Без тебя – никогда

— Дядюшка! — концы костылей цокали, как низкие каблуки. — Дядюшка! — А-Ян! — мужчина, пальцы и ладони которого уже много лет были светло-медного оттенка из-за постоянной работы с травами и корешками, выбежал и заключил Сюэ Яна в свои объятия. — Какой ты худой стал, облезлый! — Как грубо, — прищурился Сюэ Ян. — На таблетках не особо откормишься. — Я же передавал тебе отвары! — И это единственная причина, почему я сейчас стою на ногах, — улыбнулся Сюэ Ян и посмотрел на костыли, — ну, практически. Но это ничего страшного. — Ах, боже мой, — пожилой мужчина взял его руки и с сожалением посмотрел на них. — Какая трагедия, настоящий кошмар… — Всё хорошо, — скромно улыбнулся Сюэ Ян. — Ты же не обижаешься, что я не заглядывал? — пытливо спросил он. — Да сам знаю, что сейчас самый сезон, а помощников-то не было, — вздохнул Сюэ Ян. — Синчэнь вон сам только недавно приехал… Мужчина сжал губы, взгляд его стал прозрачней. Он не мог говорить, что не приходил не только из-за сезона, но и… по другой причине. — Ему уже лучше? — вывел из размышлений Сюэ Ян. — Я сильно переживал, когда он сказал, что чувствует себя так плохо, что не сможет забрать меня. Дядя снова сжал губы. Перед глазами встало сгорбленное тело и руки, закрывающие лицо… и голос, почти воющий о том, что у «него» нет воли сделать это, потому что он знает… что произойдет и как дальше будет. Лучше уж… дома, дома. — Из-за операции у него часто понижается давление, — уклончиво сказал мужчина. — А у меня наоборот, повышается, — весело ответил Сюэ Ян. — Видите, мы идеально сочетаемся и подходим друг другу… — и, тут же забегав глазами, добавил: — Ну, эм, как друзья, мы же друзья. — Все семь лет, — дядя немножко по-другому на него посмотрел, в ответ на что Сюэ Ян немножко покраснел. — И это были славные годы. — Да… — мечтательно выдохнул Сюэ Ян. — Только шумные, — тут же добавил он. Сюэ Ян окончательно покраснел. — Ну-у… — протянул он. — М-машинка же шумная, будь она неладна! Взгляд дяди снова стал грустным. — День и ночь, насколько я помню, она у меня наверху шумела, — с грустью сказал он и внимательно посмотрел Сюэ Яну в глаза. Он всё еще помнил, словно это было вчера, как Сюэ Ян переехал к ним, имея на руках всего одну большую сумку, чемоданчик с рабочими принадлежностями и швейную машинку. Он был тогда так счастлив, когда переехал, когда стал шуметь своей машинкой, готовить, и немного, когда было время, изучать дела магазина. А еще помогая Сяо Синчэню, наблюдая за тем, как тот колдует над травами и корешками. — Скажи, а это… правда? Что, совсем никогда не сможешь вернуть себе навыки? — Навыки-то при мне, — вздохнул Сюэ Ян, — а вот руки… Ну, я буду стараться, я уже всё решил: пока Синчэнь будет работать, я тоже без дела не останусь, буду у вас учиться, стану вашим наследником! Хотя Синчэнь, только это секрет, и так планировал поддерживать магазин после вашего «ухода», но теперь всё даже лучше, ему не придется бросать фармакологию, а я, поскольку учусь очень быстро и усердно, быстро вольюсь в дело. Меня радует то, что я не останусь без работы, просто переведу свои способности и свою энергию в другое русло. И, может, через годы, когда заставлю свои руки не дрожать, буду шить для себя и для вас. Ну, то есть… мы живы, мы выздоравливаем, всё хорошо. Я смирюсь с тем, что утратил, ведь в сравнении с другими страшными вариантами, я, по сути, не утратил ничего. Мой дом, мой дядя и мой Синчэнь всё еще со мной. Я не совсем инвалид, просто хромаю немного, но я восстановлюсь! А то, что не смогу шить… Он поджал губы и отвел взгляд. — Признаюсь, будь я один, я бы такое не пережил, — неспешно сказал он, — ну, или пережил бы, но очень… страшно, ведь это то, что было опорой моей жизни, моей целью, моим желанием. Но я не один, вот почему страх не пускает корни, ведь у меня есть то, что стало другой моей самой сильной опорой, моим самым… заветным желанием, которое может ответить моим чувствам и моим мыслям, которое воплощается через старания двоих, а не только меня одного. Вы же знаете, как я люблю работать, я быстро забуду свою печаль, когда вольюсь в другое. И мне правда радостно, что я поддержу ваш семейный бизнес, я уже чувствую себя необходимым и это тоже помогало мне быстрее встать на ноги. Будем жить в кучке одной семьей, будем вместе. Видите же, ничего не поменялось, просто теперь я буду еще ближе к вам. Эта мысль так поддерживала меня, ведь если не было бы вас, куда я мог бы вернуться, кто бы принял меня? Так что… всё успокоится со временем. Мужчина, не сдержавшись, с еще большей грустью посмотрел на него. Он-то знал, какие большие планы лелеял Сюэ Ян, знал, чего тот хотел добиться, как планировал жить. И понимал, что если бы не кое-что, то возможно Сюэ Ян оказался бы прав и всё просто успокоилось бы со временем, имеется в виду его чувства в отношении того, что лично он потерял. Дядя ведь не был глуп, он был просто стар и покой был ему ближе, но таким молодым людям, как эти двое, застойный образ жизни в каком-то магазине так или иначе был чужд, и они, два молодых птенца, всё равно мечтали вырваться из гнезда, чтобы тратить силы во имя исполнения своих желаний. Так что слова Сюэ Яна были продиктованы не покорностью его положению, а внутренними страхами и противоречиями. Конечно он искал точку опоры, что-то, что окружило бы его надежными стенами и позволило успокоиться. Но мужчина знал, чем на самом деле была для Сюэ Яна эта потеря. Он… лишился всех своих мечтаний, всего, что планировал с самой юности. Это были его личные желания и потребности, его собственные амбиции, энергия его личности. А теперь этого нет и осталась только… любовь, ради которой он экстренно и не совсем искренне перекроил свои мотивы и побуждения, решив как можно быстрее влиться в другое, чтобы не сходить сума по потерянному, потому что… уже