Золото и яшма

      Лучше бы я и правда гостил у Оуянов, думал Цзинь Лин пять дней спустя. В Балине он был бы дорогим гостем, его бы всячески обхаживали и ублажали. Да и Цзычжэнь наверняка обиделся, что Цзинь Лин вот так сбежал, — а может, и заподозрил что-нибудь. Надо будет ещё раз извиниться. Пригласить бы его погостить, но в нынешний гадюшник стыдно звать гостей.       Для начала Цзинь Лину отказались выдать для прочтения предварительные выводы расследования — «молодой господин, официальный приговор по делу Мэн Яо и Сюэ Чэнмэя будет обнародован в своё время». А когда он, раздосадованный таким пренебрежением, привычно попытался убраться на Охоту — начальник стражи вернул его с поклонами от самых ворот: «господину наследнику надлежит выезжать из резиденции только в сопровождении хорошо вооружённого отряда», будто вокруг война!.. Прадед Юй, которому Цзинь Лин попытался пожаловаться, только руками развёл: «Я тебе давно это говорил, А-Лин»; а дядя Цзян и вовсе буркнул «И правильно, а то шляешься вечно невесть с кем», — явно намекая на недавние похождения в компании Старейшины Илина… в кои веки дядя и прадед, ненавидящие друг друга, выступали единым фронтом, — жаль только, что против Цзинь Лина.       Оба они наверняка разрешили бы пригласить Оуяна. Дед Юй в последнее время только и твердил: «У молодого господина вашего положения не может быть никаких друзей вне его круга — только враги, слуги и посторонние». Но Чзычжэнь ещё то ли приедет, то ли нет; а с кем прикажете дружить в Ордене? Более-менее равным был только двоюродный братец Цзинь Жуцунь, и он как раз вовсе не рвался дружить, скорее наоборот: они дрались чуть ли не с рождения.       Впрочем, как раз в эти дни Цзинь Жуцунь тоже сменил стратегию. По-прежнему появлялся со свитой, по-прежнему дразнил и высмеивал, но теперь с ними не получалось подраться: когда Цзинь Лин кидался с кулаками, перед ним расступались, кланялись и почтительно разводили руками: «господин наследник, мы не смеем! не гневайтесь на недостойных, мы по скудости ума не то сказали!» — в общем, извинялись по всем правилам вежества, и это выглядело ещё большим издевательством. Сам ли Жуцунь додумался или дед его научил, но теперь Цзинь Лину не удавалось даже выпустить злость, хорошенько врезав по чьей-нибудь ехидной физиономии.       Стоило ему выйти из своих новых покоев — эта стая таскалась за ним по пятам. Приходили на поле сунлян, когда он тренировался, и, расположившись в отдалении, принимались громко обсуждать каждый замах и выпад: «У молодого господина неправильный хват меча, так можно повредить запястье, ай-я! Зачем же так выставлять бедро на выпаде, ведь бесчестный противник может воспользоваться ошибкой и ранить! Юный наследник горяч и азартен в нападении, но нужно же думать и о защите!» — и больше всего бесило, что они были правы, и от злости он начинал только сильнее спешить и задыхаться, а потом просто уходил и сидел у себя вместо всех тренировок. А если он, проголодавшись, шёл в общую трапезную, эти негодяи суетились вокруг его стола, оттирая слуг, подавали блюда и даже хватали куски — «молодого господина ведь могут отравить! я готов пожертвовать жизнью и уберечь моего главу от яда!», — само собой, Цзинь Лин теперь ел только у себя в комнатах. Взрослые смотрели снисходительно: «славные юноши забавляются», — всё было по правилам, и даже Фею не получалось на них натравить: она искренне не понимала, в чём эти слуги провинились.       А сам Цзинь Жуцунь…       — Трудную задачку задали мне сегодня! — жаловался он, вставая поперёк пути Цзинь Лина. — «Если у главы Ордена есть жена и три наложницы, то какое каждой из них следует содержание и в каком порядке оно должно выдаваться?»       