Портной своему счастью

Отыграв концерт памяти, очередной, чтоб его, ибо года бегут с неумолимой скоростью, Андрей Князев отправился слегка проветриться и подышать не самым свежим московским воздухом… За каким лешим, он при этом воспользовался аж каршерингом да ещё и захватил с собой «походную» акустическую гитару, Князь и сам себе толком объяснить не смог. Что-то дёрнуло, не иначе. Не хотелось принимать участие в послеконцертном застолье, плавно переходящем в легкую (ЗОЖ всё ж таки!) пьянку?! А повод, стоит признать, был — два почти битком набитых зала подряд… Верный признак того, что ребятам надо было отдохнуть. Точнее расслабиться, отпустить себя после двухдневного напряжения. Именно, что ребятам. Сам он как-нибудь обойдется. Побудет один, пока жена в Питере, а группа «отдыхает». Пройдется по местам былой славы, так сказать. Вспомнит молодость… Ну вот, вроде, «дядя Андрей», а заговорил уже, как старикан. Ещё немного и настоящий «деда Андрей» получится, да?! А ведь и, правда, вон, Дианка какая уже большая… Стоп-стоп! Есть две большие разницы: стать в обозримом будущем дедом «по факту» — там уж не отвертишься; или начать поскрипывать старыми «колесами» уже сейчас, постепенно становясь ворчливым, даже, не дедом панк-рока, а стариканом, настоящим динозавром этой сцены! Эхе-хей, так дело не пойдет! Совсем не пойдет… Динозавры в его представлении всё ещё другие… Ну значит мамонтом! Ведь, как безрадостно подытожил Князев, рокеры в России — народ вымирающий. Потому и что динозавры, что мамонты — всё подходит. Всех их в итоге пришли и потеснили с таким трудом и едва-едва отбитого места под светом звезды, про которую пел Цой, «рэперы» — та ещё, логопеда на них нет, комета! Про попсу он как-то даже и молчал. Ибо ту сравнить можно было разве что, наверное, с потопом. Аккурат воды в их песнях именно на него и наберётся! Особо дельных мыслей по тому весомому поводу, что он творит, убегая в ночь, у Андрея не было. Как там, говорится, в одной старой присказке или даже кодексе?! У самурая нет цели, только путь?! Ну вот и у него сегодня также, хоть и не похож ни в коем разе! Однако же Князь твёрдо решил, что доедет до туда, где некогда, ещё по ранним «шутовским» временам тусили группой после столичных, будоражащих кровь вовсе не презренной монетой (с ней в те дремучие времена дела тогда обстояли худо!), а ширящейся известностью, концертов. Приедет да и пройдется пешком, подхватив верную «походную» акустику да выбрав подворотню побезлюднее, сыграет что-нибудь… Старому другу. Только ему. У того как раз сегодня день рождения. Был б бы. Сначала он подумывал просто сказать товарищам, что выйдет дыхнуть воздухом, но потом, поглядев мельком за тем, как все заняты и разбрелись кто куда, Андрей решил слинять втихаря. Ведь он совсем ненадолго, просто проветрит голову после отгремевшего концерта в честь дня рождения Михи. Почти полтинник стукнул бы шуту, вот старпёр! Посмеявшись добродушно ибо сам он на добрых полгода ближе к зловещему полтосу, Князь прикинул, как бы ему так половчее покинуть помещение, чтоб не наткнуться на всяких журналюг (да простите все, «журналюги», в самом любящем смысле слова!) и фанатов. Всех их Андрей ценил и был до невозможности рад иметь такую многочисленную фанбазу (или, как ему больше нравилось, княжескую дружину!), благодаря интересу которой и пришлось проводить дополнительный концерт, но хотелось вырвать немного личного пространства и времени. Хотелось простого. Тишины. Ти-ши-ны, чтобы слышать свои мысли, а не рёв заведённой толпы или вопросы журналистов (хотя да кому Андрей Князев счас особо сдался-то, ха?! Они уж лучшее рэпера или бомжеватого в нынешние-то лихие времена тик-токера какого подловят! Там — да, материал, а он… Разве что про грядущий сериал достать его попытаются! Ето — да, это они горазды!) или даже привычную, почти уютную болтовню товарищей по группе. Сегодня он не стал устраивать привычного разбора «полётов», то бишь концерта… Ребята, поди, перекрестились, хоть и не лажал никто откровенно, но мелькнувшее в уголке басиста пиво его не порадовало. Однако Андрей промолчал, мыслями уже далёко унесясь от сыгранного концерта. Плыло и уплыло, было и прошло. Сейчас хотелось простого — тишины и покоя. Дни всё же знаковые, важные для него, а людей он уже зарядил, хотелось поднабраться энергии и самому. Ой и шумно от друзей-товарищей, ой и шумно! Андрей улыбался всё так же, направо и налево, но щёки и скулы уже сводило от этой улыбки. Хотелось просто дать своему лицу немного отдохнуть, как и глазам, перед которыми до сих пор бабахал свет. Как и ушам, если честно. Поэтому… Только вперёд — к свободе! Находясь в своём ремесле далеко не первый год (Тьфу-тьфу-тьфу, и не последний, как он надеялся! Если уж мир не накроет какая очередная неведомая хворь или чё похлеще! Там-то уж ничего от него не зависит!), Андрей приобрел-таки навыки «почти ниндзя» в скрытых побегах с самых разных площадок: от небольших клубов до ФСК. Потому и сейчас смог почти без заковырки преодолеть все препятствия на пути к «свободе»… Правда, уже под конец едва не попался на глаза кому-то очень настырному, но, по счастью, невнимательному. Из какой армии тьмы этот кадр был, Князь сказать затруднялся, но чтоб не заметить такого видного дядьку как он, эт надо было здоровски постараться. Ночер пока складывался неплохой, а ежели его «хотелки» (как не пыхтелки и вопилки, му-ха-ха!) продолжат исполняться лишь по «хотению», то и вовсе станет замечательным. Вот уж Горшок! Ну просто сувенир! Что на этом свете, что на том, притягивал столько всего… Хорошего! Да, хорошего — думать о плохом сейчас совсем не хотелось, потому как старый друг не из тех, кто готов был бы смириться с нытьём и размазыванием соплей на собственный-то праздник в честь дня рождения. На улице негодяй-ветер тут же вдарил по мордам, попутно вышибая все глупости, к чёртовой матери, из взгрустнувшей было черепушки. Нет уж, дудки! Он не Бедный Йорик, чтобы… чтобы расклеиваться. От очередного порыва Андрей почувствовал себя как-то по-особенному живым, сердце горячим, а руки… Руки от лёгкой пост-адреналиновой дозы, что ещё не растворилась в крови, были прохладными, так что хотелось улыбаться и по давней привычке курить. Но вот воплощать в жизнь он собирался только первое, чай, не двадцать ему, чтоб дымить как паровоз, да и Агата по головке не погладит, а скорее даст нагоняй! Потому, ну его в болото, от греха подальше, как говорится… Князь ещё планирует эту Землю покоптить основательно, а не самому подкоптиться. Ночная Москва отличалась от дневной только тем, что на глаза попадалось множество неоновых вывесок, которые при свете солнца были просто не видны, ну или не бросались так рьяно в глаза, как Анна Каренина под поезд. Всплывали названия таких заведений, что дядь Андрей, усмехался и вздёргивал бровь: вот уж точно не детское время! Маршрут был выбран неприметный и в основном по глубокой тени, тут в пору было бы призывать Антона Городецкого, который бы, непременно, потребовал выйти из сумрака у перемещающегося, как заправский упырь Князя. А что поделать?! Скрытность превыше всего, иначе не сдобровать — отловят