1984/2039

7 октября 2039 год. Мичиган, Детройт, Розмари. Среда, 15:23. После упоминания кожаных перчаток Шестой был настороже. В очередную из их встреч Мэдисон решила показать ему гербарий, привезённый из Техаса. Несколько толстых тяжелых книг хранилось в шкафчиках рабочего стола Адамса, потому что именно ему в качестве подарка Мэдисон преподнесла эту чудную коллекцию. — Я собирала эти растения на просторах прерий с семи лет. Вообще, это не вся коллекция, но тут есть достаточно моих любимых цветов, которые могли понравиться мистеру Адамсу и понравились. Мне просто хотелось сделать приятно первому своему другу в Детройте, — рассказывала Мэдисон, вымеряя шагами комнату и разглядывая пыльные книжные стеллажи так, словно видела их в первый раз. — Красивые, — безынтересно отвечал андроид, медленно пролистывая страницы гербария. Его внимание привлёк краешек бумаги, высовывавшейся между страниц и резко отличающейся по цвету от гербария. Он медленно потянул уголочек так, чтобы Мэдисон ничего не заметила. Это были сложенные газетные вырезки. Наверху стояли даты с 1984 по 1995. Все гласили об исчезновениях и убийствах несовершеннолетних. Саутгейт, Аллен-Парк, Уайндот, Линкольн-парк. Диод на виске Коннора замерцал желтым. Зацепка. Он сделал запись и снимки вырезок, а затем аккуратно вложил их обратно. Не мог же Адамс попросить Мэдисон положить их туда? Это было бы глупо, опасно и опрометчиво. Он сделал это сам. Но как, если каждое движение доставляет боль? — Мэд, а как мистер Адамс справляется один, без тебя, когда ты возвращаешься домой? — спросил андроид, изображая искреннюю заботливость и ласку. — Ему, наверное, тяжело... — Не знаю до конца, но с самого начала нашего «сотрудничества» он поставил именно такие условия. Ночью я оставляю его одного, — девушка села на стул на колёсиках рядом с андроидом и медленно прокрутилась, глядя на него странным взглядом. — Видимо, ему не так уж и тяжело справляться в одиночку, ведь выходит же он из дома как-то... — Выходит? — сосредоточив всё внимание на выражении женского лица, переспросил андроид. Внутри замерли все процессы. — Ну да, я в воскресенье забыла у него дома сумку, а вспомнила тогда, когда уже доехала до дома. Само собой, пришлось вернуться. Но дома я его уже не застала. В воскресенье. День убийства журналиста Криса Ли. Отсутствие внятного алиби. Мотив. Отхождение от карты с вшитого чипа. Коннор миролюбиво улыбнулся и кивнул. — Хорошо, если он не испытывает большого дискомфорта, возможно, он идёт на поправку. Уверен, что это благодаря твоей заботе, — андроид взглянул на часы и изобразил удивление. — Я совсем забываю о времени, когда говорю с тобой. Мне пора, работа ждёт. Мэдисон с неохотой поднялась на ноги и проводила своего гостя до порога. Там, у двери она мялась на месте и медлила с тем, чтобы повернуть дверной замок. Что-то удерживало её и сильно смущало. Коннор только улыбался неизменной своей улыбкой и терпеливо ждал, не двигаясь. Внутри у него бурлило множество мыслей, он готов был сорваться с места и пуститься бегом до департамента, хотя у тротуара его уже ждал беспилотник, который он вызвал несколько минут назад. Чего она тянет? — Мы всё время встречаемся на полчаса или час... — начала девушка тихим кротким голосом. — Может, завтра останешься допоздна? У меня есть сюрприз для тебя, что скажешь? Коннор задержал на ней продолжительный взгляд. Сканирование. Почему же сейчас? Ему необходимо найти достаточно весомую улику, чтобы получить ордер на обыск дома Адамса и установку слежки. Значит, сближение. — Хорошо, завтра. Во сколько? — В десять, приходи в десять. Андроид кивнул и наконец покинул дом, спеша к беспилотнику. Мэдисон закрыла за ним дверь, прижалась к ней спиной и опустилась на пол, шумно выпуская воздух и счастливо улыбаясь, словно случилось что-то необыкновенно важное и поистине волшебное. 7 октября 2039 год. Мичиган, Линкольн-Парк. Среда, 14:38. Все пригороды таких высокотехнологичных городов как Детройт были одинаково безмятежны и скучны. Скучны, конечно, для городского человека вроде детектива Рида, который хоть и жил в частном секторе, всё же привык к движению, шуму и ярким скорым переменам. Он не принадлежал к тому числу людей, что полностью презирали прогресс, поскольку отрицать будущее – глупая затея. Он старался адаптироваться настолько, насколько это было возможно. Единственным, с чем он не готов был мириться, стали беспилотные автомобили и андроиды. И сейчас, глядя на проплывающие по дорогам беспилотники и андроидов, вышагивающих по улочкам Линкольн-парка, он испытывал некоторое отторжение. Между тем его не покидала мысль, что если бы тогда в 1984 году у человечества были андроиды, жизнь Лизы Филчер была бы спасена. Гэвин уже как четверть часа наблюдал за церковью Шепарда, где шла дневная служба. Наверное, она чудесно выглядела осенью, когда все деревья облачались красно-бурыми красками, и белая деревянная башня с крестом и