Нет.

— Ты опять задержишься? — склонял голову Дазай, опуская ладони на плечи сидящего Куникиды. Щурился, смотря на печатный текст. — Ну и нудятина… — Никто этой нудятиной, кроме меня, заниматься не будет, — парень выдохнул, посмотрев на верх, где оказался подбородок Осаму. — поэтому да, я задержусь. — Я тогда домой пойду. Я позвоню, — он оставил на чужом лбу короткий поцелуй и ушел. Как обычно уходит. Но после того вечера все немного поменялось. Куникида всеми силами пытался не вспоминать его, и не поднимать эту тему. Оба делали вид, что ничего не было. Но Осаму и правда стал отвечать ему на звонки. Даже если пил или гулял по вечерней Йокогаме. Если Куникида, как сейчас, задерживался на работе, то он все равно точно знал, что Дазай дома. И это правда успокаивало. Хоть ему и было стыдно за свою агрессию. Куникида максимально пытался после этого решать все конфликты спокойно и особо не трогать Осаму по пустякам. Беспокойство теперь его не сжирало с концами. Снова. И снова. Каждый раз, Дазай звонил ему и Доппо был спокоен. На удивление, верит ему. Ведь всегда, когда Куникида все-таки возвращался домой, его ждали грязная посуда и полусонный напарник перед телевизором. И как бы его не раздражал беспорядок, он был правда рад этому. Будто все так и должно быть. Спокойный и счастливый месяц. *** — Да тут куча писанины… — Дазай вздохнул так тяжело, будто это ему надо будет работать, а не напарнику. — Допоздна опять будешь? — Походу… — Доппо протер уставшие глаза, смотря на яркий экран монитора. — Через несколько дней дедлайн. — Удачи, — парень коснулся губами щеки. — Я позвоню. «Мог бы и помочь» — пронеслось в голове Куникиды. Но так как подобного от Дазая никогда не происходило, мысль дальше не развилась. Более часа слышались звуки клавиатуры по пустому офису агентства. И каждые десять минут работы стоили десяти минут бессмысленного залипания в стену. Шея с каждой минутой болела все сильнее. Да и глаза тоже. Нужно купить уже эти капли… — Больше не могу., — прошептал сам себе Куникида, хватаясь за голову. В основном он задерживался на работе как минимум на часа два. Иногда вообще ночевал здесь. Правда, не специально. Просто засыпал прямо на клавиатуре. Но сейчас подобным заниматься на хотелось. Поэтому, после недолгих раздумий, он направился домой. Может, Дазай будет даже рад? Он иногда жаловался на его долгую работу и на то, что Доппо хватает иногда только на умыться и лечь спать. *** — Я дома, — раздался спокойный голос парня вместе со скрежетом открывания двери. — Больше не мо. Тишина. Ни звука телевизора, ни радио, ни воды из ванной. Ни чужого дыхания. Так тихо и пусто. — Дазай? — более громко произнес Куникида, проходя в комнату. Нет. Ни на кухне, ни в зале, ни в ванной. Может, ушел в магазин? Нет. Его вообще здесь не было. Ни грязной посуды в раковине, ни крошек на столе. Кровать застелена и подушки дивана аккуратно сложены. Куникида на несколько секунд будто оказался в прошлом, когда жил один. Также пусто и холодно. Но он же звонил, что пришел домой. Соврал? Зачем? Доппо уже не конфликтует с ним насчет походов в бар. А сколько он раз уже так делал? Сколько раз обманывал? Нет… Такого не может быть. Только не снова. Может, Осаму не ел? Не касался диванных подушек. Может правда куда-то отошел на несколько минут? Вдруг ему не понравилось приготовленная Куникидой еда, чтобы не обидеть его, молча ушел в магазин или закусочную? О да, это было бы самым лучшим вариантом. Если позвонит, опять подтвердит, что он не доверяющий ревнивый параноик. Опять разочарует Дазая. Нет, этого он не хочет. Надо подождать. Парень придет с минуты на минуту. Ни через две. Ни через пять. Ни через десять. Квартира продолжала давить пустотой и холодом. Хотя на улице была душная июльская