«Мы нашли предпоследний крестраж.»
Гарри не может сдержать улыбки от такого письма Лонгботтома. Одно предложение это действительно все, что в нём написано. Не сказано, как они достали чашу предположительно из хранилища Гринготтс, но это, если честно, и не имеет особого значения. Грейнджер уничтожит его, и тогда им останется только придумать способ извлечь крестраж из головы Лонгботтома. Гарри пишет ответное письмо, в котором сообщает, что они убили змею, и смотрит, как сипуха улетает вдаль. Мерлин хотел отнести письмо сам, но слишком устал, чтобы снова лететь куда-то в такую же даль. Гарри не уверен, насколько это далеко, но выглядел Мерлин недовольным. Лонгботтом, вероятно, не был настолько глуп, чтобы оставаться в доме своих предков, где любой мог его найти, но, возможно, у него есть какое-то убежище под Фиделиусом. Он спускается в столовую на завтрак и видит напряжённого Теодора посреди комнаты. Гарри вытаскивает палочку прежде, чем успевает подумать, но Теодор, заметив это, лишь качает головой и снова садится. — Всё в порядке. Просто Лонгботтом и его друзья — идиоты. — Что они сделали на этот раз? — Гарри убирает палочку и тоже садится за стол, чувствуя небольшое облегчение. Он был голоден. По плану самого Гарри он должен был хотеть ещё и спать, но всё сложилось иначе. Он планировал провести всю ночь за исследованиями, доводя до совершенства ритуал, который поможет им развоплотить Того Ублюдка, но губы и руки Теодора оказались слишком убедительными, и в конце концов он всё же заснул. — Ворвались в Гринготтс и улетели на спине дракона. Гарри начинает смеяться, что плохо сочетается с кашей, бывшей в этот момент в его рту. Появляется Мисти, осуждающе смотрит на него, а затем произносит какое-то заклинание, хлопающее его по спине, помогая откашляться. Что-то неопознаваемое вылетает изо рта и приземляется на середину стола. Теодор многозначительно смотрит на него. — Извини, — бормочет Гарри и убирает беспорядок. — А если серьезно, это и был их «отличный план» по получению крестража? — В газете не сказано, украли ли они что-то. Репортеры, скорее всего, просто не знают этого, а гоблины вряд ли признаются, если это действительно так, — Теодор кидает газету прямо перед Гарри. — Зато получилась отличная фотография. Гарри невольно улыбается при виде летящего по небу дракона с тремя людьми, отчаянно цепляющимися за его спину. Если присмотреться, можно увидеть длинную гриву вьющихся волос, по которой легко узнать Грейнджер, и рыжие волосы, которые, должно быть, принадлежат Уизли. Фотограф — вероятно, с помощью магии — получил наиболее четкое изображение Лонгботтома, бледного и решительного, сидящего почти у самой шеи зверя, с выставленным напоказ шрамом в виде молнии. И да, в его руке, только если знать, что ищешь, можно было заметить едва заметный золотой блеск. — Что ж, надеюсь, в ближайшее время им не потребуются услуги банка Гринготтс, — весело говорит Гарри и смотрит на Теодора. — Мы собираемся провести ритуал и подготовить его на случай, если придет Тот Ублюдок? Не лучше ли теперь, когда мы знаем, что чаша у Лонгботтома, просто подождать? Если Лонгботтом уничтожит последние два крестража, любой желающий сможет убить Ублюдка. — Я не хочу проверять, сможет ли Темный Лорд пробить нашу защиту, — лицо Теодора бледнеет, и Гарри, заметив это, начинает вставать, но Теодор строго указывает на его тарелку, и Гарри снова садится. — И даже если они уничтожат оба крестража — и это я опускаю тот факт, что они всё ещё понятия не имеют, что делать с крестражем в шраме Лонгботтома — кто-то все равно должен выследить Темного Лорда и встретиться с ним лицом к лицу. Потеряв крестражи, он станет осмотрительнее и явно не придёт так просто. — К нам придёт. — Верно, — Теодор