Is It Scary/Страшно ли

«О да, мало веры» Так быстро, как только мог, мальчик в переливающихся сине-зеленых доспехах жука схватил шлемы и меч. Он бешено бросился в заросли вслед за угнанным наставником; сердце колотится как у зайца. Часть его хотела сдаться и бежать домой, но он не мог оставить мистера Вонка в таком состоянии. Нет, он не мог. Как бы он ни был напуган. Он боролся с листьями, острыми, как лезвия бритвы: некоторым из них удалось разорвать кошачий костюм, несмотря на упругость ткани. Лианы на земле грозили запутаться вокруг его ног и утянуть его вниз. Шоколатье использовал мачете, чтобы прорубить такую ​​чащу. У мальчика не было ни оружия, ни времени на это. Наконец он нашел поляну, где кончались большие круглые следы. Он осмелился посмотреть вверх. Зверь был примерно таким ужасным, как он себе представлял; один гигантский хобот обвился вокруг вырванного с корнем шоколатье, а гигантское глазное яблоко смотрело на него издалека. Он был высотой с дом с толстой морщинистой кожей цвета стоячего пруда. Пластины динозавра торчали из его спины и по всему шипастому хвосту. Глаза ребенка расширились, стали стеклянными и совершенно синими. Ворчание, стоны и звуки борьбы были слышны от Вонки, когда он отталкивался от сужения и выбивал болтающиеся ноги. Чарли снова прикрепил шипастую каску в прусском стиле. Нелегкий подвиг с его трясущимися руками. Как только он оказался на месте, он стиснул зубы, а животное продолжало смотреть. Из его разинутой клыкастой пасти исходил странный глубокий эхо. Было ощущение, что время замедлилось. Действия заняли всего миллисекунды, но могли длиться часы. Быстро дыша, он надел тиски на рукоять меча и бросился на кричащее чудовище. — Э-э! Чарли, НЕТ! НЕТ! Ты… ах… поранишься! Вонка поднял растопыренную руку в знак протеста, другая его рука была прижата к ней. Большая кожаная перчатка-ковш была сброшена, обнажая его фиолетовую латексную перчатку. Предупреждение Вонки совпало с решением мальчика действовать единственным способом, который ему продемонстрировали. Мальчик продолжал бежать, пока не достиг высокого животного и полоснул первую часть, до которой дотянулся, — его левую переднюю ногу. Громкий жалобный звук последовал за раной, когда ребенок быстро повернулся, чтобы ударить снова. С широко раскрытыми глазами и тяжело дыша, он был потрясен своими действиями. Но что еще он мог сделать, чтобы не допустить, чтобы кондитера задавили до смерти, съели заживо или какой-нибудь другой жестокий конец? Второе ранение заставило животное грубо сбросить своего наставника и подняться на задние лапы. Тело мужчины издавало более громкий звук, чем мальчик хотел бы услышать. Затем существо яростно замахало хвостом и издало оглушительный трубный звук: БРРООоооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооо! Внимание Чарли разрывалось между наблюдением за животным и бегом на помощь мистеру Вонки. Его любимый наставник и герой издал звук при падении на землю, но не было никакого движения. Слезы текли по лицу ребенка, когда он снова стиснул зубы и уставился на слона-мутанта. Он храбро побежал к нему снова с мучительным криком; никогда еще он не позволял таким сильным эмоциям ускользнуть от него. Его сила заключалась в том, что он объединил всю свою боль и горе – все, что он когда-либо подавлял или игнорировал, чтобы угодить своей семье, чтобы не расстраивать, чтобы не сделать их еще хуже, чем они были. Внезапно из него вырвалось бурление. А теперь добавилось горе об этом залитом кровью месте и о том, что только что произошло. Его крик был гораздо менее громким, чем трубный звук, который издавал слон, но он был не менее значимым. Голиаф прекратил издавать вздымающиеся звуки и фактически попятился от хрупкого ребенка. Жалобы потише теперь: Аааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа! Фыркни! Хафф! Меч разрезал воздух с резким хлестким звуком, когда неумелые усилия Чарли угрожали отступающему зверю. Тонкая кровавая дорожка отмечала его путь, пока он продолжал отступать, выпуская простое: Ббрииит! — Испугался?! ХОРОШО! Держись подальше! Уходи и НИКОГДА не возвращайся! Т-ты ужасный Монстр! Страдание все еще было в его голосе, заставляя его трещать на определенных октавах. Все, о чем он мог думать, это то, что это животное могло причинить вред самому удивительному человеку, которого он когда-либо знал. Огромное беспокойство и чувство вины съедали его душу. Мистер Вонка пытался защитить его, но он бросился вперед, и эти действия могли вызвать… могли вызвать… нет, с ним все будет в порядке. С ним все будет в порядке, и он снова придет на помощь. Грудь ребенка вздымалась, когда он заставил себя поверить в это всем своим бьющимся сердцем. Громоздкое животное оставалось на месте, лишь касаясь поврежденного места своим длинным извилистым хоботом. Ребенок дернулся, когда что-то коснулось его плеча сзади. Вращаясь с острием меча вниз, он был вознагражден своей величайшей надеждой вместо очередного кошмарного творения с острова доктора Моро: это был слегка испачканный и склонившийся над Вилли Вонка с дурацкой ухмылкой на лице и одной рукой, обхватившей его за шею. грудная клетка. Несколько порезов удалили части скафандра, и в пурпурно-розовой броне появились трещины, но следов крови не было. — Эй, убийца, успокойся, ты показал этому снафлупазавру, кто здесь главный. Хорошо, что этот уже был довольно ручным. Его дыхание было прерывистым, но ему удалось издать быстрый резкий свист, засунув два пальца в рот. Животное издавало низкие, эхом звуки, указывающие на какое-то понимание. Он сел на задние конечности, где он был. — Т-ты.. знаешь это-это... ?! Я ранил невинное животное ?! Внезапно мальчик был благодарен за то, что всего лишь перекусил за завтраком. Еще немного еды, и его бы стошнило на месте. В настоящее время его кишечник представлял собой пучок