частично потерял себя, себя именно в том, что делал и к чему больше не мог вернуться, но не хотел слишком глубоко этого осознавать, потому что больше всего себя он спрятал в другом, еще более личном — в Синчэне. И теперь мог опираться только на него, чтобы окончательно не потерять себя в своей беде… За разговором он вспомнил, что всё еще топчется у порога, и, извинившись, начал подниматься в дом, оставив один костыль, чтобы держать за перила лестницы и подниматься вверх. Мужчина сначала хотел ему помочь, но Сюэ Ян отказался и попросил, чтобы дядя куда-нибудь ушел… ненадолго, и попросил с таким взглядом, что нельзя было не понять, что за этой просьбой стоит. Но взгляд дяди, на удивление Сюэ Яна, даже не переменился, он смотрел всё так же странно, но, повинуясь, с тяжелым сердцем действительно ушел. Даже ему было сложно представить, как же дальше всё будет… Поднимаясь по лестнице, Сюэ Ян вспоминал, как Сяо Синчэнь рассказывал ему, что из-за операции его побрили, и как Сюэ Ян его успокаивал, что, мол, какие проблемы, отрастет же. А еще, не сразу поняв его слова «меня побрили», удивленно спросил: «Что тебе побрили?» А потом очень смеялся, коря себя за то, что у него, похоже, стыда совсем нет, что он всё подтягивает под то, что ниже пояса. — Но я же так скучаю, — оправдывался он, — я уже столько не прикасался к тебе, и ты не прикасался ко мне. Мы еще никогда не расставались так надолго. Не ты ли говорил, что и дня не прожил бы, чтобы не посмотреть на меня хотя бы раз? — Так я и не жил… — как-то странно отвечал тогда Синчэнь. Сюэ Яна это очень огорчало, он вообще стал бояться как-то шутить, постоянно натыкаясь на вот такие, немного непонятные ему реакции. Раньше Синчэнь наслаждался манерой речи Сюэ Яна, а теперь, кажется, она приводит его в грусть. Но Сюэ Ян попросту не знал, что дело-то было не в нем и не в плохо подобранных словах. Слова были верными… просто жизнь уже была не та. — Сяо Синчэнь! — он, как всегда, шумно открыл дверь, врываясь в комнату. — Веришь, я тебя сейчас буду бить за то, что хотя бы не спустился ко мне! Понимаю, давление, но всё же… нехорошо вот так меня дразнить. Он говорил шутя и даже смеялся, он был возбужден предвкушением их встречи. И первое, что он увидел, немного охладило его возбуждение, заставив удивиться: окна были зашторены. На улице уже смеркалось, но поскольку эта часть дома не выходила на солнечную сторону, то зашторенной комната была довольно темной. Сюэ Ян уже было хотел включить свет, но вдруг услышал знакомый голос, тихо зовущий его со стороны кровати. — А-Ян… — Сюэ Ян замер, тело его налилось сладкой истомой. — Иди сюда. Костыль шумно упал, и оглушенный радостью встречи, Сюэ Ян, не думая больше ни о чем, почти слепо кинулся к кровати. Его рук коснулись другие руки, и издав какой-то протяжной звук Сюэ Ян упал в заключившие его объятия, жадно вдыхая родной запах. — Любимый… — шептал он. — Любимый мой… Он целовал его, можно сказать зацеловывал, тиснулся к нему как можно плотнее и совсем потерял голову. — Почему так темно? — между поцелуями спросил он. — Ты что, хочешь, чтобы мы вот так сразу «потеряли» голову? Я, конечно, сказал дяде уйти, но я не уверен, что наше воссоединение «закончится» хотя бы под утро. Да и… — он напряг глаза, — я хочу видеть тебя, я так сильно скучал! Не было ни дня, когда бы я не думал о твоих руках, о твоих губах, о твоих прекрасных глазах, прожигающих меня насквозь. Тело Сяо Синчэня вздрогнуло, но Сюэ Ян списал это на возбуждение. — Дай хотя бы ночник зажгу, — он уже потянулся к тумбочке, где стояла старая лампа с поддерживающим телом дракона, но Синчэнь вдруг схватил его за руку. — Да что? — начал злиться Сюэ Ян. — Не надо, — тихо прошептал Синчэнь. — Ты волос стесняешься, что ли? — улыбнулся Сюэ Ян и погладил его по голове. — Это даже не ежик, они уже хорошо отрасли за эти месяцы. Ну, давай же, не заставляй меня злиться. Даже без них совсем я бы всё равно обожал тебя. Ну, попривык бы не сразу, конечно, но, как говорят, стерпится — слюбится. А в тебе я и так всё люблю и всегда любил. У нас же сейчас с тобой прямо возвращение в прошлое, — вдруг засмеялся он, — помнишь день нашей встречи? Ты тогда тоже на костылях прыгал, а я тебя еще и на спину себе усадил. А теперь тебе выпал шанс вернуть этот должок и носить на спине уже меня. Первой остановкой будет баня, хочу чтобы ты лично смыл с меня всю мертвую кожу и всю мою усталость… Он говорил и говорил, а сам уже подползал к ночнику. Включив его он вдруг замер — света не было. Сюэ Ян продолжал дергать за цепочку, но свет так и не появлялся. — Что за?.. — какая-то невидимая сила заставила его просунуть руку под шапку лампы и он вдруг понял, что там нет лампочки. — Эй, это что такое? Воры в дом влезли, или как это понимать? Сяо Синчэнь молчал. Теперь, когда он был так близко, и Сюэ Ян, можно сказать, всем собой его чувствовал, это молчание и поведение слишком бросалось в глаза своей непонятливостью. Он встал с кровати и подошел к включателю верхнего света, но тот тоже не сработал. Сяо Синчэнь уже не пытался его останавливать. Челюсть Сюэ Яна сжалась, и он, прихрамывая, подошел к своему столу, где всё лежало так же, как и при нем, и взяв в обе руки по большим ножницам подошел к шторам и всадил в ткань острые ножницы, поведя движения вниз. Он был зол, чем и объяснялись такие его грубые действия. Будь у него прежние силы, он бы просто сдернул шторы с колечек, а если бы резал, то без того, чтобы присесть, усиливая давление не силой рук, а весом тела. Порезав шторы, чем выразил свой гнев и раздражение, он нервно распахнул их и обернулся, видя, как летают на тусклом свету частицы пыли. И Синчэня, неподвижно сидящего на кровати. — Посмотри на меня, — подойдя к нему, сидящему с низко опущенной головой, голос Сюэ Яна звучал низко и строго. — Ты меня слышишь? Подними