Не растворяйся...

𝓜𝓸𝔂𝓪 𝓭𝓾𝓼𝓱𝓪 𝓹𝓸𝓭𝓸𝓫𝓷𝓪 𝓼𝓴𝓻𝓲𝓹𝓴𝓮, 𝓘𝓼𝓴𝓾𝓼𝓷𝓸 𝓽𝓲 𝓷𝓪 𝓷𝓮𝓲 𝓲𝓰𝓻𝓪𝓮𝓼𝓱', 𝓔𝔂𝓸 𝓹𝓮𝓬𝓱𝓪𝓵'𝔂𝓾 𝓿𝓼𝔂𝓾 𝓹𝓻𝓸𝓷𝔃𝓪𝓮𝓼𝓱', 𝓚𝓪𝓴 𝓽𝓸𝓵'𝓴𝓸 𝓲𝓰𝓻𝓲 𝔃𝓪𝓽𝓮𝓿𝓪𝓮𝓼𝓱'. 𝓣𝓲 𝓼𝓽𝓻𝓾𝓷𝓲 𝓿𝓭𝓾𝓶𝓬𝓱𝓲𝓿𝓸 𝓵𝓪𝓼𝓴𝓪𝓮𝓼𝓱', 𝓝𝓮 𝔃𝓪𝓶𝓮𝓬𝓱𝓪𝔂𝓪 𝓴𝓻𝓸𝓿' 𝓷𝓪 𝓹𝓪𝓵'𝓽𝓼𝓪𝓱, 𝓘 𝓹𝓮𝓻𝓶𝓪𝓷𝓮𝓷𝓽𝓷𝓸 𝔃𝓪𝓼𝓽𝓪𝓿𝓵𝔂𝓪𝓮𝓼𝓱' 𝓥 𝓰𝓵𝓪𝔃𝓪𝓱 𝓼𝓿𝓸𝓲𝓱 𝓾𝔃𝓷𝓪𝓽' 𝓼𝓽𝓻𝓪𝓭𝓪𝓵'𝓽𝓼𝓪. 𝓜𝓸𝔂𝓪 𝓭𝓾𝓼𝓱𝓪 𝓹𝓸𝓭𝓸𝓫𝓷𝓪 𝓼𝓴𝓻𝓲𝓹𝓴𝓮, 𝓘𝓼𝓴𝓾𝓼𝓷𝓸 𝓽𝓲 𝓷𝓪 𝓷𝓮𝓲 𝓲𝓰𝓻𝓪𝓮𝓼𝓱', 𝓔𝔂𝓸 𝓹𝓮𝓬𝓱𝓪𝓵'𝔂𝓾 𝓿𝓼𝔂𝓾 𝓹𝓻𝓸𝓷𝔃𝓪𝓮𝓼𝓱', 𝓚𝓪𝓴 𝓽𝓸𝓵'𝓴𝓸 𝓲𝓰𝓻𝓲 𝔃𝓪𝓽𝓮𝓿𝓪𝓮𝓼𝓱'. 𝓣𝓲 𝓼𝓽𝓻𝓾𝓷𝓲 𝓿𝓭𝓾𝓶𝓬𝓱𝓲𝓿𝓸 𝓵𝓪𝓼𝓴𝓪𝓮𝓼𝓱', 𝓝𝓮 𝔃𝓪𝓶𝓮𝓬𝓱𝓪𝔂𝓪 𝓴𝓻𝓸𝓿' 𝓷𝓪 𝓹𝓪𝓵'𝓽𝓼𝓪𝓱, 𝓘 𝓹𝓮𝓻𝓶𝓪𝓷𝓮𝓷𝓽𝓷𝓸 𝔃𝓪𝓼𝓽𝓪𝓿𝓵𝔂𝓪𝓮𝓼𝓱' 𝓥 𝓰𝓵𝓪𝔃𝓪𝓱 𝓼𝓿𝓸𝓲𝓱 𝓾𝔃𝓷𝓪𝓽' 𝓼𝓽𝓻𝓪𝓭𝓪𝓵'𝓽𝓼𝓪. 𝓕𝓪𝓷𝓽𝓸𝓶𝓷𝓸 𝓪𝓻𝓸𝓶𝓪𝓽 𝓿𝓭𝓲𝓱𝓪𝓮𝓼𝓱': 𝓢𝓶𝓮𝓼' 𝓴𝓻𝓸𝓿𝓲, 𝓫𝓸𝓵𝓲, 𝓹𝓸𝓽𝓪, 𝓼𝓵𝔂𝓸𝔃... 𝓘 𝓼𝓿𝓸𝓲 𝓴𝓸𝓼𝓱𝓶𝓪𝓻 𝓿𝓷𝓸𝓿' 𝓷𝓪𝔃𝓲𝓿𝓪𝓮𝓼𝓱': «𝓜𝓲𝓰 𝓼𝓬𝓱𝓪𝓼𝓽'𝔂𝓪, 𝓵𝔂𝓸𝓰𝓴𝓸𝓼𝓽𝓲 𝓲 𝓰𝓻𝔂𝓸𝔃».... 𝓢𝓽𝓻𝓾𝓷𝓪 𝓹𝓸𝓻𝓿𝓪𝓵𝓪𝓼' 𝓻𝓮𝔃𝓴𝓸, 𝓼 𝓽𝓻𝓮𝓼𝓴𝓸𝓶... 𝓩𝓭𝓮𝓼' 𝓿𝓲𝓷𝓸𝓿𝓪𝓽 𝓵𝓲𝓼𝓱' 𝓽𝓸𝓵'𝓴𝓸 𝓽𝓲, 𝓩𝓪𝓫𝓲𝓵, 𝓬𝓱𝓽𝓸 𝓹𝓻𝓸𝓬𝓱𝓷𝓸𝓼𝓽' 𝓷𝓮 𝓾𝓶𝓮𝓼𝓽𝓷𝓪 𝓥 𝓿𝓸𝓹𝓻𝓸𝓼𝓪𝓱 𝓼𝓵𝓸𝓶𝓪𝓷𝓷𝓸𝓲 𝓭𝓾𝓼𝓱𝓲.... Pov: Чимин Я зажёг сигарету только с пятого раза, потому что она то и дело выпадала из дрожащих пальцев. Как только никотин проник в мои лёгкие, мне сразу стало легче. Возможно это самовнушение, но мне всё равно. Звёзды. Я так давно их не видел, в Сеуле увидеть звёздное небо кажется чем-то невозможным, если всё же тебе посчастливилось его увидеть, значит Фортуна явно тебя любит... Как жаль, что я не вхожу в число её любимчиков. Свесив голову вниз, я медленно погружался в ночную тьму. Как-то Тэхён рассказывал, что человек может видеть только тридцать оттенков между чёрным и белым, хотя как на самом деле их около десяти миллионов... Наверное я не человек. Докурив сигарету до самого фильтра и затушив её (нет,не о запястье, хотя очень хотелось), я вернулся обратно на кухню. Чонгук стоял ко мне спиной и что-то готовил. Он не заметил моего прихода, поэтому я аккуратно выдвинул стул и тихо сел. Он выглядел так непринуждённо в этой обстановке, глядя на него, не скажешь, что он человек высокого статуса. До сих пор было странно и непривычно от того, что в доме не было ни одной горничной, охранника или повара. Здесь жил только Чон Чонгук. Неужели он все домашние дела выполняет сам, но если честно, мне хватило и того, что я видел. Он то и дело что-то помешивал в сковороде, параллельно нарезая овощи. От каждого движения волнистые волосы как-будто пружинили, я счёл это довольно забавным. Наблюдения за хозяином дома, я почувствовал пристальный взгляд с боку. Повернув голову, я увидел того, о ком совсем забыл. Возле двери сидел Бам и не сводил с меня изучающий взгляд. Я всегда настороженно относился к собакам, но Бам это отдельный случай. Глядя на него, я старался дышать через раз и не двигаться, потому что мне казалось, одно неверное движение и я покойник. К моему ужасу он стал приближаться ко мне и по мере его приближения, мои нервы натягивались как струна. Уткнувшись носом в мой живот, он стал обнюхивать меня. Лизнув мою руку, его взгляд поменялся, он стал как-будто добрее что-ли. Боже, я схожу с