узлов. Влажность окружающей среды облепила его, как целлофан. — Невиновный? Мужчина усмехнулся, пытаясь встать прямо, корча искаженное от дискомфорта лицо: — Я бы не стал особо доверять Спайку. Кроме того, ты отлично справился со своим спасением. Я полностью впечатлен! Вы были совершенно потрясающими! Было чудесно слышать, как его наставник снова говорит, как он сам, и во многих других обстоятельствах такие комплименты заставили бы сердце ребенка загореться так, что он почувствовал бы, что может летать. Сейчас у него была совсем другая реакция. Он безмолвно смотрел на человека, который посылал ему тысячеваттную улыбку. Руки раскинуты, как будто он собирался обнять. Слезы начали течь из глаз маленького мальчика, когда он пошел к распростертым объятиям, бросив меч в грязь… Однако вместо объятий он начал стучать по броне на груди мужчины основанием двух маленьких кулаков. Хотя удар был невелик, он заставил Вонка отреагировать: — Уф! Уф! Ой! Эй, хватит! Шоколатье, наконец, схватил мальчика за запястья в перчатках и сказал преувеличенно раздраженным тоном. — Ой! Э-э, привет, раненый здесь! Ребенок тут же возразил: — Нет, нет! Ты меня обманул! Ты снова играешь в игры, и это не смешно! Следующее, что сделал мальчик, еще больше смутило Вилли Вонка. Его наследник рухнул на бронированную грудь и начал рыдать. Мужчина так гордился вспышкой агрессии ребенка! Так почему Чарли расстроился? И почему он лежал на нем после того, как ударил его и накричал на него? Что он должен был делать? Сердиться? Быть счастлив? Утешить его? Но для чего? Все было нормально, шло как по маслу. Животное издало пытливый визг позади двоих, когда Вонка начал длительный процесс разбора своих эмоций. Он продолжал сидеть в кустах на краю небольшой поляны, ожидая дальнейших команд. Чарли перестал лежать на Вилли и повернулся к необычному пакадерму. Еще больше слез брызнуло из его глаз, когда он заметил яркие порезы на его верхней части ноги. Он приблизился к животному лишь на шаг, стараясь не расстроить и не запаниковать возвышающегося снафлупазавра. Его голос звучал искренне и робко: — Прости, что сделал тебе больно. Пожалуйста, прости меня. Я не знал … о, ты же не понимаешь. В ответ раздался вибрирующий стон. Вилли посмотрел на животное и закричал: — Перестань жаловаться! Он едва поцарапал тебя! Как смеет это существо отвлекать от себя драгоценное внимание мальчика! — Чарли? Спокойный, умоляющий тон был в голосе мужчины, когда он сразу после этого обратился к своему ученику. Мальчик стоял к нему спиной. Склонив голову и плечи, он угрюмо заявил: — Я хочу покинуть это ужасное место. Я хочу уйти прямо сейчас и никогда не возвращаться. Шоколатье пронзил холодный шок. Мальчик не слышал, чтобы он сказал больше ни слова. Он неохотно обернулся после нескольких секунд молчания, не особенно в настроении разбираться с одним из своих частых «воспоминаний». Однако то, что он увидел, сразу же изменило его настроение: порванная одежда, недостающая перчатка, взлохмаченные волосы, перепачканные кровью животных и грязью с земли, Вонка выглядел полностью побежденным. Добавьте к этому пару ветряных мельниц позади него, и было бы большое сходство с автопортретом, который висел в Запретной комнате . На его лице было грустное выражение, а в глазах — безрадостная пустота, ни одной искры. Однако не его глаза изменили то, что Чарли чувствовал в этот момент… это была влага, стекающая с них. Пока он смотрел, по лицу мужчины потекла еще одна слеза. Вонка сказал: — Хотел бы я, чтобы Спайк убил меня. Это не может быть больнее, чем это. Руки мальчика сами нашли путь ко рту. Он понятия не имел, что сказать. Его эмоции были в беспорядке. В один момент он был в яростной погоне за таинственными ингредиентами, затем он был почти готов позволить этому человеку делать с ним все, что он хотел, посреди джунглей, а затем он обнаружил, что делает что-то, что идет вразрез со всем, что он когда-либо думал поверил, и теперь человек, виновник всего безумия, разваливается на глазах! — Можешь ничего не говорить… — Вилли наклонил голову и посмотрел в сторону. Яркая нижняя губа дрогнула. Медленно он вздохнул и подошел к мечу. Он поднял его и осмотрел так, как это не понравилось Чарли. — Мистер Вонка! Нет! Не надо! — объявил нежный британский голос. Звук шагов, твердо стучащих по покрытому листвой полу, несся к нему. — Не так ли? — сказал он обвиняюще и обернулся. — Не выпотрошить себя, как ты только что сделал? Его глаза и лицо были полны предчувствия, когда он взмахнул клинком и с ослепительной скоростью полоснул им живот и левую руку прямо перед своим наследником. Чарли снова закричал и зажмурил глаза. Лишь несколько секунд слышались непрекращающиеся посторонние шумы тропического ландшафта, пока тело Чарли тряслось от страха. Не было никаких немедленных звуков, указывающих на ужасную сцену, которую он себе представлял, никаких шумов, которые помешали бы ему когда-либо снова уснуть. Лишь одно незначительное движение воздуха достигло его испуганных ушей. Ребенок заставил себя заглянуть в малейший щелчок взгляда. Он увидел совершенно невредимый, обнаженный бледный живот, слегка мускулистый, с глубоким пупком и началом одной бедренной кости. Это был звук того, как меч мистера Вонка вложили в ножны. Мальчик полностью открыл глаза, по-прежнему держа руки у лица на случай, если они снова понадобятся. Вонка начал говорить, когда его наследник снова посмотрел ему в лицо. — Меч не может разрезать меня. Думаю, я снова играл с тобой в игры, а? Или, может быть, я просто хотел, чтобы это было сегодня. Это не игры, мальчик. Это я, пытаюсь помочь тебе, понять, что такое мир НА САМОМ ДЕЛЕ. Я должен был всему этому научиться...