Награда за храбрость / The Rewards of Bravery

— Итак, давай-ка я проясню ситуацию, — сказал Рон, обхватив ртом саг алу, — время от времени ты слышишь звон, когда люди говорят, но только иногда, верно? Гарри кивнул и засунул в рот еще одну порцию риса. — И больше никто его не слышит? Гарри покачал головой. — И что же говорят, когда ты слышишь звон? Гарри поднял голову, удивленный; он не подумал об этом. Он повернулся к Гермионе, которая смотрела на Рона с самодовольной улыбкой на лице, и понял, что он был единственным, кто не установил эту связь. — Ну, я не знаю, правда. Большую часть времени это обычные вещи. — Например? — спросила Гермиона, а Гарри с трепетом наблюдал, как она наколдовывала пергамент и перо. Гарри вернулся мыслями назад. — В больнице, когда ты разозлилась на меня за шутку, Малфой сказал что-то о том, что не стоит на меня злиться, Рон говорил о своей маме… — Ты можешь поконкретнее? — Гермиона прервала его. — Я не могу вспомнить точную формулировку, нет, Гермиона, — довольно горячо ответил Гарри. — Ты запоминаешь все, что каждый говорит тебе в течение дня? — Ты ведь помнишь, с кем разговариваешь? — вмешался Рон, заработав мрачный взгляд. — Попробуй вспомнить хоть что-нибудь, Гарри, даже если это всего лишь один разговор. Гарри зажмурил глаза, пытаясь вспомнить. — Ты сказала, что у высоких, темноволосых и красивых людей не так уж много достоинств. — Ну, это правда, — сказал Рон с ухмылкой. — Как говорится, все веселье достается рыжим. — Вообще-то, блондинам, — рассеянно сказала Гермиона, яростно черкая на пергаменте. — Может быть, это связано с сарказмом, — размышлял Рон, не обращая внимания на Гермиону. Гарри фыркнул. — Ну да, я ударился башкой и облился кучей непроверенных и запрещенных зелий, и вдруг мой мозг решил, что не может справиться с сарказмом? — Вообще-то… — Гермиона перестала писать и постучала концом пера по подбородку. — Рон может быть прав. — Может, тогда рыжие тем и славятся, что они гении. — Рон наклонился вперед над столом. — Мерлин был рыжим, знаешь ли. Ддззиииииииинннь! — Вот, я только что услышал это снова, — сказал Гарри. — И, судя по карточкам от шоколадных лягушек, не был он рыжим. — Ты только что услышал звон? — спросила Гермиона, мысленно поджав губы, когда Гарри кивнул. — Думаю, я знаю, что происходит. Гарри усмехнулся; он знал, что у него есть гений в качестве лучшего друга не просто так (и настоящий гений, а не рыжий, маскирующийся под него). — Думаешь, ты знаешь, как это остановить? Гермиона покачала головой. — Нет, пока я не проведу дополнительное исследование тех зелий, которыми ты облился. — Я могу попросить Невыразимцев дать тебе несколько образцов, если хочешь, — сказал Рон, тоскливо глядя в пустую жестянку из-под мадры. — Дело практически закрыто, раз мы поймали этих засранцев. — Ладно, что же всё-таки со мной происходит? — спросил Гарри, чувствуя, что слегка сдувается. Что бы это ни было, он просто хотел, чтобы это прошло и оставило его в покое. — Думаю, это некое подобие детектора лжи. — Чего? — Давай попробуем провести эксперимент. — Гермиона на мгновение окинула комнату взглядом. — Хм, так. Меня зовут Гермиона Грейнджер. Гарри уставился на нее. — Э, да? — Мы все встретились в Хогвартс-экспрессе. И вместе ходили в школу. — Гермиона, ты в порядке? — спросил Рон, выглядя обеспокоенным. Гермиона нетерпеливо помахала ему рукой. — Тише, Рон, я пытаюсь установить фундамент. — Что такое фундамент? — спросил Рон, но