Вена не верит слезам...

И новое дело

— Тесса, у тебя нет запасной ручки? — Кажется, есть, — отвечаю я, извлекая из своей бездонной женской сумочки сначала таблетки от головной боли, потом связку ключей, гигиеническую помаду, а уже затем и ручку.       Кристиан наклоняется за ней. Боже, как мне нравится его запах, и я сейчас не про одеколон. Когда это случилось?.. Мотнула головой, отгоняя эти мысли. Бёк пошёл на кухню беседовать с братом погибшей, которого по приезде мы нашли в шоковом состоянии, он даже с трудом говорил. Ему дали успокоительное, и несчастный понемногу стал приходить в более-менее сознательное состояние.       Приехал доктор Граф, как всегда, с философским замечанием про запас, как всегда, немного не в духе. Я скрупулёзно фиксирую каждую деталь на месте преступления, косясь иногда на Патричку, которая сегодня была в выездной группе экспертов. Она посмотрела на нас с Бёком с довольной ухмылкой, а потом приступила к своим обязанностям, больше ни на что не отвлекаясь. — Тесса, смотри, что я нашла рядом с убитой, — и показывает мне маленький клочок шерсти. — Думаешь, это принадлежит убийце? — спрашиваю я. — Ну думать о том, кто убийца, уже ваша задача, я лишь констатирую, что это от шубы, к тому же перекрашенной, а здесь яйца моли. — Она дала мне эксклюзивную возможность полюбоваться на них через стёклышко. — Яйца моли? Спасибо за такую ценную информацию, — хмыкнула я.       Убитая, согласно паспорту, уроженка Вены Эмма Райтман. С фотографии на меня смотрела очень красивая женщина с кокетливой полуулыбкой, ничего общего с застывшей маской ужаса — последней эмоцией несчастной убитой.       Вскоре приехали Рихард с Рексом, и в маленькой комнате стало невероятно душно. — Время смерти около десяти часов вечера, убийца оглушил жертву сзади тупым предметом. Пока женщина лежала без сознания, ей набросили на голову пакет, обвязали её вокруг шеи верёвкой, связали руки и ноги. Судя по позе и открытому рту, несчастная очнулась, но самостоятельно выбраться уже не смогла, — бесстрастно констатировал доктор Граф. — Какая страшная смерть… — сказала я, снова внимательно осмотрев лежащее на полу тело.       В это время Рекс, которого временно все упустили из виду, с громким лаем понёсся вон из квартиры. — Рекс, Рекс, куда ты? — шеф бросился следом за четвероногим.       Рекс привёл Мозера к квартире на втором этаже. — Что, сюда? — спросил Рихард.       Пёс согласно прорычал. Мозер нажал на звонок. За дверью послышался лай собаки и возня. Через несколько секунд дверь приоткрылась, но не до конца, так как была на цепочке. В узком проёме показалось морщинистое лицо пожилой женщины. — Кто Вы? — подозрительный взгляд проницательных, каких-то по-звериному недоверчивых глаз не предвещал нарушителям спокойствия ничего хорошего. — Мозер, криминальная полиция, — Рихард показал значок. — Я не вызывала полицию… — женщина хотела закрыть дверь. — Вашу соседку, Эмму Райтман, убили. — Боже мой, какой ужас! Она же ещё вчера была живая! Кто это сделал? — глаза пожилой дамы расширились от испуга. — Вы не могли бы пустить меня поговорить?.. — Ой, нет-нет, у Вас собака, а у моей Эльбочки течка! Да и котов моих напугаете, я сама к Вам выйду, — засуетилась женщина.       