***
— Ты вообще ложился спать? Гарри отрывает лицо от книги, на которой спал до этого момента, и трёт лицо ладонями, пытаясь взбодриться. Отняв руки от лица, он видит чернила на пальцах. От холодного внимательного взгляда Теодора он краснеет только сильнее. Слизеринец снова тяжело вздыхает. — Нет. Теодор садится в кресло, которое занимал вчера, и просто продолжает смотреть на него. Гарри читал о такой тактике поведения, авроры использую её во время допросов. Они точно также молчат, внимательно глядя на человека, чтобы тот, в попытке заполнить неловкую паузу, начал говорить первым. Проблема в том, что как бы много об этом Гарри ни читал, это работает. Гарри чувствует в глубине себя страх, который шепчет ему, что если он ничего не скажет и ничего не объяснит Теодору, он может оказаться на улице без своего единственного… Друга? Возлюбленного? Союзника? — Я ненормальный, — говорит Гарри, снова глядя в книгу. На его щеке скорее всего отпечаталась его же собственная заметка о точных размерах рунического круга, который потребуется ему для сокрытия тысячи людей. — И я никогда не буду другим. Я понимаю, почему ты подталкиваешь меня к славе и известности, но я не смогу выдержать это. — Хорошо, — говорит Теодор таким спокойным тоном, что Гарри удивленно моргает. — Теперь моя очередь говорить. Если ты хоть немного не изменишься, мы не сможем остаться вместе. Гарри сглатывает. — Значит… мы не сможем быть вместе. Удивление и боль проступают на лице Теодора, и на мгновение Гарри думает, что парень сейчас встанет и выйдет из библиотеки. Но он этого не делает. Он наклоняется вперед и говорит: — Почему нет? — Потому что я не могу измениться, Теодор. Я не смогу быть амбициозным, любить толпу и продавать свои руны тому, кто будет править после проигрыша Того Ублюдка. Прости, но я не могу быть таким человеком, каким ты хочешь меня видеть. — Я вообще что-нибудь говорил о том, что ты должен быть таким человеком, каким мне нужно? — Ты хочешь, чтобы я стал знаменитым. Теодор вздыхает. — Я сказал, что ты заслуживаешь славы, Гарри. И я также сказал, что помогу тебе пройти через это, разве нет? — Но зачем тебе это? Теодор устало трёт переносицу. — Ты спас мою жизнь, и мою свободу, и мой рассудок, — говорит он, не глядя на Гарри. — Мой отец заставил бы меня стать Пожирателем Смерти, тем самым украв у меня мое будущее. Я думаю, Темный Лорд проиграет. Ты сделал столько действительно важного, и все, о чем ты попросил, это убежище в доме, который у меня и так уже был, и небольшая помощь в победе над Темным Лордом, которой я тоже очень сильно хочу. Ты великолепен в том, о чём я раньше даже никогда не думал. И ты удивляешься, почему я хочу быть рядом с тобой? Гарри смотрит на него. Честно говоря, он никогда раньше не думал о себе с такой точки зрения. — Что… что тогда тебе нужно изменить во мне? Теодор опускает руки и смотрит на него. — Мне нужно, чтобы ты выслушивал мои предложения. И заботился о собственном здоровье. И начал думать о своём будущем. Вариант с отшельником, хорошо разбирающимся в рунах, оставим как запасной. Гарри закрывает глаза. — Иногда я представляю, как иду по Косой Аллее, и множество людей видит меня… — И?.. —… и меня сразу начинает тошнить от ужаса. Я хочу запереться в комнате и никогда не выходить, — Гарри склоняет голову, встряхивая ей. — А ведь эти люди даже не считают меня интересным. Всё будет намного хуже, если я стану знаменит, Теодор. Я видел, что происходило с Лонгботтомом в Хогвартсе. Как бы я смог это выдержать? — Мы будем делать это шаг за шагом, — говорит Теодор, его голос стал намного теплее, чем был прошлым вечером. Он тянется через стол, чтобы взять Гарри за руку. — Подумай об этом. От этого становится немного легче. Гарри сильнее сжимает руку Теодора, и его пальцы давят с такой силой, что становится почти больно. Мир вокруг все еще кажется чуждым, но у Гарри есть кое-кто, кто хочет помочь ему смириться с этим. Многим ли повезло иметь такого человека рядом? — Думаешь, это единственный рабочий вариант? — голос Теодора безэмоциональный, это его способ справляться с переживаниями. Его пальцы барабанят по столу рядом с рукой Гарри, когда он наклоняется через чужое плечо и смотрит на пергамент с огромным руническим кругом, который Гарри начертил. Гарри кивает. Он увеличил пергамент в два раза, и это всё ещё даже не близко к натуральной величине. — Этот круг будет перемещаться вместе с ними. В противном случае людям, которых мы спрячем, пришлось бы оставаться на одном месте, и в конце концов Тот Ублюдок нашёл бы их. А так мы сможем привязать к ним этот круг, и они всегда будут иметь при себе защиту, как это