Ухожу в тишине (сторона B)

Дом, где располагался офис Unsound Records, занимал практически всю улицу. Его построили ещё в те далёкие времена, когда никто не скупился на квадратные футы — и сейчас здание цвета старой бронзы поражало размерами как прохожих, так и жильцов. В огромных квартирах с лёгкостью бы разместилась не только полноразмерная студия, но и все подписавшиеся на лейбл музыканты — включая их сессионщиков и роуди. Впрочем, Гарри Филлипс больше всего в этом доме ценил не вместительность, а хорошую звукоизоляцию. Можно было захлопнуть тяжёлые старые двери, отсекая монотонный гул синтезаторов, и работать практически в тишине. Так он и поступил, укрывшись в приёмной и уткнувшись носом в черновик письма. Их американский лейбл вдруг поменял стороны А и B местами, предсказуемо обрушив продажи сингла — и теперь Гарри пытался вежливо переформулировать вопрос «А какого, собственно, чёрта?». Размышляя над цензурными выражениями, он осмотрел пространство над столом — плакаты с Respoken, фото в дешёвых рамках, пробковая доска с заметками, — и его взгляд вдруг зацепился за сырно-жёлтый стикер. Гарри выпрямился, сорвал записку с доски и ещё раз перечитал. «Карл. Звонить с девяти до шести». Имя было незнакомым, а расспросы ничего не дали. Лесли даже не знал, был ли Карл музыкантом, а Кристиан прямо спросил, нет ли у Гарри внебрачных детей. — Он сказал, что пришёл по личному вопросу, — вспомнил звукоинженер, жевавший кусок заветревшейся пиццы. — Может, ищет отца? — Что ты мелешь? — возмутился Гарри. — У меня не может быть взрослого сына! И, вообще, почему мой сын? Почему не Пола? — Потому что он больше похож на тебя, чем на Пола, — невозмутимо ответил Кристиан. — Не очень высокий и с очень низким голосом. «С очень низким голосом…», — задумчиво повторил Гарри, глядя на старательно выведенные цифры. Всё-таки неизвестный парнишка не шёл у него из головы — и в этом они с Полом отличались. Его коллега равнодушно отреагировал на рассказал о Карле, потому что подходил к работе технологично. Музыкантов не находят у порога; их ищут в клубах и студиях, либо — подают объявление в Melody Maker . Гарри же в глубине души не сомневался в мистической природе музыки и потому доверял случайностям. Вдруг этот неизвестный Карл — подарок судьбы, загадочный самородок, которого кто-то прямо сейчас подписывает на свой лейбл? Гарри в последний раз перечитал записку и всё-таки придвинул к себе стоявший на стойке телефон. — Супермаркет «Оберкорн», — раздался в трубке равнодушный голос. — Э-э… Я ищу Карла, — растерянно ответил Гарри и пробежался взглядом по записке, проверяя, правильно ли он набрал номер. — Минутку, — проворчал голос. Затем трубку накрыли рукой, но Гарри всё равно чуть не оглох от сокрушительного рёва. В собеседнике, очевидно, погибал вокалист. — Ка-арл! Я тебе не секретарь! Хватит оставлять рабочий телефон… — Алло. Это Карл. Возмущённые вопли легко перекрыл звучный баритон, который оставлял после себя странные ощущения: словно во рту таял шоколад. При звуках этого голоса в воображении Гарри возник кто-то вроде Сэма Кука — хотя, по словам Кристиана, Карл был белым парнем не старше восемнадцати лет. — Здравствуйте, Карл, — с лёгкой усмешкой ответил Гарри. — Это Гарри Филиппс с Unsound Records. — Господи! — испуганно воскликнули на том конце провода. — Вот уж не думал, что вы на самом деле мне позвоните! — Не было времени связаться с вами раньше, простите. — Да-да, я понимаю, — Гарри почти увидел, что его юный собеседник энергично кивает в ответ. — Вы же выпускали второй альбом Джона Ли. Представляю, сколько было дел… Гарри почувствовал, как его легонько кольнуло раздражение. Если бы он хотел праздно побеседовать о делах лейбла — то потащил б Пола в их любимый паб… Но не раньше, чем сочинил бы приличное письмо для американских коллег. Гарри переложил трубку из одной руки в другую и заговорил таким голосом, после которого даже своенравный Кристиан начинал задумываться над своим поведением. — Мне сообщили, что вы искали меня по личному вопросу. — Да как сказать… — окончательно растерялся Карл. Кажется, он сам едва понимал, зачем приходил — а теперь его ещё и смутил властный