Гермиона просто закатила на него глаза. — Тебе двадцать два года. — Я вообще-то на потерю памяти не жаловался, знаешь ли. — А сегодня ты пригласил на свидание Сэма из бара. Ддззиииииииинннь! — Правда? — Рон издал вопль. — Эй, молодец, приятель, он уже как несколько месяцев назад положил на тебя глаз. — Нет, не приглашал я, — возмущенно прорычал Гарри. — И вовсе он никуда ничего не положил. Гермиона улыбнулась. — Я знала, что ты не приглашал, а он точно в тебя вкрашился, и очень явно, если даже Рон заметил. — Эй! Гермиона потянулась и успокаивающе провела руками по волосам Рона. — Ты слышал звон, когда я это сказала, Гарри? — Да, — удивился Гарри. Улыбка Гермионы расширилась. — Видишь? Когда ты слышишь, как кто-то говорит ложь, ты слышишь звон. Это детектор лжи. Рон слегка надулся. — Я думал, ты сказала, что я был прав насчет сарказма? — Я сказала, что ты прав, и это так. — Гермиона отложила пергамент и принесла из кухни три бутылки сливочного пива. — Сарказм — это когда ты говоришь прямо противоположное тому, что имеешь в виду, так что в некотором смысле это ложь, просто потому что ты не говоришь правду. Гарри откупорил бутылку и сделал большой глоток. — Значит, теперь, когда мы знаем, что это такое, мы можем от него избавиться, так? — Ну, прежде всего, мы должны выяснить, как это с тобой случилось, чтобы обратить это вспять. — И поскольку мы все еще ничего не знаем о тех зельях, которые на тебя пролились, — сказал Рон с ухмылкой, — это должно быть легко. Ддззиииииииинннь! Гарри простонал. — Давайте без сарказма, пожалуйста, пока эта штука не исчезнет, а?

***

Было странно, как знание того, что это за звон, изменило отношение Гарри к его новой — и, как он надеялся, временной — силе. В то утро ему очень понравилось ехать в лифте, прислушиваясь к разговорам, которые велись вокруг него, и его губы кривились каждый раз, когда он слышал, как говорят ложь. Это было очень увлекательно — знать то, чего не знали другие, например, что Падма Патил совершенно ненавидела новые изумрудные серьги, которые ей недавно купил Забини (и Гарри не винил ее; даже с его отсутствием чувства стиля он мог сказать, насколько они безвкусны). Пока он дошел до аврорского отдела, он узнал, что секретарша Марджори определенно влюблена в Дина Томаса (что станет отличным поводом для шуток на следующий вечер в пабе, потому что Марджори было не меньше лет восьмидесяти и у нее на подбородке была довольно волосатая бородавка), Тео не смог бы играть в квиддич, даже если бы от этого зависела его жизнь, а Сара, новая симпатичная Невыразимка, была немного влюблена в Гермиону. Когда Гарри подошел к своему столу, его улыбка расширилась, когда он увидел, что Малфой уже опередил его. Он прикусил губу, чтобы скрыть ухмылку; возможно, он сможет немного повеселиться. — Доброе утро, Малфой, ты сегодня хорошо выглядишь! Малфой недоверчиво посмотрел на него. Возможно, Гарри немного перестарался. Глаза Малфоя сузились. — Ты издеваешься? — Что? Нет! — И Гарри правда не издевался. Малфой действительно выглядел очень хорошо, но это не сильно отличалось от того, как он обычно выглядел. Яркие светлые волосы и почти прозрачная кожа, длинные пальцы и изящные запястья, рельефные мускулы, скрытые под простой, но явно дорогой одеждой. Все это вызывало у Гарри желание… Он оборвал свои мысли на этом месте, потому что не имело значения, чего хочет Гарри, потому что было очевидно, что Малфой никогда не будет чувствовать то же