Слушатели ждали, будто на уроке в Гусу, и Цзинь Лин начинал было отвечать всерьёз — его же таким лёгким вопросом не собьёшь! — «старшинство наложниц определяется наличием у них детей, особенно сыновей, и сроком замужества…» — и, спохватившись, заливался краской и сжимал кулаки. «А если одна из них проститутка, но её сын старше сына захудалой помещицы?» — кричал кто-нибудь ему вслед, и Цзинь Лин запирал за собой двери своих покоев, будто его облили грязью.       В следующий раз Цзинь Жуцунь выбирал момент, когда рядом был кто-нибудь из старших, и всё выглядело очень пристойно: младший просит помочь с заданием.       — Не могу понять, — жаловался он этому старшему. — Если случилось так, что на одной Охоте сошлись три Ордена и несколько кланов и одни выследили нечисть, другие загнали её, а адепт из третьих нанёс единственный, но смертельный удар, то кому принадлежит добыча и как разделить между ними славу?       И теперь взрослый отвечал ему заученное: «в этом случае четверть платы достанется выследившим, четверть загонщикам и две четверти нанесшему удар, ибо чтобы овладеть таким мастерством, последний конечно же долго учился и совершенствовался». Цзинь Жуцунь почтительно благодарил, а Цзинь Лин опять скрипел зубами, потому что не мог закричать на весь зал «это про дядю Яо, но пусть он и нигде не учился, всё равно был лучше многих и многих!..» — и не мог полезть в драку при старшем свидетеле.       Терпение у него кончилось, когда Цзинь Жуцунь увязался за ним к подножию винтовой лестницы, ведущей в самое-самое тайное убежище Цзинь Лина, о котором даже дядя Яо не знал, — на верхний венец главной башни. Но площадка здесь была узкая, и в дверь за своим вожаком просочились всего-то двое, — и Цзинь Лин воспользовался преимуществами местности и ринулся-таки в атаку. Они прокатились с Жуцунем кубарем по трём ступеням, свитские подняли крик, и драчунов расшвыряла как котят чья-то незнакомая сильная рука: Не Фэнлан, невесть откуда тут взявшийся, только усмехнулся, глядя, как отряхиваются помятые юнцы.       — Вам бы эту ярость да в полезных целях, молодые господа, — сделал он вывод, когда вся компания покинула Башню. — Засиделись в стенах, давно на Охоту пора, там и докажете друг другу, кто чего стоит.       Эту идею с ходу подхватил прадед Юй: «Истинное товарищество складывается не за школьным столом, а в битве плечом к плечу!» — и через день был готов тот самый вооружённый отряд сопровождения и выбрано место из сотни возможных мест. Цзинь Лин, раз уж решил никому не верить на слово, сам это прошение прочитал от первого до последнего столбца. Речь шла о том, что в недалёком округе между двумя деревнями и болотом была замечена некая тварь, похожая издали не то на паука, не то на муравья, — навья пожирала приплод скота, а последнее время стала добираться и до детей, оставленных без присмотра; в поселения она не совалась, сновала между полями и всякий раз пряталась в одном и том же подболоченном лесу.       — Гецао-гуй, — бросил кто-то из адептов, пока Цзинь Лин дочитывал. — В самый раз для молодых господ, и ехать недалеко, можно верхом отправиться. Каждому по лапе — неплохой трофей!       Цзинь Лин поморщился и морщился почти всю дорогу. На гецао в Ордене Цзян обычно охотились ученики! ему и Фее такая дичь была уже не по возрасту, но плевать, лишь бы выбраться и не думать над каждым шагом и словом.       Возглавлял их конный строй ху-вэй Пэнлу Тай, верхом на гнедом жеребце под богатым седлом; но Цзинь Лин конечно же ехал с ним колено-в-колено, и его соловый Шаньяо гордо встряхивал длинной белой гривой, — конечно наследник возглавлял Охоту, какие могут тут быть сомнения!       