баритон Гарри. — Просто я ехал с вами и мистером Мэллиндером в одном автобусе. Вы говорили, что лейблу нужны увлечённые люди, и я подумал, что мог бы пригодиться. — А вы поёте, играете или, может, пишете музыку? — заинтересовался Гарри. — Я барабанщик, — ответил Карл. — Был в нескольких панк-группах… Ещё пытаюсь играть на гитаре, но за ударные мне не так стыдно. Гарри едва расслышал окончание предложения — его собственные мысли заглушили слова Карла. Ударные! Вот чего бывшему рок-музыканту так не хватало в электронной музыке: живого барабанщика! Многие коллективы, с которыми он работал, использовали драм-машины — и в этом были как плюсы, так и минусы. Бесстрастные партии ударных не отвлекали от лучезарных синтезаторов, позволяли экономить на музыкантах — но они звучали так монотонно и однообразно, что Гарри хотелось все эти драм-машины расколотить молотком. Ведь ударные и были одним из ответов на вопрос, почему та или иная мелодия не идёт из головы. «Грув, — вспомнил Гарри загадочное слово, с которым его познакомили коллеги-джазисты. — Если барабанщик слегка отклоняется от основного шага и стучит не так выверенно и сухо, как драм-машина — как правило появляется ощущение грува. Всё в тебе отзывается на этот ритм, и даже если ты сидишь неподвижно — всё равно внутри себя ты танцуешь». Он услышал, как за дверью бряцает ключ — и поднёс палец к губам, когда Пол вошёл в приёмную. Коллега понимающе кивнул и опёрся локтями на стойку, взглядом спрашивая, с кем Гарри говорит. Гарри же в ответ нетерпеливо махнул рукой: мол, потом, всё потом. — Вы ведь знаете, что мы занимаемся преимущественно электронной музыкой? — на всякий уточнил он у Карла. — Конечно! — судя по шороху в трубке, собеседник вновь закивал в ответ. — Я внимательно слежу за вашим лейблом! — Признаюсь: вы меня удивили, — Пол сложил руки в молитвенном жесте, но вместо ответа Гарри отвернулся к стене. — Обычно рок-музыканты презрительно фыркают, когда слышат о нашем лейбле. Они считают, что раз мы электронщики — значит, за нас всё делают машины. — Уверен: была б у вас машина, выпускавшая хиты — вы бы постоянно жали на кнопку, — рассмеялся Карл. — Электроника — такой же инструмент, как голос или гитара. И, как полагается инструменту, она требует какого-никакого мастерства. С этим было трудно спорить. Гарри рассеянно поскрёб щёку, глядя на выцветшие плакаты с Respoken. Когда-то они были панками — но потом услышали Kraftwerk, отыскали клавишника на задворках какой-то студии и быстро сделали новые аранжировки к своим воющим песням. Гарри не сомневался, что секрет звучания хороших электронных групп как раз заключается в роковых корнях — и потому придвинул к себе свой потрёпанный ежедневник. — Карл, скажите… Вы свободны сегодня… Скажем, часов в одиннадцать? — спросил Гарри, изучая расписание студии Lian. — Вы приглашаете меня на прослушивание? — ахнул Карл. — Приглашаю, — Гарри крутанулся на стуле и оказался лицом к лицу с изумлённым Полом. — Но вы ведь понимаете, что это не гарантия сотрудничества? — Да, конечно, я понимаю! — затараторил Карл. — Я всё понимаю! — Тогда записывайте адрес. Трубка громко щёлкнула, когда Гарри положил её на рычажок. Пол так и стоял возле стойки, забыв даже снять пальто и разобрать пакеты с едой. Гарри с наслаждением вдохнул тёплый аромат теста и острый запах сыра, которые у него давно ассоциировались с домом — потому что к своим тридцати он не обзавёлся ни семьёй, ни жильём, где его бы ждал домашний ужин. Иногда и Гарри, и Пола это вгоняло в тоску — но лишь до тех пор, пока музыка не утягивала их в водоворот событий. Как это, например, происходило сейчас. Гарри откинулся на спинку кресла и усмехнулся, предчувствуя, что вечером случится что-то важное. Всё-таки к музыке нельзя подходить так технологично, как Пол: иногда нужно позволять ей вмешиваться в ход истории. — Какие у тебя планы на одиннадцать? — спросил Гарри, скрестив пальцы на затылке. — Планировал спать, если у Джона в Моррисоне всё пройдёт нормально, — ответил Пол и слегка нахмурился. — Так всё-таки что это было? Ты нашёл нового музыканта? — Лучше, дружище, — загадочно улыбнулся Гарри. — Кажется, я нашёл немного рок-н-ролла.

