***
Теодор тяжело вздыхает и поднимается, заканчивая последнюю руну, и пергамент, на котором Гарри написал арифмантическое уравнение, сгорает у него в руках. Гарри улыбается слизеринцу с другой стороны трасфигурированной гранитной плиты. Из-за того, что у них нет подходящей настоящей гранитной глыбы, круг получится слабее, но два человека за два дня до Новолуния компенсируют это. — Ты чувствуешь магию? — Гарри качает головой и чертит в воздухе перед собой руну Уруз. Она светится и искрится, загораясь подобно рунам, которые Теодор начертил на камне. — Жаль, что руны требуют так много исследований и таких специальных знаний. Множество волшебников могли бы использовать их вместо палочек, если бы знали об их силе. — Я думал, ты этому только рад, — бормочет Теодор, подходя к внешнему кольцу круга, начерченному солью. Гарри хмурится, проверяя положение луны, а затем присоединяется к Теодору по другую сторону гранитной плиты, по другую сторону круга. Плита лежит на траве перед коттеджем, недалеко от того места, где прошлой ночью стояли Пожиратели Смерти. Круг поет магией где-то в глубине сознания Гарри. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, что вряд ли ты хочешь, чтобы другие волшебники также свободно могли пользоваться рунам. Думаю, тебе нравится быть единственным, кто действительно может это делать, единственным выдающимся волшебником. Гарри смотрит на Теодора, слегка приоткрыв рот от возмущения. Затем он отрицательно мотает головой. — Ты действительно совсем меня не понимаешь, если так думаешь. — Тогда объясни, что ты на самом деле имел в виду, когда сказал это. — То, что и сказал. Жаль, что волшебники не знают о силе рун и что их использование требует слишком многих научных изысканий. Теодор на секунду замирает, слегка покачиваясь на месте, но Гарри не переживает за него, помня, что через него проходит магия ритуала, который они провели вместе. Затем слизеринец резко начинает смеяться. — Я должен был догадаться. Ты не из тех, у кого мысли и слова расходятся. Прости, Гарри. Я вырос, имея дело со своим отцом, ну и… Гарри кивает. — Я думаю, лгут только слабые люди, — осторожно говорит он, поскольку Теодор все еще смотрит на него, как на чудо, и Гарри хочет, чтобы он прекратил. — Мне не нужно лгать. Теодор фыркает и смотрит себе под ноги. Круг медленно расширяется, охватывая теперь уже не только их, но и дом, и огонь в воздухе вспыхивает и кружится вокруг них, вычерчивая конфигурации рун, которые Гарри выбрал для создания круга. — Большинство людей не могут позволить себе роскошь говорить правду, пока не вырастут и не станут достаточно сильными, чувствуя себя в безопасности. Некоторые стремятся к этому всю жизнь. — Я знаю. Но я надеюсь, что защитил тебя достаточно, чтобы это чувство было у тебя. Теодор смотрит на него широко раскрытыми глазами, но до конца ритуала так больше ничего и не говорит. Только когда круг распространяется за пределы дома и исчезает вдали со взрывом соли и огня, спрятав их лучше, чем любое заклинание Фиделиуса, он подходит и берёт руку Гарри в свою. Гарри тяжело выдыхает, расслабляя сведённые от напряжения плечи. — Я надеюсь… надеюсь, ты понимаешь, что ты для меня чудо, несмотря ни на что. У Гарри комок встаёт в горле. — Я знаю. — Тогда почему ты выглядишь так неловко, когда я это говорю? — Зачем вообще это говорить? Почему мы не можем просто… знать это? — Теперь, когда мы оба знаем, — мягко говорит Теодор, прислоняясь лбом к лбу Гарри, — конечно.***
Где-то в отдалении, на улице слышатся хлопки аппарации. — Чертовы Пожиратели Смерти. — Я думал, рунический круг защитит нас от них? Гарри протягивает руку, чтобы ободряюще сжать плечо Теодора. Он ненавидит видеть его таким напряженным. Только сейчас он понимает, что всегда ненавидел это чувство, с тех самых пор, как увидел, как Теодор ищет способ избежать Темной Метки в библиотеке Хогвартса. — Он и защитит. Он не даст им увидеть дом или напасть на нас. Но они помнят окрестности, поэтому и вернулись. И я только сейчас понял, что забыл добавить защиту от запахов, — он кивает на гигантскую змею, которая медленно движется по тёмной траве вдоль границы защитного купола, пока ее язык то и дело проверяет воздух. — Она сможет пересечь границу? — Я не уверен, — пробормотал Гарри. — Мы защитились от магии Того Ублюдка, но она не только крестраж, но и живое существо. Так что… может быть, — Гарри покосился на Теодора. — Если она это сделает, ты сможешь использовать Адское Пламя? У меня хватит магии использовать