Черничный привкус

      Девушка вышла из ванной, обмакивая волосы в полотенце. После того, как она с Марволо оказалась в Блэк-касле, начался действительно праздник для нее. Рождественские ритуалы прошли, как и было запланировано, после праздничный ужин, который дамы готовили вместе, а затем вечерние посиделки у камина. Чтобы не обидеть ни отца, ни Тома, Гарри села между ними обоими, ведь хотела быть рядом и с тем, и с тем важным человеком в её жизни. Большим счастьем было узнать от Белатриссы, что она беременна. Стоило видеть, как Рудольфус кинулся в ноги своей супруги, плача той в подол платья и благодаря всех всевышних за такой подарок. А Певерелл в тот момент вспомнила сестру, которая писала о её дне рождении, что крёстная на празднике гладила свой округлившийся живот. Значит, Друэлла и в правду видела будущее.       — О чём задумалась? — Тихо спросил её Марволо, пока остальные поздравляли Беллу и не обращали на них внимания.       — О Друэлле, — девушка вздохнула и привалилась к боку мужчины, уложив голову на его плечо. — Как можно скучать по тому, кого никогда не видела в реальности? Да, конечно, в ином мире мы встречаемся часто и это лучше, чем снова проживать смерти, но… Хотела бы я обнять её, почувствовать ее тепло, как тепло отца, или твоё, или мамы Беллы. Интересно, каково это – обнимать сестру.       Мужчина молчал, слушая её. Конечно же, вряд ли он мог ответить на её вопрос о том, каково это обнимать брата или сестру. Да что там, у него и отца-то толком не было. Что уже говорить о других родственных связях. Но его беспокоило её состояние. И, казалось бы, он понял, почему был так обеспокоен, но все равно нет-нет, а не понимал, как так получилось, что он проникся чувствами к… человеку, так ещё и такому юному. Ведь раньше он ненавидел людей, использовал их по своему усмотрению и не ценил их. Но сейчас всё переменилось. Он доверял Барти, Люциусу, Антонину, Лестрейнджам, Северусу. Как много людей входило в список доверенных лиц? Они были с ним всегда — шли за ним в огонь и в воду, попали из-за него в Азкабан, некоторые лишились и жизни, семьи, даже детей. И как после этого не доверять им?       Гарри ощутила, как Реддл завёл руку за её спину, после приобнял за плечо и притянул к себе ближе. Певерелл тихо хмыкнула, даже не сдерживая счастливую улыбку, и обхватила пояс мужчины, прижавшись к нему. Она заметила, что Марволо стал даже ещё спокойнее, чем раньше. Стоит вспомнить, как он взбесился, когда учитель по скрипке бил её. А что говорить о собраниях?       И вот уже спустя несколько бесед они все разбрелись по комнатам. Блэк-касл утробно урчал от удовольствия — обилие людей нравилось дому и тот чувствовал себя нужным. Магия рода ровными волнами распространялась повсюду, лаская теплом. Гарри взялась за расческу и присела за туалетный столик, принимаясь расчёсывать волосы и попутно считать. Где-то между пятнадцатью и двадцатью она остановилась, вспоминая, что говорила Тому. Довольная улыбка засияла на её лице, и девушка поднялась, сразу направляясь в комнату, в которую ещё в прошлое рождество определила Марволо. Уверенный стук поглотила тишина. Спустя пару секунд дверь открылась и перед ней предстал нынешний хозяин комнаты. Его волосы были влажные, слегка зачёсанные назад. Сам он выглядел устало, даже не все пуговицы были застёгнуты на шёлковой рубашке.       Он заметил в её руках гребень и сразу догадался, с какой целью она к нему пришла. Невинная, сияющая счастьем и интересом. Он полюбил её. Стыдно признаваться в этом даже самому себе. Её взгляд от любопытного до ненавистного, полного ярости; её магию, что заполняла собою всё пространство, заставляя других дрожать от страха и восхищения; её голос, с каждым годом меняющийся с детского на более глубокий, женский; её всю. И почему-то не было отторжения, когда она капризничала или злилась, или намеренно вела себя чересчур мило.       Лёгкий вздох сорвался с его губ вслед за ухмылкой. Реддл отступил в сторону, давая ей пройти, и она едва ли не впорхнула, сразу направляясь к камину и усаживаясь на мягкий ворсистый ковёр, лицом к огню. Мужчина прикрыл дверь и направился к ней же, усаживаясь за спиной и принимая протянутый ею гребень. Певерелл наслаждалась мягкими аккуратными движениями, ласково теребящими её локоны пальцами, его магией и самим присутствием рядом. За всё это время не было произнесено ни слова, но это не мешало им общаться. И хотя мы привыкли считать общение обменом информации, высказанными друг другу словами, диалогом — их общение было на более эфемерном уровне. Жестами, движениями, дыханием они говорили о том, как скучали, как рады быть вместе и как им сейчас спокойно и хорошо.       Её голова едва заметно склонилась в сторону и мужчина сразу прекратил, чтобы подставить ладонь, на которую стала опираться девушка. По правилам он должен был бы позвать домовика, чтобы тот отнёс хозяйку в её спальню и уложил в кровать, но… Отпускать от себя это чудо не хотелось совсем. Он даже не захотел пользоваться левикорпусом, чего уж говорить об остальном. Подняв едва держащуюся на краю сознания волшебницу, он вскоре аккуратно уложил её в кровать.       — Ляг рядом, — необычайно твёрдо и упрямо поступил от неё приказ. Реддл испустил тихий смешок и безо всякого намёка на сопротивление потушил свет и разместился на второй половине кровати. Эта бестия пододвинулась к нему ближе почти сразу, как только он замер. А ведь он старался хоть так сохранить дистанцию.       — Гариэтт,— упрёком встало между ними, но девушка смела его, уложив голову на плечо и обняв за пояс. «До чего же очаровательно», — уже в который раз решил для себя мужчина, не намеревающийся даже слова против сказать. Последнее время ему нравилось всё, что вытворяла ведьма, хоть иногда это ставило под сомнение его авторитет в магическом мире. Иногда это злило, раздражало и застилало глаза безумной яростью, однако, смотря в эти зелёные глаза он восхищался. Это было с ним впервые в его долгой жизни.