Он указал на пространство комнаты. — Сама по себе. НИКТО не учил меня, как выжить. НИКТО не защищал меня… никто. И я не был ни в какой «контролируемой» среде. Его глаза прищурились, когда он указал на мальчика: — Итак, ты хочешь сделать меня «злодеем» во всем этом? Хорошо, если тебе от этого станет легче, но я знаю, что какой-то части тебя это понравилось. Я почувствовал это на своих губах. И я слышал это своими ушами. Хочешь притвориться, что этого не было? Тогда ты никогда не поймешь ни меня, ни мою фабрику. — Так что уходи! Иди! Собери все свои вещи, нарушь свое обещание и притворись, что не говорил, мне что ты… ты… любишь меня. Эмоции Вонки резко изменили его выражение лица и голос. Разгневанный инструктор превратился в брошенного ребенка. Слезы снова начали капать из его глаз. К тому времени, как шоколатье закончил свое заявление, из него вырвался тихий всхлип. Он прикрыл рот тыльной стороной ладони и отвернулся от стыда. Были времена, когда мистер Вонка не казался человеком, когда он казался совершенно неуязвимым или персонажем из какого-то аморфного сборника сказок, но Чарли мог видеть, что он был настоящим и что у него действительно было сердце. Могла ли сама мысль о том, что он потеряет свою компанию, действительно обнажить такую ​​зияющую дыру в матрице души его кумира? Он обдумывал суровую лекцию Вонки и вспомнил, как мать учила его, что гнев часто маскирует боль. Возможно, было бы идеалистично думать, что эксцентричный шоколатье может совершить столько замечательных вещей, не причинив никому вреда. «Жертвоприношения», как назвал это мужчина. Он не хотел быть таким наивным. — Мистер Вонка, — начал он тихо, приближаясь всего на один метафорический шаг, как дикое животное, — вы не понимаете. Я хотел покинуть только эту комнату, а не всю фабрику. Моё обещание, и я не собираюсь оставлять вас. С тех пор, как я встретил вас, у меня были самые удивительные и фантастические переживания в моей жизни. Блестящие глаза Вонки изучали ребенка через плечо. Он был в позе, обнимающей себя. Когда мужчина развернулся и снова осторожно повернулся к Чарли, эмоционально юноша продолжил: — Я СТОЛЬКО многому научился, но нет, я не понимаю всех вас. Я пытаюсь. чтобы, но... для тебя так много всего. Помнишь, что ты говорила о том, что чувствуешь себя лабораторной крысой в моем доме этим утром? Ну, я тоже чувствую себя так, как эта маленькая мышка, пытающаяся пробежать через гигантский лабиринт за кусочками шоколада и конфеты. Мальчик делал суетливые движения руками, обнажая верхние зубы и дергая крючковатым носом, чтобы проиллюстрировать это. Голова Вонка была слегка повернута вниз, чтобы посмотреть на мальчика, сложив руки по бокам. Он просто стоял, не мигая, глядя на своего наследника, вникая во все, что говорил мальчик. Чистый лавандовый цвет вернулся к его глазам и напомнил Чарли мысли единорога в его сне наяву. Эта мысль воодушевила его, и он продолжил: — Я продолжаю идти по этому лабиринту, потому что мне нужна «конфета», надетая на цилиндр и завернутая в бархат на конце. «Угощение», которое придумало все в первую очередь. Эта Комната Секретных Ингредиентов … Наверное, какой-то части меня она нравилась… вроде того, но я не понимаю, почему. Схватившись за свои руки, он остановился и с беспокойством посмотрел в сторону. — Я не хочу быть плохим человеком, сэр. Мужчина подошел прямо к нему и коснулся его щеки. Он был еще не таким пухлым, как у других детей. Результат многолетнего голодания не мог исчезнуть за несколько недель. — Нет. Ты неплохой человек, Чарли. Его голос был более расслабленным и естественным, чем обычно. Чарли не мог не чувствовать, что в заявлении было нечто большее, чем сказал мистер Вонка. Он сделал ударение на «Ер», и казалось, что здесь подразумевается « я ». Поскольку он этого не говорил, мальчик предположил, что это было отрицательное отношение к самому себе, которое он утаивал. Мальчик обнял своего наставника. Прижавшись подбородком к тому месту, где он упирался в середину груди, он продолжал смотреть вверх в глаза, уже меньше боясь всего, что в них было: — Вы тоже неплохой человек, мистер Вонка. Я больше не хочу причинять боль, и ты тоже не хочешь причинять мне боль. — Да. Пришел натянутый ответ: полный и невредимый. Не "ага" или "угу". Две сильные руки ответили на объятия ребенка. На какое-то спокойное мгновение они остались довольными посреди созданного самим же Вилли Вонка кошмара. До того как… Ббрииит! Внезапный звук Снаффлупазавра напугал их обоих. Их глаза расширились, когда они сильнее прижались друг к другу. Черты лица Вонки быстро сменились комическим раздражением. — Говорил тебе, что он в порядке. Смотри, эти кошачьи царапины уже начали заживать. Вилли осторожно повернул ребенка лицом к бегемоту. — Видишь ли, у них есть суперцелебные способности для борьбы с рогами хорнвагглера, укусами вангдудла, когтями сопляка и почти всем, что вы можете бросить в них! Обняв его за плечи, он призвал ребенка сопровождать его обратно к великому зверю: — Это означает, что они чертовски пугают всех и поэтому делают идеальных животных для езды по джунглям, если вы можете их приручить. Мистер Вонка снова сунул пальцы в рот и свистнул немного иначе, чем раньше. Животное фыркнуло и в ответ полностью опустилось на землю. Увидев, что его наставник командует таким большим, устрашающим животным, что-то шевельнулось в мальчике. Он ухмыльнулся ему с мельчайшим блеском в глазах. Зверь внутри человека может быть пугающим, но какой силой он должен обладать, чтобы совершить нечто подобное! — Спайк — это альфа-самец. Знаешь, что это значит? Вонка вернулся к своей роли инструктора. Чарли покачал головой. — Это означает, что он босс. Он главный самец стада. Так что, если он слушает меня, то все остальные снафлупазавры тоже. Поверьте мне, это было нелегко и как можно сказать, он все еще слишком много шумит. Вилли неодобрительно пошевелил пальцем, глядя на животное. — Спайк, это Чарли. Чарли, ДРУГ. Он взял свою руку и положил ее на своего