На пути у слёз

Запах моря окружал её в последние пару дней, пока они наконец не вошли в гавань. Оказывается, можно скучать по месту, если в этом месте ждёт любимый человек. А может и не ждёт, ведь несмотря на все произошедшее между ними, они так и не обозначили роли друг для друга в жизни. Была ли их страсть обычным прорывом или же за ней крылось гораздо более глубокое? Люмин ещё не настолько была опытна в любовных делах, чтобы дать себе точный ответ, поэтому ей оставалось тонуть в догадках и бояться предстоящей встречи. Прошёл целый месяц с их последней встречи, хотя Люмин упоминала, что задержится не дольше, чем на неделю. Сыщет ли она прощение сразу, или придётся долго уговаривать о снисхождении? Девушка усмехнулась своим странным мыслям, предвкушая в скором времени увидеть лицо любимого. Любимого. Как просто она это признавала в мыслях, как тяжело ей было сказать на словах. Хотя «тяжело» — это не настолько подходящее слово, как «страшно». Ей было страшно признаться в своих чувствах вслух, страшно столкнуться с безразличием и разбить себе сердце. Возможно, все её предубеждения всего лишь глупость, стоит лишь раз набраться смелости и признаться... Но такой человек, как она — вечная странница, которая на месте никогда не сидит — не может так просто отягощать кого-то своими чувствами, а потом из раза в раз исчезать, терзая и себя и возлюбленного горечью неизбежного расставания перед новым путешествием. Люмин боится. Боится так сильно, как не боялась окруженная стражами руин на узком песчаном перешейке, как не боялась перед битвой с архонтом. Порой чувства куда страшнее, чем все её битвы вместе взятые. Кто-то так просто советует ей взять и признаться, и рассчитывать на «будь, что будет», но Люмин так не может. Девушка не хочет недомолвок, она желает найти стабильность везде, хотя вся жизнь у неё сплошная дорога из чёрного и белого, когда совсем не знает, что будет завтра, но пытается думать, мечтать о будущем. Но ее предел жить одним днем, ведь жизнь путешественника настолько пропитана риском, что смерть ожидает за каждым углом. — Ты задумчива, — Кадзуха, стоявший рядом уже пару минут наконец решает отвлечь девушку от, кажется, не совсем приятных мыслей. — Что тебя тревожит? — Ловким движением юноша ловит лепесток, прилетевший на порывах ветра с пристани, до которой осталось пара сотен метров, и они наконец сойдут на берег. — Об этом сложно сказать, это мои терзания, я не думаю, что другие поймут их, — мечница опирается о борт, всматриваясь в водную гладь, отражавшую свет солнца, клонившегося к горизонту. Ещё час и небо окрасится в алый. — Когда сложно на душе, порой высказаться кому-то — одно из самых верных решений. Взгляд со стороны свеж и не ограничен рамками тех чувств, что испытываешь ты. Я нисколько не настаиваю, но печаль на твоём лице удручает, ведь я помню тебя с улыбкой на лице, — юноша зажал между изящных пальцев тонкий лепесток, а потом опустил его, отдавая на растерзание ветру. — Любовь людям к лицу, она меняет их взгляд, отношение к окружению... Тебе она тоже к лицу, — мягкая улыбка трогает слегка обветреные губы Кадзухи. — Ты бываешь слишком проницательным, — удивляется девушка, как точно юноша попал в причину её задумчивости. Каэдэхара смеётся, устремив взгляд к горизонту. — Я...боюсь. Боюсь своих чувств, их последствий. Боюсь спустя столько времени предстать перед ним, и наткнуться на безразличие. Ты ведь понимаешь, я, как путешественница, не сижу на месте и часто попадаю в передряги, из которых могу и не выбраться. Не думаю, что такие отношения будут кому-то по нраву... Останутся ли чувства такими же, если я постоянно буду исчезать? Кадзуха ненадолго задумался, продолжая всматриваться в горизонт. Ветер слегка развевал светлые волосы, обволакивал прохладными порывами бледную кожу. На корабле то и дело слышались выкрики матросов, и тонкий голос Паймон, которая играла с матросами в карты. Изредка можно было услышать властный голос капитана Бэй Доу, раздающей команды подчинённым. Мысли в голове юноши текли спокойной рекой, ни одни внешний фактор не мешал ему, он долго думал, что же ответить, как мягко донести то, о чем он думает. Спустя минуту молчания, он решает заговорить. — Разлука для любви, подобна ветру для огня. Слабый он тушит, а сильный — разжигает, — произнёс он тихо, но Люмин его все же услышала. — Один наш общий знакомый бард однажды сказал, в чем разница между любящим человеком, и человеком испытывающим не более, чем просто симпатию. Он привёл очень интересную аналогию с цветком, и пусть я не сразу понял смысла, но его высказывание оказалось очень красивым. — И что же? — Если человек любит цветок, он будет заботится о нем, если цветок ему нравится, то он сорвет его, обрекая на верную смерть, — высказался Кадзуха. Люмин уже хотела спросить, что это значит и как это связано с ней, но Кадзуха, обратив взор алых глаз на неё, сказал: — Не спрашивай, что это значит, ты должна сама понять смысл. Мы наконец-то приплыли, — серьёзность с его лица сошла на нет, предоставив место привычной мягкой улыбке и всегда понимающему взгляду. — Спасибо, — едва слышный шепот, но Люмин точно знала, что Кадзуха, со своим тонким слухом, её услышит. — Всего лишь слова от хорошего друга, остальное останется за тобой. — Еще увидимся, — спешный поклон и Люмин, схватив возмущающуюся Паймон, ловко спрыгнула на причал, не дождавшись пока выставят трап. В спину ей донесся лишь смешок Бэй Доу и замечание о всегда куда-то спешащей молодёжи от кого-то из матросов.