ко мне свое лицо! Его гневный окрик прозвучал достаточно громко, чтобы быть услышанным даже внизу. Мужчина, до этого тихо и неподвижно сидевший, услышал этот крик и сердце его сжалось. Сюэ Ян никогда не был особо сдержанным, однако в этом доме и с этими людьми прятал клыки и когти, чаще всего подставляя для поглаживаний мягкое место. Поэтому услышав его крик, именно такой звук его голоса, мужчина совершенно не мог его винить. Он и сам не понимал, зачем Сяо Синчэнь так долго «это» скрывал, ведь всё равно… ничего не утаишь. Не такое это было, чтобы утаивать… но Синчэнь слишком хорошо понимал последствия. И он не сказал, скрывал, потому что ранам Сюэ Яна требовалось много времени, чтобы зажить, а узнай он всё с самого начала, то поглотившая его тревога просто не дала бы ему нормально выздороветь, он бы, быть может, поглотившись горем даже не пытался бы выздороветь. Вот поэтому Сяо Синчэнь ему и не сказал, и просил Сун Ланя это от него и Мэн Яо это скрыть… Он очень не любил этого друга Сюэ Яна, несмотря на его улыбки, с самого начала видя их лживыми, считая его плохим человеком и плохой компанией для Сюэ Яна. И Мэн Яо тоже не пылал к нему особой любовью, имея наглость, за спиной Сюэ Яна, ему откровенно это высказать… Тем временем в комнате наверху Сюэ Ян почти начал бороться с Сяо Синчэнем, тот молча уворачивался и не давал ему увидеть свое лицо. У Сюэ Яна задрожала челюсть, гнев, объятый нарастающим страхом, делал его несдержанным и грубым. Руки его уже начали неистово дрожать. В какой-то момент дойдя до особо травмирующей точки в своих эмоциях, он вдруг резко упал на колени, что сделало его ноге очень, очень больно и он вскрикнул, всё еще держа лицо Сяо Синчэня. Тот, услышав этот крик, не смог удержать контроль и его глаза машинально распахнулись. Сюэ Ян застыл, лицо его постепенно приобретало эмоций ужаса и растерянности. И дрожащего, испуганно удивления. Он… много всяких ран повидал, он вырос там, где его не любили и других детей тоже не любили. Но такое… он видел в первый раз. — Что… — голос его осип, в груди больно сдавило. — Что с твоими глазами?.. Вид их был настолько же ужасным, насколько и этот парализующий страх. Из… резанные, с какими-то царапинами темного цвета, частично поблекшие, с воспаленным болезненным сиянием. Сюэ Ян смотрел на эти глаза и дрожь его тела усиливалась. Он так и держал лицо Сяо Синчэня своими ладонями, и те стали даже дергаться, хоть и были плотно прижаты к прохладным щекам. — Не смотри! — дойдя и до своей крайней точки, Сяо Синчэнь вскочил и попятился назад. — Не смотри… — Что это? — голос Сюэ Яна начал дрожать. — Что это такое?! Ты ничего не говорил, откуда это?! И вдруг, словно гром в нависшей темноте, оглушительно прозвучало осознание, к которому, словно звенья в цепочке, присоединялись все те детали, которые если и не кричали ему о правде, то хотя бы подводили к настоящей реальности. Словно вспышка молнии перед глазами вспыхнула та ужасная ночь, когда последним, что он видел в машине, было окровавленное лицо Синчэня, и кровь эта лилась не только из его головы, но и из глаз; непонятная скрытая операция в совсем другом городе, которая оказалась вне компетенции Сун Ланя, тот странный факс, на который тот так зло отреагировал. И скрытность, нежелание ни приехать, ни дать приехать к нему, то странное молчание от слов и размышлений, которые включали в себя то, что подтягивалось под «заботу» и «глаза», фармацевтику и «всё будет как раньше». Нет, не будет. И вот это уже прозвучало криком. Нет, не будет! — Объясняй! — Сюэ Ян и рад бы вскочить, но боль при попытке сковала его так, что он взвыл, низко рявкнув, и снова упал вниз, держась за кровать. — Объясняй! Но объяснять было нечего, потому что внутри Сюэ Ян ждал не оглашения истинной правды, а отрицаний того, что уже прижало его к стенке и сдавило горло. Тот факс… «Восстановление невозможно». И вид этих глаз, и поведение Сяо Синчэня, даже взгляд дяди, таящий в себе донельзя откровенную тоску и отчаяние… — Всё банальное просто, — Мэн Яо, к которому он приехал в ту же ночь, потому что никто другой больше не мог ему поведать правды, сказал это разведя руки. — Итак, как подробно ты хочешь всё услышать? У них с Сяо Синчэнем не получилось поговорить. Сюэ Ян, утопая в волне бессильного бешенства и страха просто потерял контроль, причем настолько, что испугался даже сам Синчэнь. Вбежал дядя, они вместе попытались его удержать. Но куда было деть эти силы, которые столько времени были запечатаны и томились в ожидании совершенно другого своего высвобождения, голодные и жаждущие проявить себя в любимых руках, в любимом взгляде, в дорогом желанном теле. Сюэ Ян так реагировал, потому что Синчэнь не имел сил ему «это» сказать, а сам Сюэ Ян глубоко внутри уже понимал «эту» правду. И потерял голову, не давая себе прийти в себя. — Ты же понимаешь, что для меня нет невозможного, — улыбнулся Яо, — и дружку твоего мужа пришлось отдать мне всю историю болезни, взяв с меня слово, что я ничего не скажу тебе. Надеюсь, сердиться на меня за это ты будешь недолго, потому что… — К делу… — темный, мрачный, почти неподвижный, лишь пальцы на столе дрожали — вот каким перед ним сидел Сюэ Ян. — Хорошо. Из заключения осмотров и уже сделанных операций… нет, постараюсь с самого начала. Как я уже говорил, из вас двоих сильнее всего, в физическом плане, пострадал именно ты, приняв на себя большую часть удара и повреждений. Сяо Синчэнь пострадал меньше. Из заключений экспертизы был сделан вывод, что он очень сильно ударился головой о стекло двери, а когда машину закрутило по земле и перевернуло, осколки и мусор попали ему в глаза, нанеся повреждения. Тот удар прежде всего вдавил ему черепную кость, и эта операция была первой. Как только он пришел в себя, сразу выяснилось, что он не может видеть… совсем. У него