О снеге и звёздах

      У Джонатана будто камень с души свалился, когда следующей ночью он увидел приближающуюся к дереву фигуру Дио. Он пытался завязать какой-нибудь разговор, но Дио мучила головная боль, поэтому он не особо прислушивался к его болтовне.       Однако, несмотря на всё это, он был рад, что сейчас Джонатан больше походил на себя прежнего. По идее, чужое душевное состояние не должно его сильно волновать, но Дио столько времени просидел здесь, наблюдая потерянный вид юноши, что теперь было попросту приятно слышать его бесконечные разглагольствования. К тому же, вчерашнего напряжения как не бывало. Иначе было бы просто невыносимо.       Так продолжалось в течение следующих нескольких ночей. За это время почти вся пожухлая листва с дерева Джонатана успела опасть на землю. Хоть они оба и являлись взрослыми людьми, а убирать листья с травы вокруг не было никакого смысла, Джонатан всё же подумал, что будет забавно насобирать из них огромную кучу. Дио позволил себя уговорить и стал помогать не потому, что это тоже показалось ему весёлым занятием, а исключительно из-за скуки, которую созерцание звёзд уже не помогало развеять. Да и всё равно их не было видно, небо не прояснялось целую неделю.       Дио активно прорабатывал план по убийству Джонатана; он постоянно думал об этом, но продолжал находить себе отговорки не воплощать его в жизнь или без конца оттягивал время. Отец Джонатана до сих пор не обнаружил никаких улик, указывающих на причастность Дио, поэтому и смысла убивать его сына пока нет. Местные городские жители и подавно понятия не имели, что именно Дио лишает их друзей и близких, они уже привыкли видеть его на улицах, приветственно махали и даже иногда подходили к нему с разговорами. Но Дио никогда не позволял им отбирать у себя много времени, держа их на презрительном расстоянии. Сейчас он ещё больше был сфокусирован на поиске новых жертв: быстро приканчивал их и спешил к Джонатану. А в деревнях он наверняка виделся всем как простой молчаливый путник или кто-то подобный. Обычные люди, жившие там, не представляли для него ни малейшей угрозы, и к тому же, он пока не замечал никаких признаков, что охотники напали на его след.       Однако, Дио не собирался легкомысленно относиться ко всей ситуации. Если то, что сказал Джонатан правда, ему нужно быть предельно осторожным во время своих ночных похождений. Он уже начал носить более длинные плащи, шляпы, а шарфами скрывал половину лица. Раздражало таскать на себе столько неудобной одежды, но приходилось это терпеть, чтобы какой-нибудь случайный проходимец ненароком не узнал его, пока Дио высасывает из очередного несчастного кровь. В любом случае, всё это не было такой уж большой проблемой. Даже если Дио увидят, он без промедления убьёт свидетеля, — ему не привыкать. Таким образом это даже выходило ему на руку: одна ночь — два убийства. Что значило, следующей ночью ему не надо будет искать новую жертву и Дио может прийти к Джонатану пораньше. А это всегда приятный бонус.       В общем и целом повседневная рутина Дио не шибко изменилась с тех пор как он узнал о тайной стороне жизни Джонатана. Он стал более предусмотрительным и аккуратным в своих действиях, но общий ход его ночей не поменялся: напиться крови, затем явиться к дереву — как и всегда. Если хорошенько задуматься, то было бы разумнее искать жертву уже после их встреч. Так Дио смог бы приходить раньше, а после не шатался бесцельно по округе весь остаток ночи, раздумывая над тем, где и когда искать дальнейшее пропитание и прочее. Но если Дио будет убивать уже после прощания с Джонатаном, то тогда получится, что одна из его основных отговорок перестаёт работать. Раз Дио так жаждет крови, то почему бы ему просто не взять и не выпить её из сосуда, который сидит буквально рядом с ним, ждёт его на блюдечке с золотой каёмочкой? Жизнь становилась проще, когда Дио мог сказать себе, что он не голоден, а потому Джонатана трогать бессмысленно.       