоты, слёзы пропитывают повязку на моих глазах.       — Дин! — это первое, что я кричу, когда наконец-то снова обретаю способность говорить.       По горлу словно наждачной бумагой прошлись, и мне очень больно. Но я кричу изо всех сил. Я вспоминаю, что Дин ищет этого человека, и, возможно, он найдёт меня.       — Такой замечательный мальчик.       Мужчина хвалит меня, его рука снова касается моего влажного члена. Медленно он начинает водить по нему рукой, и до меня доходит, что вместо смазки он использует мою желчь.       Меня снова начинает тошнить, но на этот раз уже просто нечем. Моё тело продолжает меня предавать, несмотря на то, как сильно я ненавижу каждое из прикосновений этого человека. Его движения заставляют мой член подняться, мне противно. Я всхлипываю, и кричу, и плачу.       — Хватит! Хватит! Дин!       Мой голос ломается от рыданий, а этот человек просто продолжает своё дело всё в том же темпе. Я хочу вцепиться в него ногтями, я хочу разорвать его в клочья. Но я даже не вижу лица своего похитителя.       Брыкаясь, я стараюсь встать, отпихиваю его от себя, и тогда я слышу, как распахивается дверь.       — Сукин сын! — и это голос Дина.       — Дин!       Я обмякаю на стуле. Каждый мускул моего тела напряжён до предела. Прерывистое дыхание выравнивается, и я чувствую, как мой разум медленно проясняется. Дин здесь. До меня доносятся звуки борьбы, но я ничего не вижу.       Дин. Дин. Дин.       Я повторяю его имя снова и снова, я даже не уверен, произношу его вслух или про себя. Но, тем не менее, Дин здесь. Верёвки, что связывали мои руки и ноги, ослабляются. Дин снимает повязку с моих глаз.       Лицо Дина раскраснелось от гнева или напряжения, я не знаю. Пот стекает по его вискам, зелёные глаза — тёмные и с напряжением смотрят на меня. Он снимает с меня промокшую рубашку, и чистой стороной вытирает мой снова опадающий член. Он отбрасывает рубашку в сторону, стягивает с себя кожаную куртку и надевает её на меня, я продолжаю дрожать.       — Ты в порядке? — спрашивает он меня.       У него голос, как у пещерного человека, и я не знаю, что ему ответить. Я качаю головой, потому что со мной всё совсем не в порядке. Я так далёк от этого «в порядке», что даже смешно. Мне придётся сжечь свою кожу, чтобы избавиться от всей той грязи, что на мне осталась. Мне холодно, а порезы на запястьях такие глубокие, что потом наверняка останутся шрамы.       — Там Импала на улице… Жди в ней, пока я не закончу, — говорит Дин и поднимается на ноги.       И я наконец-то вижу этого человека.       Он выглядит не так, каким я его себе представлял. Он одет в хороший свитер, вроде того, что был у меня, пока я ещё не стал заложником Дина. На нём светлые брюки и ему слегка за сорок. У него тёмные, начинающие седеть волосы, и в целом, он достаточно привлекателен.       — Что ты собираешься делать? — спрашиваю я.       Дин уже объяснял мне раньше, что иногда эти люди ничего не могли с собой поделать. Иногда они просто были безумными, и они убивали, потому что они нуждались в этом. Таких Дин просто пристреливал, избавляя их от страданий.       Дин вытаскивает свой нож.       Иной раз попадались люди — настоящие чудовища, они убивали, потому что им хотелось убивать: убивая, они чувствовали себя лучше. С такими Дин не торопился, он отрезал от них кусок за куском и пытал их.       — Убью его, — тихо отвечает Дин.       Я киваю, мои глаза не отрываются от человека, валяющегося в куче сырого цемента какого-то склада.       — Я хочу, — шепчу я.       Глаза Дина расширяются, и он разворачивается посмотреть на меня. Мои руки дрожат, цепляясь за влажные джинсы.       — Что?       Решительность и ненависть на лице Дина тают. Он смотрит на меня растерянно, как будто плохо расслышал.       — Я хочу убить его.       Я поднимаюсь со стула, и когда я спотыкаюсь, Дин ловит меня. Его рука крепко держит меня за руку, он смотрит на меня сверху вниз.       — Хорошо, — бормочет он, передавая мне в руки нож с толстой рукоятью.       Его руки не покидают меня, когда он подводит меня к этому человеку. Прикосновения Дина заставляют меня чувствовать себя цельным.