***
Гарри отходит от дневника. Ему пришлось изолировать чертову штуковину двумя кругами, которые он нарисовал в своей комнате в Дырявом Котле. Круги начерчены прямо на полу, и из них один такой огромный, что занимает большую часть пола. Гарри сделал это только для того, чтобы свести на нет постоянные попытки дневника завладеть его магией. Второй круг покрыт изображениями звезд и стоил ему целой недели исследований в области астрономии, которую он бросил после сдачи СОВ. Но это стоило того, ведь теперь звезды располагались именно так, как ему нужно. Чтобы отследить остальные чертовы крестражи. Он касается палочкой рунического круга на груди, и тот оживает, излучая мягкий зелено-золотой свет сквозь одежду. Гарри не уверен, почему его собственная магия проявляется именно такими цветами. По крайней мере, золотой не того оттенка, что используется в Гриффиндоре, а зеленый — не болезненный цвет проклятия, которое, вероятно, убило его родителей. — Инвенейр, — выдыхает Гарри. По сути, он сам создал этот ритуал, а потому мог выбрать длинную латинскую песнь, которая распределила бы бремя магического истощения по многим слогам, но вместо этого он использует однократное жестокое истощение и короткое время произнесения. Магия освещает внешний круг рун, становясь серебристой, танцуя над изображениями созвездий, возникших над головой Гарри, а затем зигзагом спускается вниз по внутренним зубцам круга, непосредственно окружающего дневник. Через несколько секунд книга пульсирует серебряным пламенем. Неожиданно свечение начинает чернеть, и Гарри, кряхтя, падает на колени, заклинание быстро истощает его. Он сопротивляется. Гарри не верит, что это возможно, он думал, что нейтрализовал его, но… — Инвенейр, — снова рявкает он, и магия слушается его, а не уговоры крестража. Через секунду дневник начинает светиться, и из него расходятся шесть лучей, похожих на спицы колеса. Гарри замирает в ужасе. Волдеморт сделал семь этих проклятых штуковин? Зачем? Но Гарри знает, что образы долго не продержатся, а потому начинает запоминать их вместо того, чтобы задаваться вопросом, почему Волдеморт такой гребаный идиот. Один из крестражей — медальон, вроде того, о котором, должно быть, говорил Лонгботтом, спрятанный в пыльном шкафу. Гарри прищуривается и умудряется увидеть фамильный герб на какой-то чашке рядом с медальоном. Придётся искать по этому гербу, большего он увидеть не может. Огромная змея поднимается на дыбы, чтобы опереться головой на трон, пока костлявая рука гладит ее. Змея Волдеморта? Скорее всего, именно она. Небольшая корона, или диадема, или какая-то тиара свисают с уха бюста, стоящего на шкафу. Каменные стены за ним напоминают Гарри Хогвартс. Кольцо лежит в неглубокой чаше, похоже, в кабинете директора. Гарри моргает. Ясно, теперь он понимает, почему рука Дамблдора почернела. Высоко на полке в хранилище Гринготтса стоит чаша. И лицо Лонгботтома с его широко раскрытыми и пристальными глазами. Гарри падает на пол и теряет сознание.***
Когда он просыпается, то обнаруживает почерневшие руны, начертанные вокруг дневника. С каждой секундой всё больше защитных рун чернеет, и кто-то стучит в запертую дверь комнаты. Гарри морщится и трет лицо ладонями. Он уже собирается накрыть дневник заколдованной шелковой тканью, в который он прежде заворачивал дневник, когда до него доходит осознание ещё одной странности. Он оборачивается и смотрит на дверь своей комнаты. Он годами жил в этой комнате в Дырявом Котле. Никто не мог стучаться к нему, потому что Гарри не хочет, чтобы они это делали, он не хочет, чтобы они его помнили и даже история о захватившем комнату приведении уже стёрлась из их памяти вместе с знанием об этой комнате. Когда Гарри живёт в комнате, поддерживать защиту достаточно легко. Когда