ночь. Но Куникида сдерживал себя. Пытался даже не смотреть на телефон. Дождется. Он же ученик и заместитель директора, должна же быть у него хоть какая-то сила воли. Взгляд не отходил от наручных часов. Ровно через двадцать три минуты послышалось громкое открывание двери. Куникида поднял взгляд на дверь, где постепенно открывался стан Осаму. Несколько секунд, тот смотрел на пол, не замечая второго в квартире. Но как взгляд поднялся, он удивлённо раскрылся. — Ты дома? — Я да. А ты почему-то нет, — Куникида недолго помолчал, смотря на Осаму до сих пор стоявшего в дверях, и тяжело вздохнул. — Где был? Опять… Почему опять начинается? Всё же только начало налаживаться. — Волновался? — непринуждённо спросил парень, наконец-то заходя в квартиру и закрывая дверь. Доппо опять немного помолчал. После повторил: — Где ты был? Почему настолько спокойно? Он даже оправдаться не попробует? Что Дазай делал? Где он был? Важнее, с кем? Но Осаму не отвечал. Просто молча приближался, не скрывая взгляда. Ему всё равно на его беспокойство. Куникида точно об этом знает. Видит. Нет слов о том, что он «параноик» и что его волнение бессмысленно. Дазай молчал, когда подошёл к нему. Когда взял аккуратно за подбородок и коснулся губ. Доппо слабо, но попытался оттолкнуть его, прижимая ладони к чужой груди. Тише повторил: — Где ты был? Непонятная тоска и тяжесть опускалась на сердце. Так хочется услышать хотя бы самое глупое, но оправдание. Однако Осаму опять проигнорировал его вопрос, снова целуя глубже. Быстро растегивал пуговицы на жилетке и рубашке. Куникида скоро перестал сопротивляться. Он не был против этого всего, просто подозрение саднило больным комом в горле. Почему Осаму ничего не говорит? И при этом лезет к нему? Что у него в голове? Любит ведь, да? Если нет, то зачем он остаётся с ним? Может ничего не было такого, просто Дазай не хочет, чтобы был конфликт? Осаму скинул жилет. Грубо схватил напарника за подбородок, заглядывая в глаза за стёклами очков. Чуть прищурился. Но вторая рука всё продолжала растегивать пуговицы на чужой одежде. Куникида ждал, что он скажет хоть что-нибудь. Но нет. Промолчал, опять опустив взгляд на тело. А после, началось то, что Куникида не мог ожидать вообще. Осаму сам снял с себя рубашку. И начал пытаться распустить бинты на своём теле. Доппо ошарашенно молчал. Смотрел на проявляющиеся шрамы на предплечьях. Белёсые и почти бежевые. Широкие и тонкие. Он наконец-то из снял… Снял перед ним. В животе появилось приятное волнение. Дазай доверился. Сколько времени прошло с их первой встречи? И наконец… — Ну чего застыл? — резко и довольно громко сказал Осаму, приподнимая подбородок Куникиды. — Продолжаем. И вот опять кровать. Куникида, прижатый к ней. И снова ногти Дазая, болезненно впивающиеся в плечо. Только вот то, что он полностью обнажен, также, как Доппо впервые. Сердце с каждым тяжёлым вздохом силой ударяется в грудь. Он не верит, что касается обнажённой сухой кожи с редкими рубцами. Которая дрожит, от небольшого поглаживания из-за того, что перетерли бинты. А Дазай, будто не хочет смириться, что его мучают, а не наоборот, резко опрокинул напарника на кровать, упирая руку около его головы. Так близко и резко, что Куникида напугано выдохнул, раскрывая глаза. Осаму, довольный подобной реакцией, коснулся его губ. *** Так всё тихо эти дни. Куникида только через неделю осознал, что он напрочь забыл снова расспросить Дазая о том, где он всё-таки был в тот день. Но сейчас спокойствие нарушать не хочется. Месяц приятный. Нет привычной тревоги на душе. Хотя, по сути, она должна быть, раз Куникида не узнал всё. Но иногда наверное стоит доверится? — Я в бар сегодня пойду, — зевая, Дазай облокотился на стол Куникиды, сдвигая папку бумаги. — Скучать один не