1984/2039

7 октября 2039 год. Мичиган, Линкольн-Парк. Среда, 14:38. Дорога до дома Ханны Моралес была недолгой. Во дворе её дома играли маленькие дети. Взрослая пара, видимо, их родители, сидели за круглым столиком в компании ещё нескольких людей, болтали, громко смеялись и пили. Рид вышел из машины и присел на край капота. У них с Бет не было общих друзей, с которыми они бы могли проводить свободное время. По сути, у них вообще не было настоящих друзей, да и свободного времени. До «особенного» периода своей депрессии Бет была ночным кошмаром для коллег. Надо было видеть, как она рвала безропотных юнцов, попадавших ей в помощники. Да и зажратым старикам прокурорам тоже доставалось. Имела она их знатно и без жалости. Какие тут друзья? Рид приложил не меньше усилий, чтобы достать всех в участке. Но его мало волновало мнение посторонних мудаков. И оба они работали днём и ночью, то ли чтобы время занять, то ли чтобы доказать окружающим, что все должны с ними считаться. Наверное, обида из детства. Только как дочка бывшего верховного судьи и парень, чья мать горбатилась на трёх работах, могли вырасти такими похожими людьми – оставалось загадкой. Ещё некоторое время Рид наблюдал за весельем на участке Ханны Моралес и думал о своём. Наконец, потерев ладони, встал на ноги и направился к калитке. Дочь Ханны провела детектива в дом и позвала мать на беседу с ним. Ханне было около семидесяти семи, она была полной мулаткой с пышными формами и густыми чёрными волосами с проседью. Чёрные глаза навыкате глядели ласково и по-доброму. Вместе с тем за пышными ресницами скрывалась и хитрость, и проницательность, присущие людям, всю жизнь работающим у богатых господ. — Эта семья... Знаете, они были странными людьми. Клеветать я не хочу, но не навру, если скажу, что было в их семье зло, — открыто и развязно начала она, поправляя смоляные кудри, обнявшие полные плечи. Продолжила: — Когда я к ним устроилась, Дирку было 16. На первый взгляд это был обычный избалованный ребёнок богатых родителей, но уже через пару месяцев я стала замечать за ним жуткие вещи... — Например? — сейчас Гэвин жалел, что не взял с собой Коннора. С ним было бы куда проще зафиксировать эту беседу, куда проще сопоставить события и даты, разобраться в прошлом. Пришлось действовать по-старинке, с диктофоном и планшетом для записи в руках. — Во дворе их дома я нередко находила мертвых животных. Я почти уверена, что это он их душил. Я пыталась заговорить об этом с остальным персоналом, но все отмалчивались. Мне стало понятно, что для них это не новость. Но знаешь, — Ханна сразу обращалась ко всем на ты, — я люблю животных и не могу молчать, когда кто-то издевается над ними. Я поговорила на этот счёт с Дирком.       Дошло до истерики, он рыдал и кричал, стоя передо мной. Я даже потерялась из-за такой странной реакции. Его мать сделала мне выговор и уволила. Я предупредила её, что мальчик не испытывает жалости к живым существам, что он настоящий психопат, но она только посмотрела на меня со злостью.       С такой злой обидой, как будто она обо всём знала и в душе была согласна со мной, и её оскорбило то, что я угадала её слабое место. — И после этого ты ушла от них? — Конечно. Я бы в любом случае ушла. Иногда страшно находиться рядом с жестокими людьми. — Но ведь с возрастом Дирк Эвермор изменился? Он стал лучше, как ты считаешь? — Разве что он стал умнее, научился не попадаться на своих злодействах, — женщина с тяжестью покачала головой и взглянула на детектива с сожалением. — Некоторое время после возвращения Дирка из его нескромного путешествия по штату ходили слухи о судимостях. Подтверждений мы не нашли ни у прессы, ни у полиции, но всё же... У него были проблемы с женщинами, он встречался с несколькими девочками из Линкольн-Парка, но до женитьбы никогда не доходило. Одна из них рассказала мне о его странных пристрастиях. Сказала, что ему нравилось быть жестоким. — Об известных людях часто судачат всякое, не могли ли Дирка просто оклеветать? — Рид до последнего пытался отодвинуть версию, что всё больше укреплялась в его голове с каждым новым словом Ханны. — Ты сам-то веришь в это, детектив? Как в детстве родители заметали следы его школьных проступков, так и во взрослом возрасте скрывали преступления. В конце концов его отец просто устал прикрывать его толстый ленивый бессовестный зад и отправил в церковь Шепарда.       