самое. Он понял это несколько недель назад и теперь старался двигаться дальше. Гарри махнул рукой и сел в кресло. — Нет, просто у меня с утра сегодня хорошее настроение. — Он схватил ближайшую к нему папку, решив не позволять ничему сбить его с настроя, ни скучным делам, лежащим перед ним, ни даже тому, как Малфой наблюдал за ним краем глаза. — Как прошёл вчерашний вечер? — Хм? — На мгновение Гарри не понял, о чем говорит Малфой, а потом до него дошло. — О, ты имеешь в виду с Роном и Гермионой? Все было нормально. Все как обычно, правда. — Ну, нормально, если не считать текущей маленькой проблемки Гарри, которую они пытались решить. И это действительно можно считать обычным делом, когда Гарри думал об этом; странные маленькие проблемки, казалось, случались с Гарри довольно часто. — О. — Малфой посмотрел вниз на папку, разложенную на его столе. — Я думал, ты сказал, что у тебя планы. Гарри нахмурился. — У меня действительно были планы, с Роном и Гермионой. Малфой слегка ухмыльнулся, с его плеч спало напряжение, о котором Гарри даже не подозревал, пока оно не исчезло. — Обычно, Поттер, когда люди говорят, что у них есть планы, они имеют в виду, что у них свидание. — Правда? Хотя теперь, когда Гарри подумал об этом, он понял, что знал это. Обычно он говорил о любых планах, которые строил с одним из своих лучших друзей: Мы с Роном играем в квиддич в эти выходные или я встречаюсь с Гермионой за обедом сегодня. Но когда люди спрашивали его, не собирается ли он отпраздновать закрытие дела в пабе, Гарри всегда отнекивался, заявляя, что у него уже есть другие планы, хотя на самом деле он имел в виду, что собирается вернуться в офис в надежде, что Малфой захочет вместе немного спустить пар. Гарри вспомнил их короткий разговор накануне вечером. Его отвлекал звон, но еще он пытался убедить себя в необходимости забыть о своей глупой влюбленности в Малфоя. Может быть, часть его самого пыталась заставить Малфоя ревновать этим заявлением? Что ещё интересней, ревновал ли он? Гарри вдруг отчаянно захотелось узнать ответ на этот вопрос. И прямо сейчас, с его нынешней силой, он мог это узнать. — Ну, — медленно сказал Гарри, размышляя, как далеко он может зайти, — Может быть, я просто перепутал день. — Он внимательно наблюдал за происходящим и почувствовал, как маленькая искорка надежды разгорается, когда он увидел, как напряжение снова сползает с плеч Малфоя. — У тебя свидание? Глаза Малфоя вдруг стали пристально смотреть на него, и Гарри поразился тому, что в этих словах прозвучал легкий собственнический тон. И тут он вспомнил вечер пятницы, когда Малфой вышел из паба сразу после его разговора с Сэмом. Гарри бесстрастно пожал плечами, откинувшись в кресле. — Не знаю, можно ли назвать это свиданием, скорее это встреча двух человек, которые пытаются узнать друг друга получше. — Он поднял глаза на Малфоя, внимательно наблюдая за ним. — Все, что я знаю о нем сейчас, это то, что он может налить очень хорошую пинту пива. Глаза Малфоя сузились. — Сомневаюсь, что об этом австралийском мудаке тебе нужно знать что-то еще, — выплюнул он. — Сэм не мудак, — заметил Гарри, которому сейчас было абсолютно весело. Если какая-то его часть и чувствовала себя виноватой за то, что он использовал имя Сэма в этой игре, в которую он вдруг начал играть, то ее затмевал быстро растущий пузырь надежды, который давало наблюдение за тем, как Малфой волнуется. — На самом деле он очень милый, и очень симпатичный. — Ты