Насколько глубока твоя любовь

Самолёт взмывает над Валенсией и сидящий у окна Микки наблюдает за удаляющейся землёй без тоски. Орнаменты улиц, водоёмов, скопления лодок, барж и разноцветных грузовых контейнеров вызывают в Микки тёплое чувство благодарности. За то, что теперь он знает, каково это — окунуться в атмосферу, которой нет нигде, кроме этих благословенных мест, и за то, что этот опыт у него никому не отнять. Микки не опускает пластиковую шторку, как это делает большинство пассажиров, он проводит пальцем по гладкому прохладному ободку окна и прощается с Испанией с лёгким сердцем, потому что летит домой. Туда, где хочет и должен быть. Его глаза излучают безграничную нежность, когда он думает о Чикаго. Ничто не может омрачить настроение Микки. Ни плохо разогретая, резиновая по фактуре, явно умершая своей смертью от хронической болезни, курица с рисом, ни назойливое романтическое внимание бортпроводника, ни категорический запрет на курение в самолёте, ни сломанный экран в спинке кресла перед Микки. Пассажиры лоукостеров ведь как-то обходятся без фильмов, значит и эконом-класс справится! Так что для поддержания дружелюбного стиля поведения Микки достаточно вполне сносного чтива в журнале, который он находит в кармане того же кресла вместе с инструкцией, как вести себя при аварийной разгерметизации салона. Тем более, что фотографии к журнальным статьям с собственноручно подрисованными маркером гениталиями и прочим антуражем вкупе с репликами-облачками, какие бывают у героев комиксов, — веселят не только Микки, но и Чина. Когда измотанный сменой часовых поясов и перелётом «вяленький цветочек» и «так себе пташка» по мнению Чина звонит из аэропорта мужу, пока дожидается появления своего чемодана на багажной карусели, в Микки будто включается турбо-режим. Наскоро разорвав ключом несколько слоёв защитной полиэтиленовой плёнки только в районе выдвижной ручки и колёсиков, Микки с грохочущим от столкновений с препятствиями чемоданом галопом преодолевает расстояние до стоянки такси и покидает Чина без намёка на «до свидания». В машине ноги Микки сами собой отплясывают фламенко, не иначе, он просит прибавить громкость радио и воздерживается от замечаний, потому что опасается отвлекать водителя за рулём. Ближе к Вестсайду движение автотранспорта становится дремотным, впрочем, как и предсказывала карта пробок на дорогах, поэтому Микки скидывает Йену геолокацию и выпрыгивает из такси, чтобы пройти оставшиеся мили пешком. Супруги предусмотрели это, так что спустя полчаса они уже видят друг друга среди человеческих масс по разные стороны пешеходного перехода и мысленно приказывают светофору дать, наконец, зелёный свет. Как смеют облака всё ещё ползти по небу, ветер дуть, океан шуметь, листва шелестеть и Солнце согревать крыши домов своими лучами? Как Луна не сходит с орбиты? Как Йену удаётся не свалиться замертво, когда в паре десятков футов от него стоит Микки, и что-то до сих пор разделяет их с мужем?! Не отрывая дикого взгляда от Йена, Микки перекатывает жвачку из щеки в щеку и сплёвывает её на асфальт, едва толпа подступает к бордюру, чтобы хлынуть через проезжую часть. «Ты не меняешься», — думает Йен и направляется к мужу, рассекая поток пешеходов, подобно ледоколу. У Микки в голове — тишина, сейчас у него есть единственная цель, и он идёт к ней. Микки и Йен врезаются друг в друга губами, носами, щеками, плечами, животами, бёдрами, вжимаются друг в друга, как будто пытаются просочиться сквозь собственные физические оболочки и стать одним человеком. Супруги сгребают лица друг друга руками и, зажмурившись до слёз, сморщившись, как от боли, втягивают ноздрями такой неповторимый запах кожи и волос. Некоторые пожилые прохожие шикают на пару «нашли место для шоу!» Кто-то хмурится и крутит пальцем у виска. Другие советуют «снять номер». Но лишь когда Йен и Микки слышат противный звук клаксона и шуршание колёс объезжающих их машин, до парней доходит, что они делают что-то от и до несвойственное им, и смущённо отстраняются друг от друга. Микки прочищает горло, поправляет причёску и краснеет. Йен поднимает чемодан с дороги, отряхивает его, они с мужем на автопилоте обнимают друг друга за талию и идут домой. По пути Микки то и дело без стеснения ластится к