— Это твой филин, Гарри?
Рот Гарри поражённо открывается, когда он заходит за угол небольшой кухни коттеджа, и вовсе не из-за того, что его нашел Мерлин. В конце концов, однажды Гарри уже использовал его, чтобы отправить сообщение Нотту, филин наверняка запомнил дорогу. Дело в том, что Мерлин сидит на руке Нотта и позволяет тому чесать себе мягкие перья на голове.
— Да, это мой филин-предатель, — соглашается Гарри, садясь с другой стороны стола и изо всех сил стараясь не подпрыгнуть, когда перед ним появляются сосиски и яйца, а через мгновение к ним присоединяются чай, тыквенный сок, овсянка, булочки и джем. У Нотта, должно быть, есть домашние эльфы. Гарри не привык к ним за пределами Хогвартса. — Кажется, ему нравятся
все, кроме меня.
Мерлин отворачивается с возмущённым возгласом и позволяет Нотту продолжать чесать себя. Гарри закатывает глаза и начинает есть.
— Он красавчик, — говорит Нотт. — Может, ты просто неправильно с ним обращаешься, — он смеется, когда Мерлин активно кивает головой, но не может дать Мерлину кусочек мяса. Филин вырывается из-под руки Нотта и летит прямо на Гарри, заставляя того пригнуться, после чего приземляется на стол рядом с ним и шипит. Гарри смиренно кормит его мясом, а затем начинает намазывать булочку джемом. Жадная птица не устоит перед новыми кусочками чужого завтрака, но за это будет вынуждена закрыть клюв и не беспокоить Гарри хотя бы некоторое время.
— В любом случае, я рад, что он здесь, — говорит Гарри, когда Мерлин действительно забирает у него и булочку с джемом, давая своему хозяину хоть немного покоя, чтобы съесть свой омлет. — Мне нужно отправить письмо Лонгботтому.
Нотт холодно смотрит на него, совсем как Мерлин, когда думает, что Гарри делает какую-то глупость.
— Зачем?
— А почему бы и нет? — спрашивает Гарри и проглатывает еще кусочек. — Он один из крестражей. Я думаю, сообщить ему об этом прежде, чем начать их уничтожать, как минимум вежливо. И кроме того, я надеюсь, что он возьмет на себя их поиск. Он может лучше нас чувствовать их местоположение.
— Живое существо не может быть крестражем.
— Думаю, до вчерашнего дня ты был уверен и в том, что никто не может создать несколько крестражей.
Нотт открывает рот, только чтобы тут же захлопнуть его.
— Туше. Что еще ты видел?
Гарри описывает крестражи, которые видел, и то, что может указать на их местонахождение, в том числе когтевранец схематично рисует фамильный герб, увиденный им на шкафу, в котором лежал медальон. Нотт передвигает свой стул вокруг стола, чтобы сесть рядом с Гарри, пока эльфы несут пергамент для наброска, который, Гарри не уверен, что необходим, но…
Иногда он вспоминает, как Нотт поцеловал его, и немного нервничает. Лучше сосредоточиться на эскизе.
— Это герб Блэков, — говорит Нотт, откидываясь назад и хмурясь. — Их осталось немного, если остались вообще. Твой крестный, Сириус Блэк, умер вместе с твоими родителями. Его отец и брат умерли незадолго до него, а мать — через несколько лет после. Его кузина, Беллатриса Лестрейндж…
— Жена того самого Лестрейнджа, который убил родителей Невилла и участвовал в убийстве моих? — прерывает Гарри.
Нотт моргает, глядя на него, затем качает головой.
— Точно. Я почти забыл, что Рабастан Лестрейндж, как предполагается, сбежал во время нашего третьего курса.
—
Сбежал. Он пробрался в школу с каким-то планом воскрешения Того Ублюдка. Я остановил его.
Нотт пару раз моргает, а затем говорит:
— Каким-то образом ты упустил эту деталь, когда рассказывал о своих приключениях?
Гарри слегка пожимает плечами. Этот поступок был не самым умным в его жизни.
— Но я должен признать, что не знаю, что случилось с ним после того инцидента. Он сбежал, но я так и не узнал как. Просто какой-то сочувствующий освободил его.
— Насколько близки были Лестрейнджи к Темному Лорду?
