1984/2039

5 октября 2039 год. Мичиган, Департамент полиции Детройта. Понедельник, 16:13. После заявления капитана Фаулера для прессы насчёт двух последних убийств, всполошивших город своей жестокостью и изощренностью, по телевидению заговорили о новом маньяке. Полиция же убийцу маньяком не считала, потому что мотив строился, вероятно, на мести или на попытке открыть «публике» глаза. И Коннор, и детектив Рид склонялись к тому, что убийца не получает никакого удовольствия в процессе. Тем не менее, после заявления, участок атаковали звонками. Каждый второй сообщал, что видел убийцу накануне или что сам является убийцей. Для полиции это, конечно, знакомое явление. Ничего нового в этом не было. Коннор занимался беседой с бесконечным множеством сумасшедших, а Рид забивал показания Эдвардса в голографический планшет, чтобы и в голове всё сложилось одной картиной. Само собой, Эдвардс был не в курсе «подвигов» своего отца в Линкольн-парке, само собой, он не знал лично человека, заказавшего маску «Фаро», само собой, он не задавал заказчику вопросов, поскольку тот хорошо платил. В общем, ничего важного для следствия Эдвардс не предоставил. Единственное, что было ясно наверняка, это то, что убийца спланировал всё заранее, порылся в истории выходцев из Линкольн-парка, разобрался в их родне, в ходе расследования 1984 года. Но данные из участка мог запросить только полицейский, соответственно, убийца пользовался либо старыми газетами, либо сам был участником судебного процесса. Этот вывод невольно подтолкнул Гэвина к версии пластикового напарника. Может, Адамс и правда нашёл способ встать на ноги и устроить своим врагам кровавую вендетту? Подобные сомнения, правда, в данный момент не имели никакого смысла, ведь без прямых доказательств установить слежку и прослушку нельзя. Оставалось лишь надеяться, что сиделка Адамса проговорится андроиду или предоставит увесистую улику, какой хватит хотя бы на обыск. В департаменте дел больше не было, так что Рид мог ехать домой, предварительно нагрузив Коннора заданиями на вечер. 5 октября 2039 год. Мичиган, Кастер. Понедельник, 17:17. В доме был только один рабочий кабинет, так что иногда вечером Гэвину приходилось устраиваться в кресле в гостиной и раскладывать материалы по делу на журнальном столике, потому что кабинет занимала Бет. Она работала тогда, когда не спала и не пила слишком много. В любое другое время её можно было застать на диване в гостиной. Рид ломал голову над двумя вопросами – «Зачем Адамсу рисовать для Лизы схему с заброшенным домом?» и «Почему он не избавился от такой явной улики?» — Гэвин? — позвал голос с лестницы, и Рид с неохотой обернулся. Бет оставалась в тени и сидела на ступеньке, поглядывая на мужчину сквозь столбцы лестничных перил своими чернющими глазами. После того как он её подвёз, они не виделись полгода или год. Он уже и забыл о некоей Бет Хиггинс из здания суда, но один злосчастный звонок в участок заставил их встретиться вновь и не при самых приятных обстоятельствах. Тогда Бет ещё пыталась держаться холодно и отстранённо, она давала показания не дрожащим голосом, как привык видеть детектив, а ровным, спокойным. У неё пропала младшая дочь, а она прерывалась на рабочие звонки и даже легкую иронию в беседе с полицией. Риду это сразу приглянулось. Ему никогда не нравилось трепаться с людьми, бьющимися в истерике. Да и инфантильных он не любил. С Бет было удобно работать, потому что она была знакома со спецификой его профессии и не пыталась что-либо утаить. Через неделю Гэвин знал почти всю природу их с Райаном отношений, знал обо всех связях с родственниками и друзьями, о её работе и о многом другом, что не только могло помочь в поисках Кэти, но и характеризовало саму Бет. Через две недели они уже сидели дома у Рида, составляли и обзванивали списки всех, кто хоть как-то мог быть причастен к похищению ребёнка. Когда месяц подходил к концу и надежда окончательно пала в глазах всех, кто знал и любил Кэти, Бет принесла две пузатые бутылки виски. Он подумал, что богатенькой девочке захотелось чего-то нового. Когда Бет напилась, она рассказала, что ни раз и ни два изменяла мужу с водителем, а потом со своим помощником и одним молоденьким юристом. Гадкая несносная девчонка. Избалованная дрянь. Гэвину понравилось. Но для неё это очередной каприз, экзотика. Завтра утром она опять вернётся на своей дорогой машине в свой дорогой дом к мужу-импотенту. А он снова будет крутить недельные романы с кем попало, потому что на остальное не было времени. Но теперь он хотел только Бет. Бет каждый день и каждую ночь. Бет. Они выпили. Когда проснулись на утро, ей названивал Райан, знавший от самой Бет о её «работе» с детективом. Конечно, всё стало ясно сразу, а Бет и не пыталась что-либо отрицать. Через пару дней тело Кэти нашли работники свалки для андроидов. Сейчас ему трудно было понять, что она переживает, а попытки утешить казались неуместными. Ему не нравилось откровенно лгать, успокаивая и говоря что-то вроде «я не злюсь» или «ничего страшного». Нет, он злился. И страшного в происходящем хватало. Сказать ей, что она алкоголичка? Что