на секунду вздрагивает, затем мягко добавляет. — И из того, что я знаю о крестражах из книг, как только они все исчезнут, призрак без тела погибнет вместе с ними. В первый раз он смог продержаться так долго без тела только потому, что у него было так много якорей. Теперь такого не повторится. — Хоть что-то хорошее, — Гарри не стоит тут же вставать из-за стола и бежать готовить ритуал, но его кожу покалывает от предвкушения. — Тогда мы подготовим его сегодня. — После того, как ты позавтракаешь. — Хорошо, мам. — Твоя мать никогда не сделала бы с тобой того, что сделал я прошлой ночью. Гарри ловит себя на том, что краснеет, но в то же время радуется улыбке, которая, освещает лицо Теодора.***
— Значит, мы будем использовать одну руну, но не рунический круг? — Теодор хмуро смотрит на каменный пол своей зельеварни, на котором Гарри солью рисует основу для ритуала, как они это делали с руническим кругом для защиты дома. — Эта фигура похожа на пентаграмму, и ты нарисовал только одну руну. Гарри кивает и встает, отряхивая ладони о штаны. — Руна — самая важная часть ритуала, вокруг неё будет строиться всё остальное, а круги — для защиты. На случай непредвиденных обстоятельств, — он смотрит на пентаграмму и слегка улыбается, наблюдая, как на её вершинах разгорается мрачный синий огонь. Магия, отвечающая ему, имеет свой собственный темперамент. Волшебство, которое он использовал в руническом круге, чтобы скрыть магглорожденных, внушало благоговейный трепет. Это же ощущается так, словно не будет так просто ему подчиняться, пока он не докажет, что сможет покорить его. — И мы должны воспроизвести обстоятельства той ночи, когда Тот Ублюдок попытался убить Лонгботтома. — Если бы я не знал, что ты ненавидишь убивать людей, я бы подумал, что ты говоришь о жертвоприношении младенца. Гарри качает головой. — Если бы Ублюдок хотел сделать крестраж, он бы это сделал с куда меньшими потерями. Но так не произошло. Жертва была, но взрослая. Алиса Лонгботтом, мать Невилла, которая погибла, защищая своего сына. — Ты же не собираешься приносить себя в жертву? В голосе Теодора слышны нотки раздражения, но он явно понимает, что Гарри не станет делать такую глупость, что Гарри очень ценит. Несмотря на всё понимание напарника, Гарри всё же все равно кивает. — Нет. Я собираюсь принести в жертву нынешнее тело Ублюдка. — Как? — Ритуал создаст пространство, похожее на разложенный костер, который только и ждет, чтобы в него подкинули дров. Если Тот Ублюдок не станет атаковать нас, то он не зажжется. Но мы оба знаем, что он это сделает. И тогда пламя захочет забрать больше. Оно заберет его тело. — Но не наши? — Нет, не наши, — Гарри улыбается и смотрит на пентаграмму. — Не твоё, потому что ты стоишь в этой точке и вливал в пентаграмму свою кровь, поэтому ритуал будет считать тебя частью пентаграммы, одним из ее компонентов. И не моё, потому что… Его магия устремляется вперед, и руна в центре пентаграммы с грохотом поднимается вверх. Гарри протягивает руки вперёд и омывает их в голубом огне, игнорируя боль, возникшую от попыток огня сжечь его плоть. — Ты обещал, что постараешься оставаться в безопасности… Гарри разворачивается, и его нога опускается на маленькое созвездие, вписанное в ближайшую вершину пентаграммы. Лев, созвездие, которое стояло на страже его собственного рождения. Оно вспыхивает собственным огнём, ярким и серебристым, и вершина, на которой стоит Теодор, делает то же самое. Синее пламя отступает и тянется к двум незадействованным точкам пентаграммы. Гарри улыбается. Там ждут ловушки, там можно разжечь огонь, который не предназначен для Волдеморта, но было бы глупо позволять непокорной силе оставаться там. С мерцанием появляются две другие руны, которые прежде были