— Э-э, я думал, ты знаешь это лучше меня.
Глаза Нотта на секунду вспыхивают раздражением, но затем он кивает.
— Справедливо. Да, судя по тому, что сказал мой отец, они были близки в первую войну. Но Темный Лорд так и не освободил их из Азкабана, а может, у него не было для этого людей. А Рабастан Лестрейндж, по словам отца, ревновал Лорда к старшему брату и невестке. Он, вероятно, тоже не стал бы пытаться это сделать.
Гарри думал о другом, о подозрениях Лонгботтома на счёт Малфоя. Мог ли и вправду именно он подкинуть дневник в котёл рыжеволосой девочки?
— Как думаешь, Лестрейнджи могли быть достаточно близки к Тому Ублюдку, чтобы получить для хранения крестраж?
У Нотт перехватывает дыхание.
— Могли. Беллатриса принадлежала семье Блэк до замужества. Думаешь, он отдал им медальон?
Гарри слегка качает головой.
— Нет, медальон находился в шкафу. У Лестрейнджей, наверное, ничего такого не осталось, да? Но где-то может быть закрытый Блэк Хаус.
— Если это так, то у тебя больше шансов добраться до него.
Гарри прищуривается, не в последнюю очередь потому, что Нотт кажется довольным этим.
— Что ты имеешь в виду?
— Сириус Блэк был твоим крестным отцом. Ты не думал, что он мог тебе что-то оставить?
— Что за наследие — медальон крестраж?
— О, да ладно, Гарри, я сомневаюсь, что он знал об этом. Но, может быть, он оставил тебе шкаф или дом, в котором стоит шкаф. Это объяснило бы, почему медальон оставался нетронутым все эти годы. Никто не пытался использовать его для возрождения, как дневник.
Гарри делает паузу.
— Я не знаю. Никто никогда ничего не говорил мне об этом. У меня было достаточно проблем и с получением денег Поттеров, когда я впервые попал на Косую Аллею. Было трудно заставить гоблинов обратить на меня внимание, — он лениво удивляется, почему защитная магия действует на гоблинов, но не действует на сов и кошек. Может быть, это связано со степенью разумности, или, может быть, это как-то связано с тем, насколько опасно для него волшебное существо. Может быть, если бы в Турнире участвовал он, а не Лонгботтом, драконы не смогли бы…
— Гарри.
— Прости, — извиняется Гарри. Его исследовательские порывы никогда никому раньше не мешали, потому что он не разговаривал с людьми на регулярной основе. — Ну, я полагаю, есть один человек, который мог бы сказать мне, оставил ли мне что-нибудь Сириус Блэк. Ремус Люпин.
— Наш профессор Защиты на третьем курсе? Почему? — Нотт поражённо моргает, что, кажется, уже вошло у него в привычку. Может быть, Гарри сможет помочь Нотту, дав ему больше поводов для удивления. В противном случае он не думает, что все, что он делает, выльется во что-то хорошее лично для Нотта.
— Потому что он рассказал Лонгботтому свою историю дружбы с моими родителями. И это был первый раз, когда я услышал, что именно произошло той ночью, — Гарри задумчиво кусает губу. — Наверное, после исчезновения защитной магии у него остались воспоминания обо мне, и он снова захочет встретиться со мной. По крайней мере, я на это надеюсь. Я понятия не имею, чем он занимался последние три года.
— Я удивлен, что ты не попытался написать ему прежде, ты же знаешь, что письма проходили сквозь твою защиту.
— Честно? Это никогда не казалось таким уж важным.
Нотт фыркает.
— И все же для тебя важно принять участие в разгроме Темного Лорда и судьбе мира.
— Мне нравится учиться в Хогвартсе. Я хотел бы сдать свои ТРИТОНЫ и получить возможность построить свою карьеру так, как я того хочу. Но пока Тот Ублюдок жив, полукровки с таким политическим прошлым, как у моих родителей, не будут приветствоваться в Хогвартсе.
— По крайней мере это честно, — говорит Нотт через минуту. Он выглядит ошеломленным, но Гарри не знает почему. С другой стороны, многое в Нотте не имеет смысла, в том числе то, как он думает, или то, что он использует имя Гарри в общении. Не то чтобы это беспокоило Гарри, нет. Просто ему это кажется странным. Они на самом деле не знают друг друга, и Нотт уже год свободен от мнимого долга, так зачем относиться к Гарри, как к другу?