наследника, поднося ее к уху животного. Затем мистер Вонка пристально посмотрел в массивный глаз животного. — Если ты проронишь хоть один волосок на его голове, я сделаю из тебя самое большое рагу в мире. Он сделал паузу: — Ха. Подумай об этом, он может и меня побить! Последний комментарий прозвучал с большим ликованием, но Чарли все еще чувствовал себя виноватым. Он нежно погладил висячее ухо животного. Сквозь перчатку он чувствовал, что текстура намного мягче, чем он думал. — Нет, это неправда, Спайк. Теперь, когда мы друзья, я обещаю никогда не причинять тебе вреда намеренно. Вонка был удивлен совершенно другим тоном, который его очаровательный маленький компаньон использовал в разговоре с огромным животным. Мальчик и шоколатье составили интересный дуэт на контрастах. Вилли всегда думал, что ему нужен ребенок, максимально похожий на него самого. Разве это не было бы проще всего? Однако он понял, что такого ребенка невозможно обучить. Ему или ей, конечно, нельзя было сказать, чего не делать. Вот почему он сначала подумал, что у Веруки или Майка есть шанс, потом Верука не выдержала ни одного «нет» по поводу белок, а малыш ТиВи даже не дал ему пощечины. Когда дело дошло до этого последнего золотого билета, мистер Вонка пожелал, чтобы «идеальный» ребенок помог ему управлять фабрикой, и у него был способ воплотить свои желания в жизнь. Не? Это было именно то, что он требовал от своей продукции. Тем не менее, были времена, когда он так нервничал, даже чувствовал себя неуверенно из-за различий между ним и Чарли. Так почему же в последнее время ему так нравились их различия? Эй, понял он, должно быть, именно поэтому мадам Роза сказала, что этот человек идеален для него, не такой же или равный, а просто хорошо подобранный; инь к своему ян, как сказала бы азиатская культура. В любом случае, этот ребенок предлагал гораздо больше «привилегий», чем просто контакт «дай пять». Чарли остался со своим новым другом, а Вилли собрал все рюкзаки, оставленные деревом там-тум. Он надел шлем на голову, хотя был почти уверен, что он ему больше не понадобится. Подойдя к драпирующимся ветвям дерева, мужчина был рад видеть, что был не прав. Когда он прибыл, сопляк ковырял тушу одного из рогатых; перья показаны на свету яркими павлиньими оттенками. Только крылатое существо осмелится приблизиться к трубящему снафлупазавру в радиусе ста футов! Он проделал хорошую работу по разведению этих вегетарианских существ, чтобы поддерживать равновесие в его отсутствие. Ибо все местные существа земли лумпа были поистине ужасны. Когда они не могли есть умпа-лумпов, они прибегали к поеданию друг друга! Птица сдирала плоть с первого убитого им рогатого существа. Он оказал старому слабому хорнсвогглеру услугу, быстро убив его. В противном случае он был обречен быть разорванным на части собственной семьей, когда он меньше всего этого ожидал. Да, эта часть их натуры была ему особенно противна, подумал он. Его внимание вернулось к полностью отвлеченному стервятнику, который отрывал еще одно длинное сухожилие от мертвого тела и душил его. Широкая ухмылка появилась на его лице, когда его брови опустились. Что, если его мальчик захочет еще несколько цилиндров? Ибо это было именно то перо, которое украшало то, что он дал ему вчера. Это были мерзкие существа размером с человека, но у них было очень красивое оперение. Он украдкой снова вынул длинный меч. Для него это было немного иначе, потому что он чувствовал энергию Чарли внутри. Однако это была самая редкая форма его энергии… гнев — такой же чистый, как и все остальное. Г-н Вонка не использовал другое слово для описания сентиментальной ценности; он имел в виду то, что сказал об энергиях людей, захваченных в магические инструменты. Экзотическое крылатое существо заметило его, когда он наслаждался новым ощущением, смешанным с его собственным. Оно громко издало: Кра-КАУ! Кав! Шоколатье раздраженно нахмурился, когда громоздкая птица улетела далеко в верхушки деревьев. Возможно, в другой день, подумал он. Судьба сослужила ему хорошую службу в последнее время, так что он не будет слишком расстраиваться. Вместо этого он направился к мертвым животным. Он отметил, что убил в общей сложности шестерых. Столько же человек в семье Чарли, не считая ребенка. Все сноубордисты лакомились плодами его труда. Все они были принесены сюда им самим, и все они представляли угрозу для его наследника, пока они еще дышали. Он усмехнулся собственным мрачным мыслям. Нет, сказал он себе, он не так сильно ненавидит всю семью. Тем не менее, это было интересное совпадение. И с этими словами он разрезал им животы, интересуясь тем, что было внутри. Современные язычники категорически возражали бы против его действий. Они называли себя викканами и верили в то, что ничего не делают во вред другим — так называемые «белые маги». Все это было хорошо и хорошо для них, но у Вилли был несколько иной и гораздо более старый набор убеждений. Понятия, достаточно хорошие для людей во времена Рамзеса и Юлия Цезаря. В былые дни люди называли лезвие катаны «животворящим мечом»; ибо, убивая других, они спасли невинных в Японии. На самом деле, Ветхий Завет христианской религии предполагает гораздо менее прощающего Бога. Ах, "Но кто ты такой, чтобы играть в Бога?" - возразят некоторые. Да ведь он был Вилли Вонка, конечно! Тот самый человек, который с помощью съемника для ириски вытянул сморщенного маленького мальчика и проследил за тем, чтобы из раздувшейся маленькой девочки выжали весь черничный сок . Он мог делать то, что другие не могли, просто веря, что это возможно. В какой-то момент сегодня вечером, возможно, он угостит себя еще одним стаканом из чана с любопытной синей жидкостью, выжатой из Виолетты. У него был весьма интригующий вкус, хотя он сомневался, что кому-то другому он понравится так же, как ему. Склонившись над их