только потенциальными, как те, которые вызываются руническими кругами на теле Гарри, прежде чем он произнесет заклинание. Они поднимаются, Совило и Альгиз, и окружают пламя, сдерживая его и направляя обратно к центру пентаграммы. Гарри топает ногой и снова выпускает свою магию, и даже пламя, обвивающее его руки, сползает с них на пол. Они кланяются перед ним, склонив на мгновение головы, похожие на шипастые короны. А затем пентаграмма замирает, неподвижная и ожидающая момента, когда Волдеморт или кто-то другой попадёт в ловушку. Гарри отступает, потея, и проводит рукой по лбу. Он улыбается Теодору. — Откуда ты знал, что выиграешь? — приглушенно спрашивает Теодор. — О, черт, — говорит Гарри и чувствует, как улыбка сползает с его лица. — Разве я не объяснил это? — Нет, не объяснил. — голос Теодора становится безэмоциональным. Гарри вздыхает. — Извини. Вся пентаграмма основана на потенциале — что произойдет, если Тот Ублюдок сделает определенные вещи. Поэтому я начертал другие руны, руны исцеления и защиты, которые проявились бы только в том случае, если бы центральная руна бросила мне вызов, чего я и ожидал. Я был уверен, что смогу победить, потому что знал, что на моей стороне есть другие. Другие руны. Прости, Теодор. Я… я просто забыл. Теодор медленно кивает. — Я надеюсь, что как только закончится война, переживаний за тебя в моей жизни станет меньше. — Так и будет, — говорит Гарри, и он так рад этому принятию, что шагает через неподвижную пентаграмму, чтобы поцеловать Теодора, а затем тащит его в свою спальню, чтобы они могли начать делать много других вещей, более приятных, чем противостояние с голодным, разъярённым магическим огнём.***
— Он здесь. Теодор не отвечает. Гарри оглядывается на него и видит, как он вздрагивает, а его руки поднимаются, чтобы закрыть лицо. Затем, не дав рукам подняться даже до уровня груди, он опускает правую руку и ощупывает свое левое предплечье. — Все в порядке, — мягко говорит Гарри. — Ты в безопасности. Ты защищён пентаграммой, руническим кругом, окружающим коттедж, и руной, которую я нашел для тебя, — Гарри протягивает руку и сжимает левое предплечье Теодора, место, на котором стояла бы рабская метка, если бы отец добился своего. Теодор вздрагивает и поворачивает голову, чтобы сосредоточиться на Гарри. — Все будет хорошо, Теодор. Обещаю. Теодор все еще выглядит больным, но ему удается растянуть бледные губы в улыбке. Гарри улыбается в ответ и выходит из коттеджа. Он уже чувствует, как пентаграмма в зельеварне заряжается, расплываясь вокруг него. Изображение из соли было только схемой на подобии карты или макета. Как только Гарри подчинил магию, из которой руна состоит, он стал способен делать с ней что угодно, и теперь она вьётся вокруг него, дрожа от нетерпения, как гончая на поводке. Если Волдеморт решит попытаться убить Гарри своим любимым способом… Гарри практически уверен, что так и будет. Волдеморт замирает, когда видит Гарри, остановившегося по другую сторону рунического круга. Он выглядит так, словно соляной столб ожил, и кто-то вырезал на нем человекоподобную змеиную морду. — Ты не Лонгботтом. — Ты настолько глуп, что считал, что я — это он? — в замешательстве спрашивает Гарри. — Или ты просто не слушаешь доклады своих Пожирателей Смерти? Гарри считает, что его вопрос вполне логичен, но белая тисовая палочка Волдеморта дрожит в чужой руке от гнева, пока её хозяин шипит что-то на парселтанге, которого Гарри, конечно же, не понимает. Наверное, это напугало бы многих. Гарри — не многие. Он смотрит на Волдеморта и ждет ответа на вопрос. Это ни к чему не приводит. Волдеморт возвращается к английскому и говорит: — Те, кто бросают мне вызов, умирают. И судя по тому, что докладывали мои последователи, отслеживающие