***

Студия Салазара располагалась в самом центре столицы. Двухэтажное здание, из-за многочисленных пристроек напоминавшее фигурку оригами, возвели ещё в шестидесятые — на пустыре между церковью и гранитной набережной. Луис любил повторять, что такое окружение способствует записи атмосферных альбомов. И Гарри, впервые увидевший студию в декорациях октябрьской ночи, не мог с ним не согласиться. Из-за белых стен казалось, что только это здание реально, а всё остальное — каменные дома, крючковатые деревья, кружево забора, — лишь искусно нарисованный задник. — Рок-н-ролл — это, конечно, хорошо, — сказал Пол, когда они вышли из автобуса и направились к студии. — Но, может, сейчас нам нужно сосредоточиться на другом? Ребята уже записали несколько демо, Дональд предложил пару площадок… А у нашей группы даже нет названия. Он говорил без какого-либо упрёка в голосе. Пол вообще по натуре был мягким и деликатным человеком, и они с Гарри успешно использовали сильные стороны друг друга. Гарри мог рявкнуть, когда нужно, а Пол со свойственной ему тактичностью — аккуратно убедить. Впрочем, это не мешало ему изредка повышать голос, а потом мучиться угрызениями совести. — Дело не просто в рок-н-ролле, — ответил Гарри, запахивая тяжёлую кожаную куртку. — Мне кажется, это последний элемент нашего паззла. — Хаос? — Буквальное его воплощение, дружище. Карл — ударник из панк-группы. Пол от изумления застыл посреди улицы — но Гарри схватил его за рукав и потащил в сторону студии. Холодный октябрь, как правило, жесток к неторопливым пешеходам. Внутри многочисленные перестройки ломали перспективу и искажали пространство. Крошечная приёмная казалось огромной из-за выемок в стенах, а комнаты для записи выглядели тесными — хотя в них могла разместиться целая армия сессионщиков. Гарри подумал, что оптические иллюзии тоже должны способствовать записи атмосферных альбомов. «Особенно если перед этим музыканты пыхнут косячком», — мысленно усмехнулся он. Владелец студии ждал их в приёмной, устроившись на диване с газетой. Лесли, любивший во всём искать сходства, сравнивал Луиса Салазара с Пабло Пикассо. И они действительно в чём-то были похожи: оба лысые и худощавые, с крупными носами и сеточкой морщин вокруг насмешливых глаз. Как и прославленный художник, Луис тоже создавал причудливые полотна — разве что пользовался для этого синтезаторами, а не кистями. Пол же с Гарри ценили его не только за преданность электронике, но и за широту души. — Спасибо, дружище, что так быстро всё решил, — поблагодарил Гарри, когда они оказались в кабинете Луиса. — Пожалуйста, мой дорогой, — ответил Луис, щурясь так, словно ему прямо в лицо светило яркое испанское солнце. — Но я напоминаю цену: ты обещал рассказать, в чём причина такой спешки. — В эклектике, — с непонятными интонациями сказал Пол. — Гарри хочет пригласить в электронную группу живого ударника. — А почему нет? — пожал плечами Гарри. — У нас есть три хороших парня, которые будут чинно стоять за синтезаторами. А ударник добавит динамики происходящему, может, какой-то отвязности — как мы и хотели, помнишь? Пол задумчиво оглядел кабинет Луиса. Перехлёсты на стенах словно служили ослепляющим камуфляжем, из-за которого было невозможно определить размер помещения. Вероятно, поэтому фотографии, развешанные над столом, выглядели не больше марки. Но всё-таки Пол рассмотрел на них электронщиков, с которыми работал Луис. На одной — ещё патлатый Джон Ли времён своего первого сольника. На другой — легендарный продюсер Конни Планк, склонившийся вместе с Салазаром над микшерным пультом. На третьей — неправдоподобно