Однако когда завиднелась деревенская изгородь, Пэнлу Тай слегка наклонился с седла и негромко сказал:       — Молодой господин разрешит этому недостойному распоряжаться в его присутствии?       Цзинь Лин машинально кивнул, не успев обидеться — так поразила его внезапная мысль: «а что здесь, собственно, делает командующий гарнизона резиденции?» С каких пор Пэнлу Тай собственной персоной… и сам ответил себе: с тех самых пор, как двое старших адептов, всегда возглавлявших Охоты, отстранены от службы по подозрению в сообщничестве с проклятым Мэн Яо.       Дед Гуаньшань не выезжал на Охоты — это Цзинь Лин знал твёрдо. Бабушка Юнхуа охотилась изредка, как говорили. Отец… сперва была война, потом было не до Охот. И понемногу в Ордене Цзинь привыкли, что доход приносит не только беготня за нечистью.       А дядя Яо, хотя и редко охотился сам, но зато поставил главными охотниками таких двоих людей, что Орден всё-таки оставался в числе лучших на всех состязаниях. Именно так, а не потому, что они ему помогали в чём-то незаконном!       Под эти злые мысли и злые сдерживаемые слёзы он не заметил, как миновали деревню и въехали в лес.       Спешились на опушке, оставили двоих адептов стеречь лошадей, проверили оружие, — «да что там расспрашивать тех крестьян, ничего нового всё равно не скажут!» — всё шло как всегда, разве что толпы было всё-таки многовато: Цзинь Лин слишком привык охотиться один или с юньмэнцами, где никто не собирался в кучу и каждый знал что делать. Когда углубились в лес, стало ещё хуже: Компас Зла оказался в руках у Цзинь Жуцуня, и все шестеро его присных грудились вокруг него, не желая выстраиваться в загонную цепь, — Цзинь Лин то и дело огибал их, чтоб они не заслоняли путь. Стрелка, насколько он успел увидеть, очень быстро перемещалась от правой руки к левой и обратно: «Их что тут, несколько, этих тварей?» — «Или одна, но быстро бегает!» — «Кто помнит, быстро ли бегают гецао?» Он едва не застонал сквозь зубы: чему этих олухов учили?! пауки-сенокосцы бегают не хуже лошадей, а в лесу — даже лучше. Фея в стороне от людей сосредоточенно принюхивалась к лесной подстилке, потом волчьей побежкой проследовала к зарослям орешника и там замерла, поглядывая через плечо на хозяина — выжидательно и словно бы недоумённо.       А потом зашевелился ореховый куст, и Цзинь Лин понял, что стволы орешника вовсе не все стволы — некоторые из них были светлее и пестрели по-другому.       — Ноги! — рявкнул он, снова оббегая толпу неучей. — Берегитесь ног!       Цзинь Жуцунь оторвался от своих и оказался рядом с ним, выхватывая меч. Загонщики двинулись полумесяцем, окружая добычу, чтобы не дать ей уйти и вывести прямо на молодых господ. Тварь тихонько вышла из-за куста — хилое длинное тело на высоте человеческой головы, шесть суставчатых конечностей с коленями выше тела, маленькая головка и немигающие глаза, как яйца ржанки…       …вместо копыт-кулачков на ногах — ступни! и похожи по форме на вёсла!       — Назад! — заорал Цзинь Лин не своим голосом и прыгнул вперёд вопреки своим же словам. — Берегитесь плевков!       Предупреждение запоздало: шуимьян-гуй плюнула в ближайшего из загонщиков. Серое пятно зашипело на орденских одеждах, загонщик охнул и закрыл пальцами нос, чтобы не вдыхать испарения. Остальные попятились, осознав приказ.       — Гецао же не плюются ядом, — пробормотал кто-то из неучей.       Шуимьян-гуй провела немигающим взглядом по всему строю, будто пересчитывая людей, потом плавно развернулась и сделала шаг в глубину леса.       — Это не гецао, — почти шёпотом ответил Цзинь Лин, сбрасывая с плеча лук. — Цельтесь в глаза…       «…или в брюхо» — осталось недоговорённым: тварь в три скользящих шага оторвалась от охотников почти на четыре чжана.       Цзинь Лин бросился ей вслед не раздумывая. Стрелять в спину, то есть в задницу, не было никакого смысла: тело шуимьян-гуй защищала настоящая броня, и ноги тоже были покрыты жёсткими пластинами, как панцирем. Самой уязвимой частью Тёмной Водомерки оставался мягкий живот… вспыхнуло на бегу в памяти: Цзян Гуочжи выныривает под брюхом у раненой твари и вонзает меч между белых мягких складок! С каких же пор шуимьян-гуй научились ходить по суше как по воде?..       Где-то впереди слышался короткий злой лай. Сзади что-то кричали, он слышал своё имя, но останавливаться смысла не было: там остались те, кто вообще ничего не понимают! Ломиться за тварью по кустам, прыгая через корни, он не собирался: проще было бежать по веткам, благо деревья здесь росли густо. А вот Цзинь Жуцунь выбрал путь по земле и нёсся через завалы и кочки, будто летел… по-настоящему лететь здесь совсем было негде. «Её надо бить в брюхо», — крикнул ему Цзинь Лин, но так и не понял, услышал ли тот запоздалый совет. Тварь перебирала ногами вроде бы неспешно, но догнать её не получалось никак!       Впереди в проёме между стволами блеснула вода.       Цзинь Лин выругался, поминая всех речных гуев, — река? озеро? протока? никогда не слышал о большой воде в этих местах, но твари-то хватит и ручья: она не станет нырять — побежит по зеркалу, скользя на своих лапах-лопастях! Почему она убегает? ведь люди для неё — еда?.. Слишком много, слишком шумные, слишком большие… но теперь-то их всего двое, и Цзинь Лин наверху, а Цзинь Жуцунь ростом ей под стать!       Словно услышав его, шуимьян-гуй приостановилась у самой кромки болотного бочага.       Цзинь Лин всё-таки выстрелил — она ведь обернулась, пусть ненадолго, и мелькнули глаза! не попал, но, кажется, напугал: тварь ступила на водную гладь.       Протока уходила между кочками и буераками — заболотившийся ручей; сверху над ним, как своды туннеля, нависали живые и обломанные ветки ивы, ольхи и гуй их знает чего ещё, значит, лететь опять смысла нет…       Цзинь Лин бросил меч на поверхность воды и вскочил на лезвие — поближе к рукояти, чтоб приподнялся кончик.       Шуимьян-гуй уходила, скользя как по льду. Шихуа знал что делать, научился на тренировках в Юньмэне… и как же снова вспыхнуло перед глазами и ушами: красавица Цзян Дайю летит по волнам, делая резкие повороты, и радуга играет в веере брызг из-под лезвия; а дядя Цзян хмурится на восхищённый вздох Цзинь Лина и бросает негромко «умеет, но далеко ей до…» — и не договаривает имя.       Самому Цзинь Лину было сейчас не до брызг.       Ручей местами перекрывали болотные кочки и островки камыша, тварь легко перешагивала их, а Цзинь Лину приходилось либо лавировать, либо проезжать насквозь, и тогда из-под лезвия летела не вода, а грязь пополам со мхом и тиной. Да ещё нависавшие ветки то и дело оказывались вровень с лицом, и приходилось приседать на мече, потому что нет же времени отводить их руками! Он не видел других охотников, даже про Жуцуня за спиной забыл — и едва не заорал в голос, когда на очередном вираже мимо уха провизжала стрела. Ну какой же придурок будет стрелять вот так?! сам ты придурок — повернуться спиной к своему злейшему врагу! у тебя-то она не каменная, как у Водомерки!       