Не знаю уж, что на него подействовало, но со временем он действительно стал поспокойнее. Проступков и странностей мы за ним больше не замечали, а потом многие и вовсе прониклись к нему уважением. Было за что, но... осадочек остался. — Это одно из самых ценных свидетельств за последнее время. Я свяжусь с тобой, если ситуация кардинально изменится и мне понадобятся твои показания в суде, — утвердительно огласил детектив, и они вышли в прихожую. Там Ханна ответила согласием и пожелала ему успешной работы. Рид направился к машине. Следующим пунктом его поездки была закусочная «Черри», которую держала семейная пара Чандлеров. Маргарет Стоун, с которой у Адамса когда-то был роман, спустя три года после суда над Адамсом вышла замуж за сына владельца закусочной, где работала. Именно к Маргарет он и ехал за подробностями встречи рокового для маленькой Лизы Филчер дня. Маргарет была очень деятельным скромным человеком, готовым трудиться не покладая рук. Она была из простой семьи и сама не гонялась за мечтами, всегда стремилась к стабильности и была реалистом. Выглядела она в свои 78 очень хорошо. До сих пор сохранив локоны окрашенных, но пышных и свежих не по годам волос, она имела приятную фигуру и чудное лицо, что теперь украшал отпечаток насыщенной яркими эмоциями жизни. Одевалась она со вкусом и всем своим существом олицетворяла довольную спокойную старость. Она плавно опустилась на диванчик за глянцевый стол перед панорамным окном закусочной и обворожительно улыбнулась. — Значит, Скотт Адамс? — в глазах её промелькнуло что-то далёкое, веющее теплотой, тоской и любовью. — Самый умный и образованный человек из тех, кого я когда-либо встречала. Фелиция Клиффорд однажды метко высказалась о том, что он мне не по зубам. В тот момент я, конечно, обиделась. Но надо сказать, что она была права. Для юного, но уже несоизмеримо талантливого врача из интеллигентной семьи я была лишь мимолётным увлечением.       Знаете, я слишком проста для него, слишком обычна. Да и он для меня непонятен, как для желудка деревенских ребят непонятны французские деликатесы.       Я счастлива с мужем, мы с ним похожи и прекрасно понимаем друг друга. Скотт был потрясающим. Как сумасшедший учёный из фильмов он часами мог шататься по дому в одних протёртых штанах, выводя на меловой доске незнакомые мне названия и формулы. От учебников его отогнать было невозможно, как и от книг... — Ближе к делу, — прищурив глаза и дождавшись второй чашки кофе, пробормотал Гэвин. — Да-да, конечно, простите. В тот день он приехал в «Челси» по моей просьбе и чтобы поужинать. У нас было довольно трудное неприятное расставание, которое долго держалось у меня в памяти и давило на совесть. Мы поссорились тогда, и потом, остыв и обдумав всё, я хотела сохранить хорошие отношения. Причина не только в том, что мы жили в пригороде и вынуждены были пересекаться почти каждый день. Просто Скотт был хорошим человеком, на которого можно было положиться. Я хотела, чтобы он остался для меня другом. Поэтому я попросила его заехать в «Челси». Он как раз забрал... — женщина вдруг запнулась и шумно вздохнула, на секунду потупив глаза. — Лизу из школы? — предположил Рид и не ошибся. Маргарет коротко кивнула, скорбно посмотрела в окно и помяла пальцы собственных рук. — Мы беседовали очень долго, успели вместе отужинать, обсудить прошлое и настоящее, нынешнюю свою жизнь. Он рассказывал о будущей карьере, о магистратуре, о практиках вне Мичигана, о новых знакомых. С любовью и нежной привязанностью говорил о Кларе Филчер и её милой дочери... Я женщина, детектив, я знала, что его чувства подлинные, я сама чувствовала это в его голосе, видела во взгляде, даже в жестах рук. Он не мог совершить того, за что его осудили... — Это я и хочу выяснить, миссис