полностью отсутствовало зрение, но все остальные функции, включая мыслительные, были в норме. Из глаз был удален мусор и осколки, осмотр показал, что поверхность повреждена больше всего на самом глазном яблоке, белой его части, и повреждения эти уходили внутрь. Сун Лань на тот момент уже договаривался за тот офтальмический центр, и Сяо Синчэня, как только позволило его состояние, срочно перевезли туда. Его дружок не пожалел средств, доставив Синчэня частным джетом, наверное, в копеечку вылилось. Хотя, знаешь, не так уж это дорого, взять легкий самолет для одиночных частных перевозок… — Дальше… — прозвучал низкий голос Сюэ Яна. — Так… — Мэн Яо зашуршал бумагами. — В том институте ему сделали еще две операции, уже только на глаза, причем один раз они его чуть не убили — не уследили за пониженным давлением и бахнули наркоза как для идеально здорового человека. Рука Сюэ Яна задрожала еще сильнее, он сжал пальцы в кулак. На удивление, даже суставы хрустнули, хотя сила в этих руках все еще была слаба. — В итоге выяснилось, что не совсем повреждение глаз сыграло в полной слепоте окончательную роль. Похоже, именно тот удар вызвал какое-то нарушение, но до конца они еще не пришли к единому мнению. Из-за того, какие операции были проведены, и что в итоге они ни к чему не привели, ответом они склоняются к тому, что… Даже Мэн Яо было трудно доносить такие новости до Сюэ Яна, хоть дело и касалось человека, который его отвращал. Но этот человек был любим Сюэ Яну, его самым сильным слабым местом… и самым серьезным стимулом на резкие необдуманные поступки, под давлением эмоций в основном. — …он больше никогда не сможет видеть, — закончил Мэн Яо, опасливо посматривая на совершенно тихого, неподвижного и молчаливого Сюэ Яна. — Они говорят, что если операции на самом глазе не помогли и зрение не восстановилось, значит тот удар и правда был роковым. Потому что полную слепоту вызвали не внешние повреждения, что-то произошло внутри. Они допускают, что возможные шансы на успех есть, если провести ряд других, более сложных операций за границей, но это будет стоить огромных средств, которые государство, само собой, не предоставит. У Сяо Синчэня, кстати, был страховой полис, но и ему не покрыть такие расходы. В итоге надежда всё же есть… и пока под вопросом только сумма денег, которых эта надежда будет стоить. Сюэ Ян молчал. Его мысли и его чувства были в очень сложном и очень сжатом состоянии, он даже не шевелился, словно это могло спровоцировать взрыв. Только дрожал, уже тогда сталкиваясь с тем, как его эмоциональное состояние ухудшает физическое состояние собственных рук… Когда Синчэнь очнулся в полной темноте он не сразу это понял. Первым, что его испугало, была тишина, и поскольку он не понимал, где находится, то его губы, поскольку для голоса он был очень слаб, стали шептать лишь одно имя. Кода его успокоили, что Сюэ Ян жив, и немного поведали об аварии, он лишь тогда и понял, что ничего не видит. Он был так напуган неизвестностью о Сюэ Яне, что совсем не помнил о себе… как и Сюэ Ян, что в машине, что очнувшись, звал его и думал только о нем. А потом… тяжелая правда оглушила его, когда после первой операции тьма нисколько не поблекла, и его уже начали понемногу готовить, что, похоже, всё очень плохо. По идее он не должен был находиться в такой тьме, и её наличие даже после операции приводило к соответствующим выводам. Сяо Синчэнь не разбирался в терминологии, но и своим разумом и чувствами он всё хорошо осознавал. «Слеп… — мысленно шептал он. — Ослепнувший, беспомощный, безнадежный…» И думал он об этом на пару с тем, что о состоянии Сюэ Яна сказал ему Сун Лань. Ему он сказал прямо, что Сюэ Яна очень поломало в той аварии, он никогда не сможет заниматься физическим трудом, и если худшее подтвердится, то будет еще и хромым на всю жизнь. Осознавая то, что даже не столько своя собственная жизнь, а именно его жизнь невозвратимо утрачена… и Сяо Синчэнь впадал в крайние депрессивные чувства, задыхаясь болью всё равно плача, хотя даже плакать было очень больно. Сюэ Ян открыто говорил Сяо Синчэню о своем положении, подчеркивая, что всё будет хорошо, и хотя он лгал, хотя было очевидно, как это его убивало, но он опирался на свою любовь к Сяо Синчэню и этим старался выкарабкаться из развернувшейся перед ним бездны. «А как я ему скажу?.. — отчаянно думал Сяо Синчэнь. — Как же я ему скажу…» Он понимал, что будет, когда Сюэ Ян узнает. Он… знал, он совершенно точно знал, как тот отреагирует. И понимал, что это… неизбежно сломает его. Сюэ Ян любил его как никого другого, он уже винил себя за ту аварию, хотя и не был виновен в ней, винил себя за то, что добился прав, купил машину, что в тот вечер уговорил его поехать. Во всем себя винил настолько, что Сичнэнь даже боялся вздыхать по телефону, так как даже к этому Сюэ Ян относился страшно болезненно и изводил себя переживаниями. Если бы только и Синчэня поломало так же, но так, чтобы он мог восстановиться, пусть даже хромым бы остался или его руки так же были бы слабы… но ведь он ослеп, он стал слепым и это, похоже, навсегда. Как он об этом ему скажет, как он предстанет перед ним таким, учитывая, что Сюэ Ян так сильно винит себя! Он догадывался, как страшно выглядят его глаза, даже когда он моргал то чувствовал «последствия». — Ты только не волнуйся, — когда чувства брали верх, Сюэ Ян плакал и не мог этого скрыть, динамик телефона придавал его голосу более болезненного звучания, — всё будет хорошо. Я восстановлюсь, ты поправишься, и всё будет как прежде. Ничего страшного, что не сможем жить за границей, это всё ерунда. Я… ради нас переживу свою утрату, я взял на себя большую часть удара, и это хорошо, хорошо, что именно меня так сильно покромсало, я ведь так сильно виноват. Я не смог бы жить, если бы с тобой… случилось что-то непоправимое, я бы