Тем временем душевное состояние юноши с каждым днём улучшалось. С тех пор как он открылся Дио, поведав о своей подготовке в истребители вампиров, груз на его плечах заметно стал легче. Но дело было не только в этом.       Джонатан влюбился.       Дио узнал об этом спустя примерно сутки после того как Джонатан и эта девчонка начали встречаться. Придя в тот раз к дереву, он всю ночь слушал бессвязный лепет Джонатана о том, до чего же милая, замечательная и очаровательная какая-то девушка по имени Эрина Пендлтон. Он говорил о ней с такой любовью, восторженно и во всех подробностях рассказывал как они познакомились, как они обожали друг друга и как весело и забавно они проводили вместе время.       Дио совершенно точно не думал об этом без конца. Джонатану, как любому молодому парню его лет, свойственно было влюбляться. Вообще не удивляло, что у него появилась избранница, учитывая его внешние данные и манеры джентльмена. Эрина должна считать себя счастливицей.       Дио абсолютно не имел ничего против нескончаемой болтовни Джонатана о ком-то, кто делает его счастливым. Нет, его внутренности не сворачивались в узел каждый раз при звуке её имени. Нет, его нисколько не беспокоило, как быстро Эрина запала в душу Джонатана, несмотря на то, что Дио знает его гораздо дольше. Нет, Дио не была свойственна ревность. И нет, Дио не хотел, чтобы Джонатан принадлежал только ему.       Дио решительно всё равно, кем была эта Пендлтон. На самом деле, может, ему стоило порадоваться счастью Джонатана, но он просто не мог. Ему физически было сложно это сделать. Да, конечно, Дио с наслаждением любовался сиянием глаз юноши или его улыбкой, озаряющей весь луг. Но его ужасно злило, что причина счастья Джонатана не он, а кто-то другой.       Брандо не считал себя завистником, но его просто доводил до белого каления тот факт, что даже несмотря на все те проведённые вместе ночи, Джонатан влюбился не в него, а выбрал какую-то незнакомку. До этого момента Дио никогда из кожи вон не лез, чтобы делать юношу счастливым, да вообще кого бы то ни было, но теперь он возжелал заполучить всю любовь Джонатана, коию он разделял с Эриной.       Она не заслуживала Джонатана. Джонатан был красивым, сильным, умным и имел ещё тысячу прекрасных характеристик, которые делали его единственным человеком в мире, достойным внимания Дио. Дио же перевернул всю свою жизнь, выстроив каждый её аспект вокруг Джонатана. Он тщательно следил за распорядком своей ночи, чтобы посвящать как можно больше времени юноше ежедневно без изменений. А Эрина делала всё это ради Джонатана? Эрина отдавала все свои дни и силы Джонатану? Эрина убивала ради Джонатана?       Дио убивал. Не единожды. Он убивал каждую ночь, отдавал всего себя Джонатану, но всё что он получил взамен — это дружба. “Дружба”. Раньше он бы высмеял это слово и заявил, что между ними ничего подобного не было. Теперь всё иначе. И теперь, когда всё иначе, и место Дио в жизни Джонатана занял кто-то другой, вампир стал питать к юноше чувства, которых никогда и ни к кому раньше не испытывал.       Порой он смотрел на Джонатана и думал. Сколько раз эти ладони сжимали ладони Эрины? Сколько раз эти руки обнимали Эрину? Сколько раз эти губы касались губ Эрины?       Дио уже тошнило от этого. Все последние дни его разум мучили грёзы о Джостаре. Он всё представлял, каково это целовать Джонатана, трогать его, исследовать каждый сантиметр его тела. Да, у Дио может и были кое-какие виды на юношу в самом начале их знакомства, но все те желания по неизвестной причине испарились с развитием их дружбы. А теперь они вспыхнули вновь. Теперь больше всего на свете Дио хотелось завладеть этой безупречной и упругой задницей Джонатана. Или, если Джонатан того захочет, он сам готов отдаться ему. Дио не особо нравилось быть снизу, но, возможно, Джонатану он позволил бы себя трахнуть. Брандо даже не сомневался, что его член такой же великолепный и огромный, как и сам владелец. Он очень хотел увидеть это.       