слизистыми и странного цвета внутренностями, он улыбался тому, что «читал» в них. Из тел была сделана короткая работа; с быстрыми, отработанными движениями и удаленными определенными частями зверей. Затем детали были помещены в черный мешок (остальные были цвета хаки); тот, который он не разделил бы с Чарли в его нынешнем переутомленном состоянии нервов. Время от времени прореживать стадо на самом деле было хорошей идеей. Кроме друг друга, больше ничего не собиралось. Так что, если это также дало ему немного спорта и столь необходимую спешку? А потом нужно было подумать о запуске в космос. Для этого тоже нужна была практика. Но у него были и большие страхи, бытовые причины для подготовки ребенка к дьявольским угрозам. Когда мужчина вернулся на поляну со всеми своими сокровищами, он обнаружил Чарли верхом на высоком животном. Узкий мост на задней части шеи был единственным местом, где у млекопитающих размером с динозавра не было торчащих из позвоночника острых пластин. Мальчик выглядел счастливым как моллюск и торжествующе махал руками, так что очевидно, что с ним не обошлись плохо в процессе подъема туда. Мужчина также заметил, что косая черта полностью исчезла. Вонка снова присвистнул сквозь пальцы. Спайк немедленно отреагировал и неуклюже поднял своего хозяина. — Смотри! — воскликнул Вонка, исправляя угол шлема, который в процессе был выброшен из строя. Существо стало с Вилли еще грубее, чем со своим новым знакомым. Тем не менее, шоколатье был в одной из своих любимых поз… Чарли почувствовал, как руки скользнули вокруг его талии, а подбородок лег на его шею. Затем он почувствовал, как переносица мужчины уткнулась носом в край его подбородка, когда длинные ноги остановились прямо за его растопыренными ногами. Животное уже знало дорогу, поэтому Вонке не нужно было долго вести его обратно к домику на дереве, достаточно было только случайного постукивания сапогом или подергивания за шип. Эти двое оставались довольно тихими во время своей ухабистой поездки, размышляя о событиях дня и словах друг друга. Вонка был доволен тем, что держал Чарли как можно ближе к себе. Слова не были сказаны, но они были в его объятиях: — Пожалуйста, никогда не оставляй меня. Менее привыкший к встроенному костяному сиденью и не желая упасть с чудовища, Чарли поменьше рук схватился за выступающие наросты перед ним. Так что, пока мальчик не отвечал на ласковые жесты, он тоже не жаловался. Однако он немного растерялся после поездки. Расставив ноги, когда мальчик оказался на массивной шее, интересное ощущение возникало сзади , когда они грубо толкались. Гульфик Вонки был твердым и хорошо отлитым. Холодный металл, лежавший по бокам его лица от шлема, постоянно напоминал ему о физических прикосновениях этого человека, которыми он так наслаждался. Когда животное прибыло в домик на дереве, оно было вознаграждено угощением. Все это он тут же проглотил. Спайк как бы похлопал Чарли своим хоботом и ненадолго опустился на колени перед Вилли, прежде чем вернуться в глубь джунглей с последним громким зовом. Несмотря на всю эту возню, животное действительно уважало своего хозяина. Все еще сохраняя свои голоса, пара снова посмотрела друг на друга лицом к лицу. Вонка отвернулся и достал из рюкзака устройство. Раздался выстрел, когда его крюк влетел в специально предназначенную дыру на балконе. Звук фиксации на месте эхом разнесся вниз. Резко потянув, шоколатье убедился, что он правильно прикреплен, прежде чем протянуть руку. Чарли подошел вперед и позволил ему снова обнять себя за талию, в то время как ребенок обнял мужчину за шею обеими руками для хватки. Связанный устройством на талии, теперь Вилли было легко поднять шкив механизма. Оказавшись внутри, остальные специальные предметы были помещены в гладкие холодильники кубической формы. Мужчина осторожно убрал содержимое черного мешка, пока его наследник отвлекся, пытаясь снять пристегнутые доспехи. В конце концов Вонка подошел к тому месту, где стоял мальчик, и сел на просторное сиденье у окна. Он просто посмотрел на Чарли. Этого было достаточно, чтобы ребенок со вздохом сдался и позволил кондитеру разобрать для него устройства. Это выглядело так просто, когда он наблюдал, как это делает мистер Вонка. Бинг, бац, сделано за считанные секунды. А здесь он боролся почти десять минут! Вилли втайне наслаждался разочарованной гримасой на лице наследника, когда тот быстро расстегнул все замки, которые обманывали парня. Он не был уверен, что сказать в данный момент. Казалось, все, что нужно было сказать, уже было сказано. Поэтому молчание было очевидным выбором. Это был первый раз за долгое время, когда он преднамеренно молчал с кем-то, кроме умпа-лумпов. Он имел склонность к болтовне, когда нервничал, и действительно нервничал очень сильно. С этой мыслью связано неприятное воспоминание – много лет назад, когда какие-то мужчины, которых он считал друзьями, сочли нужным унизить его за неловкие наклонности. С тех пор они заклятые враги. Далекий взгляд и «бэд трип» были прерваны чем-то совершенно замечательным, поворотом фигуры в его руках, чтобы снова коснуться его губ одним из тех нежных поцелуев. Это было похоже на прощение или принятие. Хватка мужчины на теле наследника усилилась на долю секунды, а затем ослабла. Нет, нет, он должен быть нежным. Ему придется держать монстра в клетке… пока. Хотя он мог бы поклясться, что видел что-то , когда мальчик был прикован к его кровати. Возможно, будет возможность попробовать больше этого в другой раз. Судя по всему, Чарли был больше любовником, чем бойцом. Похоже, он предпочитал быть тем, за кем «охотятся». Руки, обнявшие его за плечи, сопровождались еще одним влажным, мягким поцелуем, на этот раз сильнее прижавшимся к его рту и вознаградившим сдержанность кондитера. Вонка обдумал свое положение и начал откидываться назад, одной рукой