***

      — То есть как не смогла сказать? — Драко смотрел на сестру, едва сдерживая эмоции. Как только минуло рождество, отзвучали последние трели магии, как взрослые начали расходиться. И, казалось бы, у Гариэтт была простая задача — сообщить Волдеморту о творящемся бедламе в школе.       — А вот так, — девушка развела руки в стороны, после чего шлёпнула ими по столу, за которым они сидели. Она тоже была не в восторге. — Когда я спросила про их «политические» дела, знаешь, что он сказал? «Оставь это взрослым, ребёнок». РЕБЁНОК! — вихрь черной магии, пронёсшийся по пустой столовой, был поглощён домом с огромным удовольствием. Только чавканья не хватало для полной картины. — И это после всего, что было! Ребёнок, — прорычала она и сверкающие могильной зеленью глаза должны были бы испугать блондина, однако знающий её уже пять лет парень даже бровью не повёл. Малфой взглянул на чай, который до этого пил из посуды слонового фарфора, нахмурился и отставил чашку на блюдце вздыхая.       — А что ты хотела? Тебе пятнадцать, Поттер, — он подпёр ладонью подбородок, упираясь локтем к стол рядом с блюдцем и взглянул на возмущающуюся сестру.       — Пятнадцать! Но…но! Турнир, ещё и тот оборотень, а второй курс? — она запиналась, взмахивала руками и смотрела на него так, словно едва сдерживалась от того, чтобы не взорваться. По её дрожащим растопыренным пальцам он это всё видел, но ничего в ответ не сказал. Она поджала губы, глубоко вдыхая. — Несправедливо! Значит как целовать меня, так я взрослая девушка, а как рассказать дела насущные, так ребёнок? — Вопрошающе уставилась она на брата, после чего, возмущённо пыхтя, прорычала пару ругательств и уселась обратно, едва не перевернув собственную чашку и половину не съеденного тарта на тарелочке этого же сервиза, который Малфой ей и купил, придя в гости.       — Ты до сих пор не осознала? Они только делали вид, что посвящают тебя во все таинства вальпургиевых рыцарей. Ты ещё мала, молода для всего того дерьма, — девушка округлила глаза на ругательство, так легко и апатично скользнувшее с его губ. — И даже если ты сама считаешь, что это не так, учитывая всё, что ты пережила — старшие всё равно продолжают видеть в тебе маленькую девочку, которую нужно оберегать и защищать, пусть и приходится закрывать глаза, а это: не договаривать, утаивать, скрывать, умалчивать…       — Ладно, всё-всё, я поняла, поняла! — наконец, прервав парня, волшебница со вздохом упёрлась лбом в столешницу. Малфой мирно пил чай — это она слышала по тому, как из чайника доливалась горячая жидкость и край чашки касался блюдца. Взгляд упёрся в узорчатый ковёр, а в голове медленно, но верно созревал гениальный план. Спустя одну опустевшую чашку чая девушка подняла голову, смотря на брата, отставляющего пустую посуду и с настороженностью смотрящего на неё.       — Мне это не понравится, но у меня нет выбора. Валяй, — со вздохом только и прокомментировал он её взгляд, после чего слушал план, из-за которого им точно влетит. Но для себя Малфой вынес урок: Блэки упрямее любого существа в этом мире, а потому отговаривать и останавливать их совершенно бесполезно. Поэтому лучше он будет рядом и хоть так сможет обезопасить сестру. В любом случае он сможет связаться с кем-то из взрослых в любой момент.

