Повесть о Сибирской колонии

Село Лощинка. Лариса – Что, ребятки, время проверить кошек и себя боем! Кому-то из вас повезло встретить чудовище в лесу лицом к лицу и выйти из схватки победителем! – капитан вышагивал перед подчиненными, выстроившимися по стойке смирно перед заколоченным магазином в центре Верхнего Бора. – Да-да, Усачев, про тебя говорю! Солдат гордо выпятил грудь, будто лично перестрелял тех псов, а не вызывал подмогу, сидя на сосне. – Сейчас мы отправимся в Лощинку,– объявил капитан. – То, что там два десятка домов, не значит, что мы будем терять бдительность и действовать не по отработанной на учениях схеме. Разобьетесь на пары. Один страхует, второй зачищает. На дом по пять минут. На пристройки по двадцать. И если кто подстрелит товарища – пусть лучше сам прыгает к твари в пасть. Вопросы? – А домов всем хватит? – выступил один боец. – Хороший вопрос! – похвалил командир. – Те, кому не хватит, поедут в Грязюки. Боевое крещение пройдут все! Это раньше мы не знали, где зверь выбежит, а теперь есть целый полигон. По машинам! «Вот ты лопух!» – одарил отряд недобрыми взглядами излишне любопытного товарища. – Что-то я стремаюсь, – прошептала Лариса, выгружаясь из машины у околицы Лощинки. – Вдруг нас сожрут? – Да не дрейфь, все нормально будет, – подбодрила Таня, поглаживая автомат. Спрыгнувший на землю Тор поводил носом и зашипел, выгнув спину дугой, глядя на село. –Ты ж какая умница, – одарил капитан его улыбкой. Пока Климов еще раз просматривал план деревеньки, сержанты смешали патрульных и отряд зачистки и разбили на пары: человек с кошкой и человек без. Опыт подсказывал, что взрослые люди, как и дети, будут полчаса топтаться, не в состоянии самостоятельно поделиться. – Рустам, – представился, улыбаясь, смуглый напарник Ларисы и протянул ладонь. – А чего ты такой счастливый, Рустам? – ответила она на рукопожатие. – Мама приехала! – просиял он еще сильнее. – И папа. И братишки с сестренками. – Как? – влез Женя, напарник Тани. – На машине. – Откуда?! – Из города. Козловки. Таня фыркнула: – Нашел город. – Погоди, – Женя нервно обтер лицо рукой. – Так можно было? – Нельзя, но они не знали и приехали. Сказали, что устали в гараже прятаться. Из Козловки выпускают. Вещей с собой только в машину почти не вошло. У нас большая семья. Лариса давно не видела человека, настолько лучащегося счастьем. Один из солдат сплюнул и прошипел: – Это только офицерам можно своих выродков вывозить. Но не нам – родителей. – Чё сказал? – набычилась Таня. – Тихо, тихо, – зафиксировали ее в три руки. – У людей горе. И оружие. И капитан идет. – А как дороги? – постаралась Лариса снова перевести разговор на Рустама. – Сказали, нормально, машинами не забито, никого не встретили. Только заправиться негде, но отец с собой бензин взял. – Так мы, наверное, в ПГТ скоро поедем, – оживился Женя. – Как дороги просохнут, а то асфальт не везде. – И что мы с таким количеством человек делать будем? – Таня все еще не могла успокоиться. – Самим бы прокормиться. – Как вернемся – все пойдем сажать картошку, – подкрался лейтенант Молодцов, руководивший зачисткой Верхнего Бора, заставив говоривших и ругавшихся вздрогнуть и разбежаться. – Так что закончить с ближайшими поселениями нужно до этого. Первая пара, пошла! Двое бойцов без особого энтузиазма потрусили к крайнему целому дому, остановились у красивого резного, хоть и облезшего палисадника и тоскливо посмотрели на отряд. Илюша, подбадривая, показал два больших пальца и достал жгут и бинты. Первый боец встал с автоматом наизготовку у калитки, второй достал из-за пазухи разомлевшую от тепла кошку и поднес к дому. Кошка с любопытством осмотрелась. Боец пальцем повернул ей мордочку в нужную сторону. Кошка зевнула. Преодоление развалившегося штакетника и тыканье кошкой во все окна по очереди дало аналогичный результат. – Капитан, – зашептал вернувшийся «кошатник». – У нас бракованное животное. – Или дом пустой, – добавил его напарник. – Вторая пара, внести кошку! – скомандовал Климов. Отряд с