Нет.

— М, отец тут был, — холодно говорит сам себе Куникида, смотря на могилу матери. Четыре белых нарцисса. Рядом он положил четыре белых лилии. Присел на корточки, рассматривая памятник. Шептал, будто стыдился. — Знаешь, я каждый раз боюсь, что приду сюда и увижу его. Я не хочу на него смотреть. До сих пор думаю, что лучше бы умер он, — Доппо нервно усмехнулся. — Да, ты бы меня по губам била за такие слова, знаю. Он несколько раз дёрнул головой, чтобы придать положение волосам. С короткими неудобно. Куникида стал даже более растрепаным, чем обычно. Тяжело вздохнул: — Страшно осознавать, но я начинаю тебя понимать, почему ты никак не могла уйти от отца, — прикусил губу, стыдясь собственных мыслей, — Так же нельзя. Я счастлив с Эна-тян, но...— голос стал тише, — Иногда меня посещают такие ужасные мысли. Этот придурок мне по ночам сниться. Эна-тян говорит, что я по ночам то улыбаюсь, то наоброт плачу. Самое ужасное, что я знаю почему. Мне сниться то, как мы с ним разговариваем. Где он говорит, что больше меня никогда не бросит. То, что любит меня. Так глупо. Если такие мысли это признак весны, то она ему не нравится. Доппо себя отвратительно чувствует. Он пытается игнорировать эти чувства, но они с каждым днём всё чаще и чаще выходят наружу. Себя не жалко, только противно. Жалко Харуко. Ее парень мудак, а она об этом и не подозревает. Но самое ужасное, что он молчит. И не собирается никому говорить. Желание максимально эгоистичное. Куникида ведь знает, что она идеальна. Что с ней, по логике, они и будет счастлив. С ней есть будущее. Но к его сожалению, в этом мире не всё состоит из логики. Куникида повернул голову вправо. — Да ты серьёзно... — выдался шёпот из его губ, пока он смотрел на дальнюю могилу. Точнее на того, кто около нее. До боли в груди, знакомый силуэт. Дазай. Опять он. Причём тоже смотрит на него. Но не подходит. Нет даже машка руки в его сторону. Через несколько секунд он просто разворачивается и уходит. — Я копаюсь в своём прошлом, хах, — Куникида раздражённо встал и направился прямо к тому месту, где стоял напарник. Хочет наконец-то узнать, что это за могила, к которой он всё время ходит. «S.Oda» Это имя ни о чем ему не говорит. Как и не говорит Дазай о нём. Это так и должно оставаться? В Осаму слишком много тайн. И если честно, Куникида не особо хочет в них копаться. Боится разочароваться ещё больше. Или ужаснуться. Но есть у него внутренне чутье, что этот Ода хороший человек. И то, что он в могиле, пугало ещё больше. *** — Эй, ты чего? Всё хорошо? — спрашивал обеспокоенный голос девушки, которая смотрела на Доппо. Тот удивлённо-испугано пялился на телефон. Дазай. Ему звонит Дазай? Впервые за полгода? Он нервно поднял трубку, игнорируя расспросы Харуко. Послышался лишь хрип и какие-то неразборчивые слова. Куникида к сожалению знал, что это значит. — Я возьму твою машину? — резко повернулся он, тем самым немного пугая девушку. — Да, но.. Что случилось? — Я потом объясню. Времени мало. Доппо, напялив на себя первые попавшие в руки брюки и свитер, выбежал из квартиры. Времени мало. Очень мало. Хорошо, что путь на машине от квартиры Куникиды до общежития агентства всего лишь три минуты. Но даже это время может оказаться смертельным. Всё как в бреду. Доппо не запоминал то, как ехал, то, как открыл комнату. Лишь помнит еще более бледного Дазая в кровавой ванне. Даже не понятно было, в полном он обмороке или хоть немного, но ещё в сознании. От него опять пахнет алкоголем. Что на него нашло? Он довольно давно не пытался настолько серьёзно покончить с собой. Максимум шутки и опасные игры с верёвкой и окнами. Но чтобы так. Да, раньше было. И часто. И каждый раз он звонил именно Куникиде. Наверное понимал, что он всегда спасёт. Грустно, что это входит в привычку. Сначала звонит в скорую. После вытаскивает тело из кровавой, теплой воды. Находит аптечку на знакомом месте. Делает давящую асептическую повязку. То, как учили сначала в школе, а потом как его переучивала Есано. И так страшно. Постоянно страшно. Вдруг, сейчас не получится. Вдруг умрёт прямо у него на глазах. Вдруг, больше не скажет это дурацкое: «Куникида-кун». Он аккуратно кладёт голову напарника на бортик ванны. Остаётся только ждать скорую. — Только посмей не выжить, я тебя с того света достану, — злобно прошептал Куникида, чуть обнимая парня. Почему он может это сделать только когда Дазай в таком состоянии. Может смотреть так близко. Доппо дотронулся до его губ. Себя уверяя, чтобы просто почувствовать его дыхание. Но себя оправдывать долго не приходится. Он его целует, сначала еле касаясь губ. Они оба мокрые и в кровавых пятнах. Куникида обхватывает его нижнюю губу, лишь чуть подминая. Это всё максимально неправильно. То, что он поступает точно как Дазай, изменяя своей девушке. То, что даже сам Осаму находиться в предсмертном состоянии. Ещё несколько секунд одностороннего поцелуя и послышались громкие завывания скорой. Куникида выдохнул. *** — Эна-тян… — с тяжестью произнес Куникида. — Да, всё хорошо. Помнишь я говорил о «странности» Дазая? Да, он опять… Он в больнице. Со мной всё хорошо не волнуйся. Просто… — через чур долгая пауза. Хочется признаться. Он не любит врать или скрывать. И больше всего ненавидит поступать так ужасно с людьми. — Испугался. Мне ещё от больницы до машины дойти надо. Ложись без меня, хорошо? Спокойной ночи. Людей на улице нет. Даже машин. Слишком темно. Сказали, что с Дазаем будет всё в порядке. А вот видимо с Доппо теперь перестанет быть все в порядке. Если такое состояние было хоть когда-то. Он изменщик. Поступил так, за что ненавидел Осаму. Он лжец, потому что не признался сразу в этом. И теперь он будет спать на кровати вместе с Харуко, а перед глазами будет лицо напарника. И сердце болит от того, что он ничего не собирается с этим делать. Это надо просто забыть. Это было ошибкой. Дазай был его большой ошибкой. — Я просто хочу быть счастливым, это разве плохо? — говорил он сам себе, смотря на полупрозрачные багровые пятна на свитере и брюках. Хорошо что людей нет. А то бы все перепугались. — Этот проступок первый и последний, — всё повторял он, оправдываясь. Но каждый шаг все тяжелее. А глаза застилает пелена. В итоге он от бессилия падает коленями об шершавый асфальт. На одинокой улице послышались слёзные всхлипы. — Хочу быть счастливым. Колени наверное ободрались. Но его одежда и так красного оттенка. Чувствуется жгучая боль. Но не понятно, откуда больше. — Хочу быть счастливым. Он не может встать. Только позволил себе сесть нормально. Но асфальт холодный. Кажется, от этого слезы полились ещё сильнее. — Хочу быть счастливым.