Вдали от обезумевшей Конохи

      Лазарет со своими новостями стал приятным исключением в потоке отвратительного дня Каори — Мадара, как и обещал ранее, действительно позаботился о новых медиках, которые, освободившись от плена, направились в долину за помощью и укрытием, ибо их селения и города к этому моменту были либо разрушены, либо подчинены кровавому режиму. После суток отдыха от потрясений и дороги, многие согласились встать в строй, несмотря на всё ещё открытые душевные раны и горькую боль от потери близких, а также родного дома — сцепив зубы, эти добровольцы вспомнили о своём долге быть стойкими в тяжёлые времена, остальным же пока не удавалось обуздать свою боль и усталость. Некоторым и вовсе требовались помощь докторов и постельный режим, и они бы с радостью помогли деревне, однако физически не имели возможности это сделать.       Удостоверившись, что рук в лазарете хватает и помощь не нужна, Каори с облегчением вышла из здания, вытряхнув в очередной раз из головы образ Мацусимы с его сладким предложением — было не до размышлений, сеющих тревогу и панику, и сейчас требовалось созвать совет женщин — опытных мастериц, поварих и тех, кто в жизни видал светские приёмы и знал порядок действий. Каори подошла к мужчине на входе — рослому, широкоплечему дядьке с ожогами на лице, и по привычке отдала приказ собирать перечисленный список людей в здании теракойи, однако в ответ получила тот же виноватый взгляд, что видела на лице паренька перед штабом, поклон и несмелое: «Мне приказано следить здесь за порядком, госпожа. Простите, не могу ослушаться». Каори с пониманием кивнула и, чертыхаясь про себя, направилась в сумерках к дому Товы — женщине властной и строгой, но преданной, не раз оказавшей поддержку своей госпоже в задачах, требующих сплочения и командного духа.       Дёрнув за свисающий с балки крыши колокольчик, болтающийся над светящимися изнутри панелями, Каори вдруг почувствовала колючий стыд за свое унизительное положение — ей сейчас придётся просить значимого человека об услуге, которую обычно исполняют прислужники — люди, что раньше подчинялись Каори, а сегодня она стала одной из них. — Иду-иду! — раздался из глубины дома звучный, низкий голос.       Через несколько мгновений створка отъехала в сторону, и в проёме возник облик пышной и немолодой женщины с раскрасневшимся лицом и растрёпанной прической — видать, её только выдернули из домашних хлопот, поэтому в спешке она не успела привести себя в порядок. — Ох, Каори-сама! — с улыбкой поклонилась Това, вытирая руки о заляпанный передник, нацепленный на чёрное, старое кимоно. — Ваш приход для меня неожиданность! — она разогнулась и посторонилась, давая понять, что её госпожа может разуться и пройти в дом. — Я как раз доготавливаю ужин, для меня будет честью, если вы присоединитесь!       Каори кротко поклонилась и, подняв глаза, робко произнесла: — Нужна помощь. — Ока-сан! — послышался юношеский голос из-за спины сочной женщины, и она обернулась. — Уже готово?       Каори разглядела старшего сына Товы — своего кучерявого любимчика Коичи. — Я позову, — улыбнулась женщина. — Иди дров пока наколи. — Здрас-с-ти, Каори-сама! — парень расплылся в улыбке, поспешил подойти к матери и тряхнуть кудрями в поклоне, на что Каори кивнула. — Я хотел бы отпросить у вас Амари на часовую прогулку… — Она слишком юная для прогулок с парнями, — перебила фразу женщина и сдвинула брови. — Подойди ко мне с этим вопросом через год. — Коичи! — воскликнула Това и упёрла руки в бока. — Не смей влезать в разговоры старших! Что я тебе говорила о манерах?!       Парень виновато поклонился и, пятясь, удалился с поля зрения. — Какая помощь нужна, госпожа? Сейчас всё сделаем! — добродушно улыбнулась Това и качнула объемной грудью, которую не могло скрыть даже туго затянутое кимоно. — Проходите, всё обсудим!       Каори улыбнулась и вошла дом, где предельно коротко и сухо поведала о визите даймё, объёме работ и своих планах организации всей этой кутерьмы, затем вежливо отказалась от ужина и вышла наружу с заботливо предоставленным фонарем, а также заверениями, что в течение получаса Това всех соберёт.       