было со мной. Рука Теодора проводит по волосам Гарри. — Обещай мне, что не исчезнешь вместе с ними. Гарри прислоняется к нему и вдыхает запах кожи и библиотечных книг, не отвечая. Мисти безупречно чистит книги от пыли, но Гарри всё равно почти чувствует этот ленивый, плывущий запах, который сопровождал все его исследования в Хогвартсе. Волна легкой паники проходит по его телу. Даже если он вернется в библиотеку Хогвартса, все уже будет по-другому. Люди будут бормотать извинения, проходя мимо него. Они подойдут и спросят, могут ли они одолжить книгу, которой он пользуется. Гарри напрягается, его плечи горбятся. — Гарри. — Я хочу этого, — шепчет Гарри, — так сильно хочу, ты понятия не имеешь насколько сильно. На секунду кажется, что Теодор собирается выругаться, но одной из вещей, о которых он просил Гарри, была честность, и он достаточно умен, чтобы понять, что именно её он сейчас и получает. Вместо этого он проводит пальцами вдоль позвоночника Гарри. Тот вздыхает и откидывает голову назад. — Но вместо этого ты останешься снаружи круга, — говорит Теодор и отпускает Гарри, чтобы обойти его и снова изучить рунический круг. Его рука, несмотря на неудобность позы, сжимает руку Гарри. — И ты собираешься использовать себя в качестве жертвы, чтобы привести его в действие, — в его голосе звучит явное неодобрение. — Это единственный способ, — тихо говорит Гарри. — В большинстве случаев круги такого размера требуют кровавой жертвы. Убивать я никого не хочу. — Я могу вспомнить несколько человек, которые заслуживают смерти. Гарри качает головой. — Я не могу. — Даже несмотря на то, что ты участвовал в уничтожении крестражей, которые сохраняют Тёмному Лорду жизнь? — Даже несмотря на это, — Гарри поворачивается так, что смотрит Теодору в глаза. — Я помог найти артефакты, которые он использовал, чтобы цепляться за жизнь. Это не то же самое, что стоять перед ним и кидать в него убийственное заклятие. Теодор долго стоит с недовольно сжатыми губами, и Гарри почти ощущает, как слизеринец пытается справиться со своими эмоциями. Потом Теодор вздыхает и кивает. — Ты дашь мне наложить исцеляющее заклинание и сварить зелья кровевосполнители, которые тебе понадобятся. Гарри не может сдержать улыбку, которая растягивается на губах. — Конечно. Я никогда не был хорош в Зельях, даже когда Слизнорт начал преподавать вместо Снейпа. — Хорошо, — говорит Теодор, а затем целует Гарри и заставляет его думать о более приятных вещах весь оставшийся день.***
— Ладно, я понимаю, почему ты выбрал именно это место, если тебе нужно было просторное волшебное пространство на открытом воздухе, — бормочет Теодор, все вокруг него излучает неудовольствие, расходясь от него волнами, похожими на волны жара, — но неужели обязательно чертить рунический круг именно во время восхождения луны? — Да, — отвечает Гарри, но не пытается развёрнуто объяснить причину этого. Он уже пытался рассказать о магической необходимости этого, но Теодор ничего не понял. Гарри не собирается второй раз объяснять одно и то же, иначе Теодор может подумать, что Гарри насмехается над его интеллектуальными способностями. Как выяснил Гарри опытным путём, иногда Теодор бывает очень язвительным и колючим. От этой мысли он улыбается, а затем позволяет спокойствию, которое ему понадобится для создания рунического круга, распространиться по его телу. Он смотрит сквозь листву Запретного Леса на восходящий полумесяц и кивает. Затем он поднимает палочку перед собой и закрывает глаза. Магия мерцает и крутится вокруг него перед его закрытыми глазами, но это совсем не значит, что она ненастоящая. Постепенно Гарри глубоко погружается в транс, и волшебство становится для него более реальным, чем вещи вне его сознания. Гарри упирается одной рукой в правый бок, накрывая ребра и теперь бесполезный круг, который может возвращать его в комнату Дырявого Котла, в которой он жил так долго, что начал считать её своим домом. Большой рунический круг потребует большой жертвы, связанной с его собственной магией. Гарри не может придумать ничего лучше круга, вырезанного в плоти и ставшего теперь бесполезным. Для этого ритуала нет заклинания. Его и не может быть, только не тогда, когда Гарри создает рунический круг, уникальный по своим размерам и свойствам. Так что вместо произнесения заклинания он перебирает в уме все моменты, на которые ему нужно обратить внимание, включая выбранную им последовательность рун, а затем резким движением обрушивает свою магию вниз. Ткани под его рукой лопаются и рвутся прямо под пальцами, руны круга отлетают от него. Гарри открывает глаза и улыбается, наблюдая, как начертанные