он в отъезде, он использует руны, которые делают комнату незаметной для всех остальных. Так почему, чёрт возьми, к нему сейчас кто-то стучится?! — Я серьезно, открывай, или я вызову авроров! Похоже, это голос Тома, бармена. Гарри хромает к двери и умудряется открыть ее одной рукой, с которой тоже будто содрали кожу. Рунические круги на его левом боку и, в частности, на груди кажутся мёртвыми, а желудок болит, как будто он целый год ничего не ел. Это действительно Том, и он стоит с занесённым кулаком, словно собираясь снова постучать. Гарри удается не отшатнуться. Затем он говорит себе, что это все равно не имеет значения, потому что Том не может его видеть… Но глаза мужчины сосредоточены на нем, и его ярость лишь немного меркнет из-за замешательства. — Кто ты, черт возьми? Гарри кашляет и качает головой. Ему действительно нужно отдохнуть. Ему нужно поесть. Ему нужно выяснить, почему его защитное заклинание не работает. Он инстинктивно делает то, что привык делать в подобных обстоятельствах, и мысленно взывает к заклинанию, чтобы оно поднялось и окружило его своей защитой. Но это не работает. Том все еще смотрит на него, все еще тянется, как будто собирается схватить Гарри за плечо, и говорит: — Ну? Я жду, — затем он заглядывает через плечо Гарри в комнату, и на его лице застывает ужас. — Что ты сделал? Это темная магия? И Гарри даже не может сказать, что это не так, потому что, в конце концов, дневник — явно продукт тёмной магии, и когда он поворачивается, чтобы ещё раз посмотреть на него, он видит, как проклятая книжка продолжает методично уничтожать его защитные руны. Он пятится от Тома в глубь комнаты и ловит себя на том, что замахивается палочкой. Министерство больше не сможет наказать его за использование магии вне школы, даже если его защитная магия почему-то перестала работать, ведь сегодня Гарри исполнилось семнадцать. Руны стремительно исчезают с пола. Магия дневника останавливается, а затем неуверенно кружится по комнате после исчезновения сдерживающей её клетки, и Гарри торопливо произносит еще одно заклинание, чтобы обернуть его заколдованным шелком и бросить в карман мантии. — Ты до сих пор ничего мне не сказал, — Гарри никогда не думал, что Том может звучать угрожающе, но он это делает, рык негодования зарождается где-то в чужой груди. — В какие игры ты здесь играешь? Гарри тяжело вздыхает. Что-то произошло, и теперь стало очевидно, что комната в Дырявом Котле больше не является его убежищем. Он изо всех сил цепляется за спокойный тенор своих мыслей, чтобы обуздать охватившую его панику, которая гремит и скачет в затылке. — Меня зовут Гарри Поттер. Я некоторое время жил в этой комнате, используя мощную магию, чтобы никакие Пожиратели Смерти не могли меня найти. Извините, я немного переборщил с уровнем защиты и, видимо, заставил людей совсем забыть об этой комнате. Это объясняет то, что мне ни разу не приносили завтрак… — Все было не так, мальчик, — перебивает его Том. — Эта дверь появилась из ниоткуда и напугала одну из моих клиенток так сильно, что она закричала! Гарри молча смотрит на стоящего в дверях мужчину. — Но всё так и было, — говорит он, когда понимает по взгляду, что должен хоть что-то сказать. — Я переусердствовал с заклинанием и заставил людей забыть о существовании этой комнаты. — Такой магии не существует, — прошептал Том. — Как и волшебства, которое заставило бы меня забыть, что у меня девять комнат вместо восьми. Кровь Гарри стынет в жилах так быстро, что он начинает дрожать. Дерьмо. Вот же ж дерьмо. Это не какой-то временный сбой его защитной магии, как он предполагал ранее. Это значит, что люди теперь будут помнить его. Скорее всего люди, видевшие его прежде, вспомнят, что он был с ними в комнатах. Лестрейндж, который совсем