Вдали от обезумевшей Конохи

      К тому часу селение уже видело сны, молодая луна скрылась за тучами, а полуночная зарница на горизонте предзнаменовала скорую грозу. Всё стихало перед затяжным штормом, даже ветер смолк, словно прислушивался к крадущимся мрачным тучам. Не было слышно ни морского прибоя, ни хохота ночных дозорщиков, ни лая собак — всё обращалось в тишину, словно степенно умирало.       Покинув лазарет в сонном, голодном и гнетущем состоянии, Каори стремилась поскорей попасть домой. Укутавшись в свой красный, потасканный за последние дни хаори, она удивилась непроглядному мраку, заволакивающему улицы деревни, следующему за ней по пятам. Редкие вспышки и отдаленный гром подгоняли её скорей попасть в родные стены, поэтому она спешно преодолела половину деревни, прошла мимо векового краснолистного клёна, склонившего свои ветви над порогом двухэтажного дома, на ходу с огромной радостью расшнуровала сандалии и наконец-то захлопнула за собой входные створки. — С возвращением, Каори-сама! — с энтузиазмом спускалась с лестницы девчонка с кудрявыми, каштановыми волосами, облачённая уже в ночное, тонкое юката. Она держала в руках переносной фонарь, тускло осветивший опорные балки и расписные створки фусума, разграничивающие пространство первого этажа. — Чего не спишь? Час поздний, — строго нахмурилась Каори и, оставив сандалии на полке у входа, двинулась вглубь дома. — Я вам воду в бане нагрела, знаю, что обычно в это время приходите, — улыбнулась девчонка и, подойдя ближе к женщине, низко поклонилась. — Не стоило так утруждаться, — покачала головой Каори и распустила волосы, затем отдала гребень в руки девчушки. — Вам бы поесть, Каори-сама, — улыбнулась собеседница. — Мальчики сегодня рыбу глушили… Черепаху выловили! Еле панцирь от неё отодрала! — Спят? — Уже как час.       Каори улыбнулась и с благодарностью посмотрела на Амари — девчонку неглупую и наблюдательную, хоть и слишком любознательную: её зелёные, большие, словно у младенца, глаза большую часть времени отражали бесчисленное множество вопросов, а язык только и поспевал их озвучивать. Каори честно старалась ответить на них или деликатно обмолвиться, но никак не отказом, ведь видела в этой девчушке если не дочь, то хотя бы подопечную, однако любила её так, словно она была её кровным ребёнком. Не случись землетрясения три года назад, может, Амари не лишилась бы родителей, не забрела бы в лес, будучи напуганным, безутешным ребёнком, и её бы не нашли дозорные, отбывавшие свою службу в это время в непроглядной чаще. Тогда Каори быстро смекнула, что может обзавестись преданной помощницей по дому и старшей сестрой для мальчиков, ведь в отсутствии Мадары тяжело было тянуть и жизнеобеспечение деревни, и заботу о сыновьях, поэтому взяла осиротевшую девочку под своё крыло и крышу, привязавшись к ней со временем всей душой и сердцем.       Вот и сейчас, глядя, как девчушка пытается скрыть усталость за улыбкой, Каори прониклась к ней теплотой и нежностью, и, кивнув и погладив Амари по плечу, двинулась с ней в противоположную часть дома. Тем временем начался дождь, а небесный грохот становился всё ближе и громче.       На ходу развязывая пояс, стягивающий красный шёлк верхней накидки, стремясь попасть в примыкающее к дому здание для банных процедур, Каори уже было подошла к створкам, выходящим на внутренний двор, как её взгляд скользнул по красным, установленным на специальные крепежи, латам Мадары и остановился на гунбае, так же аккуратно выставленном рядом с обмундированием, — что-то было не так. Подойдя ближе к алтарю былой славы, Каори догадалась, что именно её зацепило: гунбай явно передвигали. «И всё-таки Масамэ боготворит его, — промелькнула мысль в голове Каори, и она улыбнулась. — Снова пытался тягаться с оружием, до которого не дорос». — Вы идёте? — поинтересовалась Амари. — Вода стынет.       Женщина кивнула, а затем, довольная тем, что в очередной раз нашла опровержение детского вранья, ушла в сопровождении во внутренний двор.       Когда Каори села за стол, на который заботливо были выставлены миска с горячим супом из черепахи с добавлением лапши и пара свечей в металлических подсвечниках, гроза уже бушевала вовсю: тонкие стены тряслись от порывов ветра, вспышки молнии на мгновения освещали жилище, а ливень шлёпал каплями по крыше, создавая беспрестанный шум.       Убрав влажные волосы на плечо, Каори вздрогнула от очередного раската грома и посмотрела в дальний угол дома, где находилась лестница: её подопечная спустилась по ней, держа в руках знакомый жакет небольшого размера с ободранным рукавом. — Ложись спать, я сама всё уберу, — проговорила женщина, но в ответ девчонка лишь улыбнулась, подошла и села напротив госпожи. — Вряд ли я усну с таким шумом, — оправдалась она и, разложив на коленях жакет Масамэ, вытащила из рукава моток ниток и заплатку.       