ума. Подняв свинцовую руку, я медленно опустил её на голову собаки. Я приготовился уже к худшему исходу, но на моё удивление Бам просто толкнулся лбом в мою ладонь. Осмелев от этого жеста, я нормально погладил пса, его шерсть была очень гладкой и приятной на ощупь,она напоминала шёлк. — Я же говорил,что вы подружитесь, — подняв голову я увидел улыбающего Чонгука. Сложив руки на груди, он смотрел на нас и от этого взгляда мне становилось как-то спокойнее что ли. Я не мог объяснить, почему это происходило, но иногда объяснения абсолютно и не нужны, просто факт того, что Чон Чонгук дарил мне то самое, забытое спокойствие было напоминаем о том, что я не до конца м͓ё͓р͓т͓в͓. — Да, ты прав, кажется я ему понравился. Чонгук подошёл ко мне и присел около пса. — По-другому и быть не могло, — ласково ответил Чонгук, положив свою ладонь поверх моей. — Пойдём за стол, всё уже готово. The end. Чимин смотрел на тёплый салат с морепродуктами и не знал, что с ним делать. Он уже разобрал его по составляющим, но так и не прикоснулся ни к чему. —В чём дело, ты не любишь морепродукты? — Чонгук обеспокоенно посмотрел на понурого парня. — Если хочешь, я приготовлю что-нибудь другое, только скажи. — Нет, нет дело не в этом, я просто не хочу есть. — парню было очень неудобно и даже стыдно, но с собой он ничего не мог поделать. — Чимин, так не пойдёт, ты пропустил три приёма пищи, это очень вредно для здоровья, — Чон строго смотрел на Пака, который уже девятый раз накалывал на вилку одну и ту же креветку. «Три приёма пищи... Ах если бы Чонгук, ах если бы». — Знаешь, твоей улыбки мне не хватило, поэтому в знак благодарности поешь немного, это всё, что я прошу. — Отложив вилку и поднеся к губам бокал вина, Чонгук впился нечитаемым взглядом. «Чтоб тебя, Чон Чонгук, ты играешь грязно». Чимин не знал, что делать. Он неотрывно смотрел на этот салат и проклинал себя за слабость. Всю жизнь Чимин презирал слабых людей и ирония заключается в том, что он стал тем, кого всегда презирал. Собрав всю свою волю в кулак, Чимин поднёс ко рту кусочек какого-то овоща, он даже не разобрал какого. Как только парень начал жевать, тошнота волной подкатила к горлу. Схватил бокал вина Чимин одним глотком осушил его, тем самым подавляя рвотный позыв. За всей этой картиной неотрывно наблюдал Чонгук. У него возникло очень много вопросов, на которые, он уверен, ему не готовы дать ответы, поэтому он просто молча смотрел и ненавидел тех, кто к этому причастнен. — Очень вкусно, спасибо. Ты достаточно хорошо готовишь, — кое-как нормализовав дыхание просипел Пак. — Спасибо, просто когда я жил во Франции, этот салат я всегда заказывал в ресторане моего друга. Я съел его так много, что со временем сам научился его готовить. — Как как ни в чём ни бывало Чонгук продолжил разговор,как будто он не видел