***

      — Нет-нет. Ваше перо не понадобится, так как вы будете писать моим пером, мисс Грейнджер, — на парту перед девушкой опустилось увесистое перо с железным наконечником. Девушка отложила своё перо и взяла в ладонь чужое. По телу прошла дрожь. Ох, если бы она была не настолько чувствительна к тёмной магии, то не смогла бы почувствовать боль и силу проклятия, исходящее от этого артефакта. — Вам нужно написать одну простую фразу: «Я не должна лгать».       — Сколько раз писать?       — Столько, сколько понадобится, чтобы смысл впечатался.       — Вы не дали мне чернил.       — Они вам не нужны, — так же резко и елейно ответила женщина, отворачиваясь от ученицы и подходя к окну за её спиной. Тихий и облегченный вдох отдался тяжёлым осадком. На губах заиграла лёгкая улыбка. Эта женщина была слишком страшной, слишком пугающей. И дело было вовсе не во внешности. Нет, внешность тоже играла роль, но характер…       — Тсс, — услышала она благоговейные звуки боли. Перо — прекрасный артефакт, попавшийся ей в отделе тайн. Долорес сразу приметила его и забрала себе. В конце концов, Фадж не обязан знать всю правду о ней. Женщина знала, что сейчас ученица смотрит на свою ладонь, на которой из повреждённых капиляров выступала кровь, окрашивая буквы, которые та написала на пергаменте. От удовольствия всё нутро переворачивается. Приносить боль… нет, заслуженную боль людям, вздорным особам, дарило удовлетворение и чувство правильности происходящего.       Ученица, посмевшая сомневаться в системе образования, в её преподавательском опыте, в её подходе, получила по заслугам и больше не будет клеветать понапрасну. Амбридж последний раз взглянула на открывающийся пейзаж: солнце стояло высоко, был ещё только обед пятницы, а вечер она собиралась посвятить себе и котятам на стене, насладившись чаепитием под хор милого мяуканья. Она прошлась обратно, обходя парту и склоняясь над ученицей, что подняла на неё нечитаемый взгляд.       — Ну что?       — Ничего., — безэмоционально выдохнула шатенка, заставив преподавателя слегка усмехнуться.       — Правильно, потому что вы знаете, в глубине души, что заслуживаете наказания, не так ли, мисс Грейнджер? — Маленькие глазки впились взглядом в шоколадные, и Долорес едва удержалась от того, чтобы не погладить ученицу по голове за необычайную молчаливость и послушание. — Продолжайте, — она отстранилась и села за свой стол, продолжая просматривать пергаменты.

