Сказки могильного камня

– Слазь с повозки. На истлевших, покрытых инеем досках сидеть было холодно, да всё ж лучше, чем на промёрзлой земле. Но Абелия послушно спустилась. – Куда же мне идти? – уныло поинтересовалась она у отца. – Куда хочешь. Мне до этого уже нет дела. Только не вздумай возвращаться домой. – Я всё равно не разберу дороги. Отец будто не услышал. – Кормить тебя нечем. И так пять малых ртов растёт. Из них ещё авось и выйдет толк, а уж на тебе поставлен крест. Работница из тебя неумелая: и руки слабые и стряпаешь скверно. И двадцать семь годков уже, в таком возрасте мужей не находят. А мы не можем всю жизнь содержать старую деву. Ступай в лес! Сгинь, пропади. После смерти матушки отец сильно изменился. А когда у Абелии появилась мачеха, переменился он ещё больше, и далеко не в лучшую сторону. Околдовала его будто эта ведьма. – Я ж ведь погибну в этой чаще. – Не ты первая, не ты последняя. На нашей улице двоих детей вон отвезли сюда. Уж эти точно обречены. А ты здоровая девка, может ещё выйдешь куда. – Выйду? Куда? К разбойникам, от которых не видать быстрой смерти? Или может к проклятому замку? Зря ты пожалел карчети на меня. Так было бы честнее. Эти пришлись речи отцу не по нраву. Когда-то он радовался тому, какая у него растёт бойкая девчушка. Но матушка умерла и радость оборвалась словно нить старых бус. Девочка из бойкой превратилась в замкнутую, только иногда смела перечить, за что не раз получала нагоняй от родителя. Попробуй сказать слово такому человеку. Даже первая жена опасалась, и смело говорить могла только когда оставалась с дочерью наедине. Матушка хотела назвать её Бэль, но муж не разрешил: что за блажь такая, деревенской девке давать господское имя? – Иди, иди. Была бы не такая честная, авось и замуж бы выйти успела. Абелия развернулась и молча поплелась в самую чащу. Бродила она долго. Дырявые ботинки проваливались между камней, наступали в сугробы. Абелии было холодно и больно, но она не переставала идти. Она знала, в какой стороне находятся развалины. Много нехороших слухов ходило. Будто их хозяин был проклят и не имеет права появляться при свете дня. Впрочем, его сроду никто не видел, и не знал наверняка, имеет он там что-то или нет. Абелия внезапно вышла на окраину леса. Впереди маячил большой холм, а на его вершине – то, о чём девушка думала все последние часы и надеялась увидеть: замок. Большой, до сих пор крепкий, хотя в некоторых местах стены были порушены, а крыша обвалилась. Серая, неприступная крепость. Ей следовало внушать неприязнь, но Абелии почему-то захотелось поскорее туда попасть. И дело даже не в том, что в замке наверняка теплее, чем в лесу – просто было в нём нечто. Нечто такое. Через три четверти часа девушка стояла на пороге, шумно переводя дыхание. Дверь была дубовой и тяжёлой, но всё же поддалась. Пахнуло сыростью и пылью. Казалось, здесь не осталось следов жизни, но если присмотреться, можно было заметить, что паутина в некоторых местах сорвана, а на полу видны неразборчивые следы. Возможно, тут нашла приют банда головорезов, но Абелии было уже всё равно: ни за что на свете она не вернётся в лесную стужу. Долгие часы ходьбы и пустой желудок дали о себе знать. Найдя самый тёмный, самый грязный уголок, где, как ей казалось, её нельзя будет сразу заметить, крестьянка забилась туда и уснула. Её убаюкивала жалобная песнь собственного живота, да завывания ветра. Абелия проснулась с сумерками. И вместе с ней пробудилось странное чувство: ощущение чужого взгляда. Девушка осторожно пошевелилась и сразу наткнулась на что-то рукой, тихо вскрикнув. Это оказался кусок мяса на потемневшей, но безусловно серебряной тарелке. Плохо прожаренное – точнее, едва опалённое огнём. Но всё-таки, это еда. Пища, которую кто-то принёс для неё, для Абелии. Если головорезы, живущие здесь, так добросердечны, то с ними можно иметь дело. Если же они решили просто