Сказки могильного камня

Тварь прилетела на рассвете. Она могла бы похвастать изощрённым чувством юмора, ведь обычно исчадия тьмы предпочитают ночь. Однако дело было в распорядке времени: лишь на рассвете гарпия могла выполнять свою задачу. – Ты всё сидишь? Каков глупец! Когда-то она казалась ему невыносимо уродливой: крылья и лапы грифа, острые когти, волосы в полнейшем беспорядке. Потом привык. Лицо гарпии выглядело молодым и привлекательным, несмотря на хищное выражение. Обнажённая грудь была красивой. – Могу сидеть, где мне угодно, – огрызнулся Финей. – Делай, что должна, и убирайся в свою преисподнюю, тварь. Чудище захохотало – крикливо, как птица. Финей отвернулся и уставился на утопающие в тумане берега. Пусть смеётся. Всё равно хуже уже не станет. – Я бы делала, да ты всё повода не даёшь. Остаётся только наблюдать. Смертная скука царит в мире смертных, – глубокомысленно выдала гарпия и сдула соринку с плеча. Кожа у неё была синеватой. Река весело бурлила. Материк вдали казался тучей. Люди, которые жили там, воспринимали остров Финея иначе: для них он был мелкой, бесформенной кляксой. Место, которое уже много лет никто не смел посещать – за единичными исключениями. Летучее отродье не в счёт. Первые лучи солнца коснулись воды, являя ежедневное чудо. Волны смешались с туманом, засеребрились. Со всех сторон на том берегу потянулся народ. Одни несли кувшины, другие кубки и вазы. Самые незатейливые тащили вёдра, хотя вряд ли это достойный сосуд. Люди припадали к живой воде, пили, набирали её в посуду и уносили с собой, смеясь и распевая песни. А спустя пару минут река становилась самой обыкновенной рекой. Финей сплюнул. Многие годы пытался он добыть хоть капельку этой воды, но стоило только приблизиться к ней, как появлялась гарпия. Отнимала бронзовую тару, разбивала глину, хлестала по сложенным чашей ладоням. А когда мужчина попытался броситься с обрыва в реку, тварь поймала его и швырнула об камни. Было больно. На голове так и остался рубец. – Ты помнишь условия. Не пить тебе живой воды и не смеяться как они, если не хочешь обречь родных на страдания. А впрочем, продолжай пытаться! Так мне веселее. О, как тогда он злился. Условие звучало вовсе не так! Тогда, ещё в молодости, чёрный жрец явился ему и предложил сделку. Мол, никакой беды не будут люди знать, будут пить живую воду, да радоваться день и ночь. И даже смерть станут встречать с улыбкой на устах. Однако друг, придётся за это примерить роль жертвы. Да-да, тебе придётся, не верти башкой! Не сможешь веселиться без причины, не разучишься чувствовать боль и видеть несправедливость. Будешь, в общем говоря, жить как прежде. "А что такого? Да разве ж это плата?" – подумал молодой Финей и с готовностью согласился. Экий дурак. Оказалось, что он обречён быть терзаемым жадной гарпией. Никто не запрещал ему пить воду – просто чудище мешало. Не женщина, не птица. Ужас подземного мира, с гортанным голосом и тягой к общению. – Чего ты там задумался? – Не лезь. – Повторюсь, ты знаешь условия и можешь отказаться. Хватит мучить себя напрасно. Видишь ведь, они как идиоты. Радуются как дети, а всё из-за водички. Несправедливо, что один-единственный человек должен за это платить. – Да. – Хочешь отказаться? – Нет. – Ну и сиди! Презренная жертва! Безропотная овца! Гарпия взмахнула крыльями и убралась на всё четыре стороны. Такова её природа: она обожала хаос и не терпела даже намёков на людскую привязанность или любовь. Да и в целом людей едва выносила. После того как Финей смирился и прекратил попытки отведать живой воды, она заскучала. И всякий раз, прилетая на рассвете на берег, пыталась склонить его к отказу от самопожертвования. Риторикой чудовище владело слабо и всё талдычило одни и те же насмешливые фразы. А что с него взять? Тварь, она тварь и есть. День загорался, туман не редел. Материк чернел и внушал беспокойство: а вдруг кто-то из родни решит навестить? Только его дети имели на это право, да и то не чаще нескольких раз в год. Остальных Финей отвадил, припугнув, что в противном случае вернётся жить в селение, и гарпия будет прилетать