и обязательно узнают! Точнее, наоборот, сперва узнают, потом отловят! А иначе, зачем кому-то обычный мужичок в самом расцвете сил (жаль, не Карлсон какой, а то дело б с пропеллером быстрее пошло! Хотя… Ежели вспомнить, чем в его давешней песне дело закончилось, не, спасибо! Пешочком пройдется… А там и до каршеринга недалеко.), если то, конечно, не маньяк какой… Или гоблин. С последними персонажами дядя Андрей встречаться не желал, но и пасовать бы, случись чего, не стал. Так или иначе быть узнанным «человек-загадка» не желал, не сегодня, и уж тем более не сейчас. От непосредственной опасности вблизи клуба Князь уже избавился, благополучно добравшись до указанной в приложении припаркованной каршеринговой тачки. Вот ведь тоже штука хитрая! Да в «его время» эту тачку, не только б раздолбали, так ещё и колеса б сняли да зеркала открутили, ха! Камеры, скажите, паспортные данные?! Ха! Оно и понятно! Потому-то и приходилось раньше слушать рассказы «дяди Ашота» какого… Хотя кого он тут надуть пытается?! Во-первых, и кондиция раньше для посадки за руль верняк была б не та, во-вторых, что тоже факт — в карманах шастал такой сквозняк, что добираться из пункта «А» — «площадка» до пункта «Б» — «вокзал» приходилось, в основном, общественным транспортом. Он и сейчас не князь Болконский, или какой там ещё, чай, не развалился б, если в метро прокатился, но сегодня как-то по-особенному хотелось уединения. Потому и ввёл дядя Андрей через приложение данные для онлайн-оплаты арендованной тачки. Ничего! Пробки, судя по карте, почти рассосались. По крайней мере, в ту сторону, куда ему нужно было. Ничего! Сейчас проедется немного, а там и погуляет по местам «былой славы», и, глядишь, попустит его легкая светлая грусть… Ежели только, наоборот, не затопит с новой силой, но об этом варианте он старался не думать. С удовлетворением Андрей скинул ношу (гитару в чехле, с которой он аки с щитом ниндзя аль самурая продирался по самым тёмным тропкам технических выходов клуба) на заднее сидение, ибо после двухдневной пляски он как-то немного… подустал что ли?! Да не, дудки! Так немножко, может быть… Но осуществить сегодняшние планы ему это не помешает. Он уже завёл мотор, когда в кармане ожил телефон. Поглядев на экран, Князь чуть улыбнулся: — «Не забыли-таки». Коротко обрисовав звонящему другу (и директору!) свои планы на вечерний выгул старых костей и пообещав подъехать сразу в гостиницу, он по сути дела дал группе официальный карт-бланш (или индульгенцию) на гулянку. Техника, как и сам дядя Андрей, не подвела: вскоре безо всяких приключений и километровых ожиданий, Князь, аккуратно выруливая, добрался в промежуточный пункт назначения. Дальше его путь лежал исключительно на своих двоих, натруженных за два дня-то подряд скаканий козликом по сцене! Однако, находясь в благостно-витающем настроении, он этого почти не замечал. Так шаг за шагом Князь преодолевал колодцеобразные подворотенки, дворики, здания, мимоходом отмечая, как… Всё так поменялось за годы! Количество высоток выросло в неузнаваемых масштабах: уже почти ничего не напоминало о прошедших бородатых девяностых и двухтысячных… Теперь там, где раньше ещё витал душок двадцатого столетия, ощущался только загазованный воздух двадцать первого века — века технологий. Улочки были узнаваемы, но не до конца. Приходилось напрягать извилины и припоминать получше, вглядываться даже не в названия, ты, поди ж, ещё эти таблички с улицами в темноте прочитай! Чай, не кошара он… Совсем нет! Потому и приходилось искать иные приметы аль дополнительные опознавательные знаки, что как наскальная живопись древних людей да окаменелости каких-то там моллюсков (Помпилиусов, ха!) приоткрывали для учёных мужей (и не только!) исследовательский простор и знания о том ушедшем навсегда времени. Они с Королём и Шутом (с королём Шутов, ха!), ведь тоже не единожды выступали в столице. Не той, которая культурная, которая долгие годы была (и оставалась!) домом и местом можно сказать культовым, а в этой, которая по документам или что там даёт право утверждать, что это столица?.. Ой, б.я, да неважно это! Что реально значимо так это то, что когда-то, и не столь давно, судя по обманчивой свежести воспоминаний, воскрешенных прогулкой в пасти тёмных улиц, но прилично, если отмерять по годам; они выступали здесь в околотке на не самых культовых «пока» площадках, ещё не имея того бешеного успеха, что ощутится немногим позже. Или же того, что Андрей имеет сейчас в своей собственной группе. Конечно, не сравнить с самыми мощными и просто невероятными зенитными, можно сказать, временами начала двухтысячных, но… По нынешним-то унылым меркам рэперо-попсового засилья — дополнительный концерт, ето ж удавиться можно! Хотя… площадка всё равно маловата. А ведь разбаловали его полные стадионы в начале двухтысячных! Когда-то в мохнатые года, о которых он и вспоминает-то в настоящий момент с легкой долей ностальгии (и горьковатым привкусом «серых макарон» с чесночком!), и помыслить о таком можно было разве что в мечтах! А сейчас вот — это всё реальность, самая настоящая реальность Андрея Князева. Годы назад, соглашаясь играть буквально за спасибо (и еду с бухлом! Причем второе даже чаще шло без первого, ха!), они практически без копейки в кармане хватались за любую возможность, чтоб о них узнали, их услышали. Вот было времечко! Голодное, злое, а, несмотря ни на что, казалось, что у них есть всё время этого мира, что и даже не море, а целый океан им всем, молодым, дерзким и драйвовым, следующим за путеводной звездочкой-идеей, по колено! А горы и обходить не нужно, потому что любая Фудзияма аль Джомолунгма (чёт, одни «женские» названия в голову пришли! И правильно, потому как и женщин в те годы они без особого труда тоже покорили немало! Уж поболее, чем этих самых гор сыщется на шарике земном!) в лепёху расплывётся перед ними, но… Это было годы назад. Однако горы никогда не сплющивались, как монетки на рельсах под многотонными составами поездов, их приходилось преодолевать. И пока рядом были друзья, прямо как пелось в песне замечательного нашего барда: «Если ж он не скулил, не ныл; пусть он хмур был и зол, но шёл, а когда ты упал со скал, он стонал, но держал.» — только тогда всё было им по плечу. Но, как то заведено у бессердечной с…чки-судьбы, чем выше вскарабкаешься, (пусть и продравшись по никем неподготовленному, нерасчищенному маршруту, самостоятельно прорубив себе весь путь наверх) тем больнее потом падать. Тут блуждающий взгляд Князя неожиданно уткнулся в стену, где в градации, ясной лишь дворовым воротилам, проступал резко очерченный тёмной краской профиль Александра Сергеевича Пушкина (весьма похоже! Так что дядя Андрей, как сам своего рода художник, поставил неизвестному дарованию твердую «пять»!) с лаконичной подписью: «Пушкин жив». Чуть повыше уже не так художественно, зато красочно было изображено желтое солнце в контрастном чёрном обрамлении с припиской: «Цой жив», а рядышком… Точнее левее примостился нарисованный кроваво-красной краской символ анархии с жавшейся пониже надписью: «Горшок жив!». Вот уж точно! Горшок жив. Привстав на цыпочки (Ну что за