Вдали от обезумевшей Конохи

Спустя десять лет. Апрель, 1868 год.

      Фонари уже зажгли над главным домом, принимающим гостей в купелях горячих источников. Тихо квакали лягушки в небольшом декоративном пруду у входа; шелестели обновлённой зеленью фигурные кустарники вдоль парадной энгавы, смахивая дуновением тёплого ветра с себя пожелтевшие, скукоженные лепестки давно отцветшей сакуры. Из купелей, расположенных за главным домом, доносились громкие шутки, смех, звон пиал, наполненных крепкими напитками; в тлеющих сумерках восходила луна, и с каждой минутой становилась ярче и отчётливей — всё в этой округе казалось таким будничным и мерным, будто и не было комендантского часа в городе. Будто не было Второй войны шиноби в расколотой, бунтующей стране.       Перед забором с двухскатной крышей и типичной для развлекательного заведения аркой с небольшими флагами остановился рикша, суетливо поставил повозку и помог выбраться из неё гостье в красном, запахнутом хаори и юбкообразных, чёрных брюках. Женщина скрывала лицо под полями соломенной шляпы и нервно сжимала кожаную рукоять кодати за поясом, опасаясь враждебных поползновений в свою сторону. Расплатившись с извозчиком, прошла сквозь арку и направилась в чайный дом. — Шестая купель, — сухо проговорила она хозяйке заведения — болтливой, назойливой женщине с выбеленным лицом.       Та закивала головой и, давясь радушной, дежурной улыбкой повела гостью в сад, пахнущий ночными фиалками, освещённый пьедестальными фонарями. Лавируя меж изысканных композиций и пройдя через сад камней, хозяйка спустилась по лестнице к большому дому с красной, почерневшей в углах черепицей, затем поклонилась женщине и быстрым шагом устремилась обратно.       Вздохнув, гостья сняла шляпу, из-под которой показался голубоглазый взгляд, пылающий яростью, а затем вошла в дом. Отыскала раздевалку с зажжённым фонарём, где с раздражением скинула всё, что было надето, повыше заколола белые волосы и, с недовольством поджав губы, вышла к купели.       Пар от воды тут же обволок её лодыжки, хотя высеченный каменный пол противно холодил ступни. Осмотревшись, она убедилась, что купель надёжно защищена кустарниками и скалообразными выступами от любопытных ушей, которые поневоле могли уловить её гневную речь, так тщательно отрепетированную по дороге в это место встречи. Ступив два шага, женщина вошла в воду с клубящимся над ней паром, под тёмной гладью которой была ещё пара ступеней, а в метре плавал деревянный чан с низкими бортиками и кувшинчиками сакэ. Опустившись в воду по грудь, она схватила один из них, выпила плескавшуюся в нём жидкость до дна и с недовольством проговорила: — Если ты пришлёшь ещё одну сотню беженцев — я их не приму, — она поставила посудину на место и обернулась в поисках своего собеседника.       Отыскав взглядом Мадару, что с блаженным видом притаился в углу купели, где влажные камни выступали над гладью, гранича с высаженным на берегу папоротником с устремившимися в воду листьями, она оттолкнула в сторону мимо проплывавший фонарь и, сдвинув брови, начала пробираться сквозь толщу горячей воды к мужчине. Мадара едва заметно улыбнулся, скрыв лоб и глаза под влажным полотенцем, запрокинув голову на каменный выступ. — Поселение не бескрайнее, и стройкой заниматься некому! — с негодованием цедила Каори, продолжая свой путь. — К тому же, у меня нет лишних медиков, которые будут сутками сидеть у каждого раненого! И столько ртов я не смогу прокормить!       Мадара глубоко вздохнул, сохраняя всё ту же лёгкую ухмылку. А затем неторопливо и устало проговорил: — Пленных убивай на месте — и, вот увидишь, продовольствия станет больше… А ещё у тебя в подчинении две тысячи человек, большая часть из которых — опытные бойцы, которые знают, как отыскать и привлечь медиков… — он замолчал на мгновение, а затем добавил: — Ещё жалобы?       Каори подошла к нему вплотную и сдёрнула с лица полотенце. — Вернись к делам, — она сердито посмотрела на него. — Возможно, гражданская война — вопрос куда занятней и веселее, но твоё пятилетние отсутствие затянулось!       Мадара открыл глаза и посмотрел на Каори уставшим, но добрым взглядом. Подняв руку, молча прикоснулся к её плечу и попытался притянуть к себе, но женщина с раздражением содрала с себя его ладонь. — Масамэ совсем от рук отбился! — продолжила Каори. — Еще и хамит всем, кто с ним в спор вступает. А его одержимость пробуждением шарингана уже выходит за рамки разумного: он повадился сбегать через тоннели на чужую территорию, чтобы там нарваться на неприятности!              