***
Войдя в кабинет, она встретилась взглядом с Марволо и остановилась. Она не была готова к такой скорой встрече с ним, возможно. Перед глазами, как живые, заплясали картинки гибели людей от его руки. Маглы в приюте, его отец, дед, а ещё ритуалы с участием смерти людей. Она знала с самого начала, что он не простой человек, что он убийца. Что он жестокий и беспощадный, который почему-то о ней беспокоится, помогает ей. Она не могла закрывать глаза на его деяния, но и сторониться не могла. Чувствовала, что это ей чести не сделает. Бела подорвалась с места, едва не подбегая к ней, и склонилась, осматривая. Гарри переключилась на женщину, не в силах сдержать улыбку. Она сразу напомнила ей Лили — вела себя так же и смотрела тоже. Она была бы рада иметь такую мать, как Бела. В этот момент в голове девочки возник образ матери, которая улыбается и кивает, говоря заветные слова, словно рарешая и давая одобрение. Певерелл эти слова решила повторить: — Я, Гарриэт Дифда Певерелл Блэк, предлагаю тебе, Белатриссе Лестрейндж, стать моей крёстной матерью, перед лицом Магии нести за меня ответственность, перед лицом Смерти отстаивать моё право на жизнь, с одобрения моей матери Лилиан Поттер, находившейся за гранью. — Плечи брюнетки задрожали, как и пальцы, касающиеся щек девочки. Мама — ей предлагают быть матерью, хоть и крёстной, но всё же… Да, да, ещё раз да, однозначно да! В горле пересохло, а пол оказался слишком близко, настолько, что она рухнула на колени перед ребёнком. — Я, Белатрисса Лестрейндж, в девичестве Блэк, соглашаюсь быть крёстной матерью Гарриэт Дифды Певерелл Блэк, оберегать её, нести ответственность, отстаивать право на жизнь перед великими. Клянусь. — Лёгкий тёплый ветер, перезвон колокольчиком и тихий, счастливый смех Лили раздался в кабинете, закрепляя их слова. На глаза навернулись слёзы и Бела притянула к себе своего магического ребёнка, обнимая и прижимая к себе. В кабинете стояла тишина. Мужчины смотрели на них, не пропуская ни одного слова, ни одной эмоции, чтобы запомнить, что сегодня произошло. Люциусу казалось, что с Гарри будут и дальше происходить чудеса, и к этому стоило привыкнуть. Разрывая тишину, на столе перед Гнильцом, в зеркале для связи появилось лицо другого гоблина, что передал информацию на гоблидуке и отключился. — Леди, я прошу прощения, но у меня информация. Наследница Певерелл, Блэк-касл открыт и камень рода уже там. — Бела отстранилась от девочки, вставая рядом, а Гарри тем временем кивнула Гнильцу, давая понять, что услышала. — Гарри, ты уходишь от нас? — Тихо спросил Люциус, смотря на племянницу. Он всё ещё был её опекуном, хоть на себя эту роль и могла взять Белатрисса, но не сейчас, не тогда, когда она осуждена. — Я не могу отпустить тебя одну, — мужчина качнул головой. — Дядя, папа сказал, что там мне будет легче и… я открою камин для вас, чтобы вы каждый день могли меня навещать, — Певерелл подошла к блондину, чтобы тот смог удостовериться, что с ней всё в порядке и взглянуть в глаза. — Мисс Певерелл нужно провести несколько ритуалов и в полной мере ощутить поддержку рода в родовом гнезде. Я рекомендую вам найти целителя, зельевара и ритуалиста, чтобы они смогли проследить за вами. Для вашего возраста будет тяжело сделать это, но возможно. Если хотите, я могу найти таковых по нашим связям. — Позволь, я помогу. Я найду специалистов в кратчайшие сроки, — блондин положил ладони на худые плечи племянницы, отвлекая её внимание от Гнильца на себя, — а Бела поможет тебе освоиться в Блэк-касле. И Нарцисса тоже придет, она ведь тоже выросла там. Если ты, конечно, не против. — На его слова