ничего, как будто он был глух и слеп. Чимин отметил, что это уже во второй раз, как Чон делает вид, что всё в порядке, что не произошло ничего странного, когда на самом деле ни черта ничего не в порядке, но Пак решил поддержать этот маскарад. —Ты жил во Франции? Ни разу там не был, каждый раз, когда я собирался туда полететь, что-то происходило и поездка отменялась, — водя пальцем по кромке бокала, задумчиво проговорил Чимин. — Я там прожил большую часть своей жизни, а если быть точным, то двадцать лет, — усмехнувшись ответил парень. — Корейского во мне не считая имени и фамилии, не так уж и много. — от чего-то улыбаясь продолжил Чонгук. — Франция течёт в моей крови, она часть моей души. Чимин задался вопросом, почему он не может так отозваться о своей стране, как Чонгук. Ответ был размытым, но в то же время до безобразия чётким. —Почему она так тебе дорога, за что ты так её любишь? Что она тебе такого дала, что ты считаешь её частью себя? — парень всё же задал этот вопрос, который возник сам по себе. Чонгук не ожидал такого рода вопроса. Разлив ещё вина и сделав пару глотков, он решил быть честным до конца. — Дорогой Чимин, а разве чтобы что-то или кого-то считать частью себя, обязательно любить? Как бы прискорбно не было, но реалити нашей жизни такова, что мы привязываем себя к тому, что или более чем отрицательно на нас влияет, во всех аспектах, или положительно. Проблема в том, что в первом случае, это происходит по умолчанию, без нашего ведома в кровь вливается, под кожу проникает и не вырезать, не избавиться, потому что «получеловеком» быть не сколько трудно, сколько больно.— Смотря на отражение своих глаз, что тонули в рубине, Чонгук продолжил. — Наша душа подобна сосуду и всё что в него попадает, остаётся там навсегда. Невозможно чтобы то ни было выкинуть из сердца, меня очень веселят громкие заявления о том, что у кого-то это получилось... Мы можем только похоронить под весом других составляющих, но избавиться бесследно— никогда.— Заметив, что Чимин тонет в чём-то только ему известном, но им к этому подведенным, Чонгук добавил, — В моём случае Франция мне дала безупречное чувство стиля, любовь в хорошему вину, откровенность с самим собой и умение «наслаждаться» даже болью, поэтому нет, наверное я её не люблю, это понятие слишком поверхностно на мой взгляд. Молчание повисло воздушной вуалью, которое разбавлялось доливающимся красным. Чимин боялся признавать, что Чон Чонгук опять прав. Его пугали слова Чона, пугали тем, что их как-будто зачитали со страниц его души, поломанной, местами не подлежащей ремонту, но хотя бы имеющейся. Спустя длительное время и две выпитые бутылки вина, Чонгук первый нарушил молчание. — Ты любишь море? — взяв холодные руки в свои. — Наверное да, я не знаю, — цепляясь в ответ. — Я научу тебя его любить, позволишь? — не