Чандлер, — оживившись, заявил Рид и пододвинулся чуть ближе, складывая руки на столе. — Меня интересует судебный процесс и любые подозрительные детали, которые вы заметили в тот момент. Возможно, поведение полиции, в особенности детектива Клиффорда, речь прокурора Синклера, заявления журналиста по имени Крис Ли... помните его? — Конечно! Мерзкий, гадкий, подлый человек. Столько несчастья из-за него... — в испуге и поразительном возбуждении затараторила Маргарет Стоун. Вид у неё был крайне возмущённый, в глазах мелькнули злые огоньки. — Какого несчастья? — Эта чертова, простите, бумажка из церкви! Наверняка он сам её и нарисовал! Ведь ему сенсация нужна была, он приходил к Скотту, показывал ему эту бумажку, предлагал начать собственное расследование, оклеветать полицию... — Постойте-постойте, какая ещё «бумажка»? — Ну как же, какая? Схема города, которая, по словам этого гадкого Ли, была нарисована для Лизы. Он нашёл её в алькове церкви, принёс Скотту, ведь он искал Лизу вместе со всеми и самолично организовал поисковые отряды, его контакты были расклеены по всему Линкольн-парку.       Так вот, он притащил её Скотту и сказал, что кто-то из церковных может быть замешан в исчезновении Лизы. Сказал, что можно «сыграть» на недобросовестности полиции, что нужно обвинить детектива Клиффорда и его напарника в бездарности.       А Скотт его послал, ведь мало ли, какая бумажка может валяться в церкви, да и потом Клиффорд был нашим общим другом, другом детства. С прокурором Синклером мы тоже были знакомы, вместе ходили в церковь, вместе ужинали в «Челси», вместе следили за победами футбольной команды... Этот поганый журналист почти с пинком вылетел из дома Скотта и Клары. Он затаил на них обиду, я уверена, и решил отомстить таким подлым поступком.       Он подкупил какого-то уборщика из церкви и предоставил схему города как улику против Скотта! Боже, как я ругалась тогда! Какая злость распирала меня, я готова была самолично изорвать в клочья этого выродка, — Маргарет чуть не задохнулась в порыве рукоплесканий и возмущений. Она, красная, взъерошенная, негодующая, теперь тяжело дышала и смотрела на ошарашенного детектива несколько смятенным взглядом. Ей было непонятно его удивление. Детектив Рид тем временем пребывал в очень потрясённом состоянии. Схема. Чертёж, нарисованный от руки, был найден не в каморке Адамса, а в алькове церкви. Отпечатки Адамса там были по той причине, что Крис Ли приносил этот клочок бумаги Адамсу. Перед Ридом открылись обстоятельства, пролившие свет на несправедливость и подлость, разрушившие жизнь нескольким хорошим и ни в чём неповинным людям. Семья Адамса и Филчер, Клара и наконец сам Адамс. Жизни, брошенные на весы вместе с гордыней, жадностью и трусостью. Крис Ли. Поганый желтушник отвратительной наружности с пустотой внутри и тщедушностью в каждом движении, но с непомерным самолюбием и огромными титановыми амбициями. Вот, что происходит, когда ничтожная вошь без принципов гонится за мечтами, сравнимыми с первым полётом в космос. Рид не отличался особой принципиальностью и лояльностью к окружающим, но такой степенью откровенного блядства даже он был поражён. Ли фактически сфальсифицировал улики и присвоил вину Адамсу, мало того, что подписав тем самым приговор Адамсу, так ещё и настоящего убийцу оставив вне подозрения. А прокурор Синклер? Не понимал ли он, кто совершил злостное преступление, противоречащее всему человеческому естеству? Понимал, но куда важнее для него было состояние, что он мог заработать с взятки, поданой папочкой Эвермором, в очередной раз прикрывающим своё мерзкое отродье. Как насчёт детектива Клиффорда? Нет, детектив Клиффорд не был слепцом, он был трусом, побоявшимся взглянуть правде в глаза, побоявшимся столкнуться с тем, что было сильнее него. Он отказался от своего долга в угоду тихой жизни и перспективной карьере. Он предал друга за пятничные игры в гольф, утренние пончики и двухэтажный домик в престижном районе Детройта. Все трое были мерзавцами, и все трое получили по заслугам. Вопрос лишь в том, кто так решительно взялся за них?