недавно сражался вместе с другими Пожирателями Смерти в Хогвартсе, возможно, вспомнит, что именно Гарри был тем, кто помешал ему воскресить Волдеморта. Люпин вспомнит их разговор на третьем курсе Гарри. Нотт узнает, что это именно Гарри прислал ему защитную руну. Любой сможет найти его. — Как ты собираешься исправлять всё это? Гарри оборачивается, а его палочка уже находится в движении, собирая из комнаты все, что только возможно: книги, пергаменты, сундуки, перья, носки, разбросанные по полу у кровати. К тому времени, когда он заканчивает заклинания упаковки, все нажитые им вещи уменьшаются и прячутся где-то на его теле. И хотя Гарри вырос больше, чем он когда-либо надеялся вырасти, учитывая нерегулярное питание, получаемой им у Дурслей, он все еще был ниже, чем большинство мальчиков его возраста. И вот теперь это, наконец-то, стало преимуществом, потому что он успешно ныряет под руку Тома и сбегает. Том кричит ему вдогонку, и Гарри почти стыдно за то, что он не возвращается и не платит по счетам. Почти, так что он не оглядывается. Он продолжает бежать, чувствуя боль в груди и удары сундука в кармане о рунический круг на правом боку. Потраченный впустую рунический круг, поскольку именно он должен был возвращать его в Дырявый Котел. И Гарри не может его переделать, потому что в таком случае ему придётся переделывать и все остальные… Он подбегает к лестнице и скользит по перилам, уворачиваясь от летящего в его спину Остолбеней. На первом этаже, в таверне он натыкается на девушку, в которой он смутно узнает пуффендуйку с его курса, она открывает рот, чтобы закричать. Гарри проскальзывает мимо нее, не оглядываясь, ненавидя ощущение мурашек, ползущих по его коже — она может его видеть — и накладывает на себя отвлекающее заклинание, выскальзывая за дверь на улицу. Он не слишком хорош в этом заклинании, ведь прежде он никогда не пытался нормально его изучать и уж тем более совершенствовать. Да и зачем бы он стал это делать? Его защитное заклинание работало куда лучше. Несмотря на то, что несколько человек прищуриваются, вглядываясь в плывущее пространство, которым он сейчас является, никто не пытается его остановить или догнать. И никто не указывает на него Тому, который появляется через секунду, тяжело дышащий и спрашивающий у прохожих про беглеца. Наконец, Гарри оказывается в маленькой нише у входа в Лютный Переулок. Он прислоняется к кирпичной стене и закрывает глаза, пытаясь привести дыхание в норму или хотя бы сделать его тише, чтобы не портить и без того плохо скрывающие его чары. Блять. Что пошло не так? Он точно знает, что ничто из того, что он когда-либо делал раньше, не влияло на его защитную магию, если только он действительно не хотел показаться кому-то. И, конечно же, вещи, которые он писал, всегда появлялись, как только он переставал их касаться. Кроме того, животные тоже могли его чувствовать. Это как-то связано с ритуалом, который он провел прошлой ночью? Мог ли он перегрузить свою магию или что-то в этом роде? Гарри морщится при мысли об этом и чувствует, как гнев и злоба дневника-крестража доходит до него сквозь ткань, в которую он завернут, и его мантию. Черт, лучше бы он никогда не ввязывался в эту глупую авантюру. Он должен был просто оставить победу над Волдемортом Лонгботтому, которому суждено это сделать. Но даже директор так и не нашел способ уничтожить крестражи… Гарри резко себя останавливает. Сейчас не время позволять своему исследовательскому мозгу взять верх и усугубить ситуацию. Он должен найти убежище и обезопасить себя. Он даже не уверен, что обе эти вещи будут в одном и том же месте. В его хранилище все еще есть достаточно денег, но их явно не хватит, чтобы платить за жилье до конца жизни, вероятно, это было единственной причиной, по