ведь знаешь, что он флиртовал со всеми, кто подходил к тому бару в пятницу, не так ли? Я сомневаюсь, что он считает тебя кем-то особенным. Ддззиииииииинннь! Вот она, первая ложь. — Ты был в пабе в пятницу вечером? Лицо Малфоя слегка побелело. — Заходил на пару минут. — Почему ты не подошел и не поздоровался? Мы все праздновали нашу победу. Глаза Малфоя метались по кабинке. — Это было всего на несколько минут. У меня были другие планы. Ддззиииииииинннь! — О, ты имеешь в виду, что у тебя было свидание? — Да. Ддззиииииииинннь! Гарри подавил свою торжествующую ухмылку, когда что-то похожее на облегчение разлилось по венам. — Тогда все в порядке. — Гарри облегченно рассмеялся. — На мгновение я подумал, что ты ушел, потому что увидел, как я болтаю с Сэмом. Малфой теперь совсем не смотрел на него. — Неа, должно быть, я и не заметил, потому что мне было неинтересно. Ддззиииииииинннь! — Потому что если бы ты это сделал, — продолжал Гарри, — я мог бы подумать, что, видя, как я флиртую с кем-то другим, ты ревнуешь. Малфой прыснул, по щекам его разлился красивый румянец. — Я? Ревную? К придурку, единственная перспектива работы которого — обслуживать бар в захудалом пабе? Сомневаюсь, Поттер. Ддззиииииииинннь! — Итак, чтобы уточнить наверняка, — сказал Гарри, нахмурив лицо. — Мой флирт с Сэмом не заставил тебя ревновать? — Нет, Поттер, — прошипел Малфой. — Мне все равно, с кем ты флиртуешь. То, что ты хочешь пойти на свидание с идиотом-барменом, меня не волнует. Я знаю, ты думал, что у нас были какие-то отношения, когда мы перепихивались, но для меня это ничего не значит, Поттер. Так что можешь встречаться с кем хочешь, потому что Мне. Все. Равно. Ддззиииииииинннь! Ддззиииииииинннь! Ддззиииииииинннь! Ддззиииииииинннь! Ддззиииииииинннь! — Лжец, — мягко сказал Гарри во внезапно наступившей тишине. Малфой издал ехидный звук, но Гарри продолжал. — Нет, заткнись, Малфой, потому что ты лжешь. Гарри встал, положив руки на стол, наклонившись над ним, чтобы заставить Малфоя посмотреть на него. — Каждый раз, когда ты лжешь, у меня в голове раздается звон. Это происходит с тех пор, как я облился зельями на прошлой неделе, и это случается каждый раз, когда кто-либо лжет на расстоянии слышимости. Поэтому я знаю, что каждый раз, когда ты говоришь мне, что я тебе безразличен, это совершеннейшая ложь! Малфой прыснул. — Мне… мне плевать! — Тебе не плевать на меня, Малфой. — Плевать! Ддззиииииииинннь! — Нет, я тебе не безразличен. И то, что у нас было, значило для тебя больше, чем просто перепихон, чтобы выпустить пар. — Нет, не значило, я уже говорил… Ддззиииииииинннь! — Врешь. Я тебе не безразличен, просто тебе слишком страшно это признать, чтобы иметь что-то настоящее. — Нет! Ддззиииииииинннь! — Хватит врать, Драко! Это имя легко сорвалось с языка Гарри, как будто ждало подходящего момента, чтобы его, наконец, использовали. Гарри тяжело дышал, глядя в лицо Драко, румянец на его щеках исчез и сменился белизной от шока. Гарри покачал головой. — Ты всегда был трусом в школе, Драко. Все это знали, но потом ты стал аврором, и это осталось позади. — Гарри наклонил голову, пытаясь поймать взгляд Драко. — Ты больше не трус, Драко, — мягко сказал Гарри. — Не будь им сейчас. Драко бросил на него быстрый, панический взгляд, а затем вскочил со стула, почти пробежав мимо остальных столов авроров, и исчез в дверях. Гарри вздохнул и опустился на свой стул. Вполне возможно, что он только что все испортил.