это заклинание, но я никогда прежде этого не делал, а последнее, что нам нужно это пожар. — Да, я смогу, — Теодор наблюдает за змеей, когда та наконец-то подползает к границе круга, колеблется, а затем пересекает его. — Чёрт, — он сглатывает. — Я собираюсь открыть окно и запустить проклятие оттуда. У меня нет времени создавать камеру сдерживания. И я не хочу, чтобы она проникла в дом. — Согласен, — одобряет его решение Гарри. Змеи не входят в круг интересов Гарри, но даже он замечает, что эта змея слишком огромная для любого известного вида. Её большое, плотное тело с пятнистой зеленой чешуей, по которой вверх и вниз бегают тени, похожие на пятна, изгибается и ползёт всё ближе к дому. Она скользит по траве с тихим, едва слышным шелестом, и Гарри совсем не горит желанием оказаться в пределах её досягаемости. Теодор открывает окно и аккуратно высовывает палочку. Но змея подползает к дому так быстро, что ему приходится постоянно перемещаться, чтобы не промахнуться. Гарри видит, как дрожит его рука. — Чёрт, — снова шепчет он. Гарри медленно наклоняется и успокаивающе накрывает чужую кисть, крепче сжимая руку. Неожиданно они оба вздрагивают, когда с неба пикирует Мерлин, делая круг вoкруг головы змеи, а затем, выпустив когти, впивается в тёмную чешую. Пронзительные крики Мерлина сливаются с агрессивным шипением змеи. — Что он делает? — Теодор тяжело дышит. — Держит её, чтобы нам было легче ударить, — Гарри поддерживает руку Теодора. — Ну же. Я помогу зафиксировать руку, чтобы не дрожала. Давай, направь магию в палочку, — он наклоняется ближе к уху Теодора. — Адское Пламя. Теодор кивает, широко раскрыв глаза, и затем произносит заклинание с той же уверенностью, что и в те разы, когда уничтожал дневник и медальон. Огонь взмывает в воздух и принимает форму нескольких извивающихся змей, гидр, поднимающихся почти на высоту дома. Теодор резко двигает запястьем, и змеи ныряют вниз, полностью находясь под его контролем. Мерлин порхает вокруг головы змеи до последнего, а затем в последнюю секунду стремительны взмывает в небо. Змея делает еще один выпад и сталкивается с Адским Пламенем лоб в лоб. Пламя с довольным хрустом сжирает ее заживо, и Гарри слышит отдалённый крик, похожий на тот, что издал дневник в свою последнюю секунду существования. Он улыбается. Он уверен, что это кричала не змея. Насколько ему известно, змеи не могут говорить или кричать, если только вы не змееуст. Затем, когда огненные змеи поворачиваются к дому, Гарри сильно сжимает плечо Теодора, концентрируя внимание уплывающего от большого расхода магии сознания. Благодаря защитному кругу им не нужно беспокоиться о Пожирателях Смерти, которые дрожат от ужаса, слыша звуки, но не видя картины происходящего. Гарри шепчет: — Фините Инкантатем. Теодор повторяет за ним, и его рука больше не дрожит, а гидра, которая уже готова была покуситься на крышу коттеджа, сжимается до искорки, которая вскоре тает в воздухе. Теодор падает прямо на пол, согнув колени и оперевшись на них руками. Он дрожит, его кожа покрыта холодным потом, пока он тяжело дышит, приходя в себя. — Отдыхай, — говорит ему Гарри, чувствуя нежность, гордость и страх. Он задается вопросом, чувствовал ли Теодор то же самое, видя, как Гарри создавал защиту для магглорождённых. Думая об этом, он вышел на улицу и направился к Пожирателям Смерти, замершим на границе защитного купола. Они напряжёно переговариваются, но замолкают, когда он приближается. Они не должны видеть его, но, судя по тому, как щурятся, пытаясь разглядеть нечто невидимое, вероятно, слышат его шаги. — Змея вашего Лорда мертва, — говорит им Гарри, так как не уверен, что они видели происходящее, находясь за пределами круга. Он игнорирует поднявшийся возбуждённый ропот и продолжает. — Я бы на вашем месте вернулся к нему и доложил об этом. — Ты заплатишь за это, — рычит ведьма с хриплым голосом и длинными светлыми волосами, ее взгляд сфокусирован чуть правее того места, где на самом деле стоит Гарри. — Это твой Лорд заплатит, уже заплатил, и будет это делать снова и снова, — говорит Гарри, качая головой. — Почему вы следуете за ним? Он глуп и неудачлив. — Как ты смеешь! — ведьма достает палочку, но один из других волшебников перехватывает её запястье. Затем он начинает говорить. На нем маска, но Гарри узнает этот плаксивый гнусавый голос. Это снова Петтигрю. — Гарри, брось. За что ты борешься в этой войне? Ты не помнишь своих родителей или крестного отца. У тебя не было друзей в школе. Почему ты защищаешь