Гарри кивнула, соглашаясь, после чего снова повернулась к гоблину. — И последний, самый важный вопрос состоит в том, как освободить моего отца. — Гоблин сразу зашевелился, начав рыться в бумагах, после чего выудил несколько пергаментов. — Наследница, если мы обратимся в министерство от вашего имени, как Певерелл, то они не станут медлить. Мы выделили самых лучших адвокатов, чтобы те посодействовали в пересмотре дела против Сириуса Ориона Блэка. — Имя не разглашать, только фамилию. И пересмотрите дело моей крёстной матери. — Гнилец на её слова сразу поклонился, отвечая, что выполнит всё в лучшем виде, а дальше напомнил, как с ним можно связаться, в какие часы и дни, что немного удивило Люциуса, ведь, по сути, гоблин был доступен для неё едва ли не в любое время дня и ночи, хотя у него и, он уверен, остальных волшебников время ограничивалось с 9 утра до 20 вечера с понедельника по пятницу. Бела погладила девочку по волосам, благодарно улыбаясь. Хоть их Милорд и взялся за дела, но не мог действовать быстро и открыто, чтобы не светиться и не подвергнуть их опасности. А вот через Гарри это можно сделать быстро и безопасно. — Я пришлю вам некоторые документы, касающиеся ваших родов, и кодексы, хранящиеся в хранилищах банка. Фамилия Поттер сохраняется за вами, чтобы в школе не возникло ненужных вопросов. В любой момент вы можете назвать свою настоящую фамилию и она сменится на всех магических документах с вашей подписью. — Гоблин склонился перед ней, после чего отошёл. — На этом у меня всё. Есть ли у вас вопросы и пожелания? — Нет, Гнилец. Сейчас я хочу домой. — Девочка взглянула на Лестрейндж и пододвинулась к ней поближе, беря за руку. Малфой понял, что она имеет в виду Блэк-касл, а ему нужно будет всё объяснить супруге, которая непременно огорчится, но не сможет пойти против желания племянницы. — Гарри, — голос Волдеморта казался слегка растерянным. Он не ожидал, что всё это время Поттер будет его игнорировать. Девочка, услышав его голос, заметно дрогнула. Да что он сделал? Певерелл повернулась к тёмному лорду, заглядывая в глаза, и он узрел. Он видел себя со стороны, как убивает, пытает, наказывает, сходит с ума и неумолимо меняется. — Прости, Марволо. Но я… я не могу сейчас с тобой видеться. Только не после всего, что видела. — Гарри была опечалена и никто не понимал почему, кроме самого Тома. Он поражённо замер. Она знает всё. — Я понимаю, — тихо ответил он, устало откидываясь на спинку дивана, когда зелёное пламя окутало двух леди, перенося их в самую защищённую крепость — домой.***
Едва они ступили из камина, оказываясь в большом пустом зале, как девочка ощутила обиду, тоску, злость и крупицу надежды, что шли от дома. Взгляд девочки перекочевал на Белу, которая не отпускала её ладонь. Женщина, казалось, совершенно ничего не ощутила, хотя в глубине её тёмных глаз плескалась печаль. — Хозяйка, — перед ними появился домовик, которого она уже видела. Он склонился в поклоне, после чего преданно заглянул в глаза девочки, — Блэк-касл приветствует вас. — Кто здесь? — Резкий, громкий и усталый голос раздался из глубин дома. Певерелл дернулась в сторону Лестрейндж, прижавшись к ней, что очень тронуло последнюю. — Всё хорошо. Тебе здесь ничего не угрожает, — Бела погладила её по волосам, — кроме того, я очень хорошо знаю этот голос. Пойдём. — Женщина повела её из зала по направлению туда, откуда был слышен голос. Они вышли в длинный коридор и направились к широкой угловой лестнице, где виду их предстала довольно-таки большая картина в массивной тяжелой рамке. Сухопалая женщина с цепким взглядом остро осмотрела незваных