поиздеваться над незваной гостьей, то к издевательствам она привыкла ещё в отчем доме. Внутренне содрогаясь, она впилась зубами в жёсткое мясо. Спустя полчаса девушка насытилась и вдоволь насиделась в своём тёмном углу. Если уж о её вторжении известно, чего ради прятаться дальше, подобно дикому зверю? И Абелия отправилась изучать замок. Казалось, что он полностью необитаем. В некоторых местах пыли было меньше, виднелись следы, но в остальном – ни звука, ни шороха, ни одного огонька, и паутина загораживала каждый второй коридор. В замке находилось много комнат. Некогда роскошно убранные, теперь они были лишь тенью былого величия. Гобелены прохудились, ткани осыпались как пепел, металл и древесина потускнели. Каждая лестница грозилась обвалиться под весом хрупкого тела. Но Абелия упрямо шла вперёд, проникала во все спальни, гостиные, будуары. Сумела отыскать библиотеку. Девушке показалось странным, что некоторые полки, на которых стояли книги на родном языке, находятся в лучшем состоянии, чем остальные. Наконец, после долгих блужданий её снова начало клонить в сон. Побродив ещё немного, Абелия выбрала комнату, в которой решила остаться на ночлег, а может быть и дольше. В меру скромную – занять роскошные, пусть и заброшенные покои гостья ни за что бы не решилась. Весь следующий день Абелия занималась тем же, что и в предыдущий: бродила по замку. Много времени провела в библиотеке. Читала она с трудом, но охотно – в её родном доме книги появлялись редко и почти сразу же куда-то исчезали. Так что уделять чтению достаточно времени крестьянка раньше просто не могла. Девушка зябко куталась в попадавшиеся тряпки и ела едва прожаренное мясо, которое кто-то невидимый оставлял то в одном, то в другом месте – но непременно так, что Абелия находила угощение сразу, как только чувствовала голод. Вечером к мясу прилагался печёный картофель, сожжённый чуть ли не до углей, и кувшин воды. Следующим утром Абелии надоело слоняться без дела. И она принялась убирать. Наводить порядок в отчем доме было непросто. Абелия уродилась неловкой, неумелой, всё падало из её рук. Что уж говорить о целом замке, в котором десятки заброшенных комнат. Однако, не смотря на непосильную задачу, дело пошло споро. Девушка ловко и быстро вытирала пыль, начищала серебряную утварь, да смахивала паутину по углам. Иной раз она что-то роняла, разбивала, ломала. Ей очень не хватало воды. Однако ощущение лёгкости, непонятно откуда взявшееся, наполняло её энергией. Казалось, сами стены замка придавали сил. А невидимый хозяин молчаливо поощрял перемены в своём доме, и даже колодец отыскался во внутреннем дворе. В первую пору это казалось девушке удивительной игрой, танцем и представлением, в котором она играла ведущую роль. Но чем больше проходило времени, тем страннее всё это казалось. Дни катились, неопределённость её положения смущала и раздражала Абелию. Полусырое мясо и картофельные угольки набили оскомину на зубах, хотя без этого угощения смерть была бы голодной и медленной. Гостья была признательна, но уже не чувствовала той священной благодарности, которую испытывала в первые дни. Нестерпимо мучило любопытство и совсем немножечко – страх. К тому же, до развалин стали доходить отголоски крестьянских волнений. Местные селяне были с норовом. Иногда они устраивали бунты, требуя отмены очередных налогов или же попросту хлеба. А иной раз причины не были до конца понятны им самим. Вот и сейчас кто-то пустил слух о чудовище в замке. Уже несколько раз Абелия видела старых знакомых, шныряющих вокруг развалин – с ружьями и кривыми охотничьими ножами. Из обрывочных речей она поняла, что городское духовенство вновь пустило по окрестностям слух, будто бы всю нечисть – даже ту, которой отродясь никто не видел, следует истребить. Так старые байки обрели новую жизнь. К односельчанам девушка не выходила. Они никогда не относились к ней хорошо, да