очень мягко подталкивая меньшую фигуру следовать за ним, пальцами оценивая изгиб его позвоночника. Воздушный вес ребенка лег на него сверху, одна узкая нога между его собственной. Сиденье у окна было размером с двуспальную кровать. Подушка под ними была тонкой, но все равно сослужила бы хорошую службу. Поцелуй мальчика на самом деле так и не прервался, он просто превратился в череду более мелких маневров, отпускающихся только на вдох или поворот в другую позу. Он продолжал позволять мальчику брать на себя инициативу, хотя набор мягких, шелковистых прикосновений сводил его с ума. Чтобы отвлечься и еще больше насладиться чувственностью момента, он потянулся за спину мальчика и стянул с его левой руки перчатку. Обнажилось рассеченное золотое кольцо с рубиновым сердцем и руками в серебряных чашечках. Чарли продолжал свой поцелуй, пока бледная голая рука наслаждалась тонкостью каштановых волос мальчика. Вонка мог различить каждую хрупкую прядь, касавшуюся его кожи. Он честно не возражал против тактильных реакций при контакте со своим наследником. В первый раз маленькие губы приоткрылись достаточно, чтобы издать приглушенный стон; мужчина воспользовался возможностью, чтобы лизнуть неровную архитектуру зубов внутри, чтобы посмотреть, разрешат ли ему войти. После этого последовал его собственный более громкий, более мелодичный стон, потому что Чарли делал что-то очень любопытное — он как бы сосал язык. Это было невероятно эротическое ощущение. Тем не менее, он не мог удержаться от дразнящей попытки оторваться от ребенка, чтобы посмотреть, что он будет делать. Его забавляло, что для этого потребовалось немного усилий. Что мальчик сделал в ответ, так это сначала издал милейший раздраженный стон, а затем намеренно втянул обратно, чтобы вернуть большую гибкую мышцу обратно в свой маленький рот. На это его заставил вкус внутри человека: этакая амброзия или сиропообразная сладость. Их рты были так же страстно сцеплены, как и их тела. Мгновением позже эти новые действия и вставленная нога его наследника осознали, насколько они ценны. Эластичные костюмы были тонкими, и теперь на обоих в разных местах проглядывали порезы кожи. В случае с Вилли разрез в его средней части позволил ребенку почувствовать мышцы живота на фоне его более скромной твердости. Продолжая целоваться и извиваться друг против друга, твердость живота Вонки и неровности тонкой структуры стиральной доски вызывали у ребенка желание потереться о своего благодетеля. Неуверенный, было ли это разрешено или вежливо, он лишь изредка нажимал, обычно когда решал открыть их губы, чтобы глотнуть воздуха. Затем он почувствовал, как руки скользнули по бокам его компактного тела, очерчивая тонкие изгибы его тела, а затем крепко сжали его зад. Сжатие рук побуждало его продолжать; быстрее и нажимать сильнее. Мальчик, наконец, освободил их от игры языком, чтобы издавать ласковые звуки своего удовольствия, тяжело дыша между ними: Это было чудесное ощущение — лично испытать сексуальные открытия ребенка: моменты, которые никогда не воспроизведутся сами по себе и поэтому навсегда останутся его и только его. Туловище Чарли поддерживалось его руками, а нижняя часть тела толкалась вниз, вперед и назад; глаза крепко зажмурены. Он нашел внутри маленькую рану и кончиком своего теперь незанятого языка смочил кровь. Его медный привкус значительно взволновал его, пока его руки скользили вниз и мяли щеки мальчика, чувствуя движение его мускулов. Одна рука сильно вцепилась в ткань, пальцы осмелились надавить между ними. Раздался громкий крик: "АХ!" Два пальца вонзились настолько глубоко в особенно чувствительное место, насколько это было возможно, когда движения ускорились. Через несколько секунд там, где ребенок укачивался, появилось тепло и мягкость. Вонка наблюдал, как лицо мальчика переходило от сосредоточенности к экстазу и умиротворению. Хотя его рот был открыт, оргазм на этот раз был тихим и, судя по всему, мощным. Мальчик мягко рухнул обратно; его теплое лицо и дыхание остановились возле уха его наставника, в то время как все его тело билось ровным ритмом. И снова шоколатье остался нежным, лишь небрежно улыбаясь и проводя руками по вздымающемуся телу, пока его наследник приходил в себя Мужчина снова был вознагражден за свою сдержанность, когда почувствовал, как нервная рука начала исследовать жесткость его реакции на весь сценарий. Мальчик снова немного приподнялся, чтобы посмотреть, куда он прикасается. Вербальные сигналы подсказывали ему, что это удовлетворительный поступок: — Ммммннн… Мальчик был рад, потому что ему действительно не хотелось переставать обхватывать пальцами его форму. Медленно он спускался все ниже и ниже, становясь храбрее. Он коротко и нежно сложил ладонь под ладонью, прежде чем пополз обратно вверх. Несколько тяжелых вздохов с всхлипом привели к чему-то, что заставило ребенка остановиться по пути. Он буквально чувствовал, как член растет в его хватке. Мальчик впервые за долгое время заговорил, чтобы сказать: — Ты такой… большой. Вонка глубоко вздохнул и напомнил себе, почему он не собирается срывать одежду с невинного мальчика в этот самый момент… дважды. Хотя он не мог удержаться от того, чтобы прошептать в ответ чуть более низким голосом: — О, я могу стать больше. Мальчик снова посмотрел ему в глаза с жалобным шепотом: — Я хочу, чтобы ты чувствовал себя хорошо, как в прошлый раз. Могу я? Маленькие зондирующие пальцы скользили вниз по большому разрыву и под пояс поддерживающего нижнего белья. Они осмелились дотронуться до самого кончика того, что они нашли прижатым к плоскому животу. Похоть взяла над ним верх, старые привычки вернулись, и Вонка быстро удержал руку мальчика на месте, не позволяя ей идти дальше. Он наклонился, чтобы снова оказаться лицом к лицу с Чарли. — Скажи, можно ? — настаивал он, задыхаясь. Чарли был