длинноногая пошла молодежь, а?!), Андрей легонько (чтоб не дай ктулху, не затереть опрометчиво!) коснулся последней «наскальной записи» неизвестного авторства и провёл по ней кончиками пальцев. На лицо во время этого почти священного действа так и просилась улыбка с минорной нотой грусти. — С днём рождения, старый друг, спасибо, что был у меня, — тихо прошептал он, чувствуя, как в носу подозрительно щиплет. Явно ж не от незнамо откуда взявшегося приступа аллергии! Чтоб упрятать непрошенную влагу куда подальше, Князь задрал предательскую башку ввысь с порывистостью от лёгкой сердитости на себя, за что шейные позвонки, коротко хрустнув, не сказали ему спасибо. И как знак, должно быть… Самый настоящий знак свыше, б…ть! Тёмное, но с почти неразличимыми от отсветов огней большого города звёздами, небо вдруг ясно прочертил цинковый штрих падающей звезды! (Ну то есть то, конечно, была какая-нибудь комета из потока Персеиды, но что он Брайн Мэй какой, чтоб над этим всерьез загоняться?!) Андрей был так зачарован этим внезапным откровением неба, что даже не успел загадать желание. Ни одно не пришло в разом опустевшую башку, но Князь, в тот момент, когда всполох почти погас, вдруг понял, что это судьба. Не отцветшая улыбка стала шире, хоть глаза его и блестели, будто в горячке. «Ну уж нет, лучше иметь и потерять, чем не любить и остаться с носом!» — Звезда должна сиять, и смерть ей не к лицу, — нараспев проговорил Князь себе и небу совсем негромко, но уверенно, и, должно быть, небо было с ним согласно, потому что… Тут он забегал вперёд. А пока… Лирично?! Однозначно! Андрей усмехнулся: нахрен слёзы! Как помнится, в одной из песен по слезам Миха собирался вообще-то стрелять, и неважно, что не Миха, вроде как, но… И вообще, мысли, чё вы, с…чки, пристали?! Звезда сегодня сияет — Князь её лично два дня к ряду полировал! И ещё не единожды отполирует, хотелось бы надеяться. Пока он бороздит эту Землю, как развалистый вездеход по жутчайшей грунтовке, никто не забудет ни Мишу, ни Короля с Шутом. И дело даже не в том, что Горшок (или, что вероятнее, это распаленное, измученное чувством вины подсознание Князя раз за разом жестоко проворачивало с ним этот несмешной фокус!) являлся ему во снах, грозя своим выдающимся кулаком и брызжа слюной доказывая, кто тут батька, а потому… Что Миша жив, пока о нём помнят. Разве может уйти дорогой человек, если он остаётся в сердце? Уже отходя от стены, Князь вдруг услышал, как что-то в отдалении гулко грякнуло. Вот уж нежданно-негаданно, б.я! Так и обделаться недолго, вот же ж кошки драные, устроили невовремя свои помойно-кошачьи бои, чтоб честных рокеров пугать! Не то, чтоб дядя Андрей был из робких, но… Сами посудите, ночь, не самый благополучный район, а он тут спокойно завис, задрав мордало к небу, на звёздочки вылупился, как вдруг — «бряц»! Не хватает только зычного — «Хрям-с!» и, усё, уносите «готовенького»… Дедушки Кондратия ему только не доставало… С таким-то живым воображением! И тут на головную сцену зашло понимание, что живём-то далеко не в сказке и напороться в этой подворотне можно только так… Но не на вурдалака, как сам Князь поёт, а вполне обыденно-быдловато на туповатый нож какого-нибудь местного алкаша или наркомана, которому будет не хватать на продолжение банкета. Во будут потом заголовки в желтой прессе! Ха! Если вообще опознают… Но что-то его не туды разнесло сегодня. Это ведь всего лишь бездомные кошки. Или собаки. Или крысы, большие такие, мерзковатые… А, впрочем, каждый из них выживает, как умеет. Не ему судить. И, вообще, че он судья, что ль какой?! Нет, Миха, прости… Никогда у Андрея к такому душа не лежала. Наверное, если бы Князев своевременно покинул место своего внезапного паломничества, а не плёлся, как черепаха на забившихся нахрен (за два дня кряду-то! При традиционной для таких мероприятий памяти бешенной отдаче!) ногах, отстраненно думая о теплой, мягкой кроватке, что поджидала его в гостинице (ещё о стакане молока на ночь подумай, старик!), то никогда бы и не услышал последовавший за грохотом короткий вскрик, а после него и неясный звук, почти скрежет, и треск. И всё бы ничего. Сколько он таких звуков переслушал на своем половинчатом веку по тёмным подворотням да помойкам (Только не спрашивайте, чего Андрей там забыл! Так получалось, когда подводил автопилот… Или надо было срезать путь, ибо выслушивать от Горшка очередное: «Ты заманал опаздывать, е-моё!» — в его планы не входило… И вообще… «Маг не приходит поздно, Фродо Беггинс, и рано тоже не приходит. Он появляется тогда, когда положено, во!» Хоть до Гэндальфа Князю ещё и далеко, но… Пожалуй, в будущем именно таким забавным стариканом, приходящим на помощь заслуживающей того молодежи, он и хотел бы стать!), где происходит всякое… В подворотне, то бишь, а не в Шире, не отвлекаемся на Средиземье, блин! Так, значит… Что там у нас по программе ночера?! Ах да, бывало происходило на его памяти в подворотне обыкновенной необязательно, как в данном случае московской, зачастую нечто неприглядное, да и откровенно жутковатое тож в памяти всплывало… Как много?! Да зашибешься считать! Ещё спросите, сколько они зарвавшихся морд перебили?! А сколько им самим наподдавали?! Во времена бывали! Даже и не верится порой, какими бандитами по молодости, они могли казаться… И да, всё бы ничего, если бы вскрик этот не был подозрительно тонким. Не женским даже, а вроде как… Детским. По позвоночнику пробежал холодок. Здравый (развившийся за годы-то! А, впрочем, зародыш етот всегда в нём был… Он и спасал!) рассудок, конечно, давал разумную подсказку, что лучше бы заткнуть уши, уверовав в то, что ему примерещилось, да и свалить от греха подальше, пока какие-нибудь дикие нарики в поисках дозы или ещё кто похлеще не проломили ему черепушку, да вот только… О том, что «вот только», думать, б…ть, не хотелось вот совсем, с*ка! Едва не сдавшись на растерзание совести, выступившей в лице Агаты, (которая, случись чего с муженьком непутёвым, верняк, достучится до того света, а потом повторно прибьёт его!) Князь решил, что надо всё-таки посмотреть. Зачем ж обязательно влезать? Вот он, если что, как сознательный… (тьфу, сочетание-то какое, ну да пофиг, если так и есть!) гражданин, платящий, между прочим, немалые налоги, позвонит в полицию да в скорую! Точно! Лучшее, что Андрей смог сейчас придумать, это позвонить в скорую! Вот прям щас собрался поставить: «один-один-два» — номер единой экстренной службы на быстрый набор, чтобы, да ежели чего обнаружится, ткнуть на заветную зелёную трубочку и дело в шляпе. Ковбойской! Прям, как у него в двухтясяча… А, неважно каком! Главное, что до сих пор, ну никак ему без приключений не живётся! Даже без Михи. Сувенир, б.