гостей, после чего взгляд её смягчился. — Белатрисса? Что ты здесь делаешь? Это твой ребёнок? — С удивлением спросила почтенная дама, слегка нагибаясь сидя в кожаном кресле и приближаясь, чтобы получше рассмотреть гостей. — Приветствую, тётушка, — Лестрейндж подобрала юбку и присела в реверансе. Гарри, смотря на крёстную, повторила за ней движения. — Какое прелестное дитя. Представь мне её. — Выровняв спину, дама раскрыла веер, прикрыв нижнюю часть лица, и глаза её слегка прикрылись в намёке на улыбку. — Милая, я могу представить тебя полностью? — И получив лёгкий кивок со стороны девочки, представила: — Тётушка, перед вами Гарриэт Дифда Певерелл Блэк, наследница Певерелл, наследница Блэк, дочь Сириуса, Джеймса и Лили, рождённая от союза триады. Гарри, это Вальбурга Ирма Блэк, она мама Сириуса и твоя бабушка. — У меня есть бабушка… — на щеках Поттер расцвёл красивый румянец смущения. Она ещё никогда не произносила это прекрасное слово, хотя и очень мечтала о такой возможности. Дама же на портрете застыла, после чего поджала губы и прикусила щеку изнутри, чтобы не заплакать прямо перед младшим поколением. Она-то думала, что род угас, что больше никого не осталось, кроме непутёвого старшего сына, которого она так и не успела вытащить из тюрьмы. Но вот она — её маленькая зеленоглазая надежда — красиво улыбается и скромно сжимает юбки платья, явно волнуясь. — Сколько тебе лет, дитя? — Голос Вальбурги смягчился, а тон понизился, отчего её было очень приятно слушать. Лестрейндж удивилась такой резкой перемене, но ничего не сказала. — Мне двенадцать. Летом будет тринадцать. Я учусь в Хогвартсе, на Слизерине, а живу, то есть жила, с тётей Нарциссой и дядей Люциусом, но сначала у маглов, пока меня не забрали в школу, а потом я поступила на Гриффиндор, но там все думали, что я мальчик. Я говорила, но никто меня не слушал. А потом мальчики напали на меня, говорили, что я ненормальная, а Драко спас, а потом все узнали, что я девочка. Миллисента и профессор Снейп мне помогли, потом я была в больнице. Меня перевели на Слизерин и… я обрела друзей, учиться стало хорошо, потом дядя и тётя взяли меня под опеку. Но на втором курсе девочка меня чуть не убила, но я убила её и Марволо сказал, что я просто защищалась, и сегодня я приняла род и папа сказал, что мне будет лучше жить здесь и вот я здесь. — Речь её была сбивчива, обрывиста. Перед бабушкой не хотелось ничего скрывать, а наоборот, всё рассказать. Всё на свете. Она волновалась — пальцы подрагивали, иногда Гарри заикалась, но Блэк слушала её, не перебивая, и была вся во внимании, слегка кивая и охая иногда. — Простите, я так много говорю. — Ничего, дитя, всё хорошо. Ты, наверное устала. Прежде чем отдохнуть, окропи камень рода кровью, он должен тебя принять, после чего иди отдыхать. Кричер, ты приготовил спальню? Самую светлую, с мягкой кроватью. — Она смотрела на появившегося домовика и тот утвердил, что всё сделал. — Иди, милая, мы ещё поговорим и ты расскажешь мне всё, что хочешь. И задашь любые вопросы. — Обещаете? — Тихо и робко спросила девочка, на что та кивнула. Лестрейндж же повела Гарри в подвал — к камню рода, рядом с которым стоял камень Певереллов. — …и ещё, когда почувствуешь магию дома — сосредоточься на каминной сети и подумай о том, кого желаешь видеть в гостях, кому разрешаешь сюда приходить, — давала наставления Белла. И конечно, всё прошло идеально, ведь слизеринка уже встречалась с прародительницей рода. После всего этого её начало клонить в сон, и вскоре девочка уже спала сладким сном на большой и мягкой кровати в своём доме, где даже воздух вокруг неё грел и защищал от всех напастей в этом мире.***
