Forget-Me-Not

— Ты безрассудный, глупый, безответственный, незрелый идиот. — Всегда знал, что ты знаешь много прилагательных. Теодор, кажется, комплимент не оценил. Прежде он расхаживал взад и вперед по спальне Гарри, но теперь резко обернулся и направился к кровати, прижимая к себе Гарри. Не то чтобы для этого ему пришлось приложить много усилий. Уже наступило утро после того, как он создал и активировал круг, а он все еще не может стоять на ногах. — Зачем ты сделал это? — шепчет Теодор. — Ты хоть понимаешь, сколько сил тебе пришлось потратить? — Эм… да? Я потому и лежу с ужасным истощением, — Гарри качает головой. — Теодор, все было в порядке. Я мог бы зачерпнуть и больше, но такая сила убила бы меня. Вот почему мне пришлось потратить так много времени на изучение положения Луны, лучшего места для проведения ритуала и всех остальных мелочей. В книгах, на которых я изначально основывался, предлагалось проводить ритуал на закате, потому что тогда и солнце, и луна были бы на небе, но без преимущества одного небесного тела, не думаю, что я бы выжил. Знаешь ли ты, что колдовать в сумерках куда опаснее, чем многие думают, потому что… — Мне все равно. Гарри замолкает, непонимающе моргая. Теодор садится рядом с ним на кровать и наклоняется. Гарри думает, что его сейчас поцелуют, но вместо этого Теодор сворачивается калачиком рядом с ним, цепляясь за Гарри изо всех сил. Гарри аккуратно проводит ладонью по чужой худой спине. — Эй, — говорит он. — Я здесь. — Ты почти умер. Почему не сказал мне, что собираешься призывать солнце? Я мог навредить тебе, запнувшись в напеве исцеляющих чар от неожиданности. — Я знал, что, если бы рассказал тебе всё заранее, ты бы сказал, что заклинание слишком сильное, и я не смогу его использовать, и рассердился бы на меня. — Зато сейчас я, конечно, не сержусь, — рычит Теодор, и его руки сжимаются вокруг Гарри с такой силой, что это становится почти больно. Целитель, к которому отнёс его Теодор, а затем подтёр все его воспоминания, отлично подлатал раны Гарри, но такие серьёзные повреждения не смогли бы затянуться быстро и безболезненно. — Гарри, ты должен больше заботиться о своей жизни! Я считал, что ты игнорируешь только те опасности, которые не могли причинить тебе вред, пока ты был под защитным заклинанием. Но это не тот случай, в этой ситуации риск для твоей жизни был бы слишком велик в любом случае. Пообещай мне! — Что пообещать? Думаю, я могу пообещать, что больше не буду создавать магические круги, охватывающие Великобританию и Ирландию. Хочется верить, что такое проворачивать мне больше не придётся. Теодор издает низкий звук, то ли рычание, то ли всхлип, но звук растворяется в шорохе, который поднимается из-за перемещений. Теодор переворачивает их на кровати так, чтобы видеть лицо Гарри. — Пообещай мне, что сделаешь все возможное, чтобы выжить в этой войне. Гарри моргает. — Я и так собирался это сделать. Зачем бы, по-твоему, я тогда чертил круги на своём теле? Теодор мрачно смотрит на забинтованный правый бок Гарри. — Круги, одним из которых ты без сожалений пожертвовал. Гарри пожимает плечами и прижимается ближе к слизеринцу, зевая, когда усталость неожиданно накрывает его с головой. — Мне пришлось пожертвовать им. Он всё равно был бесполезен, потому что я больше не смогу вернуться в свою комнату в Дырявом Котле. Если бы я попытался просто стереть его, мне пришлось бы стирать и все остальные рунические круги на своём теле, потому что все они настроены друг на друга. Теперь это похоже на то, как если бы я порвал струну на инструменте, но оставил остальные нетронутыми. Кроме того, я могу заменить этот круг. Инструмент то все еще играет. — Я никогда не пойму твоих метафор, — голос Теодора кажется крайне миролюбивым, пока он аккуратно убирает пальцами волосы с глаз Гарри. — На что ты собираешься настроить новый рунический круг? Куда он будет тебя перемещать? — Сюда, конечно. Это теперь мой дом. Теодор делает вдох и не может выдохнуть от переполняющих его чувств. Гарри не уверен, каких именно. Это немного смущает, но в следующий момент Гарри уже спит, так что это все равно не имеет значения.