интересом наблюдал за представлением, но даже третья кошка на дом не среагировала. – Как в цирк сходил, – хихикнул Женя. – Значит, дом пустой, – с преувеличенной уверенностью объявил капитан. – Проверить его и остальные строения с фонарями: подполье, стайки, погреб. Двумя парами, с двумя кошками, – залатал он слабое место плана и приказа. – Продукты и лекарства вынести к дороге. И никаких взрывов, ясно? Солдаты нестройно подтвердили. Цепочка двинулась. Ларисе повезло и не повезло одновременно – при приближении к явно жилой избе Муся зашипела, подтверждая свой статус и сокращая время напряженного ожидания встречи с чудовищами. Лариса вздохнула, опустила кошку на землю, зацепила поводок шлейки за штакетник и полезла через забор открывать ворота. В ботинках с обледеневшей подошвой это оказалось тем еще номером. Растопырившись циркулем и уперевшись ногой в сруб, Лариса крайне осторожно выглянула поверх ворот: во дворе никого не было. На звук к спрыгнувшему человеку никто не бросился. Лариса осторожно откинула палку, запиравшую калитку, и напряженно следила за стайками, пока Рустам и Женя ломом вскрывали дверь. В сенцах царило запустение. – Ты пойдешь? – шепнул напарник. Лариса кивнула, подняла автомат к плечу и выдохнула, храбрясь. Рустам ногой распахнул дверь, и внутрь ударил свет от налобного фонарика. Лариса едва не заорала. Судя по матам, которые не сразу выдавил из себя Рустам – он тоже остался под впечатлением. Лариса нашарила за спиной дверь из сенцев, бочком выскользнула во двор и на негнущихся ногах побежала искать капитана. – Разрешите обратиться, – простучала она зубами. – Застрелила кого-нибудь? – участливо спросил тот. – Нет… Мы не поймем, куда стрелять, – призналась Лариса. – В голову, – мягко подсказал капитан. – Там нет головы, – замотала своей Лариса. – А что есть? – начал раздражаться капитан. – Какая-то хрень, – честно сказала Лариса. Ощущая себя воспитателем детского сада, капитан терпеливо прошел к указанному дому, заглянул в комнату и спросил: – А это что за хрень?! – Не знаем, капитан! – хором отрапортовали все четыре бойца. Но Муся и Тор на это что-то шипели. Вся изба оказалась изнутри затянута красной плотью, свисающей, стелющейся, истекающей жидкостью, тошнотворно воняющей даже сквозь маски и немного пульсирующей. Словно паутина, если бы пауки плели сети из гниющего мяса. – Нда, – капитан вытер мокрый лоб рукавом, – наросло… Когда ж они заболели-то… Ломай ставни и зови всех. Массу расстреляли в разбитые окна вслепую очередями, страхуя друг друга, пока командир запрашивал у штаба разрешения на зачистку огнем. Четверка Ларисы перешла в конец очереди на убийство и занялась щекочущим нервы обследованием стаек и сараев. Их освещали крошечные окна, дающие света ровно столько, чтобы не споткнуться о корыто. Стекло разбивали прикладами и осторожно светили фонарем внутрь, пытаясь понять, живо ли то, что внутри. Из полумрака таращились стеклянными глазами мохнатые монстры. Что-то, курчавое как овца, ударилось грудью о загородку, не смогло проломить и принялось ожесточенно отрывать зубами куски дерева. Кроме трех чудовищных овец там оказались и обглоданные кости четвертой. – Наверное, иммунная. Была, – Таня закрыла рот сгибом локтя, сдерживая тошноту. – Если рвать будет – не стесняйтесь, – подбодрил Женя. – Со всеми бывало. В Верхнем такой дряни насмотрелись… До эпидемии вымирающую деревеньку населяли старики и их спивающиеся дети: жители побойчее давно перебрались в большие села, поселок городского типа Зеленовский или города, где не было проблем с чисткой колодцев, зато водились магазины и фельдшеры. Брать в домах стариков оказалось особо нечего, даже иммунная скотина давно погибла, и капитан вызвал всего одну машину вывезти дрова, овощи и инструменты. Пару солдат с прямыми руками он отправил снимать целые листы жести и шифера с крыш. – Деревню сжигаем, – объявил капитан, – как только все вывезут. Чтобы гнусь не поселилась. У четверки Ларисы остался еще один дом. – Можно я отстреляюсь и