Мадара тихо хохотнул и провёл руками по влажным волосам, запустив пальцы в пряди. — И как? Успешно?       Каори отловила чан с сакэ и выхватила оттуда кувшинчик. — Однажды, после очередного побега, он всё-таки вернётся с шаринганом, — она сделала глоток и закашлялась. — Но без руки, — сдавленно проговорила женщина. — Или ноги. — Может, и не весь, но вернётся же… — он снова прикоснулся к её плечу, с задумчивой улыбкой провёл пальцем вверх по шее и коснулся щеки. — А может, мне поручить отцовские обязанности кому-то другому? — Каори поставила кувшинчик на место. — Кто лучше с ними справится?       Мужчина вновь протяжно вздохнул и потёр руками влажное от пара лицо. Затем поджал губы: — Всего четыре месяца смуты — и ты уже ноешь… А ведь так хотела свободы действий, отсутствия власти над головой, рамок… — он усмехнулся. — И я тебе это дал. Чем ты теперь недовольна?       Каори вмиг помрачнела от такого заявления, пытаясь держать в узде бурю эмоций, рвавшуюся наружу. Но всё-таки сорвалась: — Я устала, Мадара! — она зло посмотрела на его безмятежное лицо. — Устала не спать по ночам и мучиться догадками, в какой момент случится диверсия! Обесценится ли завтра золото, и после этого всё вернётся к натуральному обмену… — она сглотнула, пытаясь понять, имеют ли её слова для него хоть какое-то значение. — Стоит ли вести переговоры с иностранцами, вступать ли мне в диалог с вассалами оппозиции, и, когда начнётся очередная эпидемия, что мне делать, если все начнут повально умирать!       Мадара загадочно улыбнулся и погладил раздосадованную Каори по макушке. — Столько проблем… — насмешливо выдохнул он. — Вот бы объединиться с соседней провинцией, чтобы искоренить набеги и конфликты, взрастить общую армию, проставить границы и прийти к независимости, создав государство в государстве… — он отпрянул от камней, приблизился к Каори и навис над ней. — Фантазировать не возбраняется, но и проблем не решает, — проговорила она, взглянув ему в лицо.       Он легко поцеловал её в лоб, погладил влажной рукой женскую щёку и усмехнулся: — Я уже однажды так сделал. И ты, кстати, была в числе тех, кому это не понравилось, — он улыбнулся ещё шире, глядя как Каори раскрыла рот. — Но теперь-то мы понимаем друг друга? Похлопав её по плечу, словно соратника, он скользнул мимо и, отжимая тяжёлые от воды волосы, медленно начал рассекать воду в сторону выхода. — Стоит ли мне намекать на то, что опыта у тебя куда больше моего в ведении дел во времена усобиц? Возможно, настал час его применить? — Каори развернулась вслед адресанту гневливых вопросов, однако ответа на них не дождалась: мужчина молча вышел из купели и проследовал к дому.       «Чем старше, тем несговорчивей» — констатировала про себя женщина и, набрав в ладони воду, плеснула её в лицо, поздравив себя с очередной провальной попыткой вразумить Мадару и призвать к ответственности. Однако времени в запасе оставалось достаточно, и можно было прибегнуть к совсем уж радикальным действиям: пойти на риск и дёрнуть нитку, на которой болталась его несокрушимая выдержка.       Тяжело вздохнув, Каори настроилась на возможную агрессию в ответ на свои женские уловки, а затем вышла из купели и последовала за Мадарой в дом отбывать запланированную на этот вечер супружескую повинность.       Застав мужчину зажигающим фонари в дальней комнате гостевого дома, Каори почувствовала, как запал гнева резко сменился на ностальгическую грусть по тем вечерам, когда ещё немногочисленные жители нового селения садились за ужин в своих обителях, Масамэ и Изуна уже спали, намаявшись за день в каскадах своих детских истерик, Мадара зажигал огни в доме, и всё в то мгновенье казалось таким спокойным, безмятежным и определённым, что хотелось подобного уклада изо дня в день и до конца жизни. Однако на деле он оказался слишком хрупким для того мира, в котором жила Каори.       Отделавшись от давних сцен в своей голове, она вновь насупила брови: — Когда-нибудь наступит момент, в котором ты вдруг решишь воспринимать мои слова всерьёз?       Мадара поставил на пол фонарь, осветив скудную обстановку типичной спальной комнаты, молча подошёл к Каори и, всё так же сохраняя уставшее, невозмутимое, но доброе выражение лица, коснулся ладонью её щеки и еле слышно заверил: — Я тебя слышу, не беспокойся.       