достаточно близко, чтобы почувствовать запах сахара в голосе своего наставника. Он смотрел на этот испачканный, хорошо очерченный рот. Продолжая игру, он повторил тем же умоляющим тоном: — Можно? В его глазах появился блеск. — Хорошо, но давай сделаем это более интересным. За заявлением последовало полное снятие оторванного куска ткани с его и без того испорченного наряда. Делалось это быстрым и сильным движением, для выполнения задачи использовался ближайший атам. Тело ребенка застыло в эротической позе, пока мужчина завязывал ему на глаза полоску ткани. — Я же говорил тебе, что иногда ношу повязку на глазах, чтобы лучше сосредоточиться. Как насчет того, чтобы попробовать? Мальчик заметил, что без видения домика на дереве или экзотического навеса за окном единственное, о чем он думал, это то, что он держал в правой руке. Отчетливая форма головки и стержня немедленно стала очевидной для его воображения, когда он скользнул рукой дальше вниз. Взволнованное и слегка смущенное хихиканье было встречено более хриплым смешком человека. Однако его смех оборвался, потому что невозможно было представить, насколько восхитительно это будет, когда Чарли придется использовать всю свою руку, чтобы обхватить его. Кончики пальцев щекотали вверх и вниз, пока они пытались понять, где занять себя. Мистер Вонка опустил руку; прикрывая мальчика, чтобы направлять его в новых движениях. Поощряя его гладить вверх, а затем вниз. Сквозь затрудненное дыхание он сказал: — Помни… ритм… Как обычно, ребенок на удивление быстро учился (конечно, в последнее время он немного попрактиковался). От самого предмета, который он ласкал, исходило биение. Откровенно ребенок начал комментировать ощущения, на которых его мозг мог так остро сосредоточиться при отсутствии зрения. — Кожа такая мягкая, но ты чувствуешь себя таким твёрдым. Если мальчик продолжит так говорить, он потеряет контроль раньше, чем ему хотелось бы. Он рефлекторно зажал мальчику рот рукой. Все еще используя другой, чтобы немного приподняться. Задыхаясь, он сказал: — Нет… разговоров… хммм…» Они вернулись к своему прежнему молчанию, ища физические сигналы, чтобы знать, как реагировать друг на друга. Мальчик начал удлинять движения, продвигаясь дальше по члену. Два покрытых резиной пальца Вилли оказались во рту мальчика во время процесса. Мальчик инстинктивно присосался к ним, как к длинному языку. Это действие выполнило обещание «стать больше», только теперь оно напрягалось прямо в голую руку его наследника. Когда тонкие пальцы снова добрались до верха, там была скользкая влага. Его рот и язык отреагировали на пальцы в перчатках. По мере того, как губы скользили дальше по его пальцам, а язык прижимался к кончикам пальцев, Вилли открыл один глаз, чтобы рассмотреть ребенка с завязанными глазами. Это было намного лучше, чем смотреть, как он ест хот-дог. Его предостерегали от этой фантазии, но в данный момент рядом не было никого, кто мог бы остановить его, не так ли? Он поиграл, втягивая и вытягивая пальцы из нетерпеливого рта, прежде чем полностью убрать длинные влажные пальцы. Веки отяжелели от желания, он прошептал на ухо озадаченному лицу: — Хочешь сделать это… там, внизу? Это была вся поддержка, в которой нуждался мальчик. Он был слегка встревожен, но чернота его зрения позволяла ему чувствовать некоторую анонимность и таинственность, которые расслабляли его нервы. Кроме того, ему было очень любопытно попробовать! Без слов он провел другой рукой и головой к тазу взрослого, стягивая разорванную ткань еще ниже. Только очень тонкая полоска волос проходила мимо пупка, как шелковая дорожная карта. Следующие произнесенные слова сопровождались тяжелыми вздохами, и он немного повернулся, когда шоколатье заявил: — Помни, что мистер Вонка… очень чувствительный человек и что… это самая чувствительная часть его тела… которую ты собираешься поместить в… свой рот. Чарли наклонил голову и остановился. Не потому, что он говорил в третьем лице, а потому, что это было совершенно верно. Склонившись перед закрытыми глазами и ртом, он решил относиться к этой особой части тела с той же любовью, что и ко всему остальному. Мужчина не мог поверить следующему ощущению, сопровождавшему его визуальный пир; это было зрелище и ощущение того, что его целуют так же страстно и нежно, как раньше делали его губы. За быстрым поглаживающим облизыванием последовал еще один мягкий, затяжной поцелуй. Наряду с высоким звуком: "Ах!" Если бы мальчик не знал лучше, он мог бы принять это за звук боли. Странное ощущение силы просочилось в его разум. Любое удовольствие, которое испытывал мужчина, было результатом его действий. Каждый звук был как награда за его сообразительность. После этого последнего звука он почувствовал, что можно идти дальше. Кончиком языка он подвел его к вершине стержня и прижался ртом к самому концу. Что-то вроде задыхающейся икоты подтвердило это движение. Каждое ощущение было усилено для Вилли Вонки. Ему казалось, что внутри его тела вспыхивает фейерверк, и когда сжатый рот сомкнулся над ним, его разум словно погрузился в далекую бездну удовольствия. На языке мальчика появился неповторимый сладко-соленый привкус. Ему понравилось, и он захотел еще. Раздался более громкий писк, когда одна рука мальчика обхватила основание, а другая еще ниже, сжимая его. Чарли пытался имитировать рукой движения, которые он проделывал со своим наставником, но объект стал длиннее и шире, так что он компенсировал разницу руками. Тем не менее, он был полон решимости попытаться погрузиться в себя. Он действительно хотел принять всего мистера Вонка, и именно так он собирался это показать. Давление на затылок подтолкнуло его к выполнению задачи. Каждый раз, когда мальчик поднимался, он скользил вниз немного ниже. Приятно-мучительные звуки превратились в рычание, которое низко вибрировало и проникало