Вскоре на пороге появилась благообразная дама пожилого возраста в тёплом свитере и вязаной юбке. Рекс недовольно зарычал. — Тише-тише, Рекс, как ты невежлив! — Рихард придержал пса за поводок, и далее продолжил немного вкрадчивым тоном, не забыв очаровательно-обезоруживающе улыбнуться: — Прошу прощения, как Вас зовут? — Ингрид Берг. — Очень приятно! Так Вы вчера видели фрау Райтман? — Да, видела, то есть мы, я и моя соседка, правда, её сейчас дома нет, к сыну в больницу поехала, у него перелом ноги, она в девятой квартире живёт, — женщина указала на дверь напротив. — А к убитой зачем ходили? — Понимаете, Эмма часто шьёт вещи на заказ… Шила… И как раз вчера вечером мы с Норой, это моя соседка, зашли к ней за шалью, это была мечта Норы. Пока она любовалась на работу в зеркало, я рассматривала журналы мод, последние выпуски, выбирала кардиган себе. Эмма была в курсе всех новомодных тенденций и разбиралась в этом гораздо лучше меня… Вот я и сходила посоветоваться… — В котором часу это было, Вы не подскажете? — Отчего же нет? Подскажу. В пятнадцать минут девятого, пробыли мы там где-то полчаса, поболтали о том, о сём, о всяких женских делах. — Эмма вела себя, как обычно? — Ну, я не знаю, как она обычно себя ведёт… Вела… Я особо с ней не общалась и в первый раз пришла у неё делать заказ. Так, по-соседски здрасьте-до свидания… — Ну, может, она нервничала… — Скорее, злилась. Понимаете, у неё в гостиной ремонт недавно был, и ей плохо покрасили стены… А она, насколько я успела заметить, женщина тонкого вкуса и неопрятность ни в одежде, ни в интерьере на дух не переносила. А так… Ничего необычного. Без десяти девять каждая из нас была в своей квартире. — И что Вы делали в промежутке между девятью и одиннадцатью? — В девять начинается наш с подругой любимый сериал. Две серии, каждая по сорок пять минут с небольшим перерывом на рекламу. После я пошла с моей Эльбочкой гулять… — Поздно ночью? — удивился Рихард. — У моей девочки сейчас течка, надо чаще выходить… — На улице никого подозрительного не заметили? — Нет… Разве что, когда я возвращалась обратно, в подъезде я столкнулась с женщиной, она меня чуть с ног не сбила… Я никогда её раньше не видела. — А описать сможете? — Нет, темно было, и она так быстро промчалась, прихрамывая, правда, немного. — На правую или на левую ногу? — Не помню, боюсь соврать… Да, вот ещё что, она была брюнеткой и в жутких круглых очках. — Она что-нибудь произнесла? — Только пробормотала извинения и умчалась, немного прихрамывая, будто чего-то испугалась или хотела побыстрее скрыться… Она добежала до такси, села в него и уехала. А вдруг… А вдруг это преступница? И я, получается, единственный свидетель… — Я думаю, не стоит волноваться, — поспешил успокоить её Мозер, — мало ли кому взбредёт в голову по ночам бегать…       Рихард умел успокаивать людей, особенно дам всех возрастов. Он обаятелен, а мальчишество и лёгкое пренебрежение к этикету (только не в отношениях с женщинами) со временем преобразовались в матёрость, или вернее, маститость. Его поистине мужская харизма не могла не зацепить, и он это прекрасно понимал, поэтому пользовался своим преимуществом и в работе, и в личной жизни. И если в первом случае работало всё на Мозера, то на личном фронте даже с фортовыми картами игра была не в его пользу… Пока… Да, пока. Рихард был неисправимым оптимистом.       Как говорят, «доверяй, но проверяй»? Когда за пожилой дамой закрылась дверь, он позвонил её соседке. Действительно, никто не подошёл. Что ж, тогда в следующий раз… То, что следующий раз будет, Рихард был уверен. Интуиция его никогда не подводила. Жаль только, её к делу не пришить… — Ну, Рекс, пойдём, ловелас, хватит здесь стоять, — и комиссар увлёк за собой недовольную овчарку.