Каори посмотрела ему в глаза, уже тронутые в уголках неглубокими морщинками, и поджала губы: — В прошлый раз ты так же говорил. А по итогу…       Большой палец мужской руки мигом оказался на её губах, не дав договорить фразу, и Каори поняла, что разговоры на время окончены, поэтому вздохнула, провела по чёрным, влажным волосам рукой, удостоверилась, что иссиня-фиолетовое пятно на мужской груди на месте и всё так же не становится меньше, а затем привычно поцеловала мужские губы, давая понять, что сдаётся и более протестовать не намерена.       Когда капли воды с тёмных прядей катились по женскому телу и стекали на футон, а мужские руки не выпускали тело из предельно тесных объятий, Каори, ощущая, как её шею смело покусывают, и через пару мгновений начнётся основное действие незатейливого сюжета, выпалила: — И сдался же тебе это император… Других забот было мало?       Мадара оторвался от своего занятия, на миг замер, а затем медленно проговорил в лицо Каори: — Одним человеком управлять куда проще, нежели разрозненными кусками страны. — Вот бы Хаширама это слышал! — она хохотнула. — Кое-кому снова пришлось бы жертвовать глазом.       Резкий выдох, озлобленный шаринган, и атмосфера чувственного и искушённого вечера тут же улетучилась. — Подбирай выражения, Каори, — перешёл он в строгость. — Не вынуждай меня переходить на тон, который тебе обычно не по нраву. — Ты и так им говоришь со мной весь вечер! — взорвалась она. — Своим издевательским, снисходительным тоном!       Мадара посмотрел на вновь обозлённое лицо своей женщины и с протяжным, тихим стоном выпустил Каори из рук. — Что с тоннелями? — поднялся он с футона и последовал за чем-то в соседнюю комнату.       «Наконец-то» — обрадовалась Каори и села на матрасе, готовясь вывалить ворох накопившихся проблем на свежую голову. — В одном обвалы в нескольких местах, во втором — подтопления от грунтовых вод, — начала она и довольно громко, чтобы её услышали. — В первом ведутся работы, а для другого нужен мастер по водоотводам, иначе тоннель затопит окончательно. — Забудь о нём, — мужчина вошёл в комнату, держа кувшин с водой. — Я прибуду через пять дней, так что времени на зачистку нет.       Отпив половину, передал его в руки Каори, что, заслышав новость, раскрыла рот: — Только не говори мне, что хочешь завалить ущелье и перевал. — Нет выбора, — отрезал Мадара. — Огневой рубеж вскоре вплотную подойдёт к горному хребту, а всё потому, что одна влиятельная мразь сбежала из страны, и теперь отдает приказы откуда-то с моря. И к этой влиятельной мрази присоединился Скрытый Камень. — С каких пор для тебя это проблема? — бросила укор Каори и поставила кувшин на пол. — С тех самых, как я мёртв, — скрестил он руки на груди. — А мёртвым быть очень выгодно. — Отрежешь долину от всего мира, а затем снова уйдёшь на военное поприще? — В этот раз задержусь, так что готовься к передаче дел, — сказал он и посмотрел на внезапно просиявшее лицо Каори, искрящееся воодушевлением, а затем добавил: — Теперь-то ты довольна?       Каори, почувствовав долгожданное удовлетворение, расплылась в самой смелой улыбке, которую знала, на что Мадара прищурился с недоверием, а после этого с новым напором завалил свою женщину на спину и вернулся к исполнению задуманного плана. — А что с медиками? — Каори просунула руку сквозь его влажные пряди и, зацепив несколько, оттянула их так, что Мадара оторвался от её груди. — Как планируешь увеличивать их количество? Ведь обучать новых — слишком дорого и долго, — она с новым усердием поджала губы.       Мужчина с раздражением навис над ней, перехватил женскую кисть и сжал её в знак своего возмущения. — Большинство сейчас в плену, так что их нужно только вызволить, — проговорил он полушёпотом и поцеловал Каори в губы. — В ближайшие дни готовься к их поступлению, — сбивчиво проговорил мужчина. — Что ещё?       Каори подняла бровь и подкинула новую задачу: — Если огневой рубеж так близко, то вскоре закупать провизию будет затруднительно. — Выход к морю у долины неспроста, — он поспешил прикрыть ей рот рукой и добавил: — А остальные вопросы я буду решать по прибытии. Предоставь это мне, хватит нагружать свою и без того больную голову.       Каори одобряюще сжала мужское плечо и наконец-то позволила себе расслабиться, и насладиться временем, когда нервы снова возбуждались до крайности, а все проблемы становились невзрачными, несрочными, несущественными. Однако маленьким ростком в женской голове пробился новый страх: если Мадара вернётся в селение, то узнает её подлый, бессовестный секрет, переросший в последние годы в большую проблему, не дающую себя ни решить, ни хотя бы обличить во всей красе. И одним только богам было известно, какой вердикт вынесет Мадара, узнав об этом: помилует и поможет или же убьет.