пойду? – Не, Ларь, теперь моя очередь. Страхуйте нас, – Таня подхватила на руки упирающегося и гадюкой шипящего Тора и пошла к дому. По кивку вставшей за косяком Тани, Женя распахнул дверь, и прямо на них из проема кинулась прекрасно слышавшая гостей и поджидавшая их тварь. Кинулась и застряла в дверном проеме. – Ма-а-а-а-ть! – заорал Женя, нажимая на гашетку. – Ы-ы-ы-ы-ы-ы! – поддержала его Таня эмоциями и огнем. Тварь рухнула на слишком широкий для дверей бок и задергала лапками. Но присутствующим это зрелище смешным не показалось. – Да оно даже не человека не похоже! – заорала Таня, поворачивая голову, чтобы фонариком осветить тварь. – Да это и не человек! – заорал Женя. – А кто?! – Да оно вообще ни на что не похоже, – с любопытством заглянул через их плечи Рустам. В комнатах дальше зашебуршало. Лариса нашла Мусю по поводку и вытащила из-под стоящего в сенях лакированного шифоньера. Вылезать кошка не хотела, но шипела охотно: слегка на предположительно мертвую тушу, и злобно – в глубину избы. – Я через это не полезу, – заявил Женя. – Это глупо и опасно. Давайте лучше запихаем в окно кого-нибудь небольшого. Ларису! – Мы одного роста, умник, – холодно ответила та. – А… – повернулся он к Тане. – Перетопчешься. В остальном вариант с окнами понравился всем: внутреннюю дверь забаррикадировали все тем же шифоньером в порыве импровизации и кинулись отрывать ставни, раз эту деревню беречь не требовалось. Женя разбил окно, направил автомат в освещенную солнцем избу и коротко выстрелил. В доме что-то взвизгнуло. – Делов-то, – спокойно сказал он. Над его головой пролетела тягучая струя слизи и попала в забор. – Капитан!! – заорал Женя. – Они плюются! – Надеть респираторы! – по привычке рявкнул Климов: все и так их натягивали перед зачисткой. – Вы, двое – взять в машине противогазы. Выкурите эту тварь! Тварь оказалась ленивой, неповоротливой и не очень меткой – она забилась в угол и перед смертью оплевала всего одного человека. Все-таки Женю. – Бросить товарища мы здесь не можем… – пробормотал командир. – Ой, что же делать, – брезгливо осмотрел Илья пострадавшего на расстоянии. – Если на слизистую попадет… Парень, не облизывайся. Не открывай глаза. И не дыши. Женя показал ему средний палец. – Капитан, – прибежал радостный Рустам, – там в одном гараже ржавый ЛУАЗ стоит, заводится, я ключи нашел! – Молодец! Видишь, для твоей эвакуации сейчас целую машину организуем! – «обрадовал» капитан оплеванного Женю. – И баню. – А то с ним никто в одну машину не сядет, – пробормотал Илья. Пострадавшему очень хотелось почесаться после слов товарищей «радуйся, что это не желудочный сок», но он не рисковал совершить такую ошибку прилюдно. После возвращения в часть и необходимых санитарных процедур, дежурный раздал участникам листы и ручки: от каждого требовалось по свежим впечатлениям описать внешний вид встреченных тварей, где они находились, как реагировали на свет и людей. «Человек мутирует и становится непохожим на человека». – Дай списать! – Сам формулируй. «Чудовища стали активнее и приобретают интересные способности». «Когда я разбил стекло, наружу полезли тентакли». Во время отдыха кошки продолжали работать: стресс они снимали просто отлично. А еще их охотно использовали в качестве вибрирующих грелок. – Я не понял, кто тут главный, – цыкнул на запрыгнувшего на стол кота Петро, отобрал свою кружку и хлопком ладони отправил животное в полет на пол. – Кот полковника, – сквозь сон пробормотала Таня, поглаживая мурлыкающего как трактор Тора у себя под боком. После зачистки связист подошел к Климову, задумчиво крутя в руках наушники. – Товарищ капитан, может, мне показалось… Но, вроде, когда этих тварей перестреляли, сразу связь стала лучше. – Думаешь, они диверсанты? – преувеличенно серьезно спросил тот. – Да нет, – смутился связист. – Я так, просто. Наблюдение. Из штаба ответ пришел: «скорее зачистить ближайшие селения». В крошечной деревне Грязюки монстров оказалось мало, они удобно сидели по домам, и не мешали приманивать на пустующих улицах