и она их недолюбливала. К тому же неизвестно, что будет, если и отец с мачехой узнают, что их подопечная не только жива, а ещё и обустроилась в заброшенном, но, тем не менее, господском замке. Абелия раздражённо захлопывала те окна, которые не успели разбиться и отправлялась читать. Любопытство раздирало на куски. Кто же приносит еду и наблюдает безмолвно за её передвижениями? Чей-то взгляд неизменно преследовал девушку и становилось совсем не по себе. Кроме того, ведь недурно и поблагодарить за радушный приём хотя бы кивком головы. Однако, как это сделать, ежели хозяин дома таится во мраке? И она всё упорнее звала – шептала, спрашивала, кричала. Вглядывалась в тёмные углы, вторгалась в самые дальние комнаты. И молчание было ей ответом. Только вековая пыль разлеталась в разные стороны. Уносилась прочь по длинным коридорам и ехидный сумрак смотрел оттуда немигающим глазом. С Абелией не желали говорить. Это приводило её в неистовство. Проклиная всё на свете, девушка грозилась уйти из замка. Но вместо этого просто гневно мерила шагами пространство, переходя из одной комнаты в другую. Каждое новое помещение встречало её с готовностью, словно уговаривая не обижаться. И лишь одна дверь была заперта крепко-накрепко. Должно быть, за ней скрывался какой-то секрет. *** Спустя долгое время такое упорство увенчалось успехом. Ночью на едва освещённой лестнице Абелия заметила силуэт. Она подошла ближе и задрала голову. – Я вижу вас. Не прячьтесь. – Нет, ты меня не видишь. Только тень. Иначе ты бы не стояла так спокойно. "Чой-то" – в недоумении прошептала выросшая в деревне Абелия, но спохватилась. – Прошу простить. О чём вы? Любопытство подогревало кровь. После минутной паузы ей ответили. Незнакомец говорил басом. Громкий голос, гулкий и даже рычащий. Но по-своему приятный и успокаивающий. – Мой вид внушает ужас. Он может напугать тебя. От чего-то Абелии захотелось горько рассмеяться. – Меня отдал на съедение волкам родной отец. Меня уже ничто не может напугать. В это время со стороны леса донеслись чьи-то яростные вопли. Крестьяне снова бродили по округам в поисках нечисти. Абелия слегка вздрогнула – скорее от отвращения, нежели от страха, но таинственный сверх меры собеседник заметил это и усмехнулся. Это её разозлило. – Хватит прятаться в тени! – сказала она приказным тоном, забыв о том, кто здесь хозяин. – Выходите. – В таком случае, изволь. Ещё до того, как от лестничной площадки отделилась большая косматая тень, у Абелии перехватило дух. А потом она увидела, что вышло к ней из тьмы. Молодая крестьянка не стала кричать. Потому что из лёгких вдруг пропал воздух, да и некоторое упрямство не позволяло показать всю полноту ужаса. А ужасаться было чему. Всё тело существа было покрыто пепельно-чёрным, густым мехом. Как у медведя, только длиннее. Кабаньи клыки выпирали из пасти, глазищи темны как ночь и круглы как полная луна. Однако в целом строение морды напоминало человеческое лицо, если не брать в расчёт шерсть. Фигура казалась огромной. Кровь прилила к вискам. Абелия пошатнулась и подумала, что сейчас упадёт, но тут разглядела уши: они были с кисточками, как у большой белки. Мягкие, должно быть, на ощупь. И этой мысли девушка удивилась и даже обрадовалась. В голове прояснилось. – Отчего ты молчишь? Хоть бы вскрикнула. Кажется, чудовище даже обиделось. Но вместе с тем осталось вполне довольно. – Не знаю. Не получилось, – честно призналась Абелия. Она таращилась во все глаза. Животный страх почти испарился. На его место пришёл лёгкий испуг и жгучее любопытство. Прошла ещё пара минут, прежде чем девушка криво усмехнулась. *** С тех пор жить в замке стало интересней. Хозяин появлялся преимущественно ночью, боясь при солнечном свете показаться более ужасным, чем он был на самом деле. Но со временем Абелию перестал пугать его облик. Иной раз девушка вздрагивала, завидев жуткий силуэт. Но не от того, что