Проклятье русалки

Все тут же подскочили со своих мест и столпились вокруг капсулы, с надеждой глядя на Сонхуна. Тот лишь кивком головы указал на Хана со словами: — Дальше всё зависит от него. Пока лишь помогу укротить нрав арка. Я знаю, что он чувствует сейчас. Первое время эти голоса заставляли меня делать ужасные вещи и я не мог противиться им. Так что, с вашего позволения, поживу тут. Он опустился на диван, который за эти несколько часов притащили и облюбовали братья, и растёкся по нему словно лужица, постепенно засыпая. Открыв глаза, он просыпается в маленьком деревянном домике на старой скрипучей кровати. Поднявшись и оглядевшись, Сонхун замечает следы когтей на стенах и сломанную мебель. Странно, но в комнате остались только два уцелевших предмета. Это то, на чём он проснулся и большое зеркало, стоящее напротив, в котором он умещался в полный рост. Оттуда на него смотрел арк: голое серое тело, выбитая челюсть, что висит, доставая до шеи, почти как ожерелье. Фиолетовая кровь течёт из носа, глаз и ушей, что говорит о недавнем превращении, после которого она не прекращает течь около пары часов. От созерцания «незнакомца» его отвлекает шум за дверью, поэтому он выскакивает из комнаты и видит смутно знакомую женщину. Она, напевая себе под нос, готовит что-то поистине замечательное. Хозяйка, пританцовывая, кладёт пирог в разогретую духовку и захлопывает её. Затем она поворачивается, что заставляет Сонхуна резко остановиться и замереть на месте. Он знает эту женщину. Она единственная, кто растил его после умершей от болезни матери. Мари была доброй и отзывчивой, той, кто, не смотря на все проблемы в своей жизни: бедность, смерть мужа и сына, забрала из детского дома маленького напуганного мальчика, сынишку своей лучшей подруги. Пак навсегда запомнил её мягкую нежную улыбку, светящиеся добротой глаза и твёрдый волевой характер. Ведь чтобы не случилось, она принимала это с позитивом и всегда старалась находить что-то светлое в серых буднях. Сонхун помнит, как Мари приходила домой и начинала готовить, повязав свой любимый фартук на талию. А ещё тот вкусный мясной пирог, когда она могла позволить себе купить мяса и порадовать своего «сыночка» именно так она с нежностью называла его. В этот момент Пак слышит привычное сыночек и с ужасом понимает, что это всё не правда, не реальность, лишь сон. Видя перед собой красные глаза, огромную разодранную пасть, раскрытую в улыбке на всё лицо, вывернутые вовнутрь ноги и перекошенную верхнюю часть тела, что еле держится на вырванном и торчащем из-за головы позвоночнике. Он хочет закричать, выплеснуть тот страх, ужас и осознание того, что это сделал он сам в тот вечер четверга, когда она по своему обыкновению кружилась у плиты, а он просто не смог остановиться. Сонхун пытался, как мог. Кусал свои руки, грыз мебель, разнёс свою комнату. Вот почему его воспоминания начались именно от туда. Пак помнит, как услышал громкий звук и этот запах. Свежее мясо. Его не привлекала обычная еда. Нет. Уже нет. Хищник учуял запах крови. Бедная Мари порезала палец. Это и стало причиной. Он набросился на женщину, что растила его. В тот момент, когда она умирала, её добрая и любящая улыбка не покидала тело. Конечно, Мари понимала, что ей не спастись. Арки тогда повсеместно появлялись среди людей в их городе. О них знали и боялись той участи… Из оцепенения его вырывает чья-то рука, что как из толщи воды выбросила его на поверхность. Пак открывает глаза, находясь всё также в лаборатории Кристофера. Рядом с ним хозяин той самой руки, что спасла от жуткого сна. Чуть поодаль стоял Минхо, видимо, тот проснулся из-за него. А справа был Чанбин. Он выглядел слегка задумчивым, при этом не сводя глаз с него. Ли подал Паку небольшое зеркало, которое находилось в его руках. Через него Сонхун смог увидеть кровавые следы на лице. Так вот почему слёзы во сне не останавливались. Он вытер красные дорожки с щёк и только тогда заметил, что Хан внутри капсулы бегает из стороны в сторону и бьется о стены с глухим стуком. Он снова потерял себя среди голосов, нашёптывающих: «Убей... Убей их всех… Тебе понравится...» Множество голосов говорили одновременно, то смешивались в один громкий, который заглушал даже