Каори только вздохнула и, взявшись за палочки, уже было приступила к трапезе, как вдруг вспомнила: — Мадара прибудет через два дня. Он знает о тебе, но вы ведь ещё не знакомы, верно? — она внимательно посмотрела на девичье лицо, тускло освещённое свечами. — Не бойся, он не тронет тебя.       На что девчонка только улыбнулась и, не отвлекаясь от шитья, помотала головой, тряхнув кудрями: — Что вы, Каори-сама. Как можно бояться человека, который создал такое селение? Говорят, до его основания здесь были одни скалы, да котловины… А сейчас — процветающая долина, окружённая полукольцом гор, — она замолчала, а потом тихо добавила: — Если б мои родители были живы, они полюбили бы это место всей душой. — Если б основатель ещё занимался своей деревней, а не плёл интриги по углам страны, я б ему собственноручно мемориал воздвигла, — с недовольством резюмировала Каори и подула в суп. — Так отзываетесь о нём, словно и не любите вовсе, — добродушно проговорила Амари, натягивая на себя иголку с ниткой.       Отловив лапшу в миске, Каори вздохнула. И вздрогнула от очередного раската грома. Прожевав и проглотив часть пищи, снова бросила взгляд на девчонку, занятую шитьём, раздумывая о том, что неприглядная правда может пошатнуть ещё детские взгляды на семейную жизнь, а этого Каори не хотелось. — Люблю, конечно, — протянула она. — Жизнь заставила. — А он? Он признавался вам в чувствах? — вдруг оживилась Амари с заметным интересом к истории любви её наставницы. — Было дело… И было так давно, что в пору бы забыть, — не вдаваясь в подробности, поморщилась Каори. — Насколько давно?       Каори загадочно улыбнулась и, поводив палочками по бульону, вдруг почувствовала прилив ностальгии. — В первые минуты жизни Изуны, — начала она. — После двенадцати часов схваток и мигрени хотелось спать, так что я мало помню, что он говорил, — женщина сдвинула брови, пытаясь выловить из памяти давний момент. — Про то, как молил богов о моём благополучии, о том, что больше не подвергнет меня таким страданиям, ведь даже повитуха причитала, что мне будет сложно родить, и она ни за что не ручается. Тогда я видела Мадару таким взволнованным в первый и последний раз в жизни, — Каори посмотрела на завороженно раскрывшую рот Амари, которую, казалось, откровения впечатлили до глубины души, и по её выражению лица сразу догадалась о чувствах, роящихся в юной девичьей голове: — Влюблена в Мадару? — усмехнулась женщина. — Или в то, что о нём рассказывают?       Амари смутилась и стыдливо отвела взгляд. — Спешу тебя разочаровать, — продолжила Каори, — за всей этой ширмой величия скрываются обыкновенные бытовые хлопоты. И даже сезонная лихорадка не обходит стороной таких, как он, — вскинула она брови, схватилась за миску и допила бульон до дна. Поставив тарелку на стол, с усмешкой подытожила: — Трудно мнить себя богом, когда у тебя сопли из носа текут.       Снова прогремело где-то высоко над домом, а дождь, казалось, усилился. Каори взглянула на молчаливую протеже, что по виду явно не спешила разочаровываться в своём кумире, и вдруг скомандовала: — Спать пора, — и встала с места, а Амари тем временем суетливо схватилась за пустую посудину, чтобы её унести.       Прихватив с собой подсвечник с догорающей свечой, Каори направилась на второй этаж, где спали её дети. Тихо сдвинув панель в сторону, она обнаружила, что свет в напольном фонаре ещё не погашен, но мальчики уже давно видели сны. Подняв шуршавший подол своей хлопковой и тонкой накидки, она тихо подошла к матрасу Масамэ, на котором распластался мальчик, лёжа на животе, раскинув руки и ноги так, что его тело «съехало» с футона на татами, где уже покоились подушка и одеяло. Каори присела рядом с мальчиком и тронула его за плечо: — Давай-ка ты нормально ляжешь.       Малец сдвинул брови и что-то сонно пробормотал, однако послушно заполз на свой матрац, после чего заботливые мамины руки укрыли его одеялом. Затем Каори подошла к соседнему футону, где спал Изуна, свернувшись калачиком, прижав к себе книгу «Легенда о Момотаро Оцуки» в красной, потрёпанной обложке. Возле его постели ярко светил фонарь, и Каори уже было подняла абажур, чтобы погасить его, но почувствовала, как её потянули за рукав. Она обернулась и увидела жалобный и о чём-то просящий взгляд Изуны, что всё так же не выпускал из рук свою любимую книгу. — Хорошо, я не буду тушить свет, — вздохнула Каори и села на край футона. — Но всё же не стоит бояться темноты, — она ласково провела пальцами по лбу насупившегося мальчика, убирая с него чёлку. — Ведь даже если красноликие демоны и существуют, то в этот дом они вряд ли наведаются, — она улыбнулась, поправив одеяло сына.       Затем нагнулась и поцеловала его в лоб, прекрасно понимая, что её слова никак не избавят мальчика от страхов, и только время поможет их перерасти.       Снова прогремело снаружи, но уже не так сильно: гроза отступала, а дождь слабел. Ещё раз проведя рукой по щеке Изуны, Каори пожелала ему крепкого сна, а затем поднялась и устало вышла из помещения.