отрывая взгляд. — Ответ ты знаешь наперед, но помни, это очень сложно. — смотря в ответ. — Ничего, сложности добавят только красок, — даря улыбку. — Я верю,— даря в ответ. *** Море. Его влажное дыхание навевает легкую грусть, которая возникает при расставании с чем-то дорогим. Безмолвность звёздной ночи разбавляется шепотом серебристопепельных волн, которые рассыпаются на брызги отчаяния о безжалостный, грифельный берег. Как бы не стараться, но различить границу между благородным сапфиром моря и небесным атласом цвета индиго, кажется чем-то непостижимым. О ночном небе можно говорить бесконечно, ведь нет более прекрасного и притягательного для мысли и сердца зрелища. Оно вдохновляет. Его беспредельность, уносящая наш взгляд в глубину Мироздания, дарует нам надежду на преодоление временных поражений и преходящих невзгод, ибо они меркнут перед этой необъятной, мощной красотой. Небо уменьшает тягу к саморазрушению до микроскопических размеров, давая нам мужество и силы для борьбы с этой незримой, внутренней борьбой с самим собой, открывая нам небесную красоту и зовя а глубины познания своего собственного«Я». Каждая звезда сияет только одной ей присущим светом, создавая неповторимую гамму чувств и эмоций, точно так же как и люди, абсолютно разные и от этого совершенные. Забавно то, что кто-то видит звезды, а кто-то пустоту между ними... Но это вовсе неплохо. *** Сидя на скалистом берегу и наслаждаясь жидкими звёздами, Чимин грел свои руки в «чужих» ладонях. Разгорячённые алкоголем тела не чувствовали холода, но Чонгук очень настойчив. Сжимая крошечные запястья, он удивлялся тому, что как в таких маленьких руках умещалось так много, к примеру, его сердце... — Они прекрасны... — Кто? — Подвинувшись ближе, уточнил Чонгук. — Звёзды, — смотря на ночной бархат, еле слышно выдохнул Чимин. — Знаешь, когда я был ещё мальчишкой, я мечтал поцеловать звезду, — усмехаясь поделился Чон. —глупо, да? Но это была моя детская мечта. — Да нет, это не мечта глупая, а ты, — сквозь хихиканье ответил Чимин. Чонгук перевел на озорное лицо удивленный взгляд. — И в чём же я глуп, позволь спросить. — В том, что твоя мечта намного проще, чем ты думал, — вдохнув полной грудью свежий воздух Чимин тихо продолжил. — Достаточно было просто поцеловать закрытые глаза дорогого человека, ведь в них отражаются звёзды. Спустя несколько минут размышлений, Чонгук нарушил тишину. — Чимин, закрой пожалуйста глаза. — Что прости? — продолжая смотреть на небо переспросил парень. — Закрой глаза, — снова тихо повторил Чон. Как только Чимин прикрыл веки, он ощутил невесомые поцелуи-бабочки, которые опустились на его закрытые глаза. Распахнув резко глаза, Чимин увидел благодарную улыбку на счастливом лице Чонгука. — Спасибо, что помог исполнить заветную мечту, я это никогда не забуду.