её ужасала внешность, а от того, что мир оказался достаточно жесток, чтобы породить подобное. Часто она смотрела на большие беличьи уши и их нелепый вид отчего-то её успокаивал. Существо оказалось разумным и по-своему добрым, Абелия находила, что этого достаточно, чтобы уважать его. Монстр утверждал, что некогда принадлежал к людскому племени, но даже не сказал имени, которым его можно называть. По прошествии нескольких дней он поразил свою гостью неожиданным предложением. – В замке есть несколько парадных покоев. Одни по традиции занимает хозяин дома, а другие – хозяйка. По очевидным причинам вторая комната пустует. Забирай её себе. К чему ютиться в тесной комнатушке? Бедная крестьянка, которая до изгнания из дома сроду не спала ни на чём роскошнее соломенного тюфяка, потеряла на мгновение дар речи. – А это не насмешка? – Я от природы не смешлив. Забирай её, если понравится, а нет – так живи в той комнате, которую уже заняла. Ты вольна делать что хочешь в этом жилище. Ты можешь его покинуть, когда захочешь или остаться навсегда подле меня, если твои нежные глаза привыкли к такой образине. Я никогда не стану принуждать тебя к чему-либо. А взамен прошу лишь отвечать мне тем же и не насмехаться. – Да мне-то над чем насмехаться? – раздражённо спросила Абелия. – Над моим лицом, – спокойно ответил зверь. – Над тем, что не могу предложить тебе иной еды, кроме полусырого мяса и подгоревшей картошки. Над тем, что несмотря на родство с принцами крови я во многом уступаю простым крестьянам, с которыми ты раньше жила. Он погрустнел. И Абелии захотелось сказать что-то утешающее. – Так и быть. В следующий раз готовку возьму на себя. Но только сразу говорю, что не шибко будет лучше! Это одна из причин, по которой меня выгнали из дома. *** Девушка относилась к нему с почтением, но так и не смогла воспринимать как человека – даже в далёком-предалёком прошлом. Странный, говорящий зверь, ни больше и ни меньше. Наверное, ему было обидно. Казалось, он хотел в чём-то оправдаться, будто боясь, что его принимают за монстра больше, чем он есть. – Я подбираю лесное зверьё, которое попадает в капканы ваших крестьян. И, если в пищу мне не подходит, выхаживаю его. В детстве доводилось наблюдать, как работают наш домашний врач и коновал. Мне не разрешили помогать им, так как это было недостойным герцога занятием. Но я всё равно смотрел и даже чему-то учился. С тех пор мне нравится помогать ни в чём неповинной животинам. От этого чище душа. Это был необычный дуэт. Каждый раз, встречая монстра, Абелия терялась. Настолько противоположными выглядели его черты. Хотя чему удивляться, когда имеешь дело с чудовищем? Читать оно умело только по слогам, но с лёгкостью рассуждало на серьёзные темы. Разрывало мясо когтями и зубами и через минуту пользовалось вилкой и ножом словно аристократ. Абелия чувствовала себя рядом с ним то принцессой, то обыкновенной крестьянской девкой со скотного двора. В любом случае к этому созданию она привязалась. Как к любимой собаке, а может и к родному брату. Однажды девушка совсем осмелела. – Что хранится в запертой комнате? – спросила она. Чудовище недовольно рыкнуло, почти злобно, но тут же погрустнело. – Роза. Мёртвая роза под колпаком из стекла. – Скажи мне, зверь, зачем тебе мёртвая роза? Абелия часто назвала его так и монстр не противился. Он и сам относился к себе как к зверю, хоть и пил вино из хрустальных бокалов. – Когда-то она была живой на протяжении многих лет. Каждый год один из лепестков усыхал, некоторые падали, скукоживались. Это была волшебная роза, но даже ей не помогал хрустальный саркофаг. Едва упал последний лепесток, как я навсегда остался в таком обличии. Абелия поправила свои жиденькие, не знающие хорошего ухода волосы. Она и сама не была красавицей, хотя многие графские дочки уродились ничуть не лучше. Просто у них были и эфирные масла, и чудодейственные мази и