мужу, мило толкает его лбом в скулу или притягивает его голову к себе и трётся губами о челюсть Йена, гладит его спину и трогает шею сзади. Йен широко улыбается, пощипывает мужа за бок, ловит его пальцы и не замолкая бухтит о своих озарениях на тему отношений с Микки, настолько сумбурно, что смысла в этом его монологе очень и очень мало. Почти у жилого комплекса Йен суёт Микки в ладонь свой айфон с требованием незамедлительно ознакомиться с видеодневником, который он отснял в отсутствие мужа. Микки прыскает от смеха, кладёт айфон в задний карман джинсов Йена и шлёпает его по ягодицам со словами «сначала секс, потом разговоры». Йен возмущённо вскидывается, собираясь выдать пламенную речь. «Рот сюда дал!», — не терпящим возражений и в то же время любовным тоном командует Микки, цепляясь за футболку Йена и глядя ему прямо в глаза. Пока Йен переваривает происходящее, Микки заключает подбородок мужа в ловушку из своих проворных пальцев, привстаёт на цыпочки и как следует целует Йена, пропуская в его рот язык и встречаясь там с языком блаженно стонущего Йена. Чемодан снова шмякается об асфальт. Хотя до квартиры остаётся пройти всего ничего, Йен падает задницей на чемодан, усаживает на себя Микки, и они ведут себя так, будто всё население Чикаго испарилось. Потому что они взрослые, женатые, до головокружения увлечённые друг другом люди, которые почти не нарушают закон о непристойном поведении на публике… И им это необходимо. Чтобы знать, что никакого расставания не было, нет и не будет. Слегка утолив жажду поцелуев, встав с чемодана запыхавшимися и взмокшими, Йен и Микки добираются до своего жилища. Со стороны они напоминают неуклюжее четырёхногое животное, поскольку слипаются «живот к спине» и нескоординированно шагают сперва по тротуару, а потом и по ступенькам. Как только щёлкает замок, Йен опускается на колени в прихожей и утыкается лицом в бедро Микки. Он сбивчиво дышит, когда наощупь находит ширинку мужа и трясущимися руками расстёгивает её. Вид коленопреклонённого мужа, стаскивающего джинсы и трусы с Микки зубами (не ради визуального эффекта, а потому что иначе не может) и заставляющего его вышагивать из штанин, не предполагает варианта, в котором Микки хоть в чём-нибудь ослушается Йена. Дрожащий Микки смотрит на Йена сверху вниз, обернувшись через собственное плечо, и боится моргнуть, сам не ведая, почему. Микки упирается ладонями в стену, прогибается в пояснице и расставляет ноги в точности так, как хочет Йен, молча распоряжающийся телом супруга. Оба они поглощены взаимодействием, Йен и Микки не нуждаются в словах, понимая друг друга, как телепаты из фантастического кино. Всё, что нужно, они произносят прикосновениями, гулким биением сердец, нетерпеливостью или наоборот бережностью движений, сиянием глаз, сокращениями мускулов, мурашками на коже, слезами, прерывистым дыханием, объёмом выделяемого предэякулята, влажными звуками скольжения и криками, возвещающими о синхронном оргазме. «Чего бы я ни ждал от тебя, это в миллион раз круче. Всегда», — признаётся Микки, сплетая их с Йеном пальцы, и ведёт мужа в ванную комнату, чтобы принять совместный душ. Зрелище алебастрово-белого тыла, заманчиво покачивающегося перед Йеном, не вызывает в нём никаких иных желаний, кроме безраздельного обладания, поэтому Йен ощетинивается и спрашивает: «Понравилось отдыхать без меня?» «Ага, без тебя, как же!», — иронизирует Микки, смерив супруга насмешливым взглядом. «А сам-то чё тут, всех перетрахал?», — с плохо скрываемой тревогой продолжает светскую беседу с мужем Микки. «Ни в кого не влюбился? Чего?! Ты гонишь?!», — горячатся супруги одновременно и тут же взрываются смехом. «Ты опишешь поездку так подробно, как я попрошу?», — отсмеявшись, обращается к мужу Йен. «Да. Без хуйни», — уверенно отвечает Микки. «И посмотришь мои видосы?», — немного суетливо уточняет Йен. «Куда я денусь», — поглаживая щёку Йена, шепчет ему в губы Микки. Йен с облегчением вздыхает. Микки устанавливает оптимальную температуру воды, втаскивает Йена в душевую кабину и говорит: «Откуда ты взялся такой чувствительный, блядь, на мою голову, а? Слушай, со всей ответственностью заявляю, что ни с кем мне не было так охуитительно, как с тобой. И если это не взаимно, — съеби в закат сейчас