Если бы не вихляния через эти кочки и заросли, он давно догнал бы её; и когда наконец появился небольшой мелководный плёс, Цзинь Лин послал Шихуа вперёд так, как никогда не летал ни по воде, ни по воздуху. В ушах засвистело — наконец-то правильный звук, не шепотки и насмешки! Да, тварь оказалась пострашнее, чем ждали, но и он не так прост, он не только Цзинь, но и Цзян, а Цзяны знают, что делать с шуимьян-гуй! он наконец догнал — или она замедлилась, готовясь напасть, — и проскочил между задними конечностями, оказавшись в хлипкой тени, — меч нужен под ногами, с него сейчас не сойти, а с луком тут негде развернуться… но у стрел же очень острые наконечники! и он перехватил стрелу как дротик и воткнул её в белое лоснящееся брюхо — вошла будто хороший кинжал! — и прянул в сторону сразу же, как учили, но несколько брызг грязно-белой крови всё-таки попали на одежду, хорошо что не на волосы и не на лицо… а одежде уже хуже не будет.       Да, охотничье платье убито насмерть, запоздало подумал Цзинь Лин, когда потом сидел на островке и смотрел на дряблую тушу, возвышающуюся на мелководье.       Спокойных отрешённых мыслей усталому победителю хватило ровно на четыре вдоха; и когда с небес посыпались на кочки и в воду остальные охотники, а с края плёса прибежал запыхавшийся Цзинь Жуцунь, ярость вспыхнула снова, но уже не охотничья — орденская.       Он сгрёб Жуцуня за ворот, тряхнул так, что затрещала вышивка, и зарычал, глядя в перепуганные глаза:       — Какой дур-р-р-рак станет стрелять горизонтом, когда между стрелком и мишенью — свои?!       И что интересно, разнимать их в этот раз не кинулся никто, и Цзинь Жуцунь всё-таки поболтался у него в руках как тряпочка, — но и бить его Цзинь Лин в этот раз не стал: оттолкнул, отвернулся и начал отжимать хвост и выбирать оттуда ветки и тину.       Они умывались, стоя на соседних кочках и старательно не глядя друг на друга. Фея в стороне наблюдала, как загонщики отпиливают мечами ноги у Водомерки, потом примчалась к хозяину, лизнула с разбегу в перемазанную щёку и заплясала вокруг, разбрызгивая воду заново, — будто поздравляла и праздновала, будто было с чем поздравлять!       Когда Цзинь Лин наконец вернулся на твёрдый берег, поздравления закипели вокруг с новой силой: «Молодой господин такой искусный охотник! и так много знает, сразу понял всё правильно! Такая добыча сделала бы честь самому Юй Шихао!» — опять его сравнивали с кем-то, и опять нельзя было возражать и отмахиваться, хотя хотелось просто заорать «а вы-то все что? где вы были?!» Почему его Орден, его наследие, так слаб и бесполезен?!       Всю обратную дорогу он составлял план, как и что надо сделать, чтобы всё стало правильно. Всё придётся менять: и подготовку, и составы отрядов, и обучение патрулей; и объявить Охоты обязательными и регулярными, — и начинать прямо сейчас, пока от всех этих расследований и перестановок не разбежались самые лучшие и не обленились окончательно худшие!       Цзинь Жуцунь подъехал к нему, когда под копытами уже была мощёная дорога и вокруг потянулись первые пригороды Ланьлина.       — Я целился не в тебя. Я хотел попасть ей в коленный сустав.       Злость вспыхнула снова.       — Да не с твоими бы умениями!..       Жуцунь отстал снова — хорошо бы отстал совсем.       Составлением плана Цзинь Лин продолжал заниматься весь вечер и всю ночь — после того, как вымылся и поел, конечно. На бумаге всё получалось ровненько и красиво: выбрать подходящих командиров — и пусть составят правильные отряды и начнут их правильно обучать! Он даже прикинул несколько имён и повертел их так и сяк, разглядывая… как же мало он знал! Может быть, на первое время попросить надёжных людей у дяди Цзяна? и для начала — вернуть тех своих учителей, с которыми ему запретили тренироваться!       