Дочь Мары. Наследие.

      Ночь. В дали перекликаются птицы. В лесу виднеется плащ слепого. Он — маг. Когда он доходит до кладбища, из рук его выпадает сосуд с зельем. Прозвучал тихий голос: — Что же я, старый, натворил?       Из-под земли показалась окоченевшая рука мертвеца. Кладбище будто ожило — земля, разрытая мёртвыми, лежала тут и там. Они вылазали из ниоткуда, выползали отовсюду. Их дикие крики смешивались с шумом листвы; свои надгробия они ломали, уже не грезя вернуться сюда. Они грызли свою плоть, и крики становились громче.       Похороненных на том кладбище люди считали проклятыми — один умер от передозировки, другой — от алкоголя, третьего прокляли ещё при жизни.       ...Среди ублюдков шёл артист в кожаном плаще — мёртвый анархист... — Хой! — раздался возглас его в ночной тишине.       Бешено ворвались они в деревню, идя всё за тем же анархистом. Охотники, возвращавшиеся с охоты, первыми увидели их — рожи мёртвых показались в свете фонарей. Селение проснулось, началось сопротивление. Всё ближе и ближе они к домам, а те из них, кои стояли на окраине, уже были разгромленны.       Народ взял всё в свои руки, точнее — топоры и вилы. ... Мертвецов согнать в свои могилы...       Однако, это оказалось не по силам людям — трупов не убить.       ...Среди ублюдков шёл артист в кожаном плаще — мёртвый анархист...       И вновь в ночи раздаётся: — Хой!       Поднял вверх свою руку анархист — будто не крестьянам, а Богу, показывает фак. Из кармана его выбивался пиратский флаг.       ...Зомби всю ночь кричали: «Хой! Мы, анархисты, народ не злой!» ...       И вновь грабёж, вновь крики и визги...       Ярослава в это время сидела на крыше одной из изб — хоть и дочь Смерти, а мёртвых она боится. И одиннадцать лет — это ли возраст? «Какие же глупые эти люди! Давно бы сожгли бы их, и делов-то?» — думала девочка, но мигом одёрнула себя: «Они, наверно, не знают. Но и мне они не поверят, подумаешь, скажут, девчонка!».       Внимание её переключилось на кучку мёртвых, без предупреждения напавших на парня. Бедный отрок побледнел от страха, а мёртвым этого и надо — хохочут, черти.       ... Парнишку заставляли пого танцевать...       Женщины визжали, паника охватывала крестьян. Трупы «дохли» и восставали из мёртвых, ржали людям в след.       ... Среди ублюдков шёл артист с кожаном плаще — мёртвый анархист. Крикнул он: «Хой! Челюсть долой!». Трупов вёл он за собой...       И тут что-то вспомнила Яра — так это же Мишка, лет пять назад умер. Ну, с Лысой горы, весёлый такой, выпить, правда, любил, но не все мы без греха.       ... Утро крестьянам помогло — солнце трупы за полчаса сожгло. Но в тишине ночной, в подвале кто-то рявкнул: «Хой!»...