одичавших котов и отправлять их в ящиках в часть. Полноводное следовало не просто очистить, но и найти обещанные комбайны. Село мало уступало размерами Верхнему Бору и требовало нескольких дней. Встретило оно отряд гробовой тишиной и вывороченными окнами и дверьми. Снег возле домов усеивали припорошенные окровавленные щепки и битое стекло. – Как думаете, на них напали? – Молодцов вытер пот со лба и запретил солдатам рассредотачиваться. – Тут что-то не вошло, а вышло, – Климов помрачнел. – Не зря мы всех тварей уничтожали. За спиной никого не оставлять! В Полноводном жило не только много людей, но и еще больше скота: молодые семьи держали по нескольку коров, десяток овец и свиней, чтобы заработать на продаже мяса. Даже у стариков было по одной-две коровы. И все это где-то там выжидало. Посигналив и убедившись, что жители не отзываются, капитан запросил подкрепление, не желая решать проблему нехватки продовольствия сокращением числа едоков. Зачистку провели по стандартной схеме, и потеряли всех двух бойцов тяжело раненными: один оказался медленнее переродившейся предположительно свиньи, второй не додумался заглянуть в устье русской печи и повернулся к ней спиной. Несколько человек в Половодном все-таки выжило: семья из восьми душ в большом крепком брусовом доме с собственной скважиной. Скот они зарезали еще зимой, сложили в засыпанный снегом погреб под домом, продукты перенесли в подпол, устроили на кухне баню, заколотили окна, придвинули к дверям мебель и принялись ждать спасателей, почти не покидая избу. Петро провел рукой по глубоким царапинам на заборах – гости в этот двор наведывались не раз. – Приходится нужник выносить. А то антисанитария. Но мы моемся, чтобы зараза никакая не пошла, – рассеянно показал дом хозяин. Взгляды его родных еще не были безумными, но опасно приблизились к грани от напряжения, страха и невозможности покинуть дом, ставший ловушкой. Петро бы замутило от запаха полгода непроветриваемого дома и редко опорожняемого помойного ведра, но он видел и обонял за день слишком много гадости. – С нами пойдете или здесь останетесь? – пошутил он. – Мы ваших соседей уберем, ночами скрестись только лесное зверье будет. Двухголовое. Пока ошалевшая семья на полном серьезе совещалась, стоит ли ехать, Петро доложил капитану, что нашел место для ночлега хотя бы части отряда. Остальные разместилась в крепком гараже, бане и чуть менее крепкой летней кухне: солдаты предпочли заползти под кровать или лечь на верстак, чем разделяться. Небольшая группа не влезла, и самые опытные отправились баррикадироваться в два относительно крепких дома, хозяева которых просто умерли, давно разложились и высохли. Едва ли те, кто ночевал в менее крепких, чем дом, сенях, по-настоящему спали, а не вздрагивали в полудреме от любого скрипа, боясь, что караул не успеет предупредить, и какое-нибудь чудище ворвется внутрь. Часовой погиб на посту возле одного из этих двух домов, даже не успев среагировать на рычание своего кота. Получив несколько пуль от второго караульного, тварь смогла тяжело перевалиться через забор, вымазав его тягучей кровью, и исчезнуть. Никто ее не преследовал. Капитан Климов до утра просидел, не в силах заснуть после происшествия и не зная, что опаснее: оставлять караул под открытым небом или надеяться, что никакое существо не постучится ночью в окна. Выжившую семью глухая оборона спасла. В следующих на очереди Петушках, к которым шла совсем плохая дорога, жизнь замерла очень давно, с закрытием лесопилки и переселением большей доли жителей в Верхний Бор. Формально деревня относилась к тому же сельсовету, но давала о себе знать нечасто: по глубокой колее иногда не мог проехать даже почтальон. Так деревня и встретила запареный отряд: криком петуха и сидящими на лавочках стариками. Живыми и здоровыми. – Ох, солдатики! Да много как, – всплеснула руками самая обыкновенная бабушка в платочке и ватнике, сидящая у крайнего дома. – Неужто война началась? – Нет, войны нет. А вы того… болеете? – настороженно спросил