С этого он и начал на следующее же утро: явился вовремя на поле сунлян и во всеуслышание заявил мастеру Цзинь Лэминю, что впредь намерен продолжать своё обучение у мастера Цзян Чуаня, но у почтенного учителя ещё останется два десятка учеников и он, Цзинь Жулань, просит почтенного мастера учить их построже — «чтоб не стреляли вместо коленок в голову», злорадно договорил про себя. А пока Цзян Чуань не приехал снова из Пристани Лотоса — этот ученик будет упражняться самостоятельно; что и доказал, расстреляв в клочья десяток мишеней, и от злости не промазал ни разу — даже в прыжке. С молодым господином наследником, убившим накануне целую шуимьян-гуй, наверняка никто не решится спорить! и можно прямо сейчас будет написать учителю Цзян и заодно уж и дяде, что Водомерка Водомеркой, а охотиться в Ордене Цзинь совершенно разучились и не пришлёт ли дядя кого-нибудь спасать положение… и потом в три голоса отстаивать эту идею на регентском Совете и перед Старейшинами?!       А заодно и объяснить им всем, да так чтоб поняли, что отныне он будет охотиться только один. Ну, с Феей, разумеется, которая в сто раз умнее и полезнее всех их загонщиков и прочих молодых остолопов.       «Вспомнишь Цао Цао — и вот он Цао Цао»: через площадку шёл один из этих господ-люшоу — дядюшкин управляющий, почтенный Дэн Ай. Цзинь Лин поёжился, вспомнив, чем кончилось позавчерашнее экстренное заседание Совета: всех подравшихся отправили на общую Охоту. Сегодня остолопы Цзинь Жуцуня хоть и опять притащились на поле, но сидели в сторонке тихо и никаких обидных слов оттуда не долетало! а значит, и драка не могла возникнуть — не совсем же Цзинь Лин дитя глупое, чтобы лупить кого-то без повода!       — Я ничего не сделал, — буркнул он навстречу управляющему, тут же вспомнив, как десять лет назад этот же Дэн Ай за ухо вытаскивал его из дядиной кладовой под те же самые слова.       Дэн Ай примирительно поднял крупные медвежьи ладони:       — Если молодой господин позволит, это недостойный покажет ему хороший способ уравновесить ци без вреда для стен и людей.       Цзинь Лин уставился на него во все глаза. Он совершенно точно знал, что почтенный Дэн-циньли — не заклинатель и никогда заклинателем не был. Дядя Цзян встретился с этим человеком где-то на войне, оценил его хозяйственные способности в управлении лагерем и после победы пригласил на службу в Пристань Лотоса; Дэн Ай был трудолюбив, дотошен, бережлив, умел стратегически мыслить, — но чтоб он что-то понимал в течениях ци?..       Теперь Дэн Ай нахмурил седоватые брови.       — Молодого господина вчера чуть было не подстрелили; куда это годится! мой же способ совершенно безопасен, зря господин Не Фэнлан спорить стал и настоял на этой Охоте. Я уже год назад предлагал главе Цзян, убеждал его, а он всё повторял, чтоб я не лез не в своё дело и что он и вы сами разберётесь. А я и книги читал, и точно знаю, что на пользу бы пошло; но разве ж главу переупрямишь!       Под все эти плохо понятные речи Цзинь Лин пошёл за ним, как конь в поводьях. Благо и путь оказался недолгим: через площадь от ворот резиденции, ещё немного по главной улице и совсем десяток шагов — по узкому тихому боковому переулку. Крыльцо было роскошное, хоть храму впору, и, посмотрев на алые гирлянды над входом, Цзинь Лин понял, каким богам здесь служат.       