просто сошел с ума. Но ничего. Не думай о том, что я больше не смогу шить, это… всё не важно, это не имеет значения. — Сюэ Ян… — Сяо Синчэнь тоже плакал, ему было очень больно, потому что он знал, какое на самом деле значение это имело для Сюэ Яна. Он собственными глазами видел, как тот воплощает свои мечты и свое чувство прекрасного, он слушал его речи о будущем, о том, как он будет стараться. А еще он дрожал и от того, что не знал, как скажет ему о себе… — Не имеет это значения! — сорвался на нервный крик Сюэ Ян. — Всё… нормально. Я просто поменяю профессию. Тоже мне, великое дело! А шить я смогу, просто нескоро и только для себя. Закончу то, что начал, даже если это займет остаток жизни… ну и пусть. Зато теперь каждый такой стежок будет словно шагом на луне… таким же долгим и тяжелым. Он не удержался и выразил в этих словах свою реальную боль от происходящего, но поздно было кусать себя за язык — Сяо Синчэнь услышал его и громко разрыдался. Сюэ Ян, у которого сжалось сердце, тогда впервые вынужден был сбросить вызов, чтобы просто не сойти с ума от его горя. Даже не от своего, а от его реакции на всё это. Знал же, что Синчэнь будет переживать его боль сильнее, чем свою, и корил себя за слабость. Он пытался убедить себя, что это просто нужно пережить, не надо делать трагедию. Главное, что у него есть Сяо Синчэнь, они живы, а это самое важное. Но тогда он еще не знал, как судьба была к ним жестока… В её беспощадности Сюэ Ян убедился тогда, когда увидел глаза своей любви, и чувство, посетившее его, затащило его в такую ночь, что темнота Сяо Синчэня казалась солнечным днем в сравнении с тем, что испытал Сюэ Ян. Когда он понял всю неизбежность и совершенно блеклые крупицы такой же слепой надежды, он не утратил разум лишь по той причине, что впереди был суд. И вот в тот момент, который продолжил цепочку их трагедии, слом, который уже трещал на поверхности его души, входил в свою основную фазу. Но сдерживался, сдерживался судом. У Сюэ Яна не было выбора, он вынужденно вцепился в эту иллюзию, чтобы окончательно не погубить свой разум и не отдаться на волю той пагубной тьмы, что уже взяла его за горло. Однако судьбе, казалось, представилось мало шансов доказать, как она их ненавидит, и вторым таким подтверждением стал именно суд, на котором стало ясно понятно, что никто не собирается садить виновника той аварии. Как выяснилось, команда адвокатов со стороны того человека проделала довольно серьезную работу с фальсификацией всех заключений и документов, касающихся медицинской части их клиента, дескать, не пьяным он был, а сыграл человеческий фактор, отвлечение внимания на телефон и усталость. Они как ни пытались, но не смогли сфальсифицировать саму причину аварии, они очень хотели сделать виновным самого Сюэ Яна, но Мэн Яо, который изначально собрал записи из видеокамер наблюдения и сам лично следил за экспертизой обеих машин, просто не оставил им шанса оболгать Сюэ Яна и подделать улики. В итоге та сторона пошла другим путем, выбрав из двух зол меньшее и став настаивать на выплате физического ущерба в довольно, чтобы совсем закрыть этот вопрос, сумме, в то время как сторона Сюэ Яна настаивала на более суровом наказании, ну и, по требованию Мэн Яо, деньгах, но вместе с тюремным сроком. Однако суд был подкуплен, чтобы уж наверняка лишить серьезных рисков. Когда Сюэ Ян понял, что они настаивают на том, что тот ублюдок был трезв и сыграл какой-то там человеческий фактор, он, глаза которого были страшно выпучены, ведь он слушал тот бред еще и из уст судьи, ударил руками по столу и резко вскочил. Все замолчали, переведя на него взгляд. — Этот человек был пьян, когда врезался в нас! — закричал он. Мэн Яо не сумел его остановить, а сейчас дергать уже поздно было. — Протестую, Ваша честь, — тут же встали из другой стороны. — Веские задокументированные доказательства опровергают это однозначно. Оба, и Сюэ Ян, и Мэн Яо почти с одинаковыми лицами повернулись на них, и в особенности Мэн Яо, который даже чисто визуально оценивая их реакции и их поведение уже понимал, что дело дрянь, а его самого… нагнули. И он сразу понял, почему та сторона всё время была так спокойна. В то, что контролировал лично Яо, они влезть не смогли, а вот в медицинские заключения своего ублюдка, которые, по сути, и были единственной лазейкой сбежать от охоты акулы на её собственной территории… к сожалению, эту часть дела Мэн Яо не мог взять под свой полный контроль, и его, выходит, изначально обманывали. Да уж, врача было купить еще легче, чем судью. Хотя, это была независимая экспертиза, на которой тот же Яо настоял и имел на это все права. Однако в итоге вышло не так, как он предполагал… Сюэ Ян снова повернулся к судье. Он уже дрожал, и это было видно. — В первые же дни, — снова начал Сюэ Ян, — он отдал свою машину на ремонт и уже через неделю она была как новенькая, как новенькая! Я же пролежал в больнице почти полгода, из моих рук и ног торчали стержни, я был обездвижен и предоставлен одной лишь боли, которая не покинет меня до конца жизни! А мой… — он вовремя спохватился, ведь Яо слегка затронул его правую ногу, — мой друг из-за этой аварии остался слепым и почти без надежды на восстановление зрения хотя бы частично, я же остался инвалидом. Ни он, ни я уже никогда не сможем вернуться к тому, чем зарабатывали на жизнь, мы потеряли в той аварии всё, чем жили в обществе! Какой финансовый ущерб покроет это?! Какие деньги вернут нам то, что мы потеряли! Я требую, чтобы этого поганого ублюдка посадили, я хочу, чтобы он гнил в тюрьме до конца жизни!!! Но судьба была жестока. В итоге они всё равно проиграли это дело. Сяо Синчэнь не присутствовал ни на одном заседании, и это вовсе не значило, что он оставил всю эту тяжбу лишь на одного Сюэ Яна. Его здоровье из-за травмы головы, которая сильно влияла на его