же. Ок?» «Взаимно», — кивает Йен и хватает Микки за волосы на затылке. «Тогда займись делом! Чё раскудахтался, как на предвыборных дебатах, в конгресс баллотируешься?», — указывает на свой член Микки. «Господин президент, я весь ваш», — ухмыляется Йен и с нажимом проводит пальцем по краю набухающей головки члена мужа. Таким образом душ для этих двоих превращается в затяжную, громогласную и весьма загрязняющую процедуру. Но им не привыкать, это классика Йена и Микки. После того как муж отдаёт должное коронному блюду Йена, свинине с ананасами, он по настоянию супруга вооружается наушниками и приступает к просмотру видеодневников брошенного на произвол судьбы мужа. Иногда Микки ставит очередной ролик на паузу, подзывает Йена к себе и заваливает его на диван, то исступлённо целуя своего возлюбленного, то отвешивая ему пощёчины, — по ситуации. Также в эти моменты Йен получает порцию сведений о путешествии по Испании и неоднократно порывается наказать Микки за легкомысленное поведение в чужой стране: покупку, хранение и употребление наркотиков, мошенничество с проездом в междугородных электричках, трюки с едой в отеле и на рынке, воровство в магазинах и проживание в неоправданно дешёвых гостиничных номерах, при их-то доходах! «Экстремал херов», — подытоживает свой выговор мужу Йен. Чуть позже Йен собирается вызвонить Чина Ли, чтобы сломать ему шею, хоть тот и не обещал Йену держать свои причиндалы на безопасной дистанции от Микки. Йен ведь тоже не передавал однокурснику по кадетской академии своего мужа в качестве бесплатного пробника! Вот только Микки внезапно утверждает, что Чин теперь — друг их семьи, и вместо того, чтобы прибить его винтовыми гвоздями к первому попавшемуся дереву в парке, предлагает Йену озаботиться подбором достойного спутника для этого одинокого представителя корейской диаспоры в Чикаго. Сказать, что Йен озадачен — то же самое, что не сказать ничего. И Микки, очень довольный собой, удаляется в тренажёрный зал, насвистывая мелодию, которая привязалась к нему утром в такси. Полтора часа функциональной тренировки с предварительной разминкой помогают Микки стряхнуть с себя налёт новоприобретённых знаний о похождениях Йена и о его рефлексии по поводу моногамии. Микки считает, что посетить сауну тоже удачная мысль, поскольку, во-первых, она включена в абонемент, а, во-вторых, Брайан в махровом халате, войлочной панаме и вьетнамках огибает Микки и скрывается за стеклянной дверью с табличкой «Сауна». По немногочисленным видеодневникам мужа, которые Микки успел изучить, он пока не определил статус отношений Брайана и Йена, зато сейчас у него есть возможность удостовериться в чём бы то ни было лично. Микки заводит свои кулаки за спину, выполняет двадцать приседаний, окидывает себя критическим взглядом в зеркале и, на минуту заскочив в раздевалку, следует за Брайаном. При виде спортивного блондина, растёкшегося на полотенце от жары, Микки охватывает ярость. Руки так и чешутся пнуть Брайана с полки и зашвырнуть его голыми телесами на раскалённые камни финской печки. Однако «белобрысая подстилка Йена» вовсе не ведёт себя, как победитель. Во взгляде Брайана нет ни чувства вины, ни тщательно припудренного постыдного секрета. Наоборот, завидев Микки, мужчина сразу же скромно спускается на пол и, прихватив с собой банные принадлежности, спешит на выход. Микки хмыкает и тоже покидает помещение, потому что сауна слишком распалена, чтобы он мог в ней расслабиться, да и основной фактор для его нахождения здесь только что самоустранился. Микки одолевает усталость, когда он возвращается в квартиру и, как есть, — пахучий после нагрузок в тренажёрном зале, ложится в постель, чтобы почти мгновенно уснуть под голосовое сообщение от Йена: «Детка, я на работе. Негоже Игги там в одну каску ишачить, он и так нам нехило подсобил. Ой, ну, кого я обманываю? Если бы Иггс вывозил смену без напарника, я бы сейчас мешал тебе отдыхать разнообразными пошлыми способами… И это ни к чему, да? Ведь трахаться с выспавшимся тобой куда гуманнее». «Резонно», — думает Микки перед тем, как утратить связь с реальностью. Одежда Микки, словно острова архипелага, раскидана по маршруту от прихожей до спальни, сам же он, в чём мать родила, посапывает попой кверху и зарывшись носом