Поначалу было очень сложно. Гарри как могла пыталась улыбаться, усердно училась под присмотром дяди и Вальбурги, слушала рассказы последней и меняла всё вокруг себя. Даже будучи тёмной леди, она желала видеть вокруг себя светлые вещи. Блэк-касл медленно менялся. Обои стали светлее, в некоторых комнатах радуя пастельными оттенками. Мебель тоже претерпела изменения, а фрески на потолке обновились. Люстры сияли, свечи горели ярким пламенем, а Кричер каждый вечер благодарил непутёвого хозяина Сириуса за такую хозяйку, вознося молитвы роду. А на помощь старому домовику, девочка призвала из камня рода ещё несколько эльфов, и Кричер даже помолодел, умело указывая подчинённым, что нужно делать. Если так подумать, то лишь благодаря своей семье Гарри забывала о том, что видела в день принятия рода. Нет, насовсем увиденное не забылось — такое не забывается. Но она смогла справиться и отложить плохое в дальний уголок своего сердца. К концу второго месяца пребывания в Блэк-касле, Певерелл с теплотой проходила по коридорам дома, слегка касаясь пальцами стены и ощущая магию, исходящую от неё. Дядя помогал ей с финансами, как и Гнилец, и вскоре Гарри стала сносно понимать, что такое финансы вообще и некоторые её аспекты, по типу: зачем нужны акции и какие плюсы от облигаций. И конечно она предложила вложиться в некоторых не слегка известных, пока, людей, которых считала многообещающими в магловском мире. Поверенный и лорд отнеслись с пониманием к её желанию и вложили её капитал в этих людей, уважая решение девочки. В конце концов, от пары сотен галлеонов род не обеднеет, а девочка на собственном опыте познает вкус поражения или же триумфа. — Мисс Поттер, вы выпили зелья, которые я оставил вам на неделю? — Этим вопросом её встретили у входа в столовую. — И вам доброе утро, профессор, — со вздохом поздоровалась девочка. — Не ёрничайте. — Да, я выпила все зелья, которые вы мне предписывали и чувствую я себя превосходно. Спасибо. — Он на её слова кивнул, после чего пропустил вперёд. — Поттер, — позвал он её, когда девочка уже прошла в столовую, где только накрывали стол. Гарри остановилась, развернувшись к нему в пол оборота, и уставилась в чёрные глаза Снейпа, что слегка хмурил брови. — С днём рождения. Улыбка сразу расцвела на её лице, и слизеринка поблагодарила мужчину за поздравление, после чего продолжила путь к столу, а профессор тем временем ушёл в другую сторону — видимо, просто проходил мимо к лаборатории в подвале. Кричер и Череп расстарались, готовя самый изысканный завтрак и, Гарри была уверенна, что остальные приёмы пищи не уступали ему. После завтрака девочка была снова поймана деканом. — Мисс Поттер, у меня для вас просьба. Нужно передать одному человеку зелье, которое я не могу передать лично в руки, надеюсь, вы не откажете мне в просьбе. Вас сопроводит Нарцисса. — Поттер кивнула, принимая из рук мужчины флакон с зельем, что искрился светло-голубым светом. — Хорошо, профессор, но куда мне идти? — Посмотрев на зелье, она сжала его в руке и направилась следом за ним к залу, где располагался камин. — В приёмный покой Мунго. К сожалению, я не могу привлекать много внимания, а вы, как ребёнок его не привлечёте. Следуйте инструкциям своей тёти и будьте аккуратны. — Мужчина подождал, пока девочка войдёт в камин, и сам бросил порох, называя место назначения. Девочка, не понимая, почему профессор привлечёт внимание, а тётя нет, всё же вышла из камина, сразу сталкиваясь с ожидающей её леди Малфой. — Идём, — блондинка взяла её за руку, улыбаясь, и направилась вперёд по коридорам. Если так