будешь? — Как ты много пьешь… — Доппо протёр глаза, но смиренно выдохнул. — Я наверное в агентстве «ночевать» буду. Закончится эта работа когда-нибудь или нет… — Только после смерти, Куникида-кун, — Осаму похлопал его по плечу с серьёзным лицом. — Предложение двойного самоубийства всё ещё в силе, — небольшая усмешка. — Ой, иди уже, — махнул рукой парень. — И чтоб никаких самоубийств. — Ага. *** Тёмный офис освещает лишь экран ноутбука. Помимо шума от него, слышится тихие капли воды от сломанного крана. — Надо будет заняться им… — лишь про себя говорит Куникида. Самому починить или попросить Наоми вызвать сантехника? Завтра надо будет решить. Пару щелчков мыши. — Ну что за… Дыхание сперло. Резкая, непонятная тревога встала в горле, сначала не давая дышать. А после, наоборот, слишком частые вздохи. Куникида уставился на свои дрожащие руки. Почему? С чего бы это? Давно же не было… Домой… Надо домой. Может, пустое и тёмное агентство на него так давит? Всё таки, Куникида не то что ненавидит одиночество. Он его боится. Люди на улице сливаются в одно мыльное, цветное пятно. Виски давит. Да что же с ним такое… Опять переработал? Может заболел? Дазай опять будет бурчать из-за этого. Ну ничего. Главное дойти до дома. Да и немного передохнув, облокотившись на прохладную стену, стало полегче. Хотя тревога никуда не ушла. Может всё-таки попробовать бросить курить? На пользу ему это явно не идёт. Интересно, Дазай вернулся? Уже за полночь, должен. Поэтому пытается открыть дверь тихо, чтобы не разбудить. Хотя когда Осаму пьяный, это сложно сделать. Но из комнаты доноситься тихий свет. И слабые движения. Всё таки не спит? — Дазай, представляешь… Куникида умолк. Даже звук издать не может. Видит знакомые широкие плечи напарника. Но не одного. Обнажённая девушка под ним. Которая через несколько секунд выглянула из чужой спины и с круглыми от испуга глазами, вскрикнула. — Ты чего… — Осаму, недовольно закрывая ладонью ухо, повернулся, слезая с девушки. Она же нервно, прикрывала тело одеялом, ничего не понимая: — Что происходит? — напугано, она вжалась в спинку кровати, смотря то на одного, то на другого. Дазай умолк. Смотрел на одну точку, куда-то в пол. Куникида также ошарашенно молчал. — Да что происходит?! — ещё громче крикнула девушка, не двигаясь. Доппо резко отвернулся, закрыв глаза рукой. Через несколько секунд еле промямлил, — Одевайся и уходи. — Что? Да что вы… — Одевайся и уходи, — более громко отрезал он, всё также не смотря. Послышалось быстрое шевеление. Пару минут, и девушка очень быстро прошла мимо Куникиды, будто боясь, что он её схватит. — Извращенцы! — дрожащим голосом выкрикнула она и быстро вышла из незапертой квартиры. Куникида только через время повернулся на Дазая. Который продолжал тупо смотреть в одну точку, не произнося ни слова. Доппо также. Тошнота усиливалась с каждой секундой. Глаза мокрые, но сил не хватает выдавить хотя бы одну слезу. — Думаешь, если будешь молча сидеть, я пропаду? Лучше бы это было так. Пропал. Растворился. Никогда больше не появлялся здесь. В этой жизни. Дазай наконец-то зашевелился. Медленно, лениво, будто нехотя натянул штаны. Встал, чуть не упав. Оперся на стену, мельком взглянув на Куникиду. И почему-то хромым шагом направился на кухню. Куникида его не остановил. Наоборот, направился за ним. Наблюдал, как тот ставит чайник. — Почему… — Доппо обессиленно облокотился на стол. — Почему, Дазай? — небольшая пауза, — И как долго это продолжалось? — Действительно хочешь знать? — наконец-то послышался голос Дазая. Такой неправильно ровный. — Да, хочу, — Куникида опять замолчал, выжидающе смотря на затылок Дазая. Но не выдержал. Продолжил говорить, с каждым словом всё быстрее и громче. — Почему? Это ты сказал, что любишь меня. Сказал, что