Повесть о Сибирской колонии

Март. Воинская часть К концу третьей недели сыпь так и не избавила Никиту от необходимости решать, как жить дальше. А жить, не смотря ни на что, хотелось. Выстиранную одежду и сумку с вещами ему вернули, а насчет всего, что осталось в селе, посоветовали не обольщаться – еще не вывозили. А если и вывезут, обещали не делить на личное и общее. Но вместо досады и раздражения в душе Никиты поселились усталость и равнодушие. Перед тем, как его пропустили во внутренний двор, Никиту наконец отвели к настоящему врачу на осмотр. – Здесь почти всем нужны антидепрессанты, а многим и препараты сильнее. Люди не знают, что с их семьями, что дальше будет. Но у нас ничего нет, так что… – врач покривил душой, оставляя имеющиеся препараты для тяжелых случаев. – Но вы обращайтесь, если почувствуете себя совсем плохо. Если захотите поговорить. А сейчас вас ждут на сдаче нормативов. На документах врач поставил штамп «годен», чем очень насторожил Никиту. «Словно из тюрьмы вырвался». Никита, сощурившись от яркости зимнего неба, закрутил головой впитывая в себя почти забытые цвета и звуки. Три недели в одиночной камере, разбавляемых разговорами с фельдшером через дверь. Мимо Никиты по плацу проходили в ногу солдаты, спешили куда-то люди в форме и гражданском, на ветру трепетали флаги. Если бы в этот момент Никите сказали, что эпидемия ему приснилась, он бы с радостью поверил. Заплутал в лесу и заснул, с кем не бывает. Но мешали этому листок в руке – его новое удостоверение личности – и конвоир: одного Никиту без допроса гулять не отпустили. Майор, представившийся заместителем командира по воспитательной части, пригласил Никиту присесть напротив и принялся ненавязчиво расспрашивать о жизни до эпидемии. К чему-то такому беженец морально готовился. – Я не смогу выходить без конвоя, да? – угрюмо спросил Никита. – Ну что вы! – деланно доброжелательно ответил майор. – Но, думаю, вы поймете, что посторонние люди состоят на особом контроле. Если бы не сложившаяся ситуация, гражданских бы не пустили в действующую воинскую часть. Но особые обстоятельства требуют особых решений. Не станем же мы оставлять людей умирать. Постарайтесь не давать поводов думать, что вы диверсант, – неискренне посмеялся майор. – Мы принимаем попавшее в беду население и предоставляем защиту. Вернее, берем на службу. Всего-то и требуется: выполнять приказы командования, посещать учения, выполнять порученную работу в срок, не нарушать уголовный кодекс Российской Федерации, не пытаться покинуть территорию части без пропуска или пробраться в опечатанные строения, не пытаться проникнуть на карантин, не портить государственное имущество, не подстрекать к бунту, не затевать драк, участвовать в обороне части в случае нападения извне. Вопросы у вас есть? – А права к обязанностям есть? – спросил Никита и тут же об этом пожалел: взгляд у майора стал тяжелым. – Прав теперь немного, – сухо признался он. – Получать паек, одежду, медицинскую помощь и защиту. Все бесплатно. Если согласны – будете после сдачи нормативов зачислены на службу в качестве рядового. Мы сделаем скидку на то, что вы провели недели на карантине. Никита сглотнул: глупо было думать, что здесь принимают всех. Они набирают солдат. Если уж даже женщин отправляют в караул. Мысль показалась Никите настолько логичной, что он со всей отдачей принялся бегать на скорость, подтягиваться и даже с первой попытки взял барьер, вспомнив возвращения с деревенской дискотеки через закрытые бабушкой ворота. Майор, довольно кивая, записал результаты в тетрадь и уточнил: – А как у нас со стрельбой? На военной кафедре пострелять действительно дали всего раз, а потом уже объяснили технику безопасности. Никита решил пообещать исправиться, но вовремя вспомнил слова отца: «Вот часть ВВС. И все, кто там служат, носят знаки ВВС. На гражданку возвращаются и рубахи на себе рвут: „Да я в воздушных войсках служил!