Некромантика

Антонио присылает Зеркало почтой — отчасти не хочет видеть, как Прекрасная Смерть становится еще прекраснее. Он даже с некоторым удовольствием возвращается в Мавзолей — семейная живопись сама себя не инвентаризует. Среди скучных фамильных портретов порой попадаются шедевры… Конечно же, Дарио вызывает снова. Антонио всячески тянет время, но в конце концов долг берет верх. Цветет чудный сицилийский апрель, когда он вновь возвращается в поместье в Мадони. Хозяин ждёт его верхом на вороном мерине и держит под уздцы породистую серебристую кобылку. Однако, спешивается — дальше они идут через луг своими ногами, а вкрадчивая речь Дарио стелется вокруг рассветным туманом: "Война по всей Европе — или даже лучше, миру — выгодна нам, дядюшка". "Поссорь между собой этих высокомерных варваров". О, он видит изменения — теперь отпрыску Августо даже незачем оборачиваться, чтоб производить неизгладимое впечатление. И вонь, омерзительная трупная вонь… Антонио начинает ненавидеть лаванду всё сильнее. — Езжай в Россию, родич, — убеждает его Дарио, отводя лошадей в стойла, — я ведь знаю, у тебя там делишки. — Мои дипломатические каналы работают и так, — Антонио вежливо набивает себе цену, параллельно соображая, что остаться на день придется здесь, а значит, почти неизбежно, трахаться… — Есть один независимый, Изверг, — Дарио не слушает, как всегда, — он не устраивает в таком качестве ни Шабаш, ни Совет. Не дай ему ни с кем договориться. — И как мне… — они перешагивают порог дома, и Антонио в который раз отмечает безукоризненную строгость, некоторое даже спартанство линий и предметов. — Подставь Викторию. Опорочь Гедеона или кого-то из младших воевод. Вариантов масса. У тебя же там есть дружок, кажется, очень давний. — Я не могу так поступить с Зораном, он предан мне… От такой откровенности Дарио притормаживает на пороге столовой и впервые смотрит "дядюшке" в лицо. Кажется, Прекрасная Смерть отвык быть просто Сородичем, но примкнул к сонму божеств, хоть божества эти и темны. — ЗНАЧИТ, ПУСТЬ БУДЕТ ПРЕДАН ЕЩЕ И ТОБОЙ, — гулкий смех накатывает волнами. Антонио прижимают к двери. — Я ВЕЛЕЛ: ПОЕЗЖАЙ В МОСКВУ И СДЕЛАЙ ТАМ ВСЁ НЕОБХОДИМОЕ, ЧТОБ СЕМЬЯ СОБРАЛА ЩЕДРЫЙ УРОЖАЙ. Он одновременно страшен и необъяснимо прекрасен, его несияение поглощает до кончиков волос. Антонио встает на колени и только шепчет, целуя крепкое бедро: — Si, signore Nero. — И ЗАОДНО РАЗЫЩИ НАШЕГО ЮНОГО РОДИЧА. Я ПЕКУСЬ ОБО ВСЕМ РОДЕ ДЖОВАННИ. — Я исполню вашу волю. Пятнадцатого Антонио уже с тревогой откапывается из коробки с духами в Москве. Партнёры не подвели, игра продолжается.