готов на «серьёзные отношения» ради меня. Сказал, что… — Да потому что я не думал, что будет так, — перебил Дазай. — Постоянно одно и тоже. Я устал. — Устал? От меня устал? Осаму наконец-то повернулся. Сделал несколько шагов к нему. И не смотря на Куникиду, открыл холодильник, быстро доставая от туда пирожное. Откусывая, Дазай незнающе дёрнул плечами. Повернулся к нему, кладя пирожное на стол. Пальцы все в креме. Теперь, смотря ему в глаза, Куникида видит пустоту и сожаление, хоть раньше в них виднелся весь мир. Он тоже устал. От всего этого. Его беспокойство оказалось действительностью. Или это стало действительностью как раз из-за его беспокойства? — Почему, — повторил Доппо, с тяжестью выдыхая. И тут рука напарника дёргается, хотя коснуться чужой щеки: — Но я люблю… — Не трогай меня! Ты грязный! — Куникида с такой силой толкнул Осаму, что тот, пытаясь удержать равновесие, пришпарился к конфорке, на которой стоял только что кипевший чайник. Дазай удивлённо вскинул голову, тяжело дыша от боли ожога. На глазах Куникиды проступили слезы, — Хватит, Дазай, — несколько тяжёлых вздохов. Чувство, будто сейчас в обморок упадёт. — Нена… Я тебя не… — вздох, — Нет. Не может сказать. Потому что это не правда. Даже после такого не ненавидит. Так больно. Сердце сводит. Не может смотреть на Осаму. Не может дышать с ним одним воздухом. — Почему ты это сделал? Зачем на стороне? Почему просто не бросил меня? — Потому что я обещал не бросать тебя. Никогда не бросать. Куникида на несколько секунд перестал дышать. Обещал не бросать? Это так… Так глупо. Даже не предложение которое сказал Дазай. Куникида чувствовал глупым себя. Из губ выдался короткий, нервный смешок: — Понятно, — он быстрым шагом направился к двери. Дазай даже остановить не пытается… *** Слезы застилают глаза. Ночные огни будто одно бензиновое пятно. Свежий воздух не делает легче. Не даёт нормально вздохнуть. Почему всё так закончилось? Да, закончилось. Доппо точно уверен. Он не хочет продолжать это всё. Дазай дошёл до того, что приводит девушек в его же квартиру. Ему надоел Доппо. Он не хочет принимать, но это правда. Но он всё равно не понимает. Он так и не понял Дазая. За столько лет не приблизился к его мыслям. Хотя до этого думал, что наоборот. Куникида не знает куда идёт. Просто вперёд, не находя сил остановится. Подальше от этого дома. Дальше от Дазая. Зашёл так далеко, что улицы становились всё уже, а людей и машин всё меньше. Что же делать дальше?.. Расстаться? Куникида правда решиться на это? А если… Резкая боль пронзила всё тело. Толстые тяжёлые колёса быстро прошлись по грудной клетке и ногам. Хруст, который не заглушается даже гулом мотора. Куникида, прижатый к асфальту, с ужасом наблюдает за скрывающийся размытой машиной, которая не планирует останавливаться. Вдох отдаётся такой сильной хрипящей болью, что легче не дышать вообще. Он чувствует свою собственную тёплую кровь, которая впитывается в его одежду. Рукой… Тяжело и больно, но он может ей шевелить. Если только дотянутся до телефона в кармане… Правда, если он ещё не разбит. Нажать на одну кнопку экстренного набора. И Акико сможет помочь. Так ведь? Ему просто дотянуться, и он не умрет. Не умрет, и жизнь продолжиться. Только вот рука не движется. Куникида слишком устал. Устал жить. Он бы никогда не решился нажать на курок около виска. Но когда цель заключается в том, чтобы просто ничего не предпринимать. Того, чего он, на самом деле, никогда не делал. Но сейчас… Он не думает о Боге. Не думает, попадёт ли в рай. Не думает даже о том, что умирает не героем на миссии, а просто на дороге, сбитый каким-то придурком. Только одна мысль: было ли глупо любить его? Оказывается, сама смерть не так страшна. Но к сожалению, ты вспоминаешь жизнь которую прожил.