магглорожденных? Почему ты защищаешь Нотта? Ты так талантлив, ты мог бы пригодиться Темному Лорду. Пойдем со мной, и я прослежу, чтобы ты занял почетное место в его рядах. Гарри пристально смотрит на него, на несколько мгновений воцаряется тишина, и другие Пожиратели Смерти, кажется, действительно ждут его решения. Затем он качает головой и говорит: — Вау, ты просто фееричный предатель, да, Петтигрю? Мужчина вздрагивает, что довольно типично для него, судя по тому, что видел Гарри. Гарри снова качает головой. — Сомневаюсь, что вашему Лорду понравилось бы услышать, как вы делаете такое предложение тому, кто только что убил его драгоценную змею. — Нет, нет, у меня есть его дозволение на это! Уверяю тебя, Гарри! Если атака провалится… Светловолосая ведьма пинает Петтигрю, чтобы заставить его заткнуться, но мозг Гарри уже сделал несколько очевидных выводов, и он не может сдержать смех. — Тогда что? Он хотел убить меня, но также хотел сделать своим союзником? Почему? Потому что он боится меня? — Как ты смеешь! — кричит кто-то неизвестный, что лишь доказывает гипотезу Гарри, что Пожирателей Смерти отбирают не по объёму словарного запаса. — Он боится меня, — говорит Гарри, развивая мысль, — да и почему бы ему не бояться того, кто может начертить рунический круг, скрывающий тысячи людей от его режима? — он улыбается Петтигрю. — И Ублюдок ведь понятия не имеет, как я это сделал, не так ли? — Тебе следует называть его Темным Лордом, — слабым голосом говорит Петтигрю. Гарри почти уверен, что предатель сказал это только потому, что понятия не имеет, как реагировать на все остальное. — То, что он наложил табу на свое имя, не означает, что я должен быть уважительным, — Гарри потягивается и собирает немного магии из рунического круга на груди, чтобы отразить любые проклятия, которые могут в него кинуть. Круг на его левой стороне тоже начинает светиться, но несколько слабее, чем прежде, когда круг на его правом боку был цел. Ему действительно пора поработать над заменой. — Уходите, пока я не причинил вам боль. Светловолосая ведьма бросает в него Смертельное Проклятие. Гарри начинает движение палочкой, но тут же понимает, что в этом нет необходимости. Защитный купол отражает зеленый луч назад и в сторону, заставляя нескольких человек пригнуться. Гарри вздыхает с облегчением, но не позволяет другим услышать это. Отлично. Он действительно не хочет нести ответственность за чью-то смерть, даже если прямой его вины в ней нет. — Ты заплатишь за это, — говорит светловолосая ведьма и, вероятно, думает, что звучит устрашающе. Гарри улыбается, приподнимает бровь, а затем разворачивается и идет обратно к коттеджу, слыша за спиной звуки аппарации. Он знает, что Петтигрю и остальные, у которых были отобраны палочки, не смогут аппарировать сами, вынужденные просить своих не самых дружелюбных коллег о помощи. Эта мысль только поднимает и без того приподнятое настроение Гарри. Теодор наблюдает за ним через открытую дверь и протягивает руку, бережно утягивая в дом при первой же возможности. Гарри поддаётся, нежно проводя рукой по боку Теодора. — С тобой все в порядке? Сходить за нашатырным спиртом? — У тебя опять кровь на боку, идиот, куда тебе идти, — бормочет Теодор, что служит своего рода ответом на вопрос. — Разумно ли было так насмехаться над ними? Теперь они сосредоточат свои усилия на поиске этого коттеджа. Сам Темный Лорд может явиться сюда. И мы не сможем убить его, пока все крестражи не будут уничтожены. — Тогда мы заставим его развоплотиться. Теодор подозрительно смотрит на него. — Думаешь, мы сможем это сделать? Почему? — Потому что я понял, как в ту ночь сработало Смертельное Проклятье, сделав Лонгботтома крестражем, а Того Ублюдка призраком, — говорит когтевранец немного нетерпеливо. Гарри невольно задумывается, станет ли Теодор злиться из-за того, что Гарри снова подвергает их обоих риску, или просто откажется следовать его плану? — Мы сможем воспроизвести обстоятельства с помощью довольно простого рунического круга и зарядить его силой случайности. — Простого… — Теодор закрывает лицо руками. — Тебе нехорошо? Хочешь сесть? — Гарри ведет слизеринца в глубь дома, хмурясь. Он хотел проверить границу круга, чтобы убедиться, что смерть змеи или отражённое Смертельное Проклятье никак не нарушили его, но не хочет оставлять Теодора в таком состоянии. — Как думаешь… — Простого рунического круга… — говорит Теодор и тут же начинает хохотать. Гарри качает головой и просит Мисти принести Успокаивающий Бальзам.