***

— Они потрясены. — Кто? — это первое утро, когда Гарри чувствует себя достаточно хорошо, чтобы спуститься в маленькую столовую на завтрак. Прошло уже два дня после ритуала. Мисти настояла, чтобы он выпил два Кровевосполняющих Зелья прежде чем встать, и Гарри впервые увидел её в живую. Эльф была около двух футов ростом, с огромными зелеными глазами и хмурым взглядом, которому, должно быть, научилась у Теодора. Гарри отвлекается от мыслей о Мисти в частности и магии домовых эльфов в целом. Гарри размышлял, сможет ли он воспроизвести магию домовых эльфов, но теперь всё его внимание приковано к Теодору, который держит в руках новый выпуск «Пророка». — Комиссия по регистрации магглорожденных. Цитата: «Я потрясен тем, что люди, столь опасные для нашего общества, сбежали, не оставив никаких следов». Гарри качает головой, проглатывая немного бульона из миски. Мисти, или, может быть, Теодор, явно думают, что он еще не готов к твердой пище. — Каждый раз у них получается найти самого глупого человека для интервью. Кажется, это талант. — Возможно, этому обучают журналистов, — соглашается Теодор, снова погружаясь в чтение газеты, но вскоре снова фыркает. — О, послушай это: «Это доказывает, что магглорожденные крадут магию у чистокровных. Они не могли обладать достаточным количеством собственной магии, чтобы так хорошо спрятаться.». Гарри даже почти рад, что режим Волдеморта пока ещё не предполагает, что магглорожденным кто-то помог. — Но тогда почему они вообще представляют угрозу для чистокровных, если они так слабы? — Как будто хоть что-то, что касается Темного Лорда и его Пожирателей Смерти имеет смысл, — Теодор переворачивает страницу. — И ты был прав, они собирались перевозить магглорожденных, — добавляет он более мрачно. — Кто-то на последней странице бесится, что они потратили кучу времени на подготовку более комфортных условий для магглорожденных, а теперь они не нужны. Гарри пьет свой апельсиновый сок и улыбается. Он чувствует себя довольным жизнью, хоть и теперь немного жалеет, что не рассказал Теодору о появлении солнца в ритуале до того, как начал его проводить. Он помог людям, многие из которых, вероятно, не смогли бы помочь себе сами. Некоторые из них были детьми. И когда-нибудь они смогут выйти из-под защиты и снова взаимодействовать с миром. Гарри останавливает сам себя. Почему он вдруг начал думать, что последняя часть — это хорошо? Если бы он был на их месте, он бы никогда не захотел появиться снова. Конечно, у него больше опыта в подобном образе жизни, нежели у людей, которые вынуждены скрываться только лишь из-за того, что Волдеморт — мудак. Волдеморт… — Мы должны написать Лонгботтому и узнать, как у него продвигается уничтожение крестражей, — говорит Гарри, отталкиваясь от стола. — Стой. Гарри замирает. Теодор никогда раньше не использовал этот тон, даже когда за что-то ругал Гарри. Используй он его раньше, Гарри, вероятно, подчинился бы ему, даже не задумываясь. Он смотрит на Теодора и видит, как тот хмуро смотрит на него в ответ, уперев руки в бока. — Я сам напишу Лонгботтому, — говорит Теодор. — Не то чтобы это требовало огромных усилий, и твоя сова все равно любит меня больше. — Если это не требует огромных усилий, то я могу и сам сделать это. Гарри думает, что привел логичный аргумент, и не понимает проницательного взгляда Теодора. — Оставайся на месте, — приказывает Теодор, выходя из-за стола. — Мисти! Снова появляется маленький домовой эльф, тут же скрещивая руки на груди и кивая головой, как будто она уже договорилась о чём-то с Теодором наедине. — Да, хозяин Теодор? — Проследи, чтобы Гарри не двигался с этого места, пока я не напишу письмо и не отправлю его. — Да, хозяин Теодор. Гарри