мысли. И от них не деться, никуда не уйти. Они в голове и теперь не оставят его. Джисон пытался противостоять им, но через некоторое время, уже не соображая, начал кататься по полу, схватившись за голову. Затем его начало трясти, как в первый раз, когда он превращался в арка, а после он уже ничего не слышал. Глаза застелила кровавая пелена, и под ней мир казался дикими джунглями, где если не съешь, съедят тебя. За ним гонятся и хотят убить. Хан пытается сбежать, но у него не выходит. Он постоянно натыкается на невидимую стену. Она везде, куда бы Джи не пошёл. Постепенно им овладевает паника, перерастающая в агрессию. Джисон бросается на всех тварей, что ощущает около себя, пытаясь защититься, но они выжидают, не подходят к нему, и это мучительно заставляет его снова и снова биться о стену в надежде: «Убить всех… Убить…» Теперь это не только голос в его голове, это его мысли и главная цель. Он живёт ради неё, ради убийства. Хан жаждет крови. Братья же не могут понять, как им поступить, поэтому лишь бездействую и ждут, когда Сонхун придёт в себя, что происходит довольно быстро. Тот, не теряя времени, берёт пакет с кровью из рук Хёнджина, приготовленный им по своей же просьбе, и заходит в капсулу. Сначала Хан просто стоит, склонив голову набок, оценивая ситуацию, а после решает наброситься на Пака. Эта попытка не увенчалась успехом. Тот, конечно же, увернулся, предугадав действия Джисона. Держа его руки одной своей, он разодрал пакет зубами, водя им перед носом новообращённого. Хан первое время пытался вырваться, но, почуяв кровь, сначала замер, а после со всей силы стал тянуться к пакету, присасываясь к нему, словно пиявка, при этом закатывая глаза от наслаждения. Пока Джи отвлёкся, Сонхун одним махом сгребает его в свои объятия и несёт к кровати, ставя её на место одной рукой. Пак подходит к ней и заматывает Хана в одеяло, превращая в большую белую гусеницу, кормя при этом с собственных рук, ведь он полностью обездвижил Джисона. А тот и не замечает этого, находясь словно в трансе, чуть ли не мурлыча от удовольствия. Однако спокойствию суждено прекратиться. Пакет вскоре заканчивается, и Хан начинает вырываться. Смотрит своими красными глазами по очереди то на Хёнджина, то на Минхо. Понятное дело, колдуны ведь большое лакомство для арков. Затем, почуяв того, кто находится совсем рядом, Джисон кое-как разворачивается в своём коконе из белых простыней и тянется к Сонхуну. А тот и не сопротивляется вовсе, что приводит в замешательство остальных. Братья хотели было подойти и помочь, но их остановил Пак, жестом показывая не приближаться. — То, что сейчас происходит — это ещё один метод подчинить арка. — жмурясь от боли, говорит Сонхун. — Вам не следует подходить. Ваша кровь наиболее вкусна для него. Вы всего лишь добыча в его глазах, а я после всех этих манипуляций для него являюсь хозяином, — с этими словами на лице у Пака появляется дьявольская улыбка. Братья заметно хмурятся, не согласные с текущим положением дел. — Однако вам не стоит беспокоиться. Я не собираюсь делать из Хана своего раба. Я всего лишь помогаю ему вернуться и быть самим собой. Как только первичный голод пройдёт, и он сможет принять человеческий вид, вы заметите колоссальные изменения в нём, а точнее в его характере. Сон~и станет более агрессивным, безжалостным и жестоким. Это вы не сможете изменить. Невозможно сделать арка ручным. Поэтому я постараюсь сделать так, чтобы его тело подчинялось его человеческой стороне. Но ничего обещать не могу. Всё в его руках. Если он сломается, то... — дальше Сонхун не договорил. Его перебил Хан, который отпрянул от Пака. Глаза Джисона в этот момент стали более осознанными. Видно было, что он пришёл в себя и не понимает, откуда этот «человек» и как он вообще здесь оказался. Затем, как из-под воды слышатся родные голоса. Хан поворачивает голову, чтобы встретиться с его братьями. Те чуть ли не сорвались в капсулу, но их остановил Бан Чан, преграждая путь рукой. — Вы же прекрасно слышали его, — сказал Кристофер, махнув головой в сторону Сонхуна. — К Хану пока нельзя приближаться. Это не посодействует его скорому возвращению к нам, — повторил он строгим тоном. Джисон на этом заявлении вспомнил то, что случилось