самочувствие, оставляло желать лучшего, он падал в обморок от переживаний и… боли, боли в глазах. Еще на тот момент они с Сюэ Яном уже были в ужасно напряженных отношениях, сам Сюэ Ян уже понемногу сходил с ума от чувства вины и сам абстрагировался от Синчэня. Тот тоже был сломлен, еще не взявший себя в руки, расшатанный и обессиленный… всё было очень плохо. Когда они вышли из здания суда, когда закончилось предпоследнее заседание, а следующее должно было подвести итог, Мэн Яо, выражение лица которого было довольно сложным… и нагоняющим страхи, смотрел впереди себя с таким презренным отвращением, словно его окунули в бочку с дерьмом этим в итоге проигранным судом. — Я их уничтожу, — зло шипел он, смотря темным озлобленным взглядом. — Уничтожу… Какую смерть он имел в виду, карьерную или физическую, уже не имело значения, потому что когда другая сторона села в свои машины и они увидели их довольные лица, оба, и Сюэ Ян, и Мэн Яо сжали руки в кулаки. — Не надейся на международный суд, куда тебя «послали», — сказал Яо, когда они подошли к машине. Он закурил, и они не спешили в неё садиться. — Даже с учетом обширной базы доказательств и неопровержимых фактов, это всё равно займет годы. Годы! И это я уже не говорю о цене, ведь такие процессы бесплатно не проходят. А на апелляцию здесь уже нечего рассчитывать, потому что… бессмысленно: ты подпишешь свое согласие на урегулирование вопроса путем возмещения физического и морального ущерба. Сюэ Ян молчал, опираясь на костыль, и в паре с его внутренним состоянием это делало его внешне еще более трагичным и уязвимо-болезненным. — С ним ты совершенно забыл свои корни, свои истоки, — выпустив дым, меланхолично, но темно, протянул Яо. — С ним ты стал… жалким обывателем, надеющимся на волю милосердного бога. Но, как видишь, бог оставил тебя, а дьявол в лице меня — нет. И будучи дьяволом я даю тебе ту свободу выбора, за которую ты не понесешь ответственность и исполнишь то, что восстановит настоящую справедливость. Мэн Яо часто говорил, что с Сяо Синчэнем Сюэ Ян стал очень… ручным, и, конечно же, произносил он это весьма пренебрежительно и даже раздражительно. Он никогда не любил этого человека, считая его последним гвоздем в крышке гроба, под которым покоился настоящий Сюэ Ян, а этого… он всегда считал фальшивым, истинный потенциал которого не был раскрыт и попросту загублен даже не столько тем дурацким шитьем, сколько… чувством любви, ведь именно влюбившись Сюэ Ян окончательно дал понять, что навсегда потерян для теневого мира Яо. Сюэ Ян не сразу понял, как перед ним возникла рука, сжимающая красиво инструктированный нож в ножнах, даже сказать кинжал, древний и очень красивый. Вторая рука всё еще держала сигарету, и выдохнув дым Мэн Яо повернул на Сюэ Яна свой весьма очаровательный, по темному, конечно, взгляд, и встретился с глазами Сюэ Яна. — Там, где закон бессилен, вступает в силу беззаконие, — не мигая смотря на него, твердым голосом сказал он. — Вот почему в мире бога существует дьявол. Потому что закон… бывает бесполезен. А справедливость восстанавливать нужно. Это необходимо… какая бы ни была цена. Он вдруг несильно схватил его за руку и словно змея, гипнотизируя, смотрел ему в глаза. — Сделай то, что должен, — не мигая, темно шептал он. — Сделай то, что станет настоящим возмездием. Возьми судьбу в свои руки и сам решай, чему быть, а чему не быть… как мы с тобой и были научены горьким опытом нелюбимых брошенных детей. Мы были правы в своей тяжбе, но именно их закон не дал справедливости восторжествовать. И что ты будешь делать? Склонишь голову и покоришься сильным мира сего? Ты стал слабым, Сюэ Ян, вот почему это произошло! То, что тебе нужно — это власть, власть и еще раз власть. А прежде неё — решимость. Так решайся, в твоих руках ваша судьба, или в руках тех, кто уже разбил ваши судьбы. Убей ублюдка и возвращайся ко мне. Уж в нашем-то мире тебе бояться нечего, и всё, чего бы ты ни пожелал, ты получишь. Там, где гаснет свет, вступает в права тьма. И пусть её мечи глубоко воткнутся в глотки тех, кто посмел принести тебе такую боль… Яо был больше ущемлен тем, как его обманули, нежели гнался за реальной справедливостью, но уже чистый инстинкт, глубокий и плотоядный, говорил через него тому, кто лучше всех его понимал. Просто забыл, и Яо благодарил судьбу за то, что она показала Сюэ Яну, чего забывать действительно не стоило. И он понял, что годы ожидания подошли к своему концу — теперь Сюэ Ян вернется в их мир, и станет по-настоящему его… как близкий верный друг и как обожаемый им самим человек, которого он любил любовью тьмы, скопившейся вокруг упавшей, но яростно пылающей звезды… Деньги, которые они получили, были огромными, и полностью, все, до последней монеты положив их на личный счет Сяо Синчэня, Сюэ Ян больше чем на месяц исчез из его жизни, ни о чем не сказав и в принципе не говоря с ним вообще. Пропасть, вставшая между ними, расширялась ужасающе быстро, руки Сяо Синчэня дрожали, чувствуя, как между пальцев, неумолимо быстро, его покидает то, что он не может удержать. И вот однажды, в один из давно ставших ему привычным печальных дней, точнее ночей, потому что вся его жизнь теперь была одной сплошной ночью, Сюэ Ян вернулся. Он пришел домой очень тихо, но непохоже было, чтобы такая тишина была намеренной. Даже когда он открыл дверь комнаты и встал на пороге он не дал о себе знать, и Сяо Синчэнь в какой-то момент проснулся от… странного запаха, который ему, уже очень чувствительному, показался просто дикой органической вонью. И вдруг он услышал тихое приглушенное дыхание и громкий стук сердца. Собственное мигом пустилось вскачь. — Сюэ Ян? — он позвал его, не зная, действительно ли это он, а еще потому, что Сюэ Ян был единственным, к кому он мог взывать в этой тьме. — Это ты? Встав, он медленно обошел кровать