Мысли Дио не были охвачены сплошь сексуальными фантазиями. Раньше он всегда думал, что такая вещь, как романтика — просто ненужная бессмыслица. И он продолжал считать это понятие бесполезным, но, может, с Джонатаном испытать нечто подобное было бы не так плохо. Ему хотелось почувствовать мягкость губ Джонатана на своих губах. Ему хотелось почувствовать шелковистость его тёмных волос, пробежавшись по ним пальцами. Ему хотелось почувствовать, как ладонь Джонатана будет сжимать его собственную. Нежно и почти невесомо, подобно его нраву, или твёрдо и крепко, подобно его могучей наружности? И возможно, было бы приятно иногда лежать в объятиях друг друга, переплетясь всеми конечностями. Возможно.       Хоть влюблённость Дио была сомнительной, но неоспоримым фактом являлось то, что он всем своим существом желал влюбить в себя Джонатана. Ему нужно, чтобы Джонатан любил его, а не Эрину. Он отдал бы за это всё что угодно. Дио сделает Джонатана Джостара своим.       Дио медленно, но верно переставало волновать, что для него, как для вампира, приемлемо, а что нет. Разве он и без того не потратил впустую достаточно времени, презирая их противоестественную дружбу? Может, пришло время отпустить себя и делать всё, что душа пожелает, ведь так осточертело постоянно сдерживать себя. Если он хотел Джонатана, то так тому и быть. Дио уже просто наплевать, правильно ли это, отвратительно или ещё что.       В конце концов, он был чудовищем. А чудовища могут вытворять всё, что им заблагорассудится. Никто не в праве указывать, что им позволено делать, а что запрещено. Они сами диктуют правила.       И теперь пора Дио создать для себя свои собственные правила или переписать уже существующие, согласно его желаниям. Даже будет лучше разорвать в клочья все рамки и установки; и жить свободно, без каких-либо ограничений. Если подумать, Дио всё равно бы их нарушал. Одно лишь существование его дружбы с Джонатаном подтверждало это.       Встречи с Джонатаном всё больше и больше начинали раздражать Дио. Несомненно, он каждую ночь ждал их, каждую секунду думал о Джонатане. Ему жизненно необходимо видеть это прекрасное лицо и слышать этот красивый голос. И Дио нравилась компания Джонатана, юноша был единственным человеком во всём мире, которого Дио мог терпеть, и всё, чего он хотел, это провести вместе с ним вечность.       Но раздражали эти встречи потому, что Джонатана вообще было не заткнуть об Эрине. Эрина то, Эрина сё, Эрина это. Эрина пришла сегодня в новом платье. Мы с Эриной сходили на ярмарку. Мы с Эриной были на речке. Эрина посмеялась над моей несмешной шуткой. У Эрины ярко-голубые глаза. У Эрины мягкие волосы. У Эрины самая красивая улыбка, которую я когда-либо видел.       Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина. Эрина.       Дио мгновенно вскипал от ярости, стоило ему услышать это имя. И всё же, Джонатан говорил о ней с улыбкой на губах. С улыбкой полной лёгкости и восторга.       Дио не мог перестать думать об этой улыбке. Он вспомнил, что видел её и раньше, ещё до того, как Джонатан захандрил и молча ушёл в себя. Во времена, когда они только-только начинали узнавать друг друга. Джонатан улыбался так, когда Дио запоминал новое созвездие, или его лицо озарялось, когда Дио проявлял малейший интерес к археологии. Он не осознавал, что скучает по этой улыбке, пока не увидел её вновь.       Но Дио больше не был причиной этой улыбки. Теперь Эрина заставляла его так улыбаться. Однако, изначально эта улыбка появилась только потому, что Дио подружился с одиноким юношей, глядящим на звёзды каждую ночь. Именно в него должен был влюбиться Джонатан. Не в Эрину. Кем бы она ни была.       