Что ж, следовало ожидать. Куда ещё и отправить наследника Гуаншаня, как не в бордель! К тому же Цзинь Жуцунь уже два года хвастался на каждом углу своими победами: якобы все весенние барышни обожали его и ссорились за то, кто будет проводить с ним время, — Цзинь Лин слушал эту похвальбу молча и был уверен, что братец попросту врёт. Но если Дэн Ай говорит, что пора, значит пора; а почему дядя Цзян был так против, можно будет потом спросить у самого дяди… главное вовремя убежать. Дэн-циньли степенно и деловито поговорил с хозяйкой, отдельно предупредив, что молодой господин ещё не тронут весенним ветром, — хозяйка, красивая дама неопределённых лет, кивала, скромно опустив подведённые глаза; потом Дэн Ай шепнул Цзинь Лину, что в этом заведении молодого господина никто не побеспокоит до завтрашнего дня, «если только небо не упадёт на Орден!»; а потом Цзинь Лин остался один — то есть в окружении хорошеньких дев, казавшихся ему совершенно одинаковыми.       К вечеру он начал различать их по цветам платьев. Вокруг в основном крутились три: в красном, в синем и в бело-золотом — почти в орденском одеянии! Цзинь Лина сперва потащили в купальню, ахая и причитая, что юный господин такой пыльный и уставший (он и правда был — после сунляна-то!). Его раздели в шесть рук, ещё в восемь намылили и в две принялись расплетать волосы; и с кем-то из них всё и случилось первый раз — а может, и с двумя сразу. Для второго раза они тоже не стали вылезать из воды, но потом Цзинь Лин почувствовал зверский голод, и за ужином послушал музыку и посмотрел танцы, и при этом его усаживали, оглаживали, кормили с рук виноградом и жаворонками в меду, подливали вина, ненароком проливая ароматные струйки себе на голую грудь, массировали усталые ноги и натруженные руки, попутно восхищаясь его статью и силой, — Цзинь Лин уже начинал себя чувствовать могучим воином, вернувшимся из победного похода. После ужина он отправился на ложе с теми тремя и, кажется, заснул, не успев осчастливить третью; но исправил эту оплошность, проснувшись под утро, — а девушка, слегка заспанная, слегка пьяная, тёплая и уютная, показалась ещё милее. Дома о нём никогда так не заботились, даже бабушкины служанки, когда бабушка Юнхуа была ещё жива; в этом доме было то, чего не было в его домах в Цзинь и в Цзян. Конечно, его ци не то что уравновесилась — свернулась калачиком и уснула, как сытый зверь. Он даже запомнил всё-таки несколько имён здешних красавиц: Лу-Лу, Сяо-Тяо, А-Ню, — но вряд ли мог бы сказать, кто из них кто.       Дэн Ай не обманул — молодого господина никто не пришёл искать, звать и уводить. Выспался Цзинь Лин на несколько дней вперёд, вода в купальне была свежайшая, от постелей пахло благовониями и весь дом был хоть и роскошный, но чистый. Следующим днём он обошёл все помещения, оценивая расположение комнат и уединённость флигелей; хозяйка заверила, что обеспечит молодому господину полную тайну — «никто не увидит вас, если вы сами того не пожелаете». На вопрос, можно ли прийти сюда с собакой, девушки подняли восторженный визг. Поневоле вспоминалось, что Цзинь Жуцунь иногда пропадал в таких заведениях по несколько дней!       Нет, Цзинь Лин был не настолько очарован, чтобы потерять голову. Конечно, новое занятие ему понравилось. Конечно, девушка приятнее, чем своя правая рука. Конечно, ещё приятнее, что с тобой возятся как с юной госпожой… чтоб этому Лань Цзинъи провалиться в болотину! Всё это мило, но не настолько, чтоб бросать всё прочее и заниматься этим всю жизнь и с кем попало.       Но самое главное, что можно прийти в этот дом с Феей, здесь переодеться из парадного платья в дуаньхэ, прихватить каких-нибудь пирожков в дорогу, — и сбежать дня на три на Охоту, и никто тебя не хватится, не вломится искать и не кинется жаловаться регентам и дяде Цзяну. Отговорка «Молодой господин занят с девушкой» сработает безотказно!       В начале часа сюй с крыльца спустился молодой стратег, впервые ощутивший себя настоящим взрослым, — и небрежно помахал сестричкам, выглядывавшим из окон.