сквозь тело мужчины в рот ребенка. Чарли хмыкнул в ответ, когда последний дюйм скользнул к задней части его горла. Вилли был уверен, что открыл новые звезды и планеты — по крайней мере, он думал, что это могут быть все эти мигающие огни в его голове. Он почувствовал, как горло мальчика сжалось, когда сработали его рвотные рефлексы. Он не мог не чувствовать себя возбужденным реакцией на свой размер или тем, как сжатие ощущалось в эту секунду. Мальчик не кусался и не сдавался, несмотря на то, что его горло сжалось во второй раз, у него был большой опыт в том, чтобы чувствовать себя некомфортно и приспосабливаться к новым вызовам. Это ничем не отличалось. Однажды привыкнув к ощущению, он просто ускорил процесс, снова быстро скользя вверх и вниз в соответствии с темпом человека под ним. Третье целенаправленное сжатие, и Вонка понял, что больше не может сдерживаться, одна рука глубоко впилась в подушку, а другая пыталась приподнять голову мальчика. — Ммммм... не надо... В этот момент он просто не мог сказать ничего вразумительного. Чарли не мог понять, почему его толкнули вверх одновременно с тем, как мужчина вошел в него. Он как будто не мог решиться. Что ж, он хотел в полной мере ощутить вкус освобождения своего наставника. Ярмарка была честна! Крепкое сжатие его кулака удерживало его на месте, и он исполнил свое желание. Теплая жидкость была гуще, чем его собственная, и ощущение крошечных кристаллов сахара, растворяющихся на языке, быстро компенсировало любой соленый или горький привкус в остальной жидкости. Он проглотил все это мгновенно. Он услышал, как Вонка преувеличенно воскликнул: «ВАУ!» Вторая доза привела к тому, что Чарли почувствовал эфирное покалывание по всему телу. Это пронеслось сквозь него, как электричество, и заставило его кончить во второй раз. Мужчина одной рукой сжимал в пригоршне собственные волосы, в то же время сжимая волосы мальчика. Ничто не подготовило его к чувствам этих ощущений! У него едва ли могла быть сознательная мысль, которая не включала бы сильную, настойчивую пульсацию между его ног. Однако, прежде чем он снова забился в конвульсиях, ему удалось схватить своего возлюбленного за ткань на спине и силой стащить его. У Чарли не было другого выбора, кроме как подчиниться и удержаться от получения еще одного шанса сглотнуть. Однако он мог слышать стоны своего наставника. Хотя он не мог опуститься обратно, он мог использовать свои свободные руки, чтобы поднять повязку и увидеть, что ему не хватает. Вид тела мистера Вонки, выгнутого от удовольствия, стиснутых зубов, лица в блаженстве, когда он ублажает себя, было зрелищем, которое навсегда останется в памяти мальчика. Так же было и ощущение того, что тебя забрызгали каким-то мощным результатом. Высунув язык, он смог ощутить вкус собственного лица и ощутить еще одно покалывание — на этот раз мягкое, но тем не менее интригующее. Ему казалось, что он искрится, как шампанское. Его далекий взгляд вернулся к Вилли, тяжело дышащему с удовлетворенным стоном. Мальчик хихикнул, и пара темно-фиолетовых глаз распахнулась. — Ты заглянул! Вонка сказал в шоке, быстро скользнув обратно в одежду. Он продолжал держать Чарли за шкирку, как котенка. — Ты не говорил, что я не могу. - сказал он широко раскрытыми глазами. Мальчик был прав, он не «запретил» такое действие, а только предотвратил его. Чарли был взволнован по многим причинам прямо сейчас, но больше всего потому, что мистер Вонка на этот раз покраснел! Конечно, его щеки были такого прекрасного лепесткового цвета, в отличие от его собственного яркого, но все же! Мистер Вонка покраснел, а он нет! Маленький триумф! — Не могу поверить, что ты видел, как я это СДЕЛАЛ! Глаза метнулись в сторону, а затем расширились, вспомнив что-то, что они только что видели. Глаза мужчины тут же оглянулись. Он не был уверен, испугала его или возбудила белая полоса на теле мальчика. — Почему? Ты выглядел, когда я это делал. И, кроме того, ты выглядел… гм… Его разум живо вспомнил образ, — ты был похож на произведение искусства. Вонка был полностью польщен этим описанием; беспокойство и напряжение его мышц расслабились. Он прижал одну руку к груди и притянул Чарли к себе, слизывая оскорбительные остатки. Его наследник обнаружил, что он совсем не возражал против такого купания. Как только его полностью освободили, он тут же прижался к своему наставнику. Чудесное пространственное, невесомое чувство расплылось в широкой улыбке на его херувимском лице. Он повторил слова мужчины из их вчерашней близости: — Теперь я чувствую себя очень близко к тебе. Вилли откашлялся. — Да, хорошо. Он хихикнул. — Никто никогда не был так «близок» ко мне. Их окутало облако мускусно-шоколадного аромата. Он посмотрел на него: — Почему ты заставил меня остановиться? Я не хотел. Ты не делал мне больно. Да, он должен был навредить парню, но это не было причиной его внезапного прерывания. Он посмотрел в глаза своему наследнику: — Значит, ты в порядке? Ты не чувствуешь себя другим или… странным? — Нет, я чувствую себя прекрасно… — мечтательно сказал он, — Я чувствую себя более прекрасно, чем когда-либо в своей жизни. Ты самый лучший секрет во всем этом месте. Он сделал паузу, прежде чем сказать с чуть большей энергией: — Можем ли мы как-нибудь повторить это снова?» Вонка был ошеломлен; безмерно благодарен и слегка обеспокоен и... совершенно ошеломлен! Из него вырвался дурацкий смех, а затем сказал: — Посмотрим. Мальчик ласково прижался к его телу. — Я обещаю быть хорошим мальчиком. Нет, в самом деле, он должен был бы благодарить какого-то Бога прямо сейчас — он был уверен в этом. Вилли наклонил голову и сверкнул одной из своих фирменных улыбок в сторону мальчика: — Мистеру Вонки тоже могло бы понравиться, если бы ты тоже иногда был плохим мальчиком. Из-под его руки вырвался усталый, приглушенный смех. — Ты глупый.