туда. Сработало. Люди улыбались, кивали головами и были уверены, что это лучшее решение. Финей – гений-отшельник и, должно быть, счастлив на своём острове также, как они у себя дома. Любое другое предложение встретило бы точно такую же реакцию. Они не боялись смерти, забыли боль, не понимали, что такое неравенство. Даже преступление обретало вид детской шалости. Страшные люди. В некотором роде скоты. Финей видел это безумие и ненавидел их. А ведь с какой горечью он некогда покидал материк. Причин тому было две: нарастающая неприязнь к своим близким и страх за них: гарпия устраивала охоту на людей. Для неё они были как зайцы. Увидит, догонит, раздерёт в клочья. Человек ничего не успеет понять, так и умрёт с вопросительной улыбкой идиота. А родные споют песенку и будут радоваться тому, что он теперь пирует в облаках. Финей поставил вопрос ребром и спросил, что надо сделать, чтобы гарпия прекратила эти кровавые игры. Он не ожидал ответа иного, кроме как хохота, но тварь рассудила иначе. Она заявила, что мужчина должен покинуть родной дом и переселиться на во-он тот остров. Где нет ничего, кроме нескольких кустов, камней и дюжины овец, которых она милостиво разрешила перевезти с материка. Тяжело же было Финею покидать жену и четырёх детей. Но с годами он понял, какое это огромное благо. – Откажись в любой момент, хоть сейчас. И я позволю тебе испить живой воды, а это место займёт твоя жена или ребёнок. А быть может, твой престарелый отец. А сам ты не погибнешь, пока замена не найдётся, даже не мечтай! Единственное, что тебе доступно – ждать, пока они помрут. Один за другим. А вот когда любимых не останется – так и быть, рано или поздно замена найдётся другая. Найдётся сама, и тебе до неё дела уже не будет. Она сосредоточенно щёлкала когтями, выковыривая засохшую кровь. И даже не глядела на собеседника. – О ты, единственный несчастный человек! Наступит счастливейший день твоей жизни, когда припадёшь к реке волшебной! Но будешь ты тогда древним старцем. Посмотрю я, успеешь ли доползти. Хо-хо! – Тебе почём знать? Я может завтра с крыши упаду, да сверну шею. Ты и сама меня когда-то едва не угробила, бросив на камни. Гарпия потешалась пуще прежнего, и копошилась очищенными когтями в своих перьях. – Ах, смешной Финей! Мы видим, какой срок отпущен вам, смертные. Ты не молод, но и не стар. Свеча твоей жизни не сгорела даже наполовину. Так годы и шли. Его тошнило от людей, от их незаслуженного счастья, которое зиждилось на его, Финея, страданиях. А страдал он от зависти, недоедания, болезней и тоски. Раньше такова была судьба для всех. Теперь – лишь для него. Жена нашла себе другого спутника. Скончался отец. Дети выросли и обзавелись своими семьями. И все были счастливы, даже те, кто стоял одной ногой в могиле. Глядя на румяных сыновей и дочерей, которые нет-нет, да посещали его, Финей наконец осознал всю горечь проклятия. Ну не может он переложить на их юные плечи то бремя реальности, которое нёс сам. Не знали они ни бед, ни страданий. Так пусть же никогда и не узнают, стервецы. Финей ждал, когда умрут его дети, а внуков запретил к себе пускать. А то что ж, появятся на пороге эти пострелята, он и подобреет. Проникнется к ним теплотой, а то ещё полюбит – что тогда? Увы, ждать гибели очередных потомков сил не хватит. Со временем гарпия поняла его план. И, как ни странно, одобрила. – Вы, смертные, тупы, но всё-таки не так безнадёжно, как считают мои сёстры. Давай-давай. Давай подождём! Ты мне надоел, а если твоё потомство окажется таким же скучным, то лучше уж и правда пусть проклятие падёт на кого-нибудь другого. А ты мне ух как надоел, овца жертвенная! Гарпия плевалась, но не забывала об обязанностях, и каждое утро прилетела следить за Финеем, готовая в любой момент всадить в него когти. С тех пор и повелось. На рассвете он приходил и садился на берег, глядя на материк. Из тумана появлялись люди, склонялись над живой серебряной водой, а после уходили счастливыми. Где-то там были и его внуки, которых Финей ни разу не видел и надеялся не увидеть никогда. Гарпия плевалась и скучала. Туман наконец чуть-чуть отступил.