подумать, то с момента, как Гарри сделала Белу своей крёстной, тётя стала более тактильной. Всё чаще обнимала её и, казалось, соревновалась с крёстной. Особо отмечалось обновление гардероба. И, чтобы не обидеть ни одну из них, девочка переодевалась по два раза на дню в наряды, которые выбрали женщины. — Тётя, но почему я? Вы же тоже могли передать зелье, почему профессор… — Тише милая, ты всё поймёшь. — Блондинка остановилась напротив одной из многочисленных дверей и отпустила руку подопечной. Присев, она начала судорожно поправлять одежду слизеринки, разглаживая юбку и поправляя рубашку. В этом наряде, что ей купила крёстная, она выглядела старше и тоньше. — Дальше ты сама. — Её радостная улыбка уже начинала пугать. Певерелл настороженно потопталась на месте, после чего аккуратно открыла дверь, толкнув её. Её встретила особо ничем не примечательная палата — такая же, в какой лежала и она сама. Вот только в кровати сейчас находился какой-то мужчина. Войдя в палату, девочка закрыла за собой дверь и подошла к пациенту, держа зелье на готове. На вошедшую девочку он совершенно не обращал внимания, смотря на свои руки, что лежали поверх накрахмаленного одеяла. Подойдя поближе, девочка всмотрелась в лицо пациента, думая, что где-то его уже видела. Волнистые волосы по плечи, явно постриженные совершенно недавно, как, впрочем, и коротко стриженная борода. Довольно-таки худощавое, даже изможденное, тело и голубые глаза. Гарри вспомнила — она видела его в фотоальбоме, который ей на первом курсе, на рождество, подарила тётя. Он стоял рядом с мамой и папой. Скорее всего это Сириус — её второй отец. От осознания, кто перед ней, девочка заволновалась и сердце её ощутимо дрогнуло. По-новому она взглянула на неизвестного доселе пациента. Усталый, пустой взгляд, потрескавшиеся губы, впалые щёки и обречённость. Казалось, что не человек перед ней и вовсе. Если подумать — она видела похожий взгляд. Один вампир ждал своей смерти, смотря в рассветное небо таким взглядом. Совершенно беззвучно произнесла она «папа». Она и сама не услышала своих слов, но кончики пальцев мужчины дрогнули, и тот поднял на неё взгляд, натыкаясь на поражённые зелёные изумруды. Говорят, родитель всегда узнает своё дитя… В небесных глазах появились слёзы, а губы задрожали перед стиснутыми зубами. С небывалой доселе прытью мужчина кинулся к ней и, впору было бы испугаться и убежать, но Гарри бросилась к нему в ответ. Просто в какой-то момент не смогла даже подумать, потому что всё в ней потянулось к мужчине. Грохот сопровождался падением тела на пол с кровати. Сидя меж его согнутых коленей, слушая загнанное дыхание, быстро бьющееся сердце, прерывчатые всхлипы. Ощущая мокрые слёзы, дрожащие пальцы на спине и содрогающееся тело, девочка закрыла полные слёз глаза, отдаваясь во власть новых чувств, что переполняли её. — Моя девочка, моя маленькая, моё дитя, моя жизнь, моя любовь, доченька, — его голос срывался на хрип, шёпот, иногда едва слышимый писк. Его руки были большими — таких рук она не видела, а ещё очень горячими. — Цветочек мой, моё сокровище. Она ещё никогда не слышала таких слов. Магия отца пробралась в самую глубину её сердца, заполнила всё тело, окутала как кокон и грела, ласкала, пела только для неё. Тихие всхлипы дочери тревожили его. Он многого не сделал, что мог бы, корил себя каждый год, каждый день, проклинал себя и не надеялся, что когда-нибудь сможет вновь держать её в своих руках. Крохотные руки вцепились в его рубаху на спине и тихое: — Папа. …это всё, о чем он когда-либо мечтал. Услышать, как его маленькое чудо называет его сокровенным словом.