смотрит на Мисти, пока Теодор уходит. — Почему он такой? — спросил он. — Он все еще расстроен, что я не рассказал ему о солнечной части ритуала? — он уверен, что Мисти поймет, о чем он говорит. Теодор рассказывал, что часто разговаривал с ней в первые месяцы своего пребывания здесь, когда больше не с кем было поговорить, и, вероятно, он много ругался на Гарри, пока тот спал. Уши Мисти упрямо стоят на голове. — Хозяин Гарри почти умер во время ритуала. Хозяин Теодор не хочет, чтобы тот, кого он любит, умирал, — говорит она. — Что-то ударило хозяина Гарри по голове во время ритуала? Хозяин Теодор не говорил мне этого. — она подходит к Гарри сзади, очевидно, чтобы взглянуть на его затылок. Гарри сидит на месте, подчиняясь требованию Теодора, уставившись широко распахнутыми глазами в стену. Теодор любит его? Этого не может быть. Гарри ненормальный. Он делает чрезвычайно опасные вещи. Его мысли часто теряются в теоретических размышлениях, и он выпадает из жизни. Он не знает, как внести изменения в свою жизнь, о которых просит Теодор. Он не знает, как быть хорошим другом, или любовником, или кем-то еще, кем-то, кем его хочет видеть Теодор. Но может быть, он просто всё неправильно понял? Может быть, Теодор хочет от него чего-то другого? Может быть, он ждёт от него другого? Гарри должен спросить его напрямую. Вероятно, это лучший способ получить ответ, который он поймет. Он начинает вставать. — Хозяин Гарри должен сидеть здесь, — Мисти щелкает пальцами, и задница Гарри садится на стул с такой силой, что он вздрагивает. Гарри вздыхает и снова берет ложку с бульоном. Он надеется, что скоро поговорит с Теодором, потому что считает это важным. Теодор возвращается с письмом, которое пришло от Лонгботтома. В нём говорится, что Грейнджер овладела заклинанием Адского Пламени, и им удалось проникнуть в Хогвартс и получить кольцо, которое было в кабинете директора, и диадему, которую они нашли в «потайном месте». Теодор кажется возмущенным тем, что Лонгботтом не раскрывает деталей, так ещё и скрывает от них некое место, но Гарри лишь пожимает плечами. — Вероятно, это место, в котором он со своей группой защитников занимались на нашем пятом курсе, пока Амбридж вела бесполезные уроки, — говорит Гарри. — В любом случае, я хотел спросить тебя… — Что ещё за группа защитников? — Лонгботтом и его друзья создали что-то типа тайного отряда, чтобы помочь друг другу сдать СОВ, — терпеливо поясняет Гарри. — Я, правда, не знаю точно, где именно они занимались, потому что они не знали, что я существую, и, конечно, не могли пригласить присоединиться, но... — Меня тоже не приглашали. — Я не думаю, что хоть кто-то из слизеринцев участвовал в этом, — Гарри только пожимает плечами, когда Теодор становится еще более возмущенным. — Я имею в виду, Теодор, ты должен признать, что у твоих соседей по дому в то время была едва ли хорошая репутация. — Верно, — наконец неохотно говорит Теодор. — Так. У них есть два крестража, и Грейнджер предположительно их уничтожила. Но что они собираются делать с чашей, змеей и тем крестражем, что в шраме Лонгботтома? Вряд ли Лонгботтом просто сожжёт себе лицо. — Да, вряд ли. Но думаю, они обратятся за помощью, если она им понадобится, — Гарри наклоняется вперед. — Мне нужно у тебя кое-о-чём спросить. Это не касается Лонгботтома, но это важно. — Хорошо. — Теодор, кажется, собирается с силами, садясь по другую сторону от Гарри. — Мисти сказала, что ты меня любишь. Это правда? Что я теперь должен делать? Рот Теодора беспомощно открывается. «Хорошо, что он уже сидит», — думает Гарри, радуясь, что ему не придётся ловить падающего слизеринца. — Мисти тебе это сказала? — его голос звучит слабо. — Зачем она это сделала? — Я