которой он жил именно в комнате в Дырявом Котле. Он может купить еду, но ему всё ещё нужна тихая комната, в которой он сможет делать то, что ему нравится, и готовить, когда захочет. Он вздыхает. А ещё он должен выяснить, почему защитная магия рассеялась, и должен ли он отправить крестраж, который у него есть, и другую полученную информацию Лонгботтому. Он хочет вернуть защитную магию с жаждой, похожей на голод. Который он, видимо, не утолит, по крайней мере, в ближайшее время. Но Гарри клянётся себе, что обязательно займётся исследованием этого вопроса и вернёт себе свою привычную жизнь. Что ж. У него есть только два варианта, учитывая, что он не сможет вернуться в Хогвартс и остаться там незамеченным — и он не уверен, что Волдеморт уже не захватил школу. Ходят слухи, что в этом году маглорождённые в Хогвартс не вернутся. Он может написать Лонгботтому, объяснить, что он — человек, который также мог быть выбранным этим глупым пророчеством, рассказать, что его родители погибли также, как родители Лонгботтома, и попросить убежища. Или он может написать Нотту. Гарри приваливается к стене переулка, размышляя об этом. Теперь Нотт вспомнит всё, включая тот поцелуй в коридоре, о котором он должен сожалеть. И теперь он будет точно знать, что Гарри скрывал от него кучу информации о своей личности. Гарри вздыхает. Проблема в том, что нет никакой гарантии, что он будет в безопасности, если напишет Нотту. Нет даже гарантии, что Нотт все еще чувствует себя в долгу перед Гарри, но эта идея всё же кажется ему лучшей. Он поднимает взгляд, когда Мерлин приземляется прямо перед ним и наклоняется вперёд. Его не смущает, что филин может видеть сквозь чары отведения глаз, которые он наложил. Судя по тому, как птица наклоняется и устремляет свой прожигающий насквозь взгляд на Гарри, прохожие скорее всего решат, что филин охотится за какой-нибудь крысой. — Передашь мое сообщение Теодору Нотту? — спрашивает Гарри у филина, почти уверенный, что получит отказ. Это было бы достойным окончанием этого утра. Но вместо этого Мерлин прыгает на булыжник перед ним и тихонько угукает. Гарри поражённо моргает. Это прозвучало почти одобрительно. Хм. Может быть, Мерлин хочет жить в доме с настоящей совятней и узнал имя Нотта, думая, что у того она, вероятно, есть. Гарри кажется, что сейчас его мало что может удивить. Он отрывает кусок пергамента от первого попавшегося свитка и пишет самое простое сообщение, которое только может придумать. Если Нотт собирается его отвергнуть, Гарри не хочет тратить на это слишком много времени.«Нотт, ты, вероятно, проснулся этим утром с воспоминаниями, которых у тебя не было, когда ты ложился спать. Я могу всё объяснить, если ты этого хочешь. Меня зовут Гарри Поттер, и я прошу тебя об убежище, если ты все еще считаешь себя в долгу передо мной.»
Он вручает пергамент Мерлину и смотрит, как тот улетает, затем качает головой и сбрасывает отвлекающие чары. Он голоден, и ему нужно быть видимым, чтобы купить еду. Видимым. У Гарри до сих пор мурашки по коже.***
Мерлин находит Гарри, когда тот ест рыбу с жареным картофелем, купленные в маггловском пабе посреди парка. По крайней мере, Гарри успел купить еду до возвращения птицы. Он абсолютно уверен, что рыжий филин налетел бы на него прямо посреди маггловского паба. На пергаменте сказано только: «Приходи», и даны подробные координаты для аппарации. Гарри сглатывает, кивает и скармливает остатки рыбы Мерлину, который выглядит так, будто и без того собирался отобрать всю еду своего хозяина. Затем он встает и убеждается, что ничего не забыл, что его сундук всё ещё надежно закреплен в кармане мантии, что его палочка в кобуре. Его прерывает Мерлин, кусая за ботинок. Ему ещё предстоит привыкнуть к тому, что теперь все его видят.