Нет.

— Да пошёл ты, блять! Ублюдок! Ты нахуй сюда приперся?! — утро началось одновременно и с кофе, разлитого на идеально выглаженные брюки, и с разнимания Куникиды и Дазая. Хотя больше это являлось защитой второго от получения черепно-мозговой травмы. — Да я тебя на тот свет отправлю! Танидзаки еле держал старшего, чтобы тот не приближался к Осаму. Это было не похоже на обычное недовольство с подзатыльником. Ни у кого в кабинете не оставалось сомнений, что Доппо и правда может сейчас его прибить. Хотя причины были не особо понятны. Вроде Дазай просто подошёл поздороваться после часового опоздания, что-то шепнул на ухо, а блондин уже после сам пролил на себя остывший кофе. — Куникида-кун не сходи с ума! — проговаривала Акико, за спиной которой скрывался напуганный Дазай, нервно кивающий на слова доктора. Та лишь отмахнулась. И когда Джуничиро всё-таки не выдержал, отпустил разъяреного парня, девушка отошла, от греха подальше, полностью раскрывая Осаму. Крепкая ладонь сразу болезненно скрутила тонкое запястье. Шатен зашипел. «От своих желаний не убежишь, Куникида-кун» — повторился чужой шёпот в голове, когда Доппо увидел появляющуюся ухмылку на хитром лице. И каким бы смазливым оно не было, ударить хотелось сильнее. От желания не убежишь, значит, можно его покалечить? Вряд-ли. Самый правильное решение — принять его. Но и это у Куникиды не получится. Он это знает. Он ведь зависимый. Зависимый от кофе, чужого мнения и идеалов. Также и от любви. Как наркотик. Будет колоться, нюхать, курить пока не умрёт. С Дазаем только так и можно. Доппо не хочет себя убивать. Только, походу, его никто и не спрашивает. — Перестаньте, — внезапно раздался басистый голос директора. — У вас новая миссия. Додерётесь позже, — Фукудзава посмотрел на облитые кофе штаны блондина. — И тебе бы стоило переодеться. Доппо вздохнул, и сразу отпустил напарника. — Так точно. Юкичи ушёл так же быстро, как и пришёл. Да и остальные сотрудники стали заниматься своими делами, поняв, что шоу не будет. — Захват у тебя, конечно ничего такой, — потирая руку, начал говорить Дазай. — Мы поговорим после работы. — Чего? Нет, — хотя уже уходить, ответил Доппо с недовольным лицом. — Да. И точка. Я не готов это терпеть. И ты тоже. *** — Ты меня зарезать хочешь? Куда мы так долго идём? — Ох, неужели наш мальчик заговорил. Вечер. Часов семь где-то. Уже темно и холодно, но почему-то фонари включают через один. И облачно. Не видно не луны, ни звёзд. Ни одного просвета. Но дождя не будет. По крайней мере, так говорили в утренних новостях. Будет обидно, если обманули. — Фрейд говорил, что все люди по природе бисексуальны. — заговорил Осаму, подходя к автомату с алкоголем. Берёт две банки пива. Протягивает напарнику, специально смотря на него. Тот наоборот отводит взгляд, но напиток берёт. Он успокоился. И как бы не хотелось, разговора не избежать. Есть только надежда, что только разговором всё и закончится. — Как-то грубо в отношении к лесбиянкам и геям, — спускается за Дазаем к набережной со сломанным парапетом. — А не похер ли на них? Блондин лишь пожал плечами. Может, и не очень хорошая идея, но они сели на холодный бетон, открывая не менее холодное пиво. Но для Куникиды ничто не сравнится по ужасности, как-то, что он всё-таки пошёл за Дазаем. Они молчали минуты три. В ушах раздавался тихий плеск волн, и гудение машин, в далеке. — Ты ведь любил парней раньше? — смотря на воду, спросил Осаму, тихо постукивая пальцами по стенкам бутылки. Доппо ответил не сразу. Задумался. Потому что было правдой. Как бы он не стирал это чувство из памяти, оно вспоминалось. Особенно боль. И не понятно какая больше. Душевная или физическая. Он кивнул. — Ну так и в чем истерика была? — Ну...— блондин глотнул из банки. — Можно сказать из меня эту «дурь» выбили, — он немного замялся, но после продолжил, хотя выговориться хоть кому-то. — Мне было семнадцать. Я просто влюбился в ровесника. И по неаккуратности выпалил это отцу, — медленно вздохнул. — Знаешь, меня и до этого не особо по головке гладили. Но тогда я правда думал, что умру. Почти весь в темных гематомах был. Такое отвращение к себе и родителям я ещё никогда не испытывал. — К себе? — переспросил Дазай, наконец-то посмотрев на парня. Тот лишь пожал плечами. Осаму отставил уже допитую банку в сторону. — Но сейчас же родители не помешают. Ты хоть знаешь что с ними? — Я ведь реально сбежал от них. Поэтому надеюсь, что они сдохли в адских муках, — Доппо нервно усмехнулся. — Это самая жестокая фраза которую я слышал от тебя, — признался шатен, наблюдая затем как Куникида закуривает. Улыбнулся. — А знаешь ты не так уж и плохо целуешься. Не ожидал от тебя такого. — Я вообще-то и до тебя с людьми целовался. (О да, только с людьми, но Дазай исключение. Его нельзя таковым назвать.) — Ладно-ладно, поверю. — засмеялся. Хотелось побыстрее разбавить обстановку, но его прервали. — Ты из портовой мафии, — холодно сказал Куникида, выпуская табачный дым, который наоборот выжигал всё своим запахом. — А.. — Осаму удивлённо, но понимающе вздохнул. — Но ты же понимаешь, что меня с ним больше ничего не связывает, и... — Я знаю, — перебил парень. — Меня просто бесит, что я узнал об этом через якудзу-насильника, а не от тебя. Я ведь с самого начала знал, что с тобой что-то не так. Мне уж самому начало казаться, что я параноик. — Ты и без этого параноик. Опять замолчали. И это тишина почему-то ощущалась ещё тяжелее, чем до этого. Послышалось шипение окурка, который упал в почти кончившееся пиво. — И что дальше? — Доппо немного сонно посмотрел на напарника. Ответом послужил язык, настойчиво раздвигающий губы. Ох, видно Дазай не фанат нежных девственных поцелуев. Правда, быстро отпрянул, ожидающе смотря из-под густых ресниц в серо-зелёные глаза. Куникида приблизился и чуть коснулся нижней губы. Буквально на миллиметр отдернулся. Выдохнул. Он определённо пожалеет об этом. Но хочется ли думать об этом сейчас? Нет. Поэтому через пару секунд Доппо прикрыл глаза, сам чуть облизнул свои губы. На языке почувствовался сладкий привкус от фильтра сигарет. И всё-таки снова поцеловал. Дазай навалился на него, что заставило сделать опору об бетон руками за спину. Ладони поцарапаны. Но это опять же неважно, пока тонкий, будто змеиный язык касается мягкой плоти щеки. Пока прикусывает губы, при этом лишь мимолётно их после этого облизывая, явно не желая «извиняться» за небольшую боль. Доппо иногда нервно и коротко вдыхал, пытаясь хоть как-то скрыть стоны от чужого напора. Удивительно даже, как Осаму это удаётся. Ведь он не касается остальных частей тела. Сейчас им повезло. Ведь люди редко ходят к этому сломанному парапету. И уж тем более они не хотят подходить к сломанным людям. После, их прогонит только холод.