Зачем, собственно, давать ему приют в своем доме?
Но это тот факт, к которому Гарри пока не хочет привлекать лишнее внимание Нотта, поэтому он просто вздыхает и говорит:
— Я напишу Люпину. Как ты и сказал, скорее всего он знает, если Блэк что-нибудь мне оставил.
— Это сказал ты.
— Точно, — Гарри пожимает плечами. — Извини, Нотт. Я совсем не привык к разговорам.
Нотт кивает. Теперь он выглядит удивленным. Гарри оставляет попытки понять его. Он встаёт, чтобы взять чернила и пергамент, которые он видел в своей комнате для гостей прошлой ночью, когда Нотт наконец-то говорит:
— Я могу вернуться в Нотт Хаус, взять несколько дневников моего отца и посмотреть, что он пишет о Лестрейнджах.
— Разве это не опасно для тебя? А где находится Нотт Хаус? Это дом твоего отца?
— Меня заинтриговало, что ты задал именно этот вопрос вторым, — говорит Нотт, но продолжает, прежде чем Гарри успевает спросить, что же тут такого интригующего. — Да, это дом моего отца. Но если я приду в его отсутствие, руна, которую ты мне дал, защищает меня настолько, чтобы я решился рискнуть.
Гарри медленно кивает.
— Хорошо. Но ты же знаешь, ты не обязан во всё это вмешиваться. Того, что ты дал мне убежище, уже достаточно.
— Я мог бы сидеть сложа руки и вести себя нейтрально, но тогда я не получил бы то, чего на самом деле хочу.
— Что ты… О! Ты тоже хочешь вернуться и учиться в Хогвартсе? И это может быть недостаточно безопасно для тебя, даже если ты чистокровный, если ты не будешь следовать за Тем Ублюдком.
— Хорошая гипотеза, — говорит Нотт и перегибается через кресло Гарри, чтобы еще раз почесать голову Мерлина. Гарри качает головой, на секунду он почувствовал пальцы Нотта и в своих волосах. Гарри предполагает, что он, вероятно, сбивает с толку обычных людей, проведя большую часть своей жизни под защитной магией и не имея теперь понятия о том, как правильно взаимодействовать с другими людьми. Но Нотт, не живший под защитным заклинанием, сбивает с толку куда сильнее.
***
Люпин отвечает в течение дня после того, как Гарри отправляет письмо, возможно, потому, что Гарри использовал одну из двух сипух Нотта вместо раздражительного Мерлина. Его почерк бегает по пергаменту, а пятна от чернил виднеются на странице то тут, то там.
Дорогой Гарри,
Конечно, я помню тебя. Мне так жаль, что я не смог наладить наше более тесное общение после твоего третьего курса. И я бы хотел остаться профессором Защиты. К сожалению, директор Дамблдор считал проклятие на этой должности реальным, а потому решил, что не стоит рисковать, пытаясь заставить меня остаться более чем на один год.
Магия, которую ты описываешь, имеет смысл. По крайней мере, теперь мне понятно, почему я ни разу не вспомнил о тебе за всё время до Хогвартса и годы, которые ты уже провёл в нём. К сожалению, я не знаю, кто мог наложить защитное заклинание. Это могли быть твои родители или Сириус. Он знал некоторые по-настоящему Тёмные заклинания со времён своего детства, проведённого в семье Блэк. Он никогда не делился этими воспоминаниями.
Я был близким другом Сириуса и твоих родителей. Мне было невероятно больно потерять их всех, это разрушило мою жизнь на долгие годы. Если есть что-то, что ты хочешь знать о них, пожалуйста, спроси меня об этом.
Что касается наследства, оставленного тебе Сириусом, я приложил ниже список номеров хранилищ и адрес одного дома. Я хранил его годами, потому что он казался важным, но на нем не было твоего имени, и я боюсь, что проклятие на тебе заставило меня забыть, для кого оно предназначалось. Надеюсь, с поиском артефактов, которые помогут тебе выжить, все пойдет хорошо.
Пожалуйста, дай мне знать, когда захочешь встретиться.
С уважением,
Ремус Люпин.