хорошая пища. Но даже самая последняя дурнушка, ходи она хоть в рубище, выглядела лучше, чем этот некогда герцог. Примерь на него роскошные одежды и золотые кольца – только смеху оберёшься. Должно быть, он это понимал и потому не скрывал свою наготу, если можно так назвать поросшее длинной шерстью, лишь в общих чертах напоминающее человеческое, тело. – Кто наслал на тебя такое страшное проклятие? – Ведьма. Как же иначе. – За что? – Я был богаче других детей. Её сын умер от голода, в то время как меня наряжали в шёлк. – А как давно это случилось? – Так давно, – хрипло сказал монстр, – что умерли мои родители, мои братья и сёстры и все, кто помнил о том, что некогда я был человеком. Разбежались слуги, пришёл в запустение замок, а короли этой страны сменили на троне друг друга трижды по три раза. Зверь помолчал, как будто припоминая события, которые когда-то происходили в самом сердце этого замка, а после отдалялись и отдалялись от него, пока не стали чужими жизнями, чужой историей, в которой чудовищам не нашлось места. – Так значит, ты так стар? – Мне неизвестно. Вступив в расцвет лет, я перестал изменяться и не видел признаков увядания. И я боюсь, что вечное уродство сопряжено с бесконечно длинной жизнью. Они помолчали. Звякнул хрусталь. Капля крови с растерзанной заячьей тушки звонко упала на серебряную ручку ножа. – Когда же я попался на глаза старой ведьме, – задумчиво добавил монстр, – было мне всего шесть лет отроду. У Абелии сжалось сердце. Ведь ей думалось, что перед тем как стать проклятым, это существо успело прожить может не долгую, но хотя бы достаточно длинную жизнь. Она залпом допила вино: зверь нашёл в подземелье несколько бутылок – таких, из каких наливали и королям, – и принёс их, рискуя свернуть шею на скользких ступенях. Он сделал это ради неё. *** Тем временем волнения в деревне усиливались. Всё чаще слышались вопли разгорячённых проповедями и вином крестьян. Мелькали силуэты вил в лесу. Абелия прокрадывалась ближе к опушке и наблюдала из зарослей. Она тихо выглядывала из окон и сразу опускала уцелевшие портьеры. Уходила в дальнюю башню с обвалившейся крышей и читала там книги, завернувшись в шерстяной платок. В замке воцарилась мгла – ещё более тёмная, чем до прихода Абелии. Но им с чудовищем было уютно. Девушка не знала, как прежде безумствовал монстр в своём одиночестве: крушил мебель, бил зеркала, рвал себя когтями. Шрамы испещрили всё тело, Абелия смотрела и не понимала, откуда столько глубоких борозд, почему у этого зверя столько боли в глазах. В один из вечеров они ужинали за уцелевшим дубовым столом. Полуразрушенная столовая когда-то видела и званные обеды, и приёмы. Комната сохранила остатки былого величия. При свете изуродованных подтёками свечей Абелия побледнела, услышав крики из леса. Она бы не испугалась так сильно, если б не заметила, что и зверь тоже вздрогнул. Вопли скоро заглохли. Но тягостное впечатление осталось. Девушка внимательно всматривалась в мутные окна и встревоженное, отдающее детским испугом лицо монстра. Такой большой и грозный – он выглядел затравленным щенком. Ей вдруг стало особенно жаль его. Как можно жить, столько лет являясь объектом нечеловеческой ненависти людей? Как можно жить, имея такой облик и не сойти с ума? А это существо не было сумасшедшим, разве только немножко озлобленным. И немудрено. Зато оно обладало острым умом и способностью сильно привязываться. Абелия надеялась, что вся неловкая, топорная забота, которой её окружают – свидетельство привязанности, не более того. Но в этот вечер, под напором переживаний за судьбу хозяина замка, эта надежда ослабла. В груди что-то сжалось: пришло понимание того, что хоть девушка и допускает что-то большее со стороны монстра, но сама не испытывает ничего, кроме жалости. Жалость была так сильна, что хотелось позволить сделать из себя объект поклонения, недосягаемую мечту. К тому же, ведь