она скоро слетит с катушек? Что её место под солнцем на койке в стерильной больничке? Она всё о себе знает. Всё. Мы с тобой оба ублюдки, Бет. Гнить нам в одной связке до последнего. — Наверное, будет лучше, если я на время исчезну. — Лучше не будет. Но это хороший план побега, я оценил, — Гэвин снова включил монитор планшета и спрятал взгляд среди строчек всплывшего текста. — Тебе не остаебенило? Мне иногда кажется, что это путь в никуда. — С Райаном точно будет лучше. — Я ведь не об этом. Не веди себя как ребёнок. — Хочешь, чтобы я потащил тебя в рехаб силой? — Рид едко усмехнулся. Защищайся. Защищайся как можешь. — Ты серьёзно? По-твоему проблема только во мне? Разложение заживо — вот, что с нами обоими происходит, — Бет впервые казалась такой серьёзной. Ни иронии, ни злости, ни вспышек. Что-то происходило. — Тебе надо читать меньше психологии для женщин. Становишься скучной. Ощущение, что я где-то это уже слышал, — детектив улыбнулся. Притворный смех застрял в глотке. Блять. Бет резко поднялась с места и сжала руками перила лестницы. На языке скопилось много ласковых выражений для Гэвина, но губы слабо дернулись и сомкнулись. Тонкие чёрные брови образовали на лбу вдумчивую складку. Отличная партия, отличный ход, отличная защита, Гэвин. Ты победил. — Я пришла к тебе, потому что предчувствовала беду. Знала, что останусь одна. И знала, что ты сможешь меня понять. Мы с тобой очень похожи, — Бет медленно поднялась по лестнице. Из вечерней темноты доносился её приглушённый голос: — Но сейчас мне достаточно себя, Гэвин. 5 октября 2039 год. Мичиган, Детройт, Розмари. Понедельник, 20:39 Снова встреча с Мэдисон у Шестого произошла в вечер следующего дня после их первой встречи. От Адамса она уходила только после одиннадцати вечера, так что прогуляться у них возможности не было. Андроид был гостем в доме. Мэд была открытым и уверенным человеком. Кроме того, крайне любопытным. Возможно, в силу юности или особенности характера, она не испытывала ни доли стеснения и многое говорила прикосновениями. Это свойственно честным людям. — Я в Детройте всего полгода. Жила в Техасе, у дедушки на ранчо. Мы там разводили и пасли лонгхорнов. Между прочим, я отлично управляюсь с лошадьми, даже необъезженными, — рассказывала она, не отрываясь от плёнки. Она увлекалась старым кино. Проявляла фотографии, снимала «фильмы» на «доисторические» кинокамеры, а потом неделями возилась с пленкой. В доме Адамса она обустроила для своих занятий подвал. Там же она показывала андроиду любительские фильмы и сюжеты, которые успела снять на ранчо дедушки в Техасе. Фильмы. Коннор следил за быстро сменяющимися кадрами, трясущимся изображением. Свет мерцал и заливал его лицо яркими неоднородными лужами. Всю неделю шёл дождь. Лужи тут и там. Все растекалось. Среди сотни кадров с лошадьми, ковбоями и быками показывалась маленькая Мэди, которую дедушка обучал управляться с низкорослым осликом – первым ее скакуном. — Что ты делаешь в этом городе, Мэд? — спросил Коннор, обратив к девушке два стеклянных непроницаемых глаза. Она не придала значения его вопросу. Она как-то по-простому беззаботно смеялась и прикасалась к нему легко. Тепло. Зачем ты, Мэд? Для чего ты? Уезжай. Ей, кажется, большое удовольствие доставляло его загадочное молчание. Она очень много говорила. Как только он приходил к ней, она укутывала его полотном вечных историй, не имеющих конца. Она отличный рассказчик и отвратительный слушатель. Может быть, она и не нуждалась в чужих рассказах. Даже в 20 лет её жизнь была очень насыщенной и яркой. На улице всю неделю шёл дождь. Холод. Серость затянула небо на ближайшие три-четыре месяца. И снова в голове яркими буквами сиял вопрос: «Зачем ты здесь?» Коннор оживал только тогда, когда спрашивал об Адамсе. Невзначай. Упоминая вскользь. И она говорила. Говорила также много, как и про своё детство, свою семью, школу и огромный список профессий, которые она меняла чуть ли не каждую неделю. Но ничего полезного. Можно зайти так далеко, как понадобится. Он говорил о фильмах вместе с ней. Он не смотрел ни одного в своей жизни, но рассуждал очень красочно. Это была такая профессиональная сладкая ложь, что (не будь он андроидом) он и сам мог бы в это поверить. И она верила. Ей эта ложь очень нравилась. Он нравился. Вернее, не он, а хорошо заученная и приклеенная обёртка. Блестящая красивая обёртка. Блестящий красивый Детройт. Холод. Серость. Дождь на улице и лужи. Все растекается. — На моей плёнке ещё не было андроидов. Ты будешь первым, — сумбурно бормотала Мэдисон, ловя объективом андроида. Коннор дружелюбно улыбался. У Адамса был дневной сон. Нужно как-то добраться до его личных вещей. Нужно докопаться до правды. — Расскажи о себе. Кто ты? Настоящий ты? — попросила девушка, вытягивая руку Шестого вперёд. Она щупала её, словно это была рука куклы. Шарниры и железные пальцы. О себе? Нет никакого «себя». Это может быть кем угодно. Никем, например. Или всем сразу. — Я могу быть всем, чем ты пожелаешь, Мэд. Мэд только беззаботно смеялась. Она снова сочла это милой шуткой. Легким флиртом. Это будет очень тяжёлая осень.