я, на память, чтоб тебе там… Да где-то ж там всё равно икалось! (Ведь для него… И думать про то, что этого самого пространного, но такого важного «там» может и не быть вовсе, Андрею попросту невмоготу.) Со странным задором и на остатках адреналиновой тяги, Князь на всякий пожарный всё же набрал заветные циферки да и заблокировал телефон, сунув в карман, чтоб хуже не сделать появлением едва не с фанфарами и подсветкой. Вот ведь незадачливое хулиганье! Если там реально ребятёнку (хотя счас отнюдь не детское, с…ка, времечко, поэтому тут вопросы были и к горе-родакам! Как бы и тем не перепало!) накостыляли, то дядя Андрей за свои кулаки не в ответе. Вот ведь б…ть! Б…ть, б…ть! Ситуация — просто атас, и ведь не помочь, если что даже по-человечески… В наше время, знаете ли взрослым мужикам к одиноким, с…ка, детям на улице подходить… Опасно. Мало ли… что… подумают, додумают ли, твари! Перетряхнув весь свой богатый матерный запас, поскребя для верности в закромах, чтобы и там разочаровано не найти ничего подходящего, описывающего эту ну просто скотскую ситуацию, Андрей молча смачно сплюнул под ноги и на свой страх и риск пошёл туда, откуда раздался вскрик. А что, по вашему, лучше потом в новостной ленте наткнуться на сообщение, что на такой-то там улице, в такой-то час был найден тот-тот… не успевший пожить Вячеслав шкет! Прям в день рождения Михи, етить тебя за ногу! Ну уж нет, б…ть! Не сегодня и не здесь, с…ка! Не в его смену! Заранее разозлившись и состроив жуткую физиономию (а в его арсенал затесались и такие, не одному ж Михе в их дуэте из ларца (не склепа, б.я!) удавалось строить зачётные гримасы!), Князь с нарастающим неясным чувством в груди, которое, наверное, можно было охарактеризовать опаской не только за свою задницу, но и за сохранность этого кого-то с тонким детским голоском. Вот умора будет, если это мужик, какой подвыпивший да гелия вдохнувший, окажется! Пожалуйста, с.ка, пусть это будет «дрянного вида клоун» с выжранным гелиевым шариком! Дядя Андрей тогда ему немного мордало выправит и вперёд… В номер! Спать с чувством выполненного долга… Во-о-от, это настрой! Другое дело, а не эти все жуткие мысли, что пчелиным роем гудели в голове. Со стороны, должно быть, его силуэт, от света фонаря непропорционально широкий, появился вперёд самого обладателя этой тени… Что, само по себе, было способно напугать неизвестного до усрачки! Ещё бы, это вам не маленьких, с…ка, обижать! В поле зрения раздухарившегося Князя всплыли мусорные баки, изгвазданная в неказистой граффити (то был неоконченный профиль рокера в очках, оттого и смахивающий то ли на Летова, то ль на Осборна, а мож горе-художник вообще Леннона хотел изобразить!) стена… А потом, ну просто загляденье, картина Репина «Приплыли»! Все детали этого «чудного», но, увы, ничуть не удивительного образа сложились в единую мозаику постепенно, а собственные действия показались смазанными на фоне затопившей мозг ярости. Вот он, быстрее, чем успел что-то там сообразить, выкрикнул в темноту зычное и грубое из-за охватившей вдруг (хотя с чего б это?! Вон как глотку проорал за два дня-то!) хрипотцы: «Эй, шантрапа!» — Ну не дать не взять, а только свистнуть и осталось, чтоб уж точно облик гоблина какого… Тьфу ты! Гопника! Облик гопника целостный сложился. И стоило ему это рявкнуть (почище, чем «Хой!» с толпой орал недавно так, «чтоб Миха там услышал», между прочим!), как в ответ, никак иначе раздаётся трусливое, едва ль не писклявое: «Валим, пацаны!». А такой смелости дядь Андрей набрался не оттого, что он киногерой какой, готовый бросаться грудью под пули, а может и стрелы (смотря что за кино, мож, вообще вспышки заклинаний или меч!), спеша на выручку всем сподряд почти, а потому что хулиганьё являло собой даже не подростков, нет, а школяров проклятущих! Вот делать-то нехер, б.я! Сам-то он тоже с рыльцем в пушку, как грится, но котов по двору гонял исключительно для того, чтоб было чем время занять, ну и скорость с ловкостью прокачать, что до откровенного живодерства, то тут нелегкая его отвела. Поначалу Князь, не догадавшись опустить взгляд, решил, что эти вурдалаки помойные (упырята настоящие!) хотели замучить кошку какую, но тут же осознал свою оплошность, когда до слуха донесся глухой всхлип, а в поле зрения, обратившегося вслед за звуком, появилась… Фигурка. Тоненькая, махонькая и к тому же скрючившаяся в букву «зю» на грязном заплёванном асфальте. Андрея ощутимо тряхнуло. Дети в своей травле, порой, бывают куда жестче иных взрослых. Тут уж мало что сделаешь, коль растут у забивших на воспитание крупный болт родителей, либо вовсе без оных, как дикая трава. Всегда найдется тот, кто слабее. И этого «того-то» и будут топтать, самоутверждаясь остальные. Да, всей толпой. Зачастую и с трагическими исходами… Единицы затем перебешиваются, в последствии сожалея о травимых по малолетке глупостям. Ага, глупостям! Для жертвы тут вон оно как серьезно… всё. Может, и хорошо, что у него только дочки. Девчонки в коллективе, конечно, тоже опускаются до травли, но до физического насилия редко доходит да и психологическое не такое изуверское, как правило. Хотя из любого есть свои исключения. Для парней вот, что нарекают «изгоями общества», бывает дорога потом виляет прямиком к петле. Даром, что ли по статистике, чаще всего «удачно» кончают с собой именно мужики… Тем ведь общество приказало быть сильными, лишив возможности выплеснуть эмоции как-то иначе, а если переваривать себя изнутри, то ничего хорошего не выйдет. Хотя… что-то его крепко отнесло в сторону! Знать бы ещё почему Князя от увиденного явственно передёрнуло ужасом, продрало острой жалостью до почти пятидесятилетних, б…ть, костей… Отчего он, положив большой и толстый на то, за кого его «добрые люди» (что хуже злых, раз сами не вмешались!) могут принять, в несколько широких шагов приблизился и вдруг понял, что ребёнок (не котёнок, с*ка!) что-то отчаянно сжимает в тонких запачканных кровью и грязью ручонках и горько плачет, спрятав в изгибе локтя лицо. Приглядевшись через алую пелену ярости на удравших и избежавших наказания мелких уголовников (А чё он бы им сделал, ха?! Пальчиком пригрозил?! В детскую комнату милиции сдал? П-ха! Нужны они кому на ночь глядя-то!); Андрей с чуть сбившимся с привычного ритма сердцем и подступившим к кончикам пальцев тремором понял, что найдёныш так до глупого (как могли только дети, и то не все, далеко не все) храбро сжимает расколотую гитару. Вон гриф торчит с оборванными варварски струнами, и колки, видать, выкорчеваны как пни. Поначалу Андрей не может разобрать, девчонка (не сочтите, б…ть, за сексизм, но, если это девочка, то упырям очень свезло, что они учапали. Очень. У него две дочки, с…ка! И, как по нему, это полное дно… Пацанам метелить девчонку толпой! Там, б…ть, и до изнасилования пара шагов!) это или мальчишка. Потому как ему виднелись из опознавательных черт лишь волосы тёмные — для пацана длинноватые, а для девчонки коротковатые, вот и различай. Щас же мода на всяких «томбоев», каких-то там ещё боев или гёрлов пошла! Но что-то Князь сомневался, что конкретно этот кадр был представителем какого-либо новомодного и странного течения. Тощий! Чтоб пьяный осьминог выпил весь ром в его желудке, тощий до невозможности. Князь, боялся даже прикоснуться к столь хрупкому на вид существу (которое и выглядело-то, как один сплошной синяк, чтоб их всех понос пробрал!), но всё ж-таки пришлось. Ибо как иначе наладить контакт или хотя бы отвлечь на себя внимание от потери в виде видавшей виды акустической гитары, он не знал. Потому горячая и