***

Сердце бешено стучало, и Люмин в который раз одергивала себя, напоминая, что неприлично бегать по людным улицам. Её пожирало изнутри нетерпение от скорой встречи с Хэйдзо. Она помнила, как долго и крепко он её обнимал, как глубоко и чувственно целовал в их последнюю встречу. Помнила его крепкие руки на своем теле, мягкие губы на шее и сладкий хриплый шепот над ухом. Люмин скучала. Так сильно скучала, что не было ни дня, когда она не думала о детективе. Мечтала скорее оказаться в его объятиях, ощутить губы на своих губах, чувствовать его руки на своём теле. Мечтала просто быть рядом, слушать его голос... Любовь похожа на зависимость. Так сильно привязываешься к человеку, что порой с ума сходишь от того, как сильно хочется встретиться вновь. То неудачное путешествие по древним руинам до невозможности сблизило их, открыло новые грани их чувств, показало, что значит любить. Мечница не могла говорить за детектива, но сама она испытывала весь этот спектр эмоций. Хорошо это или плохо, рано судить, но действительно настоящая первая любовь может осчастливить и огорчить. От таких мыслей девушка даже замедлилась, думая, правильно ли поступает. — Ты чего? Я думала та-ак скучаешь по своему детективу, что и на секунду не остановишься, — подметила Паймон. — Давай мне мору, а я, так уж и быть, пойду погуляю, пока вы там целуетесь, — последние слова она сказала таким писклявым голосом, что сразу стало понятно — фее все эти нежности не нравятся. Если, конечно, всё не происходит в какой-нибудь сказке. — Давай иди, он тебя уже заждался, вы только аккуратней там, я феей-крёстной пока быть не очень хочу, — от последних слов Люмин покраснела, вручая мешочек с морой Паймон. — Даже дар речи потеряла. Если что, я буду потом в чайнике, — фея ехидно улыбнулась и полетела к первой же лавке с едой. А Люмин тихо брела по улице, пока не оказалась у здания комиссии Тэнрё. Тяжело вздохнув и обдумав всё ещё раз, она вошла. Внутри на глаза сразу попался кто-то из младших подчинённых. — Извините, здравствуйте. А досин Сиканоин у себя? — Девушка волновалась, но голос звучал уверенно. С чего она вообще решила, что Хэйдзо здесь? — Здравствуйте, д-да, был у себя, — юноша запнулся, когда увидел, кто с ним говорит, и, кажется, даже покраснел. — Спасибо большое, — девушка вежливо улыбнулась и тут же ушла, оставив юношу одного. Знакомый коридор, люди, спешащие по своим делам и наконец заветная дверь кабинета. Люмин остановилась перед ней, занеся руку для стука, да так и простояла пару минут пока все же не решилась наконец постучать. По ту сторону раздалось усталое "войдите". Не спеша девушка вошла, сразу же бросив взгляд на юношу. Он сидел, устало подперев рукой голову, а другой что-то писал. Рядом с ним на столе была стопка папок различной толщины, и внушительная кипа других документов, с которыми детектив работал. Девушка знала, что меньше всего юноша любит работать с бумагами, но все же, избежать этого не было возможности, поэтому он через силу садился и делал, пока бумаг не накапливалось ещё больше. Люмин молчала, Хэйдзо так и не поднял на неё взгляд, продолжая писать. — Вы по делу или как? Если да, то не стоит молчать, а то... — Он наконец поднял голову, да так и замер когда увидел, кто решил его посетить. Сердце моментально отправилось в пляс, стуча так быстро, словно выскочить из груди пытается. Но на лице не дрогнул ни один мускул. — Привет, — златоглазая улыбнулась, сжимая руки в кулаки. Ей многого стоило не сорваться с места и не заключить детектива в объятия. — Кажется, совсем скоро придётся отстаивать очереди, чтобы попасть к вам, детектив Сиканоин, — смена на формальное обращение задела слух. Долгий оценивающий взгляд без единой эмоции заставлял нервничать девушку с итак неспокойной душой. На что она рассчитывала, приходя к нему спустя месяц отсутствия. Ни словечка ни весточки за это время от себя не отправила и теперь пытается вернуть то, что и так было хрупким. Она ошиблась? — Извини...