Нет.

Я не знаю как начать этот разговор. Прошу, просто слушай меня и не перебивай. Нам надо расстаться. Прошу, слушай. Ты просто чудесная девушка. Самая прекрасная. Эти месяцы которые мы с тобой встречались правда делали меня счастливым. Ты не в чем не виновата. Я настолько трус, что не могу тебе сказать это лично. Прости меня. Мы расстаемся. Потому что… Взгляд на Дазая и короткий вздох. Потому что я придурок. Я сегодня не приду. Собери свои вещи, пожалуйста. И очень прошу, не говори пока что об этом Ёсано. Пока. Прости. Куникида сбросил вызов. И сразу посмотрел вверх, на темнеющее небо, чтобы не заплакать. После того, как открылась эта возможность, она больше раздражала, чем радовала. Потому что было такое чувство, что он готов расплакаться каждую минуту каждого дня. — Расставаться с людьми больно, — прошептал он, всё также смотря на расплывчатое небо. Всё-таки предательская вода застилала взгляд. Ему страшно. Он не понимает, правильно ли он поступил. Что будет дальше? До его щеки нежно дотронулись. Оглаживали то её, то волосы, плавно перебирая пряди. Наверное и правда лучший способ его сейчас успокоить. — Я скучал по твоим касаниям. — Посмотри на меня, — голос спокойный. Доппо так и сделал. Его скулу всё также продолжали нежно гладить большим пальцем, убирая пару выкатившихся слезинок. — Давай теперь сделаем всё, как полагается, — Осаму улыбнулся. — Ты будешь моим парнем? — Да. Буду. Доппо чуть улыбнулся. Веки чуть красные. Странно, ведь слез почти не было. Он глубоко вздохнул и выдохнул, успокаиваясь. Это то, чего он хотел? — Можно я у тебя переночую? — Да. *** Почему-то в комнате Дазая никогда ничего не меняется. Сейчас, может, и не было настолько не убрано, как обычно, но прям чувствовалось что это его жильё. Кружки в рандомных местах, полная раковина посуды, даже какая-то мятая одежда валяется около шкафа и на стульях. Одежда-то его. Но Доппо даже ни разу её не видел на нём. — Я тебя умоляю, только прибираться тут не начинай. — послышался голос Дазая, увидев, как парень то и дело переводит глаза на бардак. — Только не говори, что тебе неловко. Если я этого не сделаю, никто не сделает, — отмахиваясь, говорил он, подходя к раковине. — Я уснуть не смогу в таком бардаке. — Ты вроде спишь с закрытыми глазами. — Да всё уже, — нервно отвечал Куникида, намыливая тарелки. — Иди в душ. Сегодня… Холодно было. — Да не осо...— Осаму резко остановился. — А, ну да. Холодно. Пойду. Пока Осаму не было он думал. Думал и думал, смотря в стену, но при этом умудряясь всё намывать. Эти мысли даже нельзя было назвать чем-то определённым. Была сплошная тревожность. Что сейчас с Харуко? Как она это восприняла? Ему почему-то казалось, что она также сдерживает слезы. Только он ей завидовал, что это не по её вине и инициативе. Это только сам Куникида всё натворил. Да и Дазай. — Да господи! — раздражённо выкрикнул он. Ещё и виноватого искать… Сил не останется. Смысл об этом думать, если ничего уже не вернуть? Ничего не изменить. Куникида даже не знал, поменял бы он своё решение или нет. *** Одежда Дазая немного мала ему. Хотя, Осаму походу это нравилось, по щурящемуся взгляду, проходящему по нему. Футболка, обтягивающая его рельефный торс и немного оголяющая живот. Ещё немного влажный, от душа. Но Куникида пока просто молчал, смотря на напарника. Наверное, у него было хмурое лицо, потому что Дазай начал оправдываться: — Да, знаю, душ у меня так… Но договорить не дали. Доппо накинулся на него, прижимая к себе со всех сил и целуя. Осаму, буквально спустя пару секунд недоумения, ответил. Также хватая его и целуя всё глубже и глубже. У Куникиды было странное желание влиться в него. Чтобы их кожа и сердце были одним целым. Чувствовать то, что он. Смотреть так, как он. Доппо скучал. Сильно. До безумства сильно. И, получается, Осаму тоже? Куникида прижал его к стене. Оторвался, наконец, от его потресканных губ, и смотрит глаза. Вглядывается, хотя знать, не врут ли ему. А Дазай послушно стоял, позволяя, если это вообще получится, взглянуть в самую душу. — Я твой парень, — непонятно, был ли этот шепот вопросом или просто констатированием, но напарник на это схватил Доппо за талию и теперь его прижимая к стене. — Да, ты мой парень, — теперь лёгкая улыбка превратилась в ухмылку. Шептал на ухо, выделяя каждый слог. — Мой парень. По телу пробижались мурашки. Он чувствовал себя нужным. Ну, а ещё, возбуждённым. Чужая рука медленно оглаживала его живот, спускаясь к паху. С губ Доппо сразу вырвался тихий стон нетерпения, когда на его член надавили сквозь ткань штанов и нижнего белья. — Настолько невтерпеж? — всё ещё шептал Осаму, понимая, что это пробирает до мурашек. — Ты первый начал, — отвечал он, смотря в потресканный потолок. Интересно, это только у Дазая так, или всему общежитию требуется ремонт? — Неправда, — говорил он в шею, после чуть кусая её. Опять короткий стон. Куникида готов так реагировать на каждое его прикосновение. Слишком скучал по ним. Его кожа была будто голодной. Всё желала и желала касаний. Только его касаний. Руки Дазая залезли под тесную футболку. — Мне