грубоватая, но сейчас максимально деликатная ладонь опустилась на острое плечо. — Всё хорошо, они ушли, — не голос, а какой-то хрип, б…ть! Так и напугать и без того ревущего ребёнка — раз плюнуть. Князь откашлялся в кулак, и с сердцем, которое отчего-то болезненно обливалось кипучей смолой, взялся того перевернуть. «Всё-таки пацан,» — с тонкой улыбкой подумал Андрей, разглядывая с жалостью уничтоженную гитару, которая была мальчишке крайне важна, раз он кинулся собственным телом прикрывать останки, а сейчас их столь горько оплакивал. Даже в полумраке было заметно, что самому пацану досталось не меньше «верной подруги дней суровых» — вон он какой весь бледный, а нижняя часть лица и вовсе извозюкана кровью, что по-прежнему тонкой струйкой сочилась из разбитого носа. — Бл… — мат удалось удержать на языке. — За что они с тобой так? — Андрей вздёрнул мальчонку на ноги и принялся осторожно отряхивать пропыленную худую одежонку, то и дело натыкаясь на сплошные кости, а также на сжавшиеся в комок нервов слабые мышцы. (ещё бы только что избили, а теперь ещё кто-то надумал касаться!) — Не запрокидывай голову, — посоветовал Князь, а потом аккуратно спросил: — Можно? — при этом протягивая ладонь к поврежденному носу и попутно вглядываясь в нахмуренное, слегка подрагивающее лицо. Глаза. У мальчишки были большие и тёмные, влажные (от такого-то потопа не мудрено!) и с припухшими от слёз веками. Пацанёнок кивнул коротко, сердито смаргивая лишнюю влагу, видимо, стесняясь плакать при чужаке, но боль от потери была сильнее гордости, раз толком уняться у него не получилось. С этого разрешения Князь полез к карману штанов в надежде, как фокусник из шляпы вынуть оттуда, нет не кролика и даже не голубя (Птичку жалко, вы чего?! Самих бы вас в штаны какие засунуть особенно концертные и там сидеть оставить! И даже не дубликатом бесценного груза из широких штанин! Во клоунада!), а какой-нибудь, желательно всё же чистый — платок. И о чудо! Таковой нашёлся, и обрадованный Князь тут же разорвал тот на две части, скручивая в тонкие жгутики половинки. — На, — коротко сказал он, по одному протягивая импровизированные тампоны. Мальчишка, к счастью, смекнул и, неловко повозившись, заткнул ими не фонтанирующий, но ещё как брызжущий нос. — Прижми потом вот тут! — показал ему мастер-класс дядя Андрей, чей нос не единожды страдал в поединках с попсой (ах, если б только в них!) и схватках с судьбой, а ещё с силой притяжения на пьяные ноги от столкновения с матушкой-землей! После чего, дождавшись от, видимо, смекнувшего, что к нему пришла столь неожиданная и негаданная подмога, пацана легкого успокоения, и выудив (во удача!) из кармана мятую пачку антибактериалок (ковидная, с…ка, привычка!), принялся оттирать бледное лицо найдёныша, пропитывая белую салфетку темнеющей кровью. Вот ведь вампирёныш мелкий! Мальчонка шмыгнул заткнутым носом, позволяя себя оттереть, и уже собрался было ответить ему на вопрос, как, очевидно, понял, что одновременно дышать и разговаривать ртом — ему не светит. Под вялый протест Андрея, пацан разом вытащил оба импровизированных тампона. — За то, что правду сказал! — гнусаво заявил он, а Князь цокнул языком неверующе, но уважительно в какой-то степени. — За правду не пытаются начистить мордало и не бьют гитары, — Андрей многозначительно покосился на останки названного инструмента (вообще-то ещё как за правду огребают из века в век, таков человек, но… Тут вся соль в том как именно эту правду и главное кому преподнести!), а лохматый мальчишка вновь сник. — Лучше скажи-ка, что ты ночью делаешь в этой подворотне, куда смотрят твои родители?! — и видимо, сказал это Князь слишком настырно, потому что найдёныш посмотрел волком и как-то… подозрительно знакомо, он аж замер, силясь припомнить что-то важное. — Нету, — пискнул он, складывая руки на груди. Во деловая колбаса! Мальчишка упрямо поджал губы и, шмыгая разбитым носом (ладно, хоть кровь больше не сочилась как раньше! Помогла-таки дедовская смекалка… Ну либо просто поврежденные капилляры решили, что хватит им кровить, пора и честь знать!), уставился в асфальт. Дядь Андрей опешил. — Чего нету? — глупо переспросил он, хлопая глазами. — Родителей, — тихо с какой-то затаённой не злобой… Скорее обидой ответил шкет. На ситуацию пришлось взглянуть под другим углом. Значит, гитара, поди ж, нужна была, чтоб поиграть в переходе… Во б.я! Смотря на мальчишку, Андрей вдруг странно булькнул и чуть не хлопнул себя по лбу. Маразм прогрессирует. Он же и сам с акустикой приехал, чтоб поиграть где-нибудь, но не в переходе. Ещё не хватало, чтоб заснял, кто и выложил миру на потеху! Нет, поиграть он хотел в гордом одиночестве в местах былых ходок за пивом в ларёк. Вот ж… Совсем мозги раскисли к полтосу! Гитара-то в каршеринговой тачке осталась! Даром, что он продолжал за её простой платить, чтоб потом как-то выгрестись с комфортом из этих дремучих… беней. — Ты из детдома? — и совсем у него не дрогнул голос! — Тогда, тем более, почему ты тут в такой час?! — в ненаигранном удивлении вопросил Князь, с интересом наблюдая, как выразительные, но совсем-совсем честные и пока не умеющие лгать глазёнки забегали. «Э-не, дружище! Не проведёшь чуйку!» — Не юли, — строго и требовательно, слегка нахмурившись, выпалил Андрей. В самом деле, у него двое детей! За столько-то лет он уже отработал в совершенстве тактику грозного взгляда и давления своим авторитетом… Главное, не придавить этим самым найдёныша, а то, как даст дёру, и авторитет отцовский его уже не поможет догнать. Ноги-то у него, увы, не те, что лет… Пусть даже десять назад! А треклятая совесть не угомонится, оставив пацана в пасти тёмных улиц в такое-то время. — Я пришёл сюда поиграть на гитаре… У меня день рождения, между прочим, понимаете, да? — и вот тут-то товарищ Князь чуть не присел на задницу. — А я не хочу там, верите? — всё ещё влажные глаза печально поглядели, кажется, в самую душу. — Как тебя зовут? — не своим голосом уточнил Князь, как-то в приступе помешательства думая, что услышит… — Миха, — не заметив, кажется, состояния своего горе-спасателя, представился мальчишка, а Андрей, едва не подавившись, сглотнул комок вязкой слюны, что по консистенции стал всё равно что цемент. — Вы теперь сдадите меня полиции или отвезёте обратно? — спокойно уточнил он, (словно, с…ка, такие возвраты и заносы к представителям закона для этого совсем мелкого, к слову, шкета, нечто само собой разумеющееся. Пустяки, дело житейское, б…ть!) и только потом уставился в побелевшую не хуже пресного теста или известки физиономию «спасителя». В башке у Князя в это время немилосердно били колокола или, как это нынче модно, изощрялась та самая стрёмная макака с тарелками. — А вас как звать? Эй, дяденька, вы в порядке? — спросил пацаненок и, обнаглев или попросту перепугавшись, что застрял тут в темной мрачной подворотне с неадекватом, помахал длинной лапой перед его носом. Тот, к слову, хоть и был тощим до сравнения с Кощеем, но вихрастой макушкой в грудь он обомлевшему Князю уверенно упирался. — Андрей… — просипел «дяденька», чья глотка стала подозрительно напоминать игольное ушко, иначе с чего, б…ть, так