— Ага, — бормочет Гарри, закончив читать письмо, откинувшись на спинку стула и уставившись в потолок. Он и представить себе не мог, что Ремус Люпин так сильно захочет встретиться с ним и попытаться наладить какую-то… связь? Ему странно думать об этом. Он привык никогда не иметь семьи. Его родственники-маглы не стали бы для него семьёй, даже если бы никакого заклинания не было, и он совсем не помнит ни своих родителей, ни Сириуса Блэка. Если защитная магия была их работой, они уже сделали для него гораздо больше, чем могли бы, оставив ему несколько хранилищ, полных денег или мебели.
Но это письмо заставляет его задуматься о том, что было бы, не будь на нём защитной магии. Если бы у него были друзья и глубокая эмоциональная связь с Люпином. Гарри тяжело вздыхает. Этого он не узнает уже никогда. И если бы друзья, как Нотт когда-то в прошлом, пристально смотрели на него, ожидая, пока он им что-то объяснит или скажет, Гарри не уверен, что был бы готов к ним. Почему люди ведут себя так, будто он важен? Почему они чего-то ждут от него только потому, что могут его видеть? Он был неважным долгие годы, с чего вдруг он стал таким значимым теперь?
В любом случае, как только квест с крестражами будет пройден, всё это прекратится. А это значит, что он должен закончить всё это как можно быстрее — по крайней мере те части, что зависят от него — чтобы он мог вернуться к исследованиям и созданию своей новой защитной магии.
— Люпин прислал список номеров хранилищ и адрес дома, который мне оставил крёстный, — говорит Гарри. — Скорее всего, нам нужен именно дом, потому что в видении не было темноты за шкафом. Нужно туда сходить.
Нотт сразу кивает.
— Можно завтра утром.
Гарри моргает, потому что не хотел, чтобы Нотт шел с ним. Он просто спрашивал совета. Но в конце концов Гарри просто пожимает плечами.
— Ладно. Я сделаю несколько рунических кругов, которые мы возьмем с собой, они сделают нас менее заметными.
— Разве ты не собираешься спросить о том, что я нашел в дневниках отца?
— Я не знал, что ты уже их прочитал. Я имею в виду, я был в библиотеке, — Гарри чувствует необходимость развить мысль, видя, как Нотт закатывает глаза. — Это отвлекало.
— Да, я знаю, — говорит Нотт после вздоха. — Шляпа сделала правильный вывод на твой счёт, — к счастью, он продолжает прежде, чем Гарри успевает решить, было ли это оскорблением. Общение с людьми сбивает с толку. Он будет счастлив, когда ему больше не придется этого делать. — Мой отец вчера был на собрании Пожирателей Смерти, а я в это время отправился на поиски дневников.
— Что там было написано? — спрашивает Гарри, наклоняясь вперед.
Нотт останавливается и смотрит на него. Гарри не закатывает глаза, потому что он не такой грубиян, как Нотт, но он чертовски близок к этому. Откуда в нём эта любовь к драматическим паузам? Неожиданно Нотт слегка краснеет и прежде чем начать говорить прочищает горло. Гарри собирается спросить, что случилось, но потом решает, что ему все равно.
— Я нашёл в дневниках нытьё своего отца из-за того, что Беллатрисе Лестрейндж доверили «кое-что особенное» за год до нашего рождения. Судя по твоему видению, это, скорее всего, та чаша, которая выглядит так, будто находится в хранилище Гринготтса. Я думаю, это хранилище Беллатрисы Лестрейндж или того, кому оно досталось от неё.
Гарри кивает.
— Тогда я передам эту информацию Лонгботтому.
— Спасибо, Мерлин, — неожиданно произносит Нотт, и Гарри хмурится. Нотт машет рукой в ответ. — Я уже было подумал, что ты захочешь отправиться за чашей самостоятельно так же, как и за медальоном Блэков.
Гарри фыркает.
— У нас есть возможность проникнуть в дом Блэков и достать медальон, если он там есть. Я немного знаю, как обращаться с крестражами, благодаря дневнику. Если ты думаешь, что я собираюсь проникнуть в Гринготтс и взять что-то из хранилища, то ты сошёл с ума.
— Когда ты говоришь это вслух, это кажется очевидным. И я полагаю, тебя никогда не рассматривали для распределения на Гриффиндор.
Гарри улыбается.
— Нет.