и оказался почти прямо перед ним, что-то около шести шагов разделяло их. Сяо Синчэнь вытянул вперед руку, и в какой-то момент его пальцев коснулось что-то, что, похоже, шло к нему. — А-Ян! — когда Сюэ Ян буквально упал ему на грудь, Сяо Синчэнь пошатнулся и повалился назад, тем не менее заключив его в объятия. Сюэ Ян дрожал сумасшедшей дрожью, дышал затравленно и… молчал. — Боже, Сюэ Ян, что с тобой?! Что это за… «Запах», хотел сказать он, как вдруг пальцы ощутили влагу на его одежде и на его… лице. Это она… она пахла, и запах этот, тем более в такой близи, нельзя было не узнать. — Сюэ Ян… — и сам задрожав, сорвано выдохнул Синчэнь. — Что… что ты наделал?.. Он довольно долго молчал, держась за него, но потом, словно разум его прояснился, отстранился и посмотрел на Сяо Синчэня. — Я… — голос звучал в непонятной интонации радости и страха, словно он никак не мог определиться, что же чувствует. — Я… сделал это, я всё закончил! Теперь… всё правильно, всё так, как и должно быть. — Что, что должно быть? — тревожно допрашивался Синчэнь, гладя его то по голове, то по лицу. Сюэ Ян сглотнул, не отрывая от него немигающих глаз. — Я запер его в тюрьме, — улыбнувшись, сказал он, — в той, откуда его никакие деньги не смогут вытащить. Синчэнь, я отправил этого ублюдка в ад! Сяо Синчэня словно током ударило. То, как возбужденно дрожал Сюэ Ян, улыбался и плакал одновременно, по всей видимости, не замечая ни того, ни другого, вызывало страх, панику, холодный ужас. Он цеплялся за Сяо Синчэня, словно чувствовать его в своих руках было единственным, что он осознавал, как действительность. Он был мокрым, пах кровью и потом… и улыбался, хотя взгляд его был стеклянным, и будь у Синчэня зрение он бы понял… но и без него он тоже всё понимал. Он… чувствовал Сюэ Яна, он чувствовал ледяной холод той пропасти, из которой тот за него цеплялся. Пропасти, которой тот дышал, и которая его поглощала. Нет, уже поглотила. — Что ты наделал… — Сяо Сичнэнь медленно прижал его к себе, и, склонив к нему голову, вжавшись щекой в макушку, начал тихо укачивать его, словно ребенка. — Что же ты наделал… Слезы лились из его незрячих глаз, но даже таким слезам было не под силу растопить ту ужасную тьму, черными льдами сковавшую его глаза. И то, что он сейчас понимал, то, что осознавал, пробуждало в нем отчаянный и всепоглощающий страх. То, что Сюэ Ян сделал… Сяо Синчэня напугало не убийство, вернее не именно факт смерти того человека. Сильнее всего его пугала именно эта пропасть, которая привела Сюэ Яна к такому решению, которая сломила его, поглотила, ослепила. Да, сломила, Сюэ Ян был сломлен, он тоже во тьме… но не такой, еще более ужасной, еще более опасной. Сяо Синчэнь стал слеп глазами, а Сюэ Ян ослеп душой, и эта тьма свела его с ума. Он так и не смог пережить то, что случилось с Сяо Синчэнем, не смог вынести чувства вины, чувства отчаяния, чувства ненависти к самому себе и к их палачу. Даже сейчас, укачиваемый его руками под это скорбное плачущее бормотание, он едва ли понимал происходящее. Лежал на его груди с открытыми глазами, цепляясь за его одежду дрожащими пальцами. И улыбался, совершенно не понимая этого… Эта была та сама ночь, когда Сюэ Ян совершил убийство, понести наказание за которое… ему не дал Сяо Синчэнь. Не без помощи дяди, он, плохо соображая, позвонил Сун Ланю и всё ему рассказал. Тот был в шоке от услышанного и сразу отказался от какого-либо содействия. Но Сяо Синчэнь сказал ему такое, что практически заставило Сун Ланя встрять в это дело. Сяо Синчэнь пригрозил тем, что… да боже, он собирался последовать за Сюэ Яном, что бы с тем ни произошло, хоть тюрьма, хоть… что похуже. И это хуже Сун Лань уже видел, когда в страхе сказать Сюэ Яну правду Сяо Синчэнь дошел мыслями до этого самого «непоправимого», в такой кошмар он себя вогнал. Поскольку сам Сун Лань не мог ровным счетом ничего, он сделал то, что было в его силах — позвонил Мэн Яо, имея на руках его номер и страх потерять Сяо Синчэня. Не сделай он тогда этого, и участь Сюэ Яна была бы предрешена. Мэн Яо аж взорвался нечеловеческой бранью, когда скрытными, на всякий случай, как это сделал и Сяо Синчэнь, словами Сун Лань дал ему понять, что сделал Сюэ Ян. Благодаря Синчэню, который как-то разговорил совершенно не осознающего себя в тот момент Сюэ Яна, Мэн Яо получил адрес квартиры, где всё было совершено, и именно он со своими людьми забрали все улики против Сюэ Яна, коих было… да дохрена, и труп, который они увидели, еще наглядней показал им, в какой агонии был Сюэ Ян в момент этого убийства. Мэн Яо был в бешенстве. Не из-за убийства. А потому что Сюэ Ян ему не сказал! Они планировали это, но Сюэ Ян то ли сорвался, то ли была другая причина. Но вместе с гневом Мэн Яо пробрала и гордость, ведь Сюэ Ян всё сделал сам. Причем не только убийство, а сбор информации и то, как он его привел сюда. Сюэ Ян не был дураком, и, похоже, в нем умер и вот неожиданно воскрес талантливый киллер. Он изучил график того человека, выбрал день какого-то приема, пришел туда в парике и очках, вырядился как хост… Никто и не обратил на блондина внимание, который держался в слепых зонах и не особо высовывался, кочуя от одного стола к другому. Никого не удивило, когда «хост» выводил пьяного в хлам заместителя фирмы «L», когда сам заместитель отменил водителя и подъехало уже заранее оформленное «специальное» такси с нужным водителем. Когда же они попали в заранее снятую квартиру, когда мужчина вздрогнул от укола в руку, который вдруг заставил его разум протрезветь, а тело одеревенеть, когда разглядел сидящего на себя человека, путей назад уже не было. — Ты меня помнишь? — сняв парик и очки, Сюэ Ян отшвырнул их. Он говорил спокойно и улыбался нежной, даже сказать теплой улыбкой. — Помнишь меня? Голос его неожиданно надломился, из глаз полились слезы. — А как