Несмотря на то, что Дио даже в глаза ещё не видел Эрину, он уже презирал её, как никого и никогда. Он всё представлял, с каким наслаждением убивал бы её, как бы приятно слипались пальцы от её крови, и с каким удовольствием он бы изрезал то «прелестное личико», о котором не умолкал Джонатан. Уничтожил бы его. Разодрал и искромсал бы до кровавого месива, чтобы это «прелестное личико» никто не смог опознать.       Тогда Джонатан целиком и полностью будет принадлежать ему.       Но как бы сильно Дио не хотел вырвать сердце из груди Эрины, он не мог этого сделать. Если он убьёт её, то Джонатан опять погрузится с головой в тоску и горечь, и в этот раз всё может стать только хуже. Дио не хотел больше видеть его таким. Уж лучше он будет смотреть на улыбку Джонатана, даже если она предназначалась не ему. А тому, чьё существование вызывает у Дио темноту в глазах от злости.       Господи, как же он её ненавидел.       Однажды Джонатан даже предложил Дио встретиться с Эриной. Это был невероятно уморительный разговор. Джонатан тогда сказал, что они бы наверняка «хорошо поладили», и вообще было бы просто замечательно, если бы его девушка и его лучший друг тоже «стали друзьями». Да если Дио её хоть раз увидит, между ними завяжется далеко не «дружба», это точно.       — Лучший друг? — спросил Дио. Стало немного смешно от того, что Джонатан занёс его именно в эту категорию, учитывая бесконечные планы Дио убить его. Интересно, так и должны вести себя «лучшие друзья»? Кто знает.       — Что, разве это не так? Очень даже. Я много рассказывал Эрине о тебе. А я... тоже твой лучший друг?       Дио ему тогда не признался, что он его единственный друг.       Так или иначе, ему нравилось воображать, как Джонатан описывал Эрине своего самого замечательного и невероятного друга. Дио надеялся, она осознала, что их дружба гораздо крепче и прочнее, чем её мелкая «интрижка».       Время и не думало останавливаться, превращая дни в целые недели. Увлечённость Джонатаном продолжала усиливаться, став настоящей зависимостью, которая подчинила себе всю жизнь Дио.       Даже поражало, как эта одержимость Джонатаном поглощала каждую секунду его существования. Дио неожиданно обнаружил у себя новую привычку целовать едва остывшие тела убитых им жертв, представляя на их месте Джонатана. Он всё гадал, похож ли вкус губ этих мертвецов на губы Джонатана. Конечно, это были всего лишь трупы, но их уста ещё хранили тепло и мягкость, потому как были лишились жизней лишь мгновения назад. Насколько похожи их губы на губы Джонатана? Насколько их тела похожи на тело Джонатана? Насколько их кровь похожа на кровь Джонатана?       Он знал, что Джонатан был в тысячу раз лучше всех их вместе взятых, но было забавно предаваться подобным фантазиям.       Дни проходили без происшествий. Паника, которая охватила Дио, когда он узнал о принадлежности Джонатана к семье охотников на вампиров, теперь казалась жалкой и беспричинной. Он просто слишком остро отреагировал — бояться оказалось нечего. Не похоже, чтобы Джонатан вообще мог убить Дио, наоборот, Брандо ощущал себя единственным, кому Джонатан в полной мере доверяет. Разве бы он назвал его своим лучшим другом, если бы не доверял? Конечно нет. Джонатан не представлял никакой угрозы.       Его отца тоже можно было не опасаться. Сейчас, когда Дио знал, что на него охотятся, он стал убивать с ещё большей осторожностью, выбирал своих жертв без паттерна и никогда в одном и том же месте. Возможно, это помогло Джонатану немного перевести дух? Ведь теперь убийства не происходили на территории, где могли жить важные для него люди. В любом случае о его отце не стоило беспокоиться. С такими никчёмными успехами он никогда не поймает Дио. Вызванная его появлением тревога была неоправданной. Волноваться попросту не о чем.       Он рвал на куски людей и танцевал с их останками часы напролёт, думая лишь о Джонатане Джостаре.