***

      Едва девушка переступила порог гостиной, как на неё уставилась едва ли не сотня пар глаз. Форма гриффиндора удивительно правильно на ней смотрелась, учитывая, что именно она сделала.       — Гарри! — Грейнджер бросилась на неё, стискивая в объятиях, хныча, ругая и попеременно извиняясь. Слизеринка не смогла сдержать тёплой улыбки, обнимая подругу и поглаживая по волосам. Она решилась прикрыть подругу сразу, как только Амбридж назначила той отработку сразу после обеда. Поджидая её у ниши, с лёгкостью наслала сонные чары, взяла волос, приняла оборотное и направилась в кабинет жабы, подруга только и успела, что вздохнуть, глянув на неё шокировано. Гостиная была переполнена людьми и не только слизеринцами. Братья Криви, сёстры Патил, верные Уизли, Лавгуд. В этот момент она поняла, что она не одна, что есть люди, которым она может доверять.       Прошла к креслу у камина, где до этого сидела Гермиона, рассказывая всем о произошедшем, и присела. Рядом пристроился брат, взяв её ладонь и обмазывая высеченную проклятьем фразу мазью, которую подала Панси, хмуря брови.       — Я должна вам всем кое в чём признаться, — после продолжительного и напряжённого молчания всё же начала она и остановила взгляд на младших курсах. Первый, второй и третий курс были маленькими овечками, ничего не смыслящими в этом жестоком мире. — Вам нужно решить, готовы ли вы к последствиям, можете ли хранить тайны даже от семьи и встанете ли на мою сторону. Если нет — идите в свои комнаты и до ужина не выходите.       Долгие мгновения тишины вскоре прервались торопливыми шагами. Дети были чудо, какими умными, и потому первый и половина второго курса ушли не оглядываясь. Остальные встретили её взгляд твёрдо и решительно. После она перевела взгляд на друзей.       — Вас это тоже касается.       — Даже не думай, — в унисон высказали Астория и Парвати, после чего взглянули друг на друга с улыбкой и вернули взгляд на Поттер.       — Валяй, Поттер, шокируй общественность. Уж ты то это умеешь делать с шиком. — Теодор Нотт упал на диван рядом с каким-то семикурсником.       — Волдеморт жив, — синхронный вздох казался таким милым, но она не дала никому и рта раскрыть, когда кинула вторую новость. — И я на его стороне, — вот тут-то и подобрались грифиндорцы, шокировано распахнувшие глаза. Брат на её резкие заявления только вздохнул и отвесил лёгкий подзатыльник, на что она обиженно и возмущённо уставилась на него.       — Рассказывай уж всё.       — В смысле, это ещё не всё? — удивлённо пискнул один из Криви, на что Поттер улыбнулась и кивнула.       — Я не первый и не единственный ребёнок в своей семье… — рассказ выдался долгим, он занял почти три часа, учитывая вопросы и подробности, последовавшие после длительного рассказа. После они все отправились на ужин, сопровождаемые словами их негласного лидера:       — Если вы не готовы после всего этого поддерживать меня, быть мне другом, товарищем, собратом — дайте мне ответ к завтрашнему вечеру и я сотру вашу память о сегодняшнем разговоре, — она доверяла им. Каждому. Они это понимали и должны были решить для себя — готовы ли они пойти на жертвы. Гарри Поттер открыла им глаза на произошедшее прошедших лет. Она не оправдывала вальпургиевых рыцарей, не восхваляла их, не романтизировала прошедшую войну, не клеветала на мракоборцев и Дамблдора. Она лишь хотела быть с ними откровенной, жить с ними, не храня от них тайны, дружить с ними, быть им семьёй. Воистину Хогвартс — второй дом, факультет — вторая семья и всё равно, что в эту семью включены несколько отдельных членов.       Вечером следующего дня они снова собрались тем же составом, смотря на неё, улыбаясь ей и смеясь от выступивших на её глазах слёз.       — Господи, Поттер, в подземелье и так сыро… — недовольно бурчал Нотт, тем не менее не скрывая улыбки. И тогда они поклялись друг другу, как клянутся братья по оружию, друзья прошедшие многое, семья обретённая с трудом и надеждой. Они поклялись всегда поддерживать друг друга, приходить на помощь, помогать и направлять, обучать и слушать. Смотря на творящееся безобразие, Малфой понимал, что стоит у истоков новой истории. Это понимал и Дамблдор, видевший следующим утром изменение среди учеников, взгляды, жесты и понимание. Начиналась новая эра.