красивый блондин, в котором Пол узнал Дэвида Силвиана из Japan. В Japan был живой ударник — но, с другой стороны, и инструменты у них в основном были акустическими. Джон Ли обходился драм-машиной, Kraftwerk — тоже… И Пол прикрыл глаза, пытаясь представить, как роковые ударные будут сочетаться с холодным звучанием монофонических синтезаторов. — Луис, вот что ты думаешь? — не унимался тем временем Гарри. — Стоящая ли это идея? — Попробовать стоит. Вам ли, мальчики, не знать, какой результат даёт сочетание несочетаемого? — подмигнул им Луис. — Но я бы всё-таки подумал над тем, какие это должны быть ударные. Зачем вам Кит Мун в компании трёх клавишников? — В принципе… — начал было Пол, но замолчал, когда в кабинет заглянул секретарь. — Мистер Салазар, — позвал молодой человек. — Пришёл какой-то парень: говорит, ему назначено прослушивание. — Проводи его в малую комнату, дорогой, — ответил Луис и хитро взглянул на друзей. — Ну что ж, пойдёмте, глянем на вашего рок-н-рольщика. Малая комната, разумеется, была не такой уж и малой. В просторном помещении их ждали пять синтезаторов, ударная установка в концертной сборке и, собственно, сам Карл. Таинственный гость оказался невысоким парнем, который увлечённо скакал от стены к стене, стремясь потрогать всё — от акустического поролона до переливающихся медью тарелок. Труднее всего было оторваться от его лица, потому что оно каждую секунду становилось другим. Вот он с детским любопытством рассматривает студию — и в серых глазах отражаются чёрно-белые синтезаторы и алый ковёр. Вот Карл что-то задевает рукой — и с ужасом подростка озирается, пытаясь понять, не сломал ли чего. Вот Гарри подзывает его — и Карл превращается во взрослого человека с серьёзным и немного усталым взглядом. — Ну, привет, Крис Норман, — поздоровался Гарри. — Я Гарри… — А я знаю, — вдруг заявил Карл. — Вы Гарри Филиппс, а это Пол Мэллиндер — он играл на синтезаторе в Station. И мистера Салазара знаю: он с той певицей из шестидесятых настоящую диско-бомбу записал. — Какой воспитанный молодой человек, — заулыбался Луис. — Но мы-то вас совсем не знаем, — Пол оглядел ударника с ног до головы. — Не могли бы вы немного рассказать о себе? — Да рассказывать особо нечего, — Карл уставился на свои ногти. Он явно был смотреть куда угодно и на что угодно — лишь бы не на продюсеров. — На днях мне наконец исполнилось восемнадцать. Был в нескольких группах, последней даже предложили контракт, который мы успешно просра… Не воспользовались шансом, короче. В общем, после такого я из группы ушёл, а потом мне в руки попалась пластинка Station. Не хочу хвастаться, но я вроде доктора рок-н-ролла — и зафанател от лейбла, который смог поженить Элвиса и синтезаторы. Так всё и было, — Карл, наконец, посмотрел Полу в глаза. — Пока однажды вы не сели со мной в один автобус. — Как трогательно, — заметил Гарри, но без своей обычной язвительности. — Карл, сядь-ка за установку. Карл с готовностью вскарабкался на стул и взял в руки барабанные палочки. Напряжение с его лица словно смыло волной — и он с мечтательной сосредоточенностью посмотрел на Гарри, который настраивал один из синтезаторов. Луис же с Полом предпочли удалиться в будку звукорежиссёра, откуда бдительный секретарь следил и за комнатой, и за Карлом. — Тебя ждёт небольшой эксперимент, — сообщил Гарри, усаживаясь за синтезатор. — Как я и сказал по телефону, это не гарантия дальнейшего сотрудничества… — Да, я понимаю, — кивнул Карл. — И я, в общем-то, всему рад. Буду потом внукам рассказывать, как джемовал с Гарри Филиппсом. — Льстец, — хмыкнул Гарри. — Есть такая мелодия — сможешь добавить к ней ударные? Холодные звуки синтезатора кололи слух словно обломки льда — кожу. Пол легко узнал мелодию: это была The Room Was Blurred — песня, над которой работали Лесли и Кристиан. Пол не пребывал от неё в таком восторге, как от When You Go To Sea, но не мог не отметить качество аранжировки. Песни Эдди и Стюарта звучали притягательно, но простовато — и вот бы как-то совместить их мелодии с видением Лесли… — Нравится? — спросил Гарри, не сводя глаз с ударника. — Да, ничего так, — кивнул Карл, отстукивавший ритм своим огромным армейским ботинком. Потом он взялся за палочки и стал едва слышными ударами оттенять ленивую игру Гарри. Карл явно подражал драм-машинам, стараясь стучать выверенно и плоско — а Гарри хотел избавиться именно от такого механически безупречного ритма. Он мотнул головой, демонстрируя своё неодобрение, и вдруг ударил руками по клавиатуре. Карл вздрогнул от неожиданности и даже не понял, как из нагромождения диссонансов разрослась витиеватая импровизация. Простой мотив в руках Гарри превратился в электронное полотно, захлестнул комнату холодной волной — и ударные зазвучали громче. Громче. Ещё громче. — Совсем другое дело! — хмыкнул Гарри. — А соло можешь? — Обижаете, мистер Филлипс, — насупился Карл. — Ну так и чего ты мнёшься? Громче. Громче. Ещё громче. Несколько опрятных гитаристов — явно не из панков, — с любопытством высунулись из соседней комнаты. Секретарь, уходивший к стойке, вновь возник в будке звукорежиссёра. Затаив дыхание, они смотрели, как Карл с бешеной скоростью молотит по барабанам, а с его веснушчатого носа срываются капли пота. Луис внимательно наблюдал, как пальцы Гарри носятся по синтезатору, извергая из него каскады слепящих звуков. Пол же вдруг ощутил, как в предчувствии кульминации начинает колотиться сердце. Быстрее. Ещё быстрее. И громче, громче! Мелодия раскалилась добела и взорвалась соло на ударных. Карл, поначалу игравший как живая драм-машина, отбросил всякую сдержанность — и показал, кем был на самом деле. А был он неистовым барабанщиком, которого дед — в прошлом джазовый музыкант, — когда-то посадил за свою ударную установку. Тогда, с первым звоном хай-хета, его жизнь кардинально изменилась. И Карл надеялся, что она изменится и сейчас. Он размахнулся, ударил по тарелке — и её медное дребезжание добавило дрожи в проникновенный голос Гарри. — Сердце сожми ледяными ладонями, — зазвучал баритон, в семидесятые вскрывавший сердца так же легко, как нож — консервные банки. — Тело укрой холодными волнами. — Оставь меня здесь — валяться под окнами, — донёсся до Карла безупречно чистый тенор, который он впервые услышал на пластинке Station. — В комнате этой с разбитыми стёклами. Пол шагнул с порога будки в репетиционную комнату. Гарри убрал руки с клавиатуры, и отзвуки синтезатора обволокли их сияющим дымом. Установка звучала всё тише и тише — пока удар по барабанам уже нельзя было отличить от взмаха палочки. Карл сорвал с шеи алую косынку, вытер ей сверкавшее от пота лицо — и чуть не рухнул со стула, когда на него обрушились аплодисменты. Он ошарашенно смотрел на секретаря и гитаристов, на Гарри, который помчался к будке звукорежиссёра — и рассеянно раскланялся, задев при этом одну из тарелок. — Это было что-то, — признался Пол Луису. — Да, эти стены давно не слышали ничего подобного, — согласился Луис и во второй раз нажал кнопку записи. — Пол! — Гарри вихрем налетел на друга, едва не втолкнув его обратно в будку. — Мы ведь… — Да, — с улыбкой кивнул Пол. — Можешь сообщить Карлу, что домой он поедет барабанщиком из безымянной электронной группы.