отправленный на разведку Рустам. – Ой, болею, внучек. Ой как болею! «Жалко бабушку. Неужели вот так стрелять?» – Ноги-то почти не ходют! И не вижу ничего. Вот возьму газету, а буковки-то и расплываются… Лейтенант рукой пригнул дуло чужого автомата к земле. – Спокойно. Не нервничаем. Рассредоточиваемся по деревне, спрашиваем, есть ли сыпь. Не стреляем без приказа. А я свяжусь со штабом. Новость штаб всколыхнула, как осиный улей. – Зачем нам столько ртов? – зажужжали противники спасения всех подряд. – Жили себе – пусть дальше живут. – Нельзя бросать гражданских, – возражала другая сторона. – А если зараженный медведь выйдет? – Чем он хуже шатуна? – Наш долг, прежде всего… – Старые люди не любят обстановку менять. Еды и так не хватит… – Там молодая семья есть. – Вот их можно. – Только пьющая. – Тогда не надо. По обе стороны полковника сидели два его майора и изображали ангела и черта. Весьма успешно, судя по тому, как полковник кривился, но решение не принимал: – А что капитаны скажут? – Что через пять лет эти старики слягут, и придется выделять сиделок, организовывать дом престарелых… – Если мы заглядываем так далеко, то нужно забрать тех детей и их маргинальную мать. – Зачем? – Для восстановления человеческой популяции! – Смешно! – Да я и не шучу. – Как-то же старики выживали раньше одни. Не совсем беспомощные. – Может, им дети продукты возили, из города. – До города сто пятьдесят километров. – Вы недооцениваете пенсионеров. Они пережили войну. – Не такие уж они там старые. – Значит, могут работать. – Так, – хлопнул полковник ладонью по столу, – вы подумали, а я решил: предложим эвакуироваться всем, но настаивать не будем. Разумеется, – сделал он акцент на слове, – у оставшихся продукты не забираем. Что там у стариков есть-то. Переехать со своим скарбом в часть без уговоров согласилась едва ли пятая часть деревни: кто-то ответил, что свое уже пожил, кто-то не хотел бросать дом и огород из-за далекой болезни, кто-то в нее не верил, кто-то справедливо подозревал раздел имущества и скота, как после революции, кое-кто и вовсе не хотел обременять собой «молодежь». Переселенцам велели паковаться и ждать завтра с утра машину. Отряд отправился дальше по боковой уверенно раскисающей дороге к многолюдному селу Ивановскому, в котором упрямо цеплялось за натуральное хозяйство несколько трудолюбивых семей. Разведка сообщала, что еще зимой жители организовали кордон на манер Верхнего Бора. Бор это не спасло. В Ивановском стояла издалека слышная какофония: мычание, лай и лязг растущего с каждой минутой ряда ружей за баррикадами поперек Центральной улицы. Молодцов вышел вперед, слегка подняв руки: – Не стреляйте, свои, из ближайшей воинской части. – Документы! – потребовали из-за баррикады. – Да вы что… – начал лейтенант. – Форму в любом магазине купить можно! – все также без коверканья слов на деревенский манер настаивала баррикада. Лейтенант сглотнул, достал из нагрудного кармана корочки и пошел на ружья, подбадриваемый восхищенными взглядами и шепотком подчиненных. – Стой там, – из-за баррикады высунулся бинокль и сфокусировался на документах.– Полковника как зовут? – Егор Ильич Бударин. – Правильно. А генерала? – Нет у нас генералов в части. – Тоже верно. Допустим, вы не бандиты. С миром или нет? – С эвакуацией, – Молодцов сердито спрятал документы обратно в карман. – Или вам и тут хорошо? – Сейчас решим, – продолжал тянуть время деревенский специалист по переговорам, пока подтягивались его соплеменники. – Совет соберем. Болезни-то у вас нет? За баррикадой зазвенели велосипеды. Последним протарахтел мотоцикл, с него слезла дородная председатель и пошла в атаку: – Наконец-то! С зимы ждем! Думали, вы там все уже умерли, – по ее приказу лейтенанту освободили проход, растащив бревна. – Заходите, важные дела через забор не решаются. Вы насчет эвакуации? Лейтенант подтянулся от такой деловитости: – Так точно. Приказано всех желающих вывезти вместе с их имуществом и зачистить сыпные дома. – Сыпных-то у нас нет, – отвела глаза