врезался в меня, пьяным в хлам, помнишь? — слезы продолжали литься с его глаз. — А как сломал мне кости, жизнь, мечту… как моего возлюбленного сделал слепым помнишь?! Ты помнишь, как разрушил две жизни, ты помнишь, как сломал две судьбы?! Ты помнишь, как смотрел на меня в суде… и как я смотрел на тебя в наш последний день, помнишь?! Он слегка склонил голову, проведя от его шеи до живота черту, словно разрез скальпелем. — Ты нам жизнь… сломал, — всхлипнул он. — Ладно бы только кости, ладно бы только мне… Но ему… ему за что всё это, за что?! Из-за тебя моя любовь всё потеряла, из-за тебя моя любовь больше никогда не увидит меня! Он мне обещал, что всю жизнь будет на меня смотреть, что ничего не хочет видеть, кроме меня! А теперь он даже меня увидеть никогда не сможет, и я тоже не смогу посмотреть в его изувеченные глаза! Как я могу смотреть ему в глаза, зная, что из-за меня нас настигло такое горе! Ты отнял у меня всё, ты изувечил мою любовь, изувечил глаза, которые до конца жизни должны были смотреть и видеть только меня! И он стал истерично бить его ножом в глазные яблоки, с криками и ревом всаживая лезвие так глубоко, как только позволяли силы. Кровь и ошметки брызгали вокруг, на него самого, на одежду, на постель. Помимо глаз он то ли промахивался, то ли нарочно, но бил еще и в рот, искромсал лицо, и долго, долго не мог успокоиться, пока перед ним не осталось только… решето, в которое он его лицо превратил. Отбросив нож, Сюэ Ян скатился с мужчины и упал на пол, тяжело дыша и чувствуя привкус крови во рту. Он… был не в себе, он ничего не осознавал. Как зомби он выпрямился и пополз к двери, как зомби шагал по темным улицам, пешком добираясь до дома. Добрался лишь глубокой ночью, слепым, глухим и немым, ничего не соображающим, разлагающимся в том аду, который уже захлопнул за ним двери… Это убийство стало началом того кошмара, в который превратилась их жизнь. Просто возмездия было мало, необходимо было и искупление, что означало вернуть Сяо Синчэню утраченное. Запрос, который Сюэ Ян послал во все самые передовые мировые клиники не увенчался успехом, наоборот, усугубил всё своим ответом, затянув несчастного в болото теневого мира еще глубже, еще сильнее. Ответ состоял в том, что, исходя из полученной информации, врачи сходились во мнении, что единственная операция, у которой есть шанс помочь, заключалась в том… чтобы пересадить Синчэню глаза. Не просто роговицу, а еще и сетчатку, и зрительный нерв, потому что врачи угадывали проблему именно там, понимая, что именно тот удар нарушил внутренние функции самих глаз. Такие операции в мире не совершались… в известном для людей мире, разумеется. Поэтому используя преступные каналы связи Сюэ Ян узнал, что есть специалисты, которые могут провести такую процедуру, которые её уже проводили… и успех был. Едва только он увидел это слово — и капкан окончательно захлопнулся. Его собственная жизнь, его сердце и его душа в этот момент были полностью обречены на то, что уже ждало его в ближайшем будущем. А оно было — рукой подать, в буквальном смысле. Помимо вопроса денег, встал совершенно иной вопрос и иные трудности. Специалисты объяснили ему, что успех такой операции зависит, очень сильно зависит от совместимости донора с реципиентом, причем не только группой крови, но и возрастом, телосложением, возможными болезнями, которых либо вообще быть не должно, либо те, которые повторяют болезни реципиента. Это значило, что донор должен быть идеальным, без малейшего сучка, без каких-либо наследственных отклонений, без генетических повреждений. Даже цвет глаз играл здесь важную роль. И вот тут-то начиналась трагедия. Понятное дело, что среди добровольцев или умерших, которые априори не подходили, ведь человек должен был быть живым в момент изъятия глаз, найти такого донора было невозможно, а чтобы найти того, кого нужно, необходимо было обладать обширной базой медицинских данных, которые могли предоставить только больницы, а это требовало преступного влияния и… денег. Много денег, сумасшедшее количество денег. Ведь чтобы отслеживать даже не город, а города, необходимы были хорошо оплачиваемые связи 24/7 и уверенность, что не подставят, не обманут. Сюэ Яну нужна была либо огромная власть, либо огромные деньги. — Это не так просто, — задумчиво протянул Яо. — Киллером ты пока быть не сможешь, и не только из-за отсутствия навыков, но еще и по физическим причинам. Ты быстро учишься, я знаю. Кстати, есть предложение, лично за мой счет, чтобы вернуть тебе часть твоих сил. Есть такая процедура, пересадка нервов. Думаю, это восстановит силу твоих рук, даже если тремор останется. А вот с ногой… там, боюсь, тебя придется приводить в порядок циклично, вмешательством третьих лиц. Ну, а в отношении того, что ты хочешь… у меня есть вариант, как тебе начать зарабатывать не только эти сумасшедшие деньги, но и свое влияние. Тебе в любом случае нужно будет крутиться с людьми верхушки, чтобы действовать через них и их связи. Так что… есть способ привязать к себе их внимание до тех пор, пока ты не станешь способен выполнять иные виды хорошо оплачиваемой работы… Как Яо и обещал, в руки Сюэ Яна пересадили новые нервы, и операции эти прошли довольно успешно, но из-за серьезности самой травмы и операции, в которой, похоже, была совершена не то ошибка, не то они просто не знали, как сделать изящней, руки Сюэ Яна нуждались в постоянном поддержании тонуса, который физический труд не мог обеспечить. Так начались сеансы иглоукалывания, которые проникали туда, куда не достать, и действовали так, как не сделает ни один скальпель или массаж. Боль, конечно же, была невыносимой, перетерпеть её означало проявить не терпение, а просто сдаться этой пытке и… выживать, пока она не закончится. Но Сюэ Ян терпел. Агония, которая поглотила его, всё равно была в разы хуже этого…