в подушку, когда в девять вечера коварно улыбающийся Йен начинает массировать ступни мужа. Большие, сильные руки Йена как будто созданы для того, чтобы доставлять удовольствие! Микки зевает, потягивается и чувствует на своих предплечьях крепкую хватку Йена, который удерживает мужа и, как заправский фетишист, нюхает его подмышки. «Извращенец», — притворно брезгует Микки. «Да, да…», — сквозь томное мычание соглашается Йен и лижет солоноватую кожу Микки на рёбрах, ключицах, под челюстями и вокруг сосков, расстёгивает форменные штаны и постукивает своим твёрдым членом по лобку мужа. Микки стаскивает с Йена рубашку через голову и отбрасывает её на пол. Йен наваливается на лежащего на спине мужа всем весом, разводит его мощные ноги в стороны и вставляет член в смоченную слюной анальную дырку Микки, так как они оба не способны отвлечься на тумбочку с коллекцией лубрикантов в ней. Йен размазывает Микки по кровати, как сливочное масло по обжигающему хлебу, только что из тостера. Касается его губами за ухом и медленно, но неумолимо движется внутри, воздействуя на точки экстаза и наэлектризовывая пучки нервов, как свои, так и Микки. Из-под колен Микки на постель скатываются капли пота, и понимание того, что является причиной, делает супругов ещё счастливее. Микки то упирается в грудь Йену ладонями, то сжимает его ягодицы, то царапает его спину, однако, что бы ни происходило, Микки ни на секунду не выныривает своими чёрными зрачками из таких же огромных чёрных зрачков мужа, и это одновременно убивает и воскрешает их обоих. Кажется, что такого запредельного масштаба оргазм — это перманентное состояние Йена и Микки, неотъемлемое, как плоть, в которой они живут. «Ты не избавишься от меня, пока я не сдохну», — шепчет Микки на пике блаженства. «Обещаешь?», — задыхается Йен, выстреливая спермой в мужа. «Гарантирую», — хрипло отвечает Микки, обнимая Йена ногами и целуя его в висок, пока из него самого вытекает прямо-таки лавина семени. Позже пара в своём первозданном виде ужинает, неряшливо поедая содержимое холодильника. Йен и Микки чавкают, дёргают друг друга за волосы жирными руками, борются и затевают гонки по кухне, попутно обсуждая свои впечатления от двух недель, проведённых порознь. «Не хочу воспринимать тебя как должное, хочу как дефицит», — поморщившись от каких-то своих мыслей, говорит Микки. «Как можно запирать в какие-то рамки, пусть добровольно и по согласию, но свободное, неукротимое животное?», — Микки чешет подбородок и со вздохом пожимает плечами. «Я одомашненное животное!», — закашливается Йен. «Нихуя. Даже домашние звери сбегают, теряются, их крадут, если они экзотического окраса… Природа есть природа! Домашние животные — мутанты, специально выведенные, чтобы быть тупее и покорнее, Йен. У них, по сути, нет выбора. Но ты… будь со мной по-настоящему, лады? Не потому что такие догмы в этом нашем гнилом социуме — типа «брак значит ты ебёшь только мужа», а потому что ты так решил», — объясняет Микки. Йен гладит его по волосам и улыбается. — То есть ты призываешь меня вкладываться, но не жертвовать и никому не угождать? Микки кивает и целует Йена в губы, после чего снова говорит. — Не трать молодость на соответствие шаблону о семье. Видишь нихуёвого мужика — просто прикинь, на кого у тебя стоит твёрже, и айда ебать или меня или его, зачем обламываться? Это ж не под венец его повести, так, фитиль обмакнуть… чтобы не заветривался с одним партнёром-то. С полминуты Йен укоризненно смотрит на мужа, потому что тот явно не шутит, а потом обнимает Микки, берёт его ладони в свои и отвечает. — Не знаю, существует ли вечная любовь, кроме как в книгах и фильмах. И мне как-то похеру. Главное, я хочу, чтобы у нас с тобой такая была. Любить тебя типа вообще, понимаешь? Никогда не переставая. Как ты, блядь, умудришься мне надоесть, если ты — всё, что мне нужно? Мы постоянно развиваемся, Микки, так-то это тоже закон природы, не? Йен вглядывается в мужа, пытаясь угадать, о чём он думает. — Ты прекращай эту пиздоболию, пожалуйста, Мик. Нам всегда будет, что дать друг другу и без каких-то там левых мужиков. Микки выражает свою солидарность, тут же заглотив член мужа и взявшись отсасывать ему, как это делал бы чемпион по минету. Он сообщает Йену о своём