то всё равно, но просто к слову. Стены тут тонкие. И на этих словах чужой палец огладил его сосок. — Издеваешься надо мной, блин, — вздохнул Куникида. Да, не особо хотелось, чтобы их услышали. Теперь уже он сжал щеки напарника, заглядывая в хитрые глаза. И он опять не знает, что Осаму планирует учудить. И что бы это не было, он позволит ему это сделать. Поэтому, он видимо, и решил что-то сделать первым, отпустив лицо и просто обнял Дазая. Крепко, упираясь лицом в волосы и опять чувствовая этот запах одеколона, который был настолько ядрёным сам по себе, что даже сейчас витал аромат. Может, как-нибудь, подарить ему нормальные духи? Хотя он слишком привык именно к этому древесному запаху. — Я так скучал, — шептал Доппо, прикрывая глаза. — Я тоже. Очень, — более громко говорил Осаму, также обнимая. Странно это всё было конечно. То желание полностью обладать и поглотить друг друга, со стороны похоти, то просто обнять и не отпускать никогда. И то, что происходит у Куникиды внутри. Он сам не понимал. Счастлив вроде бы. Даже не вроде бы, а точно. Но на глазах сами по себе проявились слезы, когда тонкие чужие пальцы гладили шею, где виднелись небольшие красные пятна. Не от Дазая. Наверное, Осаму ревновал. Ему хотелось так думать. Ну а какая причина ещё может быть, если напарник на том месте стал ставить уже свои засосы. Причём уже более явные, аж до синевы. Его ягодицы тоже стали сильно сжимать. Дазай молчал, но Доппо понимал. По крайней мере очень хотел, чтобы это был так. Тоже скучал. Тоже ревновал. Тоже мечтал. Через пару минут они оказались на футоне. Они всегда казались Куникиде не особо удобными, но сейчас это было не важно. Он сидел, раздвинув ноги, а Осаму всё извивался перед ним. Сначала сидел перед ним на коленях, смахивая остатки слез с глаз. То больше принимая лежачее положение. Доппо опять полностью обнажили. От него уже не слышалось возмущений, как раньше. Ему нравилось, что Дазай им откровенно просто любуется, оглаживая каждую мышцу. Сначала пальцами, а после влажными губами. Спускаясь всё ниже и ниже, чувствуя нежную, упругую кожу. Тонкий язык провел по стволу члена. Осаму лежал, охватывая чужие ноги руками, с удовольствием сминая ляжки. А вот его собственные пятки то поднимались, с интересом смотря на закатывающиеся от удовольствия глаза Доппо, то с глухым шлепком опять падали на футон. Дазай обвил губами головку, лишь немного двигая головой. Даже до середины не доходит. Только дразнит, наслаждаясь попытками парня заглушить собственные стоны. Куникида смотрел на потолок, лишь иногда посмотривая на Осаму. Через чур смущал взгляд, направленный прямо на него. Так всё неправильно. Но раздумья об этом даже не начинались, из-за его же разочарованного вздоха. Дазай оторвался, поднимаясь на руках к лицу напарника. Молча улыбнулся, надавливая на грудь и заставляя другого полностью лечь. Доппо тяжело выдохнул. Резко по телу ударил жар. — Ты ещё лучше стал выглядеть. Ну конечно, когда пытаешься заглушить внутреннюю боль чем угодно, то и тренировок станет больше. Но Куникида просто слегка улыбнулся. Тело Осаму он как обычно увидеть не может. Раздражало на самом деле. Хотелось полностью ощущать его кожу, когда он обнимает его. А не только болезненно трущееся бинты. Если пропустить все прелюдия и расстяжки, то парень сейчас обвивал бёдра Дазая, пока тот смотрел сверху. Одной рукой упирался в пол, а другой держал челюсть Куникиды. — Смотри на меня. Пожалуйста, смотри, — повторял он, с каждым грубым толчком. А Доппо и не противится. Смотрит прямо в карие глаза. И сейчас они не вызывали тревогу. Он сжимал его плечи, внутренне умоляя, чтобы опять не бросал. Чтобы не уходил. С каждым толчком, эти, да и вообще любые мысли пропадали. С каждым глухим стоном Дазая, с каждым шептанием его имени. Куникида странно воспринимает секс. Может, так все думают, просто стыдятся об этом говорить. Он забывается. Сейчас ничего не важно, кроме этого саднящего удовольствия. И это было не только с Дазаем. Но когда сознание приходило, он понимал. Хотелось именно с ним. *** Куникида, что странно для него, долго не мог уснуть. Даже не из-за неудобного и довольно тесного футона. И не из-за поглаживаний Дазаем его волос. Просто думал. Он и так много это делает. Но сейчас особенно. Даже не понимал, как себя чувствует. Одновременно это лучший и худший день. Влюблённая эйфория, на равне с тем, что чувствует себя плохим человеком. А он ненавидел это. Не хотелось сейчас думать об Эномото. Её жалко, но больше противно от того, что он не чувствует по ней тоски. Куникида не скучает по жизни, которая расписана в его блокноте. Его жизнь меняется опять. Что будет в будущем? Что у них будет с Осаму? Что скажет Акико, когда узнаёт? Что будет с ним самим? Останется ли он Куникидой? Тем, кем был всегда? Странные, тревожные мысли всё крутились в его голове. Особенно когда он думал об Осаму, который буквально лежал у него под боком. Беспокойство, что аж до тошноты. Настолько сильное, что приходилось бежать в ванную. — Всё будет нормально, — повторял Дазай. И очень хотелось верить, что это правда.