женщина. – В какой срок собраться? – Сутки? – неуверенно предложил Молодцов. – Сразу все в машину не войдут. – А у нас свои есть. Михалыч, – деловито распорядилась она, – посылай мальчишек, пусть всем передадут: в сутки собраться с вещами, скот привязать, курей в ящики. Овощи из подвалов поднять. – Вы уверены, что все захотят уехать? – осторожно спросил лейтенант. – В части свои порядки? – Да уж наверное, – хохотнула женщина. – В Лощинку не заезжали? – Заезжали… – Вот и наши тоже. Насмотрелись и запили. Больше мы ждать не хотим. К служебным кошкам сельчане отнеслись так, словно солдаты в шапочках из фольги принялись обходить дома, водя из стороны в сторону согнутой проволокой и окуривая их ладаном. Проверить дома разрешили, но за спиной крутили пальцами у висков. В лучшем случае. Но смотрели на солдат ивановские очень недоверчиво. – Чего это они? – шепнул Молодцову один из бойцов. – Думают, что мы разведка, оцениваем их силы перед вооруженным захватом. – А мы? – А мы дипломаты, уговариваем сдаться добровольно и с благодарностью. – Кажется, они не станут делиться едой. – А на этот случай у нас есть официальный документ! – объявил лейтенант, поправил фуражку и повернулся к председателю. – Вы не могли бы собрать жителей на площади, чтобы я выступил с условиями эвакуации? Женщина важно кивнула. – Да вы… – экспрессивно разразились жители криками после объявления. – Запасы вам отдать? Скотину?! – Взамен вы получаете возможность жить под защитой солдат. Которые каждый день рискуют своими жизнями, между прочим. Дальше часть переходит на натуральное хозяйство, все трудятся. – Как крепостные? – Наши семьи тоже, – отрезал лейтенант, – и солдаты, не занятые в патрулировании. Одни вы нас не прокормите. Толпа заворчала. – Личные вещи оставите себе. У солдат такой возможности нет. Сдать от вас требуется продукты, лекарства, инструменты, доски, автотранспорт, топливо, скот. Видя колебания толпы, встал один из сельчан и повернулся к своим: – Вы хотите закончить, как в Лощинке? Соплеменники притихли. – А еще Полноводное, Верхний Бор, Грязюки, – добавил напряжения Молодцов. – Выжившие эвакуированы в часть. Но их по пальцам пересчитать можно. – Мы тут решим, – ответил вступавший, не сомневаясь, что ему удастся всех убедить, – а завтра с утра доложим, сколько семей поедет, нужны ли машины. Чего зря добро бросать. – Хорошо, – согласился лейтенант. – Мы пока решившихся из Петушков заберем. – А не все едут? – влезла председатель. – У них-то кому оборону держать? – Пожилые люди не хотят обременять часть, – назидательно ответил лейтенант. – Но мы звали всех. «Но не очень настойчиво». – Я им покажу обременять! – возмутилась председатель. – А ну поехали туда! – Но… – растерялся он. – Точно, вы не такси. Артемка! – крикнула она сыну. – Заводи машину! Едем в Петушки. – Без охраны? – возмутился сын. Лейтенант вздохнул, понял, что получит выговор за утрату инициативы, и решил хотя бы сэкономить солярку. Кататься по проселочным дорогам на гражданском внедорожнике ему понравилось гораздо больше, чем на военном ЛУАзе, и тем более – на «таблетке»: машина шла плавно, и даже работала печь. С двух сторон обнимающего рацию лейтенанта подпирали вооруженные солдаты. В Петушках лейтенант окончательно утратил свое положение: председатель собрала самых бодрых старушек и редких живых стариков и объявила, оглушая даже привычных солдат: – Деревня эвакуируется! Двенадцать часов на сборы! Чтобы к утру все узлы стояли у дверей, всем ясно? Нет, никто не остается! Тетя Паша, будешь спорить – я тебя лично в машину затолкаю! Бабу Нину сейчас пойду и соберу, знаю, что она не ходит. Так, молодые помогают старым. Кому меньше семидесяти пяти – те молодые. И чтоб без разговоров мне тут! – Части требуются кошки, – шепнул женщине лейтенант. – Все. – Поняла, – кивнула она и гаркнула. – Кошек приманить и забрать с собой, распоряжение командира части! – Пойду, обход сделаю, – пробормотал лейтенант Молодцов и убежал в переулок докладывать по рации о частичном провале задания.