колоколом возвышалась над пестрыми кронами. Это место вызывало чувство спокойствия и доверия. Сюда шли люди с детьми, старики и нищие, калеки и отчаявшиеся, и все они получали надежду и силы для нового дня. Взгляд детектива привлекла большая семья. Трое маленьких девочек весело резвились на лужайке, пока родители беседовали с одним из священников. Рид наблюдал за детьми. Их приводят сюда с самого детства, с самого детства священники для них как члены семьи, с самого детства они учатся искать помощи в этом мирном месте и учатся доверять людям. Доверие. Что если Лизу погубила не прозорливость и хитрость её убийцы и истязателя, а её доверие? Он вспомнил фотографию Дирка Доакса на стене перед разлагающимся телом Клиффорда. Святой отец, имеющий влиятельных родителей и родственников по всему штату, знавший не только Клару Филчер и её дочь, но и Скотта Адамса. Детектив хлопнул дверью машины и направился к священнику, беседующему с родителями трёх маленьких девочек. — Здрасьте, детектив Рид из полиции Детройта, нам надо поговорить, — сумбурно произнёс он и, не дожидаясь ответа священника, отошёл за угол церкви. Священник догнал его уже через пару секунд. — Даже интересно, чем вызван такой интерес блюстителей правосудия ко мне. — Вы знали Дирка Доакса? Он был священником здесь ещё в 1984 году, его вторая фамилия – Эвермор, — не затягивая, начал Рид. — Его семью здесь все знали, да и до сих пор знают, у него трое сыновей заправляют местными крупными предприятиями, — священник, немного смутившись своей забывчивости, тут же представился. — Луис, можно просто Луис. — Сколько Дирк прослужил в церкви вы знаете, Луис? — К чему гадать? У нас есть учётная книга, она в церкви, зайдёте со мной? — Давайте. Гэвин по части искусства, архитектуры и истории был настоящим невежей. Его не интересовала утончённость церкви, её потрясающие витражи и чудные фрески, он не испытывал блаженного чувства, вдыхая запах ладана, не переживал успокоительного очищения, прислушиваясь к размеренной проповеди святого отца. Он думал лишь о каморке, где уборщик Эдвардс нашёл измятую схему города для Лизы и где когда-то работал Адамс. На мгновение его поразило осознание, что тогда никакого Гэвина Рида не существовало, и то время показалось таким далёким, таким неизвестным и чуждым, что невольно на лице всплыла глупая улыбка. Как будто он шёл по следам призрака. — Получается, с 1940 по 1991 год, — пролистав толстую пыльную тетрадь с записями, заключил священник. — Он не сам пришёл служить сюда, его привёл отец, потому что мистер Эвермор не отличался усидчивостью, воспитанностью, образованностью и порядочностью. Он оставался на второй год в школе, плохо закончил и не поступил в институт, бродяжничал, колесил по штату, работал то тут, то там. Как мне рассказывала экономка, которую семья Эвероморов держала у себя, к тридцати годам у Дирка было предостаточно «плохих делишек». Отец часто защищал его перед полицией и глушил газетчиков. Гэвин понимающе закивал головой и сделал снимок книги учёта. Ему попался на редкость сговорчивый священник. Это был старик лет восьмидесяти, может, восьмидесяти пяти. Было ясно, что он знал Доакса лично и прослужил с ним больше половины своей жизни. И это была находка. — Так значит... У него были проблемы с законом до поступления к вам? — Да, достаточно почитать газеты того времени. Аварии, кражи, ещё более неприятные и богомерзкие вещи. Это был отвратительного нрава человек, не знавший ни морали, ни приличия, без принципов и совести, — Луис сделал многозначительную паузу и улыбнулся. — Но здесь он изменился. Под влиянием всех нас он стал прекрасным оратором, он стал читать и обучаться нашему ремеслу, много жертвовал для бездомных и бедных сирот, к тому же в городе его очень любили и уважали. Он привлёк к нашей церкви множество новых прихожан, вместе с семьей, с отцом, братьями и сёстрами организовывал благотворительные вечера, вёл беседы со спонсорами. Благодаря ему мы открыли школу для сирот и жилой комплекс, обеспечили им хорошие условия жизни. Как и многие великие личности, Дирк был очень спорным и сложным человеком, прошедшим путь от бездельника и негодяя до доброго славного человека, ставшего для многих спасителем. Это была хорошая тирада, но для детектива закончилась совсем не так, как он бы того хотел. Возможно, фотография Доакса рядом с фотографией Лизы Филчер вводила его в заблуждение, и как раз этого добивался убийца? Он делал всю работу за полицию, но кто знает, может, он и не думал оставлять верные подсказки? — А экономка Эвероморов всё ещё жива? Есть кто-то, кто был бы приближён к их семье и мог бы рассказать мне больше подробностей из молодости Дирка? — стоило побороться, прежде чем сдаться так просто. — Её звали Ханна, я видел её недели две назад в закусочной «Черри» у Маргарет, но в церковь она никогда не ходила, у неё баптистская семья, сами понимаете. — Где она живёт, знаете? — Я напишу вам адрес.