Уже в здании теракойи — простом в своей архитектуре, построенном в стиле «крыша есть — уже богатство», Каори, осветив мрачный и длинный коридор, зашла в одно из помещений, где подошла к стеллажу, взяла ещё пару свечей для освещения и оживила несколько фонарей, залив тем самым жёлтой краской тихий, пахнущий сосной, класс. Воспользовавшись одиночеством и тишиной, память тут же отрисовала в воображении Каори события уходящего дня, заставив женщину силком отделаться от раздумий и отвлечь своё внимание на что-то более привлекательное. На глаза попался низенький, чёрный столик из первого ряда — таких было много расставлено в помещении в шахматном порядке, — где обычно Изуна, со свойственной ему скрупулёзностью, мог часами вырисовывать иероглифы мелким шрифтом, порой переписывая целые главы книг, таким образом доводя до совершенства своё искусство каллиграфии. Каори улыбнулась: с тех пор, как младшему стал известен такой способ разговора и передачи мыслей, его было не оторвать от кисточки и бумаги, и уже более пяти лет ей приходилось мириться с чернильными пятнами на его руках и одежде. Как знать, может, его судьба стать советником или учёным умом? В отличие от старшего брата, который только и делал, что грезил о наследии воображаемого престола, но ничего для этого не предпринимал. Взгляд Каори тут же перенёсся на такой же столик в последнем ряду, за которым Масамэ обычно инсценировал бурную деятельность или же спал, бессовестно уложив голову на руки, а будучи отчитанным за безделье, принимался грубить учителю или сбегал с урока без лишних разъяснений. Она вздохнула, надеясь, что время ещё расставит приоритеты в жизни её старшего сына — он возьмётся за ум и раскроет свой пока скрытый потенциал. И ей совсем не хотелось думать, что жизнь Масамэ пройдет тихо и незаметно, как у обычного деревенского жителя: без подвигов, почестей и вклада в историю страны — так, словно он не был наследником великого Мадары Учихи, а стал одним из тех, чьё имя забыли сразу же после кончины. Какая куноичи захочет такого жалкого будущего для своего ребенка?              Тем временем класс постепенно начали заполнять девушки и женщины, разбавляя цвет дерева красками кимоно. После поклонов перед Каори, они садились за парты, заводили беседы, иногда смеялись, воображая себя ученицами, разыгрывая ироничные сценки, вспоминая о своём детстве; среди них оказалась и Минами: она присоединилась к всеобщему веселью и теперь строила из себя девочку-отличницу. Каори, молча прохаживаясь перед собиравшимся народом, с интересом наблюдала, как легко и непринужденно ведёт себя женская половина селения — без претенциозности и манерности, излишней кукольности и фальши. Как были смелы они в своих эмоциях и разговорах, и не боялись позора за неловкие слова. Как были раскованны их движения, а блеск в их глазах жив и подвижен. Как громко они могли смеяться — так, как Каори давно не смеялась. А ещё не чувствовала себя так же легко и уверенно, ведь половину своей жизни прошла в обнимку со своей вечной спутницей-тревогой.       Когда последняя девушка из заявленных в списке опустилась за парту, Каори обвела взглядом присутствующих, и те послушно смолкли, приковав своё внимание только к ней. Каори ступила на небольшую возвышенность перед партами — место для учителя, где можно было сидя наблюдать за всеми. Подвернув подол кимоно, приземлилась на колени и начала: — Не всем здесь известно, что даймё Оцки Никагава возглавляет провинцию, в которой мы живём. Год назад он силой захватил земли, но так и не добрался до долины, поскольку знал о провальных попытках нападения своего предшественника, так что его власть над нами формальна, — она замолчала и вздохнула, подбирая нужные слова для фабулы, которую выяснила у одного из советников Мадары до посещения лазарета. — В рамках дипломатической миссии он прибудет с визитом через два дня. Всего ожидается тридцать шесть человек.       