Is It Scary/Страшно ли

<И, как в чудной мысли, он стоял> Обычно мистер Вонка не выносил прикосновений. Он не знал почему, просто он был чрезвычайно чувствителен и чувствовал себя обязанным любой ценой избегать контактов с людьми. Он сумел отделить себя от внешнего мира разными способами. В частности, в начале своей жизни он использовал все средства, известные моде: слои плюшевых курток, длинные пальто, сложные жилеты, рубашки с высоким воротником и длинными манжетами, облегающие перчатки (чем теснее, тем лучше), сшитые на заказ брюки, а потом были его туфли. Многие мужчины не могли носить сапоги на высоком каблуке, но Вилли Вонка, несмотря на хромоту, демонстрировал их с исключительным стилем. Эти украшенные гербом туфли подняли его еще на несколько дюймов над грязными полами и чуть выше над стоком реальности. Около десяти лет назад он заметил, что его лицо можно еще больше скрыть с помощью длинных волос. Тем не менее, ему нужно, чтобы это было аккуратно и не слишком длинным. Привередливая умпа-лумпа, у которой была задача и привилегия быть парикмахером Вилли Вонки, выбрала гладкий боб. Ибо в тот роковой день, роясь в библиотеке кондитера в поисках вдохновения, маленький человечек наткнулся на сказку о принце Валианте. Судя по иллюстрациям и его восхищению человеком, спасшим всю его цивилизацию, разрез показался ему вполне уместным. Более того, форма будет хорошо смотреться с фирменным цилиндром; короткая, неровная челка была скрыта, косая длина покрывала последнюю часть нежной кожи, обнажённой от плеч до ушей. Мистер Вонка был очень доволен этим и с тех пор носил старинный стиль! Шляпы также способствовали его усилиям по защите от людей. По мнению Вилли, солнцезащитные очки оказались слишком откровенными; можно было легко видеть по бокам и сверху линз. Предательские окна в душу и менее чем приятные мысли, выставленные под правильным углом. Нет, так не пойдет. Так были разработаны его нестандартные большие, но стильные защитные очки. Весь внешний вид мужчины был так же методично продуман, как и его кондитерские изделия. Однако весь тщательно продуманный гардероб великого Вилли Вонки не шел ни в какое сравнение с его фабрикой! Это была его лучшая защита от жестокости внешнего мира. Огромный цементный завод устроился глубоко внутри высоких железных ворот. Парящие дымоходы фабрики тянулись вверх, настолько близко к небу, насколько позволяла архитектура: наполняя весь город сладкими ароматами и мускусным искушением его волшебных угощений. Это была большая награда, чем заслуживал унылый маленький городок; город, который когда-то засылал шпионов на его фабрику! Он доверял им, заботился о них, даже улучшал качество их жизни во всем, что мог понять. Но те же самые люди предали его, высмеяли его странности и усилия всей его жизни; выхватывая свою гордость и конфеты, как жадные, эгоистичные, подлые дети. Весь этот опыт немного изменил мистера Вонка; меньшая часть его доброй души, которая была мятежной и гедонистической, начала расти и бурлить. Чтобы не сойти с ума от мрачных мыслей и депрессии, он решил сбежать со своей фабрики, отправиться на поиски чего-нибудь, чего угодно! Не помешали бы новые вкусы для конфет! В то время он, честно говоря, не был уверен, что хочет больше делать конфеты, но это было все, что он действительно умел делать. Итак, он продвигался вперед в незнакомые земли, о которых отец рассказывал ему, когда он был маленьким. Хорошо вооруженный и неуверенный, он покинул фабрику в несколько саморазрушительном духе. Он не был уверен, заботится ли его о том, что с ним случилось, а заботило многое. Ничто не заботилось о нем, и он ни о ком не заботился. Если бы он не нашел умпа-лумпов, неизвестно, где бы он оказался. Умпа-лумпы были умны, сообразительны и преданны; маленькие руки и глаза людей сделали их идеальными для кропотливой, ориентированной на детали работы, которой требовали творения г-на Вонки. Кроме того, маленькие люди очень утешали и отвлекали кондитера; они глубоко понимали боль и страх. Они прожили свою жизнь в страхе перед всеми ужасными существами, которые стремились поглотить их каждый день, постоянно теряя близких