сложно стало проталкивать через неё буквы в слова?! — …Батькович? — фыркнул тот, вздернув брови… «С…ка, ещё брови ж! У-у, лохматый чёрт! Уродился тут… Пугать его, б…ть!» — Сергеевич, стервец, — наконец, немного отмирая, хохотнул Князь, сам себе уже напоминая гостя дурки. Ну Миха и Миха, мало ли, б…ть, Михаилов, как не Потаповичей, по Москве числится?! Ну и что, что день рождения седьмого?.. Б…ть, вот так и сходят с ума! В зияющей пасти тёмных улиц в день рождения старого друга под далекими звёздами и надуманными, с…ка, предлогами! — Знаешь, Миха, давай адрес, — поднялся с корточек Андрей Батькович, старательно не обращая внимания на то, как звонко суставы хрустнули, будто бы переламываясь к едрене фене. — Вы чё удумали? — опасливо поинтересовался найдёныш и отступил на шажок. Хорошо, что чувство самосохранения не отсутствует напрочь. Хотя… Чего это его перемкнуло?! Сам же спрашивал отвезете ли назад?! Или его обычно к полиции закидывали? Так, мороки больше — с бумажками всеми и выяснениями, что никто никого, б…ть, не похищал. Или это дядь Андрей его своим кукухнутым поведением напугал? Так, вродь, старался ж, персональную шизу свою в башке держать! — Ничего криминального, честное пионерское, — полушутя отдав честь, Князь улыбнулся (скорее диковато оскалился, надеясь, что у него там ещё не дёргается глаз в приступе обуявшего невроза) и указал в направлении невидимой отседова машины. — Отвезу тебя в твой… Отвезу тебя, короче! По пацаненку видно было, какого он мнения на весь этот счёт, но делать нечего (точнее было чего! Ноги в зубы — и айда чесать… не в лес, а в ночную улицу, где, возможно, за поворотом того поджидают давешние знакомцы, чтоб досыпать люлей! Либо рискнуть и довериться етому странному мужику, каким сам себя видел Князь! Сам-то он окажись, не дай шут, на месте шкета, скорее всего, и драпанул бы… Но етот, видимо, был на голову ушибленный, или же зря дядя Андрей на свою свирепость наговаривал лишку, и совсем не маньячное впечатление производила его рожа!), потому тот скорбно поглядел на остатки своей гитары, явно не зная, что с ними делать. И оставлять жалко, и брать там уже нечего. Эх, не было б печали… Да качели снова подкачали! Эк, чего они Князю тут подкинули, ироды! Тур по местам былой славы… А с полным погружением в формате дополненной реальности, б…ть, не желаете? — Бери, если хочешь, в багажник кинем, — заметив эти метания, указал Андрей на останки гитары, а Миха, после этого предложения, видимо, проникся наивным доверием к мужику, который его спас, раз зашевелился куда увереннее и без лишней опаски. Подхватив расхераченное нечто, что теперь напоминало авангардный образец современного искусства (никогда их не понимал, б…ть!), нежели что-то, на чём раньше могли играть, шкет последовал за Князем. Веселее тот не стал, острое лицо было не по-детски серьёзно и выглядело обремененным тяжёлыми (не для детских плеч уж точно!) думами. Андрей знал, что детдомовские дети сильно отличаются от своих более счастливых сверстников, тех у кого есть семьи и свои дома, поэтому не жалеть Мишу не мог. Мельком он продолжал рассматривать найдёныша, лишний раз подмечая его худобу. Немудрено, наверняка, его не недокармливают специально, а вот со старших «товарищей» станется у малышей кусок отжать… Хотя конкретно с этого норовистого кадра может статься, что и самолично специально голодовки устраивает… Ну, знаете, в знак протеста. Имя «Миша», э-м, притягивает всякие буйные анархистские замашки. «Отставить сходить с ума, старый ты пень, что в башку лезет на ночь глядя?!» — коротко приказал он себе, мысленно давая себе увесистого пинка. Шкета следовало доставить в… детдом, попутно не попавшись никому на глаза и проследив, что тот реально вошел за территорию, а потом чапать вперед с песнями спать… Иначе он тут ёжнется в конец! Уж, лучше б отмечаться с мужиками (и Ириной!) остался, в самом-то, ух, деле! Чем такое приключение на жопу словить! Которое и не кончилось пока ни шиша! «В арендованной машине должна была быть аптечка!» — внезапно вычленив на руках пацана глубокие ссадины (от кокнутой гитары, не иначе!), подумал он. Пользуясь случаем и стараясь отвлечься от всякой бредятины, не иначе, Андрей прикинул, где та находится. Каршеринговая тачка, а вместе с ней и заветная аптечка, то бишь! И пусть кровь остановилась, запекшись темной коркой и на глубоких ссадинах, а нос вроде не сломан, но на всякий случай неплохо бы подстраховаться… И пролить раны перекисью, ибо хер знает, хватились ли пацана, может, тот вообще на цыпочках, как вор назад мышью прошмыгнет, а до утра всё напрочь воспалится! Добравшись до машины, Князь разблокировал двери машины ключом с приложения и первым делом окопался в поисках аптечки… Мда, настала его очередь стоять в форме буковки «зю» под слегка развеселившимся взглядом «молодежи». Что, эти с…ки, в бардачок нормально запихать не могли?! Про себя дико и витиевато матерясь, (ибо ребёнок же! Хотя что-то ему подсказывало, что жеребёнок етот и похлеще выражения знает и успешно применяет! Чай, не сахар да ванильная вата жизнь в детдоме!) он наконец извлек на свет божий (или фонарный!) пропыленную коробку из-под переднего сидения, специально запинали что ль, с.ки, сей незаменимый атрибут защиты от справедливых в этом отношении вопросов пэ-пэсников?! — Вы приезжий что ль?! — кивнув на каршренинговую наклейку, чуть заинтересовано спросил Миха, ну или просто надоело ему молча стоять да смотреть, вот и нашел за что ухватиться. — Питерский, — невзначай бросил Андрей, распаковывая аптечку, которой, во чудеса, ни разу не пользовались по назначению! — Подь сюды, обработать надо. — А может не надо, а?! — как-то зашуганно уставился на открытую перекись мелкий, как коты бывало смотрят на кабачки. — Надо, Миха, надо… — нараспев, выдал Князь и, сцапав пацана за ворот футболки, чтоб не убёг, щедро брызнул из бутылочки на самую выдающуюся ссадину, отчего пацан зашипел не хуже самой перекиси, что резво вписалась в борьбу с болезнетворными гадами… Но от дяди Андрея не отпрянул, решив мужественно переносить изуверства. — Да, дай ты мне их! — потребовал он, заметив, что всё ещё бережно сжимаемые пацаном обломки гитары мешают лечению… И, кивнув на заднее сиденье, Князь принял в свои руки очень аккуратно отданные ему обломки. Отчего впоследствии, коротко вздохнув, он и принял решение, которое далось до странного легко. Как и обещал, Андрей сложил обломки в багажник (хоронить их шкет что ль собрался?!) после чего, обойдя машину, уселся на водительское сиденье, сразу же уставившись в зеркало заднего вида. — Вы тоже играете? — не заставило себя ждать, и Князь ухмыльнулся. Нашёл уже, значит, его «походную» акустику, что сегодня так и не дождалась звездного часа в подворотне по вине кое-чьих, видать, совсем уж отмирающих клеток престарелого мозга. Ну ничего… Всё равно сегодня его верная подруга свою роль некоего день рожденьческого чуда отыграет. — Играю ли? — уже открыто обернулся и сделал финт бровями Андрей. — Король и Шут, слышал, не? — он мог бы сказать и КняZz, но решил начать с более узнаваемого, потому как особых иллюзий, касаемо нового поколения, не