символы, созданные из его крови, поднимаются в воздух. Позади него Теодор начинает что-то бормотать, накладывая исцеляющее заклинание. Оно будет бороться с уроном, возникшем из-за создания круга, исцеляя Гарри снова и снова, поскольку жертвоприношение продолжается и продолжается, вытягивая из Гарри всё больше крови. Мерлин угрожающе ухает с дерева где-то позади них, что является условным сигналом к тому, чтобы Гарри принял одно из Кровевосполняющих Зелий. Эту обязанность благородная птица была более чем счастлива взять на себя. Гарри хватает флакон, стоящий рядом с ним, и тут же делает несколько больших глотков. Он чувствует, как в нем на короткое время начинает бурлить энергия, а затем из него вытекает еще больше крови, и ему приходится запрокинуть голову и сосредоточиться на луне. Теодор не был слишком уверен в этой части плана, но у самого Гарри нет никаких сомнений. Сейчас он абсолютно спокоен и сосредоточен, протягивая руки к небу. Лунный свет движется и огибает его предплечья, слова сталкиваясь с ними в холодном воздухе Запретного Леса. — Гебо, — произносит Гарри, и луна вздрагивает. Её свет вспыхивает вокруг него на поляне, становясь похожим на потоки светящейся воды, проливающиеся на поляну вокруг Гарри. Юный волшебник громко смеется, и кровь, вылетающая из его тела, соединяется с лунным светом, пока Гарри чертит следующую руну круга. — Альгиз! Руна появляется перед ним и парит в стороне, присоединяясь к кровавым рунам из круга, который он построил на своей стороне. Мерлин снова угрожающе ухает. Гарри цепляет рукой еще одно зелье и быстро осушает флакон, прислушиваясь к голосу Теодора. — Райдо, — говорит он, и магия прыгает и пузырится в его груди, сливаясь с кровью и лунным светом. Гарри закрывает глаза. Перед ним парит последняя руна. Руны, которые он наложил прежде, заставят магглорожденных и всех, кого он хочет защитить, исчезнуть из поля зрения тех, кто хочет причинить им вред ночью, но последняя руна завершает защиту и продлевает ее на все двадцать четыре часа. Эта руна также позволяет тем, на кого влияет круг, по-прежнему видеть и определять местонахождение друг друга, а также взаимодействовать с теми, кто настроен благожелательно или хотя бы нейтрально. Гарри знает, что должен теперь сделать. Это необходимость, стремительный толчок, который должен завершить круг, столь же правильный и необходимый, как последний компонент в уравнении арифмантики. Гарри просто не сказал о нём Теодору, потому что знал, что у Теодора будет истерика. Гарри раскидывает руки и с силой и радостью бросается в центр заклинания. — Совило! Вой, кажется, исходит из каждого уголка Запретного Леса, или, может быть, он только в голове Гарри. Он поворачивает голову и открывает глаза. Он знал, что увидит, и рад, что ритуал близится к концу, потому что голос Теодора, всё ещё читающего заклинание позади него, дрогнул. Солнце сияет в полуночном небе. Гарри собирает необходимый солнечный свет и вплетает его в круг простыми движениями рук. Мерлин снова ухает. Гарри наклоняется, берет последний флакон и одним глотком проглатывает его содержимое. Затем перед ним вспыхивает круг, линии света очерчивают силовые линии земли, распространяясь к сердцам тех, кто нуждается в защите от режима Того Ублюдка. Гарри хохочет и смотрит, как круг распространяется всё дальше, заглядывая в каждый уголок Британии в поисках тех, кому нужна защита. Эта защита пересечёт даже море и достигнет Ирландии. Когда свет рунического круга гаснет, Гарри опускается на колени. Гарри понимает, что солнце уже исчезло с неба, так что Теодор должен уже меньше переживать, и его разум затуманивается. Руки начинают дрожать, и он заваливается на бок. Единственное, что он может сделать, это упасть на здоровую сторону. Он почти уверен, что с правой стороны его грудной клетки рёбра светятся белым в холодном лунном освещении тёмной ночи. — Гарри! Гарри поднимает глаза и улыбается, когда Теодор склоняется над ним. Слизеринец бледен и дрожит, и Гарри надеется, что исцеляющее заклятие не забрало у него слишком много сил. Но Теодор силен, и он был подготовлен. Все должно быть в порядке. Гарри зевает несколько раз, не в силах сдержаться. Теперь он чувствует себя ужасно сонным и позволяет своей голове скользнуть в сторону, пока глаза сами собой закрываются. Теодор бормочет что-то похожее на проклятие, а затем подхватывает Гарри заклинанием левитации и куда-то бежит. Гарри не особо интересует, куда именно. И он не понимает, почему Теодор так ругается. Он же справился, разве нет? И это его пока что величайшее магическое достижение. Он знает, что окончательно теряет сознание с улыбкой на лице.