из-за ужасных зверей, пока не появился их спаситель и не сразил их одним верным взмахом своих гигантских клинков. Еще одним привлекательным качеством было то, что они никогда не смеялись над Вилли; ни одно из его действий или мыслей не казалось им странным. Вместо этого они охотно выполняли каждую его просьбу в меру своих возможностей. Они процветали на этом! И Вилли Вонка процветал на них много-много лет. Едва ли ему приходило в голову, что они не такие, как многие другие люди за пределами его фабрики. Только иногда, когда он был совсем один. Как сейчас. Всемирно известный шоколатье уже довольно давно стоял в полном одиночестве в своих личных покоях. Комната шоколатье была наполнена предметами давних мечтаний и невозможных приключений, вещами, которых никогда не должно было быть, роскошью и технологиями, которые еще только предстояло изобрести. Там он размышлял в темноте: среди всего этого чуда, не глядя ни на что, ибо мысли его были заняты чем-то гораздо более необычным... его сердцем. Мистер Вонка глубоко задумался с тех пор, как в последний раз видел своего наследника под зефирным деревом, читающим его личное издание «Алисы в стране чудес». Первоначально он выбрал мальчика просто потому, что, по словам самого шоколатье, Чарли был «наименее гнилым» из пяти, выигравших пресловутые «Золотые билеты». Затем это переросло в нечто большее, когда мальчик отклонил великолепное предложение мистера Вонки в пользу своей обедневшей семьи. Через некоторое время и большие страдания мистер Вонка понял, что ему нужен именно этот маленький мальчик, чтобы продолжать быть счастливым. Так что он сделал бы все, чтобы снова оказаться рядом с ним, что угодно: в том числе увидеть своего собственного свирепого отца впервые за бесчисленные десятилетия, в том числе позволить всему шумному семейству Бакетов переехать к нему. Он был несколько рад, что сделал эти вещи, потому что было больше: Чарли Бакет оказался единственным человеком в целом мире, которого он не возражал прикасаться к нему! Он не задыхался и не отшатывался от ужаса, когда ребенок намеренно или случайно вступал в контакт. Временами г-н Вонка забывал каждую из своих фобий и даже сам их инициировал. В отличие от несносного Майка ТиВи, Чарли, в свою очередь, тоже не отшатнулся в ужасе. Шоколатье часто вспоминал то побуждение, которое он испытывал, чтобы схватить хрупкого ребенка за руку, когда он понял, что все остальные исчезли. Что этот невинный, проницательный, впечатлительный человек теперь весь его! Он никогда не мог объяснить, как много значил для него этот момент, и как сильно было больно от того, что его лишили, когда ребенок отверг его. Наслаждаться прикосновением впервые за всю его долгую жизнь было приятно и странно. Больше контакта вызвало более сильные ощущения. Почему? Кем они были? Он не знал. Что он действительно знал, так это то, что хотел лучше узнать своего Чарли, или, скорее, своего ученика. Чарли не был его, на самом деле вся семья ребенка, живущая в его похожем на замок жилище, каждый день напоминала ему об этом горьком факте. После этой мысли появилось еще одно странное ощущение. Что это было? Тесный контакт с обычными людьми, впервые в его жизни с детства, вызывал у него много новых ощущений. Это были те надоедливые, непредсказуемые вещи, называемые «эмоциями». Не вина Вилли, что он не понимал большинства ненужных вещей. В конце концов, он был экспертом в шоколаде, а не в чувствах. Были времена, когда он их просто выключал; вообще перестал что-либо чувствовать. Это было лучше, чем чувствовать всю боль. Но теперь он не хотел выключать приятные моменты, которые начали происходить в одно и то же время. Это была загадка, почему хорошие должны были прийти с плохими. Он решил, что на этот раз ему просто придется иметь дело с вещами. Ибо он решил: время пришло! Вилли Вонка наконец-то был готов открыться кому-то. Тому самому, кто увидел странные части его души и просто сказал: «Но мне это нравится» Погружённый в свои мысли, мистер Вонка крутил между ловкими пальцами небольшой металлический предмет. Чрезвычайно важный, несмотря на свой скромный размер. Как и сам Чарли, размышлял он…