После этой фразы недовольные возгласы тряхнули гулом помещение. — Мы знаем о его прибытии, но нам не понятно, чем всё кончится. Это мирная миссия? — сдвинула брови черноволосая женщина, сидящая аккурат напротив Каори. — Да, это мирная миссия, — поспешила заверить Каори, дрогнув в конце фразы голосом, вспомнив слова Мацусимы. — Куда ж их столько девать? Только медиков расселили! — воскликнула другая, всплеснув рукой. — Даймё и его семью поселим в дом погибшего капитана Наваки. Клан Тотиги отправится жить сюда, а слуг и наложниц разместим в штабе, — Каори говорила громко, чтобы быть услышанной в гуле обсуждений, а затем подняла руку, призывая к тишине. Дождавшись молчания, продолжила: — Баню и большую кухню возведут в течение этих дней. От вас же потребуется готовка, уборка и развлечение гостей.       И снова гул недовольства всколыхнул пространство. — А может, этот даймё у меня дома полы помоет? С чего это я ему вдруг прислуживать должна? — послышался истеричный голос с задней парты, и этот протестный выпад поддержала половина собрания.       Каори вздохнула, смотря на недовольные женские лица, уже бурно обсуждающие приезд гостей. И снова подняла руку в ожидании, когда воцарится тишина. Как только шум смолк, она продолжила: — Это не моя прихоть, а приказ Мадары-самы, и я уже предпринимала попытку предотвратить этот визит, — строго произнесла Каори, поежившись от воспоминаний. — Если у кого-то есть желание возразить или высказать своё мнение насчёт прибытия четы Никагава, этот кто-то может проследовать в штаб и там рассказать нашему главнокомандующему о своих предпочтениях, — отчеканила она и увидела, как после её слов бунтарский дух испарился из помещения.       Присутствующие понуро опустили головы, погрузившись в процесс смирения с неизбежным, и доселе шумный класс обратился в образец безмолвия. — Если надо — сделаем, — подала голос Това и улыбнулась. Она скрестила руки на своей необъятной груди и добавила: — Посмотрим хоть, что нынче дворцовые дамы носят! Может, поучимся чему! — А может, и их научим! — подхватила мысль её соседка по парте — такая же пышная женщина, как и Това. — Пускай посмотрят, как еда для мужей готовится! — Пусть этот даймё только попробует мою стряпню обхаять — весь казан заставлю выжрать! — воскликнула ещё одна с задней парты, и дикий, заливистый смех толпы громыхнул в пространстве. — А если хоть одну девку тронет, то отведает моего кулака! — встала с места коренастая барышня с длинными, распущенными волосами, чем вызвала новый раскат смеха. — Так вот чего твой муж беззубый ходит! Всех девок в деревне перелапал что ли? — смеясь, воскликнула её соседка. — Пусть приезжает этот дворцовый олень! — послышалось откуда-то из весёлой, заведённой толпы. — Примем, как родного!       Дальнейшее Каори не слушала: она добилась того, что было нужно — поддержку со стороны уязвимой, но чертовски сильной духом половины деревни. А это была уже часть проделанной работы.       Распределив обязанности среди участниц собрания, Каори всех отпустила, но задержала Минами на выходе. Дождавшись, когда все покинут помещение, поинтересовалась: — Ты передала малышку в Коноху?       Минами сдвинула брови, вздохнула и молча покачала головой. Через пару мгновений поспешила оправдаться: — Возможно, это прозвучит так, словно я забочусь только о себе, но… Я не могу её отдать. Никому, — она опустила голову, чтобы спрятать взгляд, и прошептала: — Простите.       Каори сделала шаг навстречу девушке и обняла её со словами: — Я не виню тебя. Я б и сама не смогла отдать никого из своих троих, — она с особой нежностью стиснула Минами, а затем выпустила из объятий. — Глупо было давать такой совет.       Минами улыбнулась и подняла голову: — Я бы с удовольствием продолжила беседу, Каори-сама, но мне нужно готовить ужин.       «Ужин!» — пронеслось вспышкой в голове Каори, и она сжалась в панике: Амари могла приготовить то, что Мадара совсем не ест! А ей потом выслушивать нотации об обязанностях и безалаберности! — Что ж, — Каори сдержанно улыбнулась, скрыв свою бурю эмоций, — тогда поспешим домой.