те, я, видимо, невовремя, — неловкая улыбка и золото глаз теряет свой блеск. Она разворачивается, чтобы уйти, но едва ли она приоткрыла дверь, как ту захлопнули перед её носом. По обе стороны от головы, упираясь о дверь, возникли две руки. Люмин даже не услышала шагов, как юноша в мгновение ока оказался у неё за спиной, преграждая путь к отступлению. — Я вас не отпускал, — играет по её правилам, обращается к ней официально, как и Люмин к нему. Горячее дыхание опаляло кожу у уха, шепот мурашками разошёлся по телу. Девушку окутал его солоноватый запах моря, смешанный с нежным ароматом лепестков сакуры. — Разве вы имеете право задерживать меня? — Пытается придать голосу серьёзности, но он предательски переходит в шепот в самом конце. Близость Хэйдзо кружила голову, хотелось поддаться чувствам, обернуться и поцеловать. Крепко, жадно, не давая и секунды на отдых. — Имею, — снова шепот на ухо. Горячее дыхание касается открытой шеи, ведь шарф все так же находился у юноши. Мягкие губы касаются бледной кожи, скользят по основанию шеи, плечу. Руки опускаются на талию, почти сразу же их накрывают маленькие девичьи ладони, несильно сжимая. — Я скучал. Я невыносимо сильно скучал по тебе, — тихо, касаясь губами мочки уха. — Безумно беспокоился, не получая от тебя ни единой весточки... — Я тоже скучала, — мечница переходит на шепот. — Не представляешь, как сильно хотела тебя увидеть; не было и дня , чтобы я не думала о скорой встрече, — поворачивает лицом к детективу, прижимаясь спиной к двери. — Хэйдзо... Люмин первая тянется за поцелуем, первая касается желанных губ своими, подарив юноше слабый, но преисполненный всеми чувствами поцелуй. Детектив не торопится, не углубляет поцелуй, одаривая мечницу таким же трепетным касанием. Когда он отстраняется, видит её открытый взгляд. Впервые она не пряталась за масками, впервые позволила перед кем-то обнажить свою душу, не боясь осуждения. И он не имел права предавать её доверие. — Я люблю тебя, — три заветных слова срываются с губ и он видит, как сверкнули золотом её глаза. Улыбка столь нежная тронула её губы, его душу... И если в ответ не услышит того же, он не расстроится. Не имеет права расстраиваться и претендовать на место рядом с ней. Люмин — вольная птица. Она не должна сидеть на месте, не должна жертвовать всем ради всего лишь одного человека. Хэйдзо понимал, что влюбиться в путешественницу — значит долгие дни проводить вдали друг от друга. Знал это, но все равно влюбился. — Пока я путешествовала, столько раз представляла, как покину этот мир и забуду как страшный сон, — начала она. — Но знаешь... — Что? — Спросил, когда пауза затянулась. — ...за этот месяц я поняла, что не хочу уходить, — очередное молчание. — Почему же? — Здесь ты, — лёгкая улыбка на губах, золотистый блеск чувств в глазах. Хэйдзо не знал, что сказать, что сделать, как отреагировать. Слов не находилось прокомментировать слова Люмин. Девушка умела вводить в ступор не только действиями, но и словами. И все же... У неё столько возможностей увидеть что-то новое, посетить старых друзей, увидеть новые горизонты новых миров, но она так просто говорит, что готова остаться здесь. Не потому что понравился мир, не из-за того, что остались незаконченные дела, а из-за него... Из-за него. Простого юноши, у которого за спиной ничего нет, ему и предложить было нечего такой девушке, как Люмин, кроме как себя. — Ты дурочка, Люмин. — Эй! — У тебя столько возможностей, столько неизведанного на пути, а ты остаёшься ради простого человека... — Я всегда успею все сделать, у меня много времени впереди. К тому же, ты можешь дать гораздо больше, чем моё бесконечное путешествие. Ещё никогда я не привязалась так сильно к человеку, никогда не испытывала таких сильных чувств рядом с кем-то. Ты открыл для меня нечто новое в жизни, подарил столько незабываемых эмоций и показал, что значит быть счастливой... Люмин встаёт на носочки, обнимая Хэйдзо за шею. Целует податливые губы, закрывая ненадолго глаза. Она счастлива. Безумно счастлива находиться здесь, рядом с возлюбленным, целовать его, обнимать и слышать, как сердца бьются в унисон, заглушая все посторонние звуки. Отстраняясь, она ловит сияющий взгляд зеленых глаз и улыбается, готовая сказать то, что терзало её весь это месяц. — Знаешь, в тот день, в библиотеке, когда я пыталась расшифровать книгу, наткнулась на одно поверье, — Люмин обхватила руками детектива за щеки, большими пальцами касаясь родинок под глазами. — Родинка под глазом означает, что человек всю жизнь будет страдать, и слезы не будут высыхать на его глазах. И все же, мне кажется, что родинки стоят на пути у слёз, мешая им пройти дальше, — поочерёдно целует одну родинку, затем вторую. Улыбается, когда видит его выражение лица — обескураженное, непонятливое.

— Я всем сердцем и душой люблю тебя, Хэйдзо.

The end.