когда-то он был чуть ли не принцем. А какой полуграмотной крестьянке не будет приятно внимание столь важной особы? Она горько усмехнулась. Монстр заметил, но ничего не спросил. *** Когда Абелия проснулась, то сразу поняла, что в замке что-то изменилось: не хватало хозяина. Он никогда не появлялся при ярком свете солнца, но его присутствие ощущалось всегда. Теперь девушку окружали одни только голые стены. Погода стояла холоднее, чем вчера. Снега намело по щиколотку. Абелия укуталась потеплее в поеденную молью шаль и принялась бродить по комнатам, отчего-то не подумав надеть башмаки. Время шло. Она выглядывала из окон, ёжилась от холода, волнения и голода. В желудке ныло. На улице как будто было тихо, не считая завывания ветра, но постепенно Абелия стала различать и другие звуки. Это были звуки удаляющейся толпы. Чьи-то вскрики, сдавленная брань и тихий визг собак. Люди словно испугались не пойми чего, передав свой ужас животным, и спешно удалялись прочь от замка. У Абелии заныло под рёбрами и холодок прополз по хребту. Девушка вдруг подумала, что если постараться, то можно услышать и другой звук: угасающее дыхание раненого существа. Она прислушалась – однако ничего. Когда толпа совсем отдалилась, воцарилась полная тишина, и даже ветер не нарушал её. Казалось, мир отмирает по частям. Недолго думая, крестьянка спустилась по лестнице и бросилась к тяжёлой двери. Только пробежав несколько метров по свежему снегу, она поняла, что совершенно боса. Голые ступни мёрзли на белоснежном ковре. Как ей хотелось услышать вороний крик или треск сухой ветки! Хоть что-нибудь, что нарушит погребальную тишину. Но ничего. Даже собственные шаги глохли на тонком слое снега. Абелия незаметно для себя перешла с шага на бег. Она миновала осиновую рощу и побежала мимо леса к замёрзшему озеру: предчувствие манило её именно туда. Не нужно было подходить близко к берегу, чтобы увидеть: на середине небольшого водоёма кто-то лежал. Большой, покрытый шерстью и бесконечно одинокий. Он истекал кровью. Не думая об опасности, Абелия бросилась вперёд. Лёд мог не выдержать дополнительного груза, и она рисковала провалиться под воду. Девушке казалось, что каждую секунду из-под её пяток раздаётся треск. Ноги начало сводить судорогой, но она заставляла себя бежать. Она бежала к другу и понимала, что для неё он уже кто-то другой. Ни понятие о дружбе, ни понятие о пресловутой любви не отвечали тому, что клубилось в сердце крестьянки. Абелия вспоминала последние недели и понимала, что они затмили собой всю её предыдущую жизнь. Заполнили нелепой заботой, разговорами по ночам, неисчислимым количеством книг. Приятным хриплым смехом и абсолютной преданностью, не смотря на многие невысказанные обиды. Крестьянка и чудовище были разными как демоны и агнцы божие. Но при этом Абелия с опозданием поняла: она только что потеряла частичку собственной души. Так недавно обретённую, и уже навсегда отнятую. Жестокость людская не дозволяла покоя ни уродам, ни тем, кто так и не нашёл себя. Абелия больно ударилась коленями, опустившись на лёд. Девушка протянула руку и ужаснулась тому, как она бледна. Казалось, что жизнь вот-вот покинет ещё одно тело. Шерсть была ледяной. Капли замёрзшей воды соседствовали со снежинками. А на ледяной глади озера уже застывала кровь. Такая тёмная. Как дорогое вино, как поздняя черешня. Чудовище лежало ничком, лица его было не видно. Со стороны могло показаться, что оно просто спит. Большие уши, со смешными, наподобие беличьих, кисточками напоминали чёрные ветки. Вся фигура казалась срубленным, мёртвым деревом, которые вытащили из родного леса и бросили. Абелия отвлечённо почувствовала, что плачет, не издавая ни единого звука. Весь мир сжался в одну тёмную точку посреди белоснежной зимы. Снег равнодушно засыпал согбенную фигуру и мёртвое тело. Было холодно, а ветер всё не завывал и ничто не нарушало царства тишины.