питал. В подтверждение его слов Миша и сам не хуже него вскинул тёмные брови. — А ты послушай, — всё равно преисполнившись важности, покивал Князь. — Забирай, — кивнул он на чехол с инструментом. — Вы шутите? — колокольчиком зазвенел в полумраке детский, ещё не сломавшийся голос, на что Князь однозначно помотал головой, но пацанёнок не выглядел переубедившимся. — А чё… А как же вы? — захлопал глазищами, совсем-совсем не веря в своё счастье, аж подпрыгнувший (Вон как тачку качнуло! Хоть и тощий ж!) на сиденье шкет. — А я себе новую куплю. Бери, говорю, у тебя сегодня День рождения, Миха, — с теплотой в голосе отозвался Князь, а потом улыбка превратилась в налепленную кукольником маску. Пацаненок, видимо, наконец поверив, счастливо улыбнулся не только одними губами, но и обнажил передние отсутствующие зубы. Тут сердце отчаянно попросилось наружу, гулко бдзынькнувшись о рёбра, но Князь на всякий случай покрепче сцепил и зубы, чтобы моторчик не вздумал покинуть тело через неосмотрительно раззявленный рот. Нерациональная его часть уже отчалила в Нирвану, воздав хвалу всем богам, включая ктулху, и мысленно уже начала собирать документы на опеку. Более же разумный Андрей Князев лишь чуть судорожно повернул ключ зажигания, трогая машину с места. Он старался полностью сосредоточится на этом простом для опытного водителя действе… Думать только о дороге, ха! Частенько Андрей путешествовал на машине. Чаще, конечно, в роли пассажира в наполненном веселой музыкальной компанией автобусе. Хотя бы примерно припомнить, сколько по молодости приходилось колесить и на чём. Он хмыкнул, припоминая «чудеса-техники», что были на ходу лишь на честном слове да и то на мате вертелись! А главное по скольку! Там бывало задница так деревенела, что и вспоминать страшно! Да такие цифры называть жутко, как собственно и сосчитать, сколько километров они намотали. Но, несмотря на то, что эта поездка и в сравнение не шла по своей долготе с другими, Андрей всё равно сидел как на иглах, ёрзая да подпрыгивая, будто в заднице у него дребезжало шило, б…ть! Удерживать себя от того, чтобы не оборачиваться (и не опрокинуть их обоих вместе с арендованной тачкой в кювет! Во, заголовки б тогда были! Андрей Князев сошёл с ума и выкрал детдомовского пацана, похожего на Горшка, и с ним и убился на х.й!) было просто невыносимо, поэтому изредка Андрей всё же шёл на поводу у своей дурной головы. Мысленно приговаривая: «Нет. Ну нет. Нет-нет-нет!» — и каждый раз, с…ка, разбиваясь в дребезги от этого взгляда тёмных, не имеющих ни какого понятия о его внутренних метаниях, глаз. Теперь казалось такой несусветной глупостью, что он мог их не узнать сразу же, потому как к окончанию этой безумной поездки Андрей стопудово уверился, что ему надо к психиатру. Нихрена, твою ж мать-Анархию за ногу, Миша, не отболело! И теперь в груди кололо так, что впору было задуматься не только о психиатре, но и о кардиологе, мало ли, чё там в сердце эта встреча вскрыла. Какие, с…ка, застарелые шрамы, нарывы сковырнулись нахер под тонкой шкуркой. Если же чуточку отвлечься от его прогрессирующей по фазе шизы, то не заметить, как скисает Миха по мере того, как они, судя по навигатору, оказывались всё ближе к пункту назначения, было тяжело. (А ведь далековато тот убёг!) Он же совсем как открытая книга. Такой ребёнок! Девятилетка, как оказалось, б…ть. Вот, какой Леший, дернул его спросить про возраст, а?! И без этой архи-важной информации, б.я, прожил бы… Наверное. Андрея, как обухом по башке приложило, стоило ему в уме прикинуть, что этот вот штрих родился седьмого августа тринадцатого года. Вот как оказывается бывает, ха! Не увидь Князь его собственными ещё не подслеповатыми очами, точно не поверил бы, что такое вообще бывает. Не то, чтобы он там сдуру сравнивал почти сорокалетнего мужика да ребёнка… Но он ведь помнил Миху и молодым, и фотки его детские видел! Совпадение, с…ка, из разряда эзотерических, как говорится, кто верит в Будду, кто в Аллаха, кто в Иисуса… Кто-то ни во что не верит, даже в чёрта назло всем… А всё ж хорошую религию придумали Индусы, что все мы, отдав концы, не умираем насовсем… А перерождаемся, коль крепко насолили мирозданию, да хоть в тот же камень! От таких вот откровений своего отъезжающего и, кажись, окончательно помешавшегося рассудка, Князь едва удержал баранку в руках, да постарался получше вглядеться в дорогу, как всегда в Москве, даже в столь ночернее время, забитую. А ведь всему, б…ть, должно найтись логическое, с…ка, объяснение! К примеру… Ну вот… Недаром, ему именно златоглавая первопрестольная такой подарочек на заднее сидение подкинула! Где, дядь Андрей, твой старый друг в последние годы со своим театром вовсю отрывался?! И Оле, ходили и такие слухи, изменял… Вот и, может, доходил! А там, какая дурёха молодая, низкой социальной ответственности, не сумев призвать к ответу отъехавшего на пмж к Летову в тайгу горе-папашу, а к родне того и вовсе не сумев пробиться, написала отказную. Думала ж, поди, бабок с Горшка поиметь хоть каких-то, вот и не избавилась, пока срок не вышел, а там уж… Поздно было. Иль, мож вообще там всё так печально было, что и не задумывалась прощелыга какая… Просто прижила дитенка как кошка какая! Но это он уже совсем в конспирологию ударился! Ну, а как иначе-то худо-бедно с физических, а не, с хер знает каких, других материй, вы ему тогда скажите, такое вот сходство объяснить?! На дороге никто особо друг за другом не следит, и Андрею это сейчас только на руку. Всё ж-таки план остаться незамеченным нужно выполнить во что бы то не пристало! А то особо никому не интересный Андрей Сергеевич завтра будет украшать своим фотогеничным мордалом (кто тут скромный?! Точно не он!) первые полосы всех новостных лент желтеньких таких пресс. Вот забавно, да?! Газеты, почитай, уже в трубочку свернулись да в сторону кладбища сползли, а фразеологизм-то живуч! Отвёз, тут понимаешь ль, питерский старый рокер неизвестного ребёнка в детдом, и кого же?! Едва сдуру не перекрестившись, настолько вот не желая всего этого, Князь наконец увидел вдалеке здание, которое на картах значилось, как детский дом. Далее по плану проследить, чтоб найдё… Миха прошёл за территорию, а дальше и в само здание, что, увы, несмотря на всю внешнюю весёлость, особого приятия у Князя не вызывало. — Миха, ну раз мы с тобой уже закорешились, какая у тебя фамилия? — аккуратно паркуясь в густистой тени (попутно почти молясь о том, чтоб тут не было понатыкано камер), совсем не праздного любопытства для (а заради сбора информации, и, чем чёрт не шутит, последующего… Тут он даже додумать побоялся… чего!) поинтересовался Андрей, оборачиваясь к своему попутчику. — А у вас? — видать, чутка пообвыкся, раз не испугался продиктовать свои условия шкет. Умный малый, далеко пойдёт. — А ты Королём и Шутом поинтересуйся, может узнаешь, — подмигнул Князь, отстраненно наблюдая, как паренёк сверкнул глазами в лёгком недовольстве. — Королёв, — а сам-то ответил. И вновь этот ответ выбил почву из-под… Задницы — Андрей же сидел. Что-то вечер какой-то… Напичканный одними знаками, как фаршированная яблоками свинья. Хотя… Сам просил