“ А на самом деле промахал два года метлой. Или прокочегарил». Зато отличников стрельбы наверняка посылали в лес. Это в планы Никиты на ставшую такой короткой жизнь не входило. Не то чтобы он мог попасть в яблочко, но решил сразу убить такую надежду в зародыше. – Возьми правее, – велел майор, глядя в бинокль. – Еще правее. Ты право и лево не путаешь? – Может быть, – ответил Никита, честно глядя в глаза майору, – я заблудился, когда сюда шел. – И то верно, – майор сделал в документах пометку и постановил: – Ничего, автослесари родине тоже нужны. Никогда еще Никита не был так рад возможности зарыться в грязный двигатель. Капитан протянул ему самодельные нашивки с буквой «У». – Ученик? – ассоциации у Никиты возникли исключительно автомобильные. – «Условно иммунный», выдается контактировавшим с зараженными. Постоянно носите на одежде. Если после укуса чудовища не заболеете, получите «И» – иммунный. У всех остальных «Н». – Суровые у вас тут методы диагностики, – потрясенно сгреб нашивки Никита и был отпущен восвояси. Останавливая солдат и спрашивая направление, он отправился на поиски своего нового дома, оказавшегося кубриком в обычной казарме. – Занимай кровать и тумбочку! – широким жестом показал ему сержант «комнату». – За порядок отвечаю я. Завтра выходишь на работу в автороту. Расписание почти как у солдат: в 6:00 подъем, в 6:10 зарядка, в 6:40 гигиенические процедуры, в 7:00 завтрак, в 7:30 начало работы. По вторникам и четвергам учения, по средам – стрельбы. Для склеротиков висит расписание. – Какие стрельбы? – насторожился Никита. – Я же гражданский специалист. – Нет тут гражданских. Учения даже для бухгалтера. На всякий случай. Вот пошлют тебя, Ветров, ремонтировать посреди дороги машину, и монстр нападет. Что ты делать будешь, а? Гаечным ключом ударишь? То-то же. Ножевой бой, марш-броски, физподготовка для всех обязательны! Комбат даже школьников гоняет, чтобы балду не пинали. А вы не какие-нибудь малолетки! Трудись, р-р-рядовой. Сегодня можешь осмотреться, а завтра чтобы как штык. Собеседования, нормативы и обилие новостей вымотали Никиту, но у него оставалось дело поважнее экскурсии – найти то, что он оставил три недели назад. – Извините, как мне найти одну девушку? – спросил он сержанта. – Совсем обнаглел, салага? – возмутился тот. – Только пришел, уже баб наших цеплять вздумал? Их и так полторы штуки. – Вы не так поняли. Эта девушка взяла у меня кое-что. На хранение, – смутился Никита. – Она из патруля. Ну, такая… – попытался он руками описать, как выглядит среднестатистическая женщина. – Да-а? Тогда в штаб сходи, спроси, кто дежурил. Штабистка понаблюдала за движением рук, описывающих рост и лишенное в зимней одежде гендерных признаков тело, и уверенно сказала: – Лариса. Через три недели вернется. – Как вы ее опознали? – удивился Никита. – Да их всего две, но Таню трудно забыть. И она вам по плечо. – А кошка?! Неужели выбросили? – Нет, что вы, – успокоила его девушка. – Все кошки учтены, все умные – в патруле. А неумные так бегают, ловят крыс по солдатским казармам. Поищите возле столовой после обеда. Когда все выжившие из Верхнего Бора по очереди прошли через допросы в кабинете политрука, называвшегося на современный манер «заместителем по воспитательной работе», их собрали на плацу. Суровая речь командира части о самых главных правилах едва ли смогла их напугать. – Расстрел за нарушение карантинного режима. Карантин для всех, кто покинул базу хотя бы на миг. Расстрел за утаивание симптомов сыпи. Расстрел за утаивание укусов животных. Меньше чем полгода назад это кому угодно показалось бы чрезмерной жестокостью. Кто-то из солдат отказывался поверить в серьезность положения. Ходили слухи, что командование преувеличивает опасность. Но не среди тех, кто бежал из зараженных районов за укрепленные стены, вывозя семьи на остатках бензина и умоляя их принять. Не среди тех, кто видел, во что превращается помещенный на карантин человек. Не среди тех, кто видел тех, кто видел. Не среди стрелявших в иногда приползающих по дорогам чудовищ. И не среди выживших в разоренном селе. Работу Никите нашли на следующий же день, поставив перебирать ржавый грузовик с деревянными бортами. Крупицы свободного времени Никита тратил на караул возле столовой, попытки проникнуть в солдатские казармы и разжалобить старшего писаря, чтобы он показал списки животных. Муся так и не появилась. Никите стало ясно одно: девчонка из патруля украла его кошку.