спросил ее, почему ты так расстроился из-за солнечной части моего ритуала, и она мне рассказала. Пальцы Теодора сжимают край стола так сильно, что Гарри думает, дерево вот-вот не выдержит, а затем смотрит на стену и качает головой. — И что ты имеешь в виду, спрашивая, что тебе нужно делать? — Я не знаю, как это влюбиться в кого-то, — говорит Гарри. — Или как это, когда кто-то влюбляется в меня. Я думал, что если не расскажу тебе о солнечной части ритуала, то уберегу тебя от лишнего волнения, но всё получилось наоборот. Поэтому я и спрашиваю. Что я должен делать? Ты скажешь мне, что хочешь знать? Что я могу сделать, чтобы ты так сильно не волновался? Теодор еще секунду смотрит на стену. Гарри надеется, что это потому, что он мысленно составляет список, а не потому, что Гарри попросил чего-то невозможного. Затем Теодор резко поворачивает голову, и на его лице появляется неуверенное выражение. По крайней мере, одной из эмоций точно выражает неуверенность. Гарри почти горд тем, что дифференцировал хотя бы её. — Я… ты именно это имеешь в виду? Узнав о моих чувствах, ты правда не хочешь снова исчезнуть из моей жизни? Гарри морщится. Ощущение от вопроса такое, будто он стоит на Косой Аллее, пока другие люди напряжённо смотрят на него, ожидая ответа. А ведь Теодор сам тоже не говорил эти слова сам, их передала ему домовой эльф, это действительно нечестно. — Я так часто хотел это сделать, — тихо говорит Гарри. — Но, с другой стороны, что мне теперь это даст? Раньше я не мог представить своей жизни без защиты, теперь могу. Здесь, с тобой и Мисти, и даже Мерлином, — он встречается взглядом с Теодором и не вздрагивает, и это, вероятно, самая трудная вещь, которую он когда-либо делал, уж точно труднее, чем начертить рунический круг, чтобы скрыть всех магглорожденных Великобритании. Это было просто… исследование. Происходящее сейчас же кажется каким-то новым открытием. — Я сдам ТРИТОНы. Открою своё дело. И буду рядом с тобой. Если ты этого хочешь. Теодор сидит неподвижно, его глаза блестят. Затем он кивает. — Это все, чего я хочу. — Я не настаиваю, но, может быть, тебе стоит поработать над своими амбициями, — Гарри чувствует легкое беспокойство, крутящееся где-то в середине его груди. Что это за чувство? Есть ли книги, которые он может прочитать, чтобы понять, что за чувство клубится у него внутри? — Я читал книги, в которых говорится, что нельзя слишком сильно цепляться и зависеть от своего партнёра, и... Теодор встает и с веселым хохотом обходит стол. Он обхватывает запястья Гарри и нежно поглаживает, его большой палец нежно обводит и давит на выпирающую косточку запястья. В любое другое время Гарри сказал бы, что Теодор всё равно не сможет поднять его со стула, потому что магия Мисти всё ещё удерживает его на месте, но так очарован блеском чужих глаз, что слова замирают у него в горле. Теодор выглядит таким счастливым. — Я знаю, — говорит Теодор. — Но сейчас это все, чего я хочу. Так же, как я хочу только есть, когда голоден, а чего-то другого только когда сыт. Я не знаю, будет ли так всегда, но сейчас это всё, чего я хочу, — он обхватывает лицо Гарри и нежно задирает его голову, а затем нежно целует в губы и лоб. — Мы вместе найдем новые цели, Гарри. Я знаю, что еще не все идеально. Но ты готов попробовать, и это всё, что важно сейчас. Гарри прислоняется к нему и принимает нежное гудение собственного сердца. Может, это значит, что он тоже влюблен. Может быть, это значит, что не только исследования могут сделать его счастливым. Как узнать точно? Всё больше вопросов появляются в голове, но Гарри впервые в своей жизни готов отложить их на потом. Сейчас он слишком поглощён этим приятным чувством, которого не чувствовал прежде.