согласии, толкаясь языком в его анус и развязно мастурбируя себе при этом, присев на корточки. Вместо ответа супругу Микки проходится языком по его яйцам и члену, по животу и груди мужа, встаёт, поворачивается к Йену спиной, хватается за край стола и приглашающе оттопыривает свой зад. Ведь они с мужем говорят на их собственном диалекте английского. Йен кусает Микки в шею, перекидывает через его плечо свою руку в жадном и вместе с тем защитном объятии и второй рукой направляет свой член туда, где ему самое место — внутрь мужа. Они скрепляют сделку, долго, надёжно и по всем пунктам. На следующий день перед работой Микки сидит на диване, сложив ноги по-турецки, и смотрит видео Йена, опять в наушниках. Йен пытается подглядывать и трактовать мимику супруга, но Микки бдительно уклоняется от нападений Йена, отпинывается и забрасывает его тапками, носками, подушками и чем угодно, лишь бы муж оставил его в покое. Дойдя до признания Йена в том, что он радикально отказался от Брайана, Микки ошеломлённо моргает, шевелит бровями и выдаёт: «Ээ, и стоило мне съябывать за границу, чтобы ты тут дрочил на меня? Почему…» Микки недоговаривает, так как Йен уже отвечает на незаданный вопрос: «Потому что я нихуя не в поиске». И показывает Микки безымянный палец. «Кольцо не делает тебя обязанным мне», — парирует Микки. Йен закатывает глаза. — Ты мой муж не из-за кольца. Или думаешь, что штамп в паспорте удержит в штанах, если случится затмение и грянет гром? Брак это риск, и я готов рисковать именно с тобой, снова и снова. Йен засасывает кожу на шее Микки, однако тот отталкивает мужа. — Галлагер, а нахуя мы тогда женились? Йен садится на диван поудобнее и объясняет. — Затем, что люди празднуют, при всей скоротечности жизни. Затем, что свадьба это ведь не клеймо вовеки веков и всё такое, потому что, ну, никто ничего не может железно гарантировать, но свадьба — это веха, событие, жест, символ, вырезанный контур сердца с буквами «М», «Й» и плюсом между ними на клёне с заднего двора дома твоего детства, где ты качал Мэнди на качельках, мутузил Колина и гонялся за мячом с Игги и Джейми. Йен подражает движениям ножа, вырезающего трогательные знаки на старом клёне у дома Милковичей. — Люди не идиоты, они в курсе дамоклова меча нашей планеты из-за ядерного запаса стран и всё равно отмечают праздники, понимаешь? Свадьба — это так по-человечески. Я лишь надеюсь, что свойство людей разводиться и предавать друг друга — нас каким-то чудом минует, и что мы с тобой, Мик, аномальны. Микки молча жуёт нижнюю губу, пыхтит, морщит нос, проверяет, сколько времени, и направляется в ванную бриться и чистить зубы. Йен плетётся за мужем. Микки справляется быстро, как обычно, три минуты — и он уже промокает подбородок полотенцем. Йен же уделяет гигиене полости рта рекомендованное стоматологами внимание. Сплюнув пасту, Йен внезапно поворачивается к Микки и трясёт перед его лицом щёткой. Глаза Йена загораются. — Ебать! Если б я мог жениться на тебе повторно, я бы сделал это! Вот щас я понял пары, которые мутят по нескольку церемоний бракосочетания, типа освежают клятвы. Раньше я ржал над такими, а теперь заценил. Это ж они так отмечают значимые этапы совместной жизни! Микки отбирает у Йена зубную щётку и бросает её в раковину. — Ага. Показушники. Йен хмурится, потому что они действительно опаздывают на работу. Он набирает в рот воду из-под крана и шумно полощет горло с зубами. — Нфе скафжи! — Бляя. Ты когда-нибудь затыкаешься?! Микки хлопает себя ладонью по лбу. — Тфефбе ли не знафть. Йен невозмутимо полощет рот новой порцией воды, потому что сегодня можно явиться на смену и попозже, а этот разговор — стоит того. Микки буксует на месте, как будто застрял или на что-то решается. В конце концов, они с Йеном хозяева своего бизнеса, и с утра Игги их, в случае чего, подстрахует! Микки печатает смс брату, а потом берёт мужа за руку и ведёт его за собой к нераспакованному чемодану. — Пойдём-ка, «мистер самые мятные зубы Америки»! Йен заинтригованно озирается на выход из квартиры. — Куда? Микки оборачивается на Йена с выражением такого всеобъемлющего обожания на лице, что у того пропадает желание задавать вопросы. — Тут недалеко. Микки дразняще кусает мужа за мочку уха. — Я привёз тебе несколько… сувениров.