же, с…ка?! «Получи и распишись, только не ной, дядя Андрей! Тебе не идет.» — Король, стало быть? — задумчиво поинтересовался он, скорее, чтоб забить паузу, а Миха на это наигранно вздохнул. Некстати, прицепилось, что нелегко, поди ж, тому приходится в детдоме с таким-то величавым погонялом! — Ага, угадали, — Миха шмыгнул носом и умолк, оставив Князя самого разбираться с тем, что творилось в его башке, и желанием вот прям щас дать по газам и поехать в гостиницу не в одно рыло, а… Вот, дурак старый, если не до дурки себя доведёт, так до иного казённого учреждения, где небо в клеточку, а друзья в полосочку! «Пора прощаться,» — с пугающей ясностью понимает Андрей, когда неуютное молчание затягивается, и никто ничего не спешит говорить… Либо просто не знает, что тут можно, с…ка, сказать! Пора прощаться, но Князю этого делать отчего-то совсем не хочется, б…ть! Тут Андрей, что есть мочи, (попутно призывая на помощь себе остатки разума, с отчаяньем пойманного зверя беснующегося в оказавшейся вдруг тесной черепной коробке), постарался втемяшить себе в башку то, что Королёв Миха — это ему не бездомный котёнок или щенок, которого можно было вот так просто взять да и притащить домой. Это человек. Маленький, но человек, со своими чувствами и мировоззрениями. Человек, на которого ни в коем случае не должно перепасть ничего из того ядреного клубка эмоций, что развернулся (почти разверзнулся!) у Андрея внутри во всю свою немалую ширь, грозясь пробить рёбра. Он тут вообще ни при чем… Княжеские забористые тараканы — это только его проблемы, и ничьи больше! «Усёк, дядь Андрей?!» Князь думал об этом, крутил как пластинку всю дорогу, пока доставал из багажника уничтоженную гитару, пока помогал мелкому достать чехол с теперь уже его новой гитарой (Прощай, дорогая! И сослужи хорошую службу этому пареньку! Ни скола тебе, ни кривых пальцев, как грится!); и думал, пока рассматривал, каким тощим и мелким тот выглядит с этим инструментом семиструнным. «Что ты там совсем недалече сказанул, а, дядь Андрей? Лучше иметь, чтоб потом потерять неминуемо?!» Вновь пропесочив себя на чём свет стоит, Князь в итоге совсем рассердился. Это ж чужой для него ребёнок! Молодца, ничего не попишешь! Ну давайте тогда ваще всех детей в подворотнях подбирать?! Чё б нет, а?! Однако ж, воть те, Андрюша и Юрьев день! В мыслях заискрили уже настоящие истеричные нотки, (которые звенели в ушах и заставляли нервничать и чуть ли не метаться по салону); покуда он во все глаза наблюдал за Михой, который уныло плёлся, скрючившись под тяжестью подаренной гитары, к дверям детдома, что совсем недружелюбно собирались его принять назад в свою обитель, где ты вроде всегда с кем-то, а вроде и всегда одинок в толпе. «Ну, что за нахер, совсем на лирику потянуло, б.я?! Размяк что ль под сраку лет, а, дед?!» — лишь сильнее раздосадовался он. Собрав себя в кучу (он мужик в конце концов или кто?!) и плюнув на конспирацию, Андрей высунулся с машины и, подняв руку, помахал на прощание в тот момент, когда пацаненок уже у самой двери воровато обернулся напоследок… Обернулся и, заметив жест, неуверенно переложил чехол в другую ручонку, чтобы затем помахать лаптей Князю, у которого, казалось, уже рожа скоро треснет по швам от этой наигранной улыбки сквозь (вот ж, с…ка, угораздило вляпаться!) чуть ли не слёзы. И всё-таки прощания всегда болезненны… Любые. Будь то группа, в которую вложены лучшие годы (именно так и не иначе, как бы он не хорохорился!), или старый друг, с которым они утратили ту тонкую, но казавшуюся всё равно отчего-то нерушимой ниточку взаимопонимания… Заговорили не на разных языках, скорее уж слова Князя до Горшка более не долетали, отскакивая о надуманную им стену с «ёперным театром», что об стену горох! Совсем не в тринадцатом году он Мишку потерял… Раньше. Просто в тот год путь назад окончательно обвалился, не оставив за собой ничего. Никакой лазейки, чтобы захлопнутая уставшим от всего этого Князем дверь вновь, как в сказке, б…ть, скрипнула, отворившись… Впустив в его жизнь вновь ту лохматую буйную голову… Что, да надо быть честным с самим собой, до конца оттуда так и не вышла на х…й! Это, с…ка, было больно и больно остаётся сквозь года. А теперь вот по-живому резало такое вот, мать его, напоминание в честь праздника! «Ну что, Мих, весело тебе, должно быть там… где-нибудь… Наблюдать за тем, как я тут с ума схожу?! Живот, небось, уже надорвал?!» — полезло в голову почти крамольное, но Князю было всё равно. Он разошёлся не на шутку: «когда я злюсь, то сам себя боюсь!» Б…ть! Ну не должно ж в природе быть таких жутчайших совпадений?! Ну не должно, б…ть, и точка! Это плагиат! Кому только иск предъявить да в какую инстанцию?! В канцелярию небесную, а?! Аль подземную, ибо такие вот шуточки, б…ть, не смешные, скорее по их бесовской части! Предательское, с…ка, подсознание визгливо орало и сучило ручками-ножками, катаясь колбаской по черепной коробке, непрозрачно намекая, что, усё, Княже, ты спёкся! Если бы не это жуткое, пугающее даже его пятидесятилетнего мужика (который сам кого хочешь напугает! Хотя и предпочитает смешить, всё ж-таки ужасов им и так хватает… В России живем, сам понимаешь…) совпадение, не такой страшный сбой в матрице мироздания, то чувства, конечно бы, были другими, а так… Так, словно кусяру наживо не срезают, вручную отдирают! Причём оттуда же, с…ка, откуда и в прошлый раз. Фигурка скрылась за дверью, а Князь стратегически отступил в машину, хлопнул дверью да и уронил неприкаянную башку на руль. После, не глядя, нащупал ключ зажигания и провернул. Вот бы и мозги так же можно было… Захотел да и провернул в нужную сторону! Так, нет, не разумом единым жив человек! Может, и хорошо… Быть отстраненным, вечно бесчувственным роботом было бы совсем не весело… И смысл тогда вообще быть?! Уставшие бороться со стихией, что разбушевалась подобно урагану в его душе, мозги продолжили спекаться от переживаний, что переполнили этот ночер. Потому уже выворачивая руль, спеша убраться с «места преступления», Андрей чуть ли не взвыл сквозь зубы и, не щадя черепушку, раза четыре точно, приложился лбом об руль. На пятый раз «прицел» съехал, и он саданулся о середину руля, отчего машина коротко пиликнула, напоминая лишний раз, что пора рвать когти! Чем дольше Князь тут ждёт-выжидает незнамо чего, тем паршивее становится внутри, мысли дичают, становясь всё отчаяннее и бредовее. Ну что он, в самом деле?.. И, собрав себя в кучку, Андрей вырулил-таки без происшествии с места стоянки, стараясь не замечать, как кончики пальцев похолодели, даже, казалось, нервно дёрнулись. В приступе мазохизма, он заглянул в зеркало. Из отражения на него хмуро посмотрел побелевший нездорово мужик, выглядевший сейчас значительно за полтос… От увиденного, притормозив на пустынной дороге и включив на всякий аварийку, Князь прикрыл на секунду глаза. Лучше б он это не делал. Ибо на внутренней стороне век, в порыве продолжающейся дурки (жаль не в номере!), краснела, словно выжженная паяльником, распятая анархия и жавшаяся пониже надпись: «Горшок жив». Тут и не поспоришь. Только вот… в одних ли помнящих его сердцах Миха, чёрт лохматый, жив?!