твою магическую подпись, вместе с тобой погибнет и защита, охраняющая грязнокровок. — Только идиоты используют это слово, спасибо за дополнительное подтверждение уровня твоих интеллектуальных способностей. Он сделал это, Гарри сразу это чувствует, он выбесил Волдеморта так сильно, что тот теперь собирается использовать свое любимое проклятие. Его палочка рассекает воздух, и он рычит: — Авада Кедавра! Если бы Гарри хотел только защититься от проклятия, он бы просто остался за руническим кругом, как он это сделал ночью, когда светловолосая Пожирательница Смерти попыталась его атаковать. Но Гарри опускает руки и склоняет голову, и синее пламя с шипением вспыхивает вокруг него, когда магия условия начинает работать во всю мощь. Если, то… Смертельное проклятие несётся к нему, как и много лет назад к Лонгботтому. Если, то… Кто-то стоит перед Волдемортом, не уклоняясь и вообще не двигаясь, как и Алиса Лонгботтом в тот день. Этот человек должен желать кого-то защитить, и Гарри сосредотачивается на Теодоре и на том, как он не хочет его потерять. Если, то… Жертва, тело, которое ждет смерти от Убивающего Проклятия. Здесь это временное тело Волдеморта, а не тело взрослого человека, который ожидает смерти. Если, то… После уничтожения стольких крестражей связь Волдеморта с жизнью стала гораздо более хрупкой, чем во времена, когда он противостоял Лонгботтомам. А Убивающее Проклятие всё ещё ищет жертву; ему все равно, кто этой жертвой будет. Его не нужно отражать или сопротивляться ему. В данный момент вероятность того, что оно поразит кого-то, кто в любом случае является вместилищем, едва живым, а не того, кто защищен рунами, намного выше. Если произойдёт всё это, то… Смертельное проклятие разворачивается в воздухе, изгибаясь, как луч солнечного света, преломляемый зеркалом, и врезается в Волдеморта. Раздается протяжный крик, ужасный раздирающий звук, который, как надеется Гарри, не является признаком разрыва реальности, а затем всех присутствующих накрывает густая тишина. Гарри осторожно открывает глаза. Змееподобное тело Волдеморта неподвижно лежит на земле, в его глазах больше нет блеска. Гарри следит за беспомощным полетом духа сквозь темноту ночи, улыбаясь, когда замечает, насколько тот изорван. Чтобы найти его снова, Пожирателям придется провести несколько ритуалов поиска, подобных тому, что он провел с дневником. Но Гарри почти уверен, что дух Волдеморта теперь настолько слаб, что не сможет стать паразитом хоть в чьём-то теле и исчезнет навсегда после уничтожения двух последних крестражей. Раздаются резкие хлопки, когда Пожиратели Смерти, следовавшие за Волдемортом — на которых Гарри, честно говоря, прежде не обращал внимания — аппарируют прочь. Гарри слышит прерывистые вздохи и задается вопросом, почувствуют ли не присутствующие здесь Пожиратели, что их хозяин снова мёртв. Гарри уже собирается повернуть к дому, когда сзади в него влетает Теодор, обвивая его руками. Гарри смеется и притягивает его к себе ещё ближе. Он немного поражен энтузиазмом, но, что ж, в этом есть смысл, учитывая, что Теодор действительно не верил, что это может сработать. Но он все равно пошел за Гарри, пошел на риск. Гарри до сих пор не может поверить, что кто-то может настолько ему доверять. Гарри начинает спрашивать, видел ли Теодор дух Волдеморта и не показалось ли Гарри, что тот был весь изорван, но Теодор целует с такой нежностью и напором, чтобы мысли Гарри сбиваются и утекают куда-то в сторону спальни. Затем Теодор отстраняется и шепчет: — Не хочешь ли ты попробовать нечто новое сегодня вечером? Дыхание Гарри учащается. Секс великолепен, он не может этого отрицать. Хотя, возможно, он так хорош только лишь потому, что он делает всё это с Теодором. — Что ты задумал?..