с ним на родном острове и, проведя причинно-следственную связь, понял, в чём дело. Вопросом оставалось только одно: кто этот человек, на чьих коленях он сидит, да ещё и закутанный в простыни с кровавыми пятнами. — Спокойно, я не кусаю себе подобных, — сказал Сонхун попытавшемуся встать с него Хану. — Да уж, ты со всеми так знакомишься! — начал возмущаться Сынмин. На что Пак растянул губы в своей фирменной улыбке чеширского кота. Пока они перебрасывались словами, Хан всё больше ощущал желание пить. Он старался подавить его, следя за диалогом и при этом вращая головой чуть ли не на триста шестьдесят. Заметив то, как часто дёргается кадык у Джисона, Сонхун попросил принести ещё пару пакетов крови для Хана и для себя. Ему придётся давать и свою кровь, так он быстрее почувствует голод, и вряд ли эта капсула удержит двух разъярённых арков. Поймав два пакета, Сонхун отдал один из них Сону, который к тому моменту уже выкарабкался из кокона и сел рядом с ним на кровать. Пак хотел уже было выпить свою порцию, но заметил явное отвращение во взгляде новообращенного и решил подтолкнуть его к «правильному решению», ведь без крови арки не могут существовать. Так убивали в его городе, закрывали заражённого в его доме и ждали пару недель, пока всё не стихнет, а затем сжигали тело. Таким образом старались избавиться от заразы, но напуганные люди просто не могли понять, что это от неё не избавит. А люди, убитые ими же, могли спокойно существовать без вреда для окружающих. — Пей, Джи. Это поможет тебе. Ты можешь причинить вред другим в бессознательном состоянии, — однако Сонхун чувствовал, что его слова не помогают. Джисон кривился ещё сильнее от одного вида крови. — Просто попробуй. Не скажу, что тебе это понравиться, но ты почувствуешь, как голоса отступают, твои мысли прояснятся. — Откуда? — шокировано уставился на Пака Хан. — Откуда я знаю про голоса? Я сам такой же, как ты, — сказал он и начал пить из своего пакета. — Ты, как и я, слышишь голоса в голове. Хочешь пить, да вот только обычной водой не напьёшься. Ты чуешь их, своих братьев, и знаешь, что они близко. Приятный запах свежей крови зовёт тебя, и ты не можешь противиться, когда голоден. Глаза застилает красной пеленой. Ты видишь добычу в каждом. Небывалая ненависть движет тобой, и смыслом жизни является убийство. Я такой же, только прошёл это раньше тебя, и у меня не было ходячего справочника, который объяснил бы мне всё это. — с этими словами Пак подносит пакет ко рту Хана, и тот, наконец, начинает пить. Неохотно, но вливает в себя это жидкое «топливо», на что зверь в нём довольно урчит и облизывается. Ещё просит, но не может ослушаться воли хозяина. Пока Сонхун рядом, он не смеет требовать ещё, хотя чувствует запах свежатинки. Но, о чудо! «Хозяин» разворачивается боком и предлагает своей крови. Зверь внутри Хана рвётся, пока он сам чудом сдерживает себя. Джисон старается не поддаться голосам в голове. Ему страшно. Жутко будет сидеть и чувствовать, как из человека рядом постепенно, капля за каплей, вытекает жизнь. Но он не может сопротивляться, его тело ему не подвластно. Поэтому через несколько минут Хан обнаруживает себя сидящем на коленях Сонхуна и пьющим его кровь. Но как бы он не старался, отцепиться не в силах. — Всё, всё, хватит! Вот пиявка, прицепился и не отстаёт. Лопнешь, Хани, давай останавливайся, — гладя Джисона по голове, говорил Сонхун, при этом медленно оттягивая того от своей шеи за волосы. Но арк начал скалиться, глаза постепенно наливались красным. Видя это, Пак частично превратился и зашипел, подавляя более слабого полукровку, заставляя монстра в Хане уйти в глубины подсознания и забиться в тёмный угол. После этого Джисон снова стал прежним, но видно было, что всё происходящее сильно выматывает его. Он устал, поэтому Сонхун решил пойти и заняться своими делами. — Ну что ж, я пойду. Как только проснёшься, зови и попытайся не поддаваться голосам в голове. Это всё, что я пока могу посоветовать тебе. Остальное целиком зависит от тебя. И не унывай. В первые дни всегда сложнее. Потом ты просто перестанешь обращать на них внимание, — с этими словами Сонхун вышел из капсулы и направился к мальчику, которого, как ему передали, удалось спасти.