Кофе с соком

Температура стремительно падала, и Бакуго с недовольством вытащил из шкафа зимнюю крутку, а заодно и пару тёплых водолазок, чтобы спрятать тёмные следы на шее. Голые деревья прогибались, поддаваясь резким порывам ветра, люди прятали головы под тёплыми шапками и пушистыми капюшонами, а машины то и дело заносило на тонком-тонком льду, образовавшимся за ночь на мокрых дорогах. Катсуки смотрел в окно, доедая завтрак, и думал о том, что сейчас худшее время для всевозможных походов, но не то чтобы его кто-то об этом спрашивал. Встретившись с Серо на перекрёстке, он по привычке повернулся в сторону круглосуточного кафе и только после удивительно выразительного взгляда Ханты понял, что пошло не так. Да, в этот день Бакуго много матерился. Очень много матерился, а ещё едва справлялся с желанием стащить у проходящих мимо школьников сразу пачку сигарет. День проходил мучительно медленно, и не было и шанса, что что-то сможет его разбавить. Составляя список дел у себя в голове, Бакуго неожиданно обнаружил, что ему совершенно нечем заняться вечером. Так бы он после пар пошёл в кафе, просидел бы там несколько часов, потом, может, сходил бы в зал или досидел бы там до ночи, чтобы потом вместе с Киришимой пойти домой, вот только с сегодняшнего дня и ещё две следующие недели подобный вариант развития событий ему будет совершенно недоступен. И да, конечно, он думал об этом заранее и прекрасно понимал, что не будет сидеть в кафе каждый день, как обычно. И всё равно подобная мысль стала для него едва ли не сюрпризом. В итоге он всё-таки сходил в зал, по пути домой зашёл в продуктовый, чтобы питаться не только полуфабрикатами, как некоторые красноволосые товарищи, заодно прикупил пару тетрадей, а то скряга-декан завёл новую привычку задавать своим студентам столько, чтобы каждый день изводить целое дерево, а там уж наступил вечер, когда оставалось только поужинать, повторить материалы прошлых лекций и посмотреть какой-нибудь идиотский сериал. Ноутбук услужливо предложил глянуть реалити-шоу, в котором людей отправляют на необитаемый остров и оставляют там выживать всеми возможными и невозможными способами, и Бакуго лёгким движением руки нажал на кнопку «не предлагать больше». На следующий день занять себя походом по магазинам не получилось, хотя бы потому что всё уже было куплено, да и в зал идти особо не хотелось — и так мышцы после вчерашней тренировки болели. Пока лапша кипела у него на сковородке, Бакуго обводил свою небольшую квартиру взглядом, пытаясь зацепиться хоть за что-то, но ничего особого в глаза не бросалось. Только одежда Киришимы, которую он одолжил, когда был у него в последний раз, аккуратной стопкой лежала у стола. Тогда появилась мысль отнести одежду обратно, а заодно забрать свою, но она была тут же отметена куда-то в отдалённые уголки сознания. Идти домой к Эйджиро без Эйджиро — это уже какая-то бессмыслица. Потом как-нибудь из рук в руки передаст. Днём позже, сидя за компьютером, Катсуки понял, что не может просто так гнать от себя навязчивые мысли, да и канал на ютубе про выживание в лесу не добавлял ему особого оптимизма. Открывать переписку в лайне не хотелось, Киришима же сам сказал, что напишет, если будет возможность, а пока этой возможности, видимо, просто не было. По крайней мере это был тот вариант, который более-менее устраивал Бакуго, хотя он бы, конечно, предпочёл послать к чертям собачьим этот тренинг на выживание и оставить Киришиму у себя. Катсуки мысленно послал сам себя в места не столь отдалённые, снимая с телефона чехол и доставая оттуда небольшую фотографию — улыбающийся Киришима с мини-аллигатором в руках. Ситуация, в которой был сделан этот снимок, уже не казалась такой страшной, как в моменте, зато до ужаса нелепой, и Бакуго не мог не усмехнуться, смотря на замеревшее в рамке воспоминание. Фотография заняла своё место возле настольной лампы, и Катсуки вновь попытался сосредоточиться на учёбе, пусть взгляд то и дело соскальзывал на идиотскую фотографию. Итак, прошло три дня. Лёжа у себя в кровати в полпервого ночи, Бакуго решил, что считать дни у себя в голове — это отвратительная идея. Но всё же хорошо, что дней осталось на три меньше. А потом Бакуго понял, что сходит с ума, потому что уснуть ему мешали его же идиотские воспоминания. Казалось, что вся голова забита только ими и невозможно найти ни одну другую мысль, что могла бы их перекрыть, хотя самому становилось едва ли не стыдно за подобное. Голос Киришимы то и дело звал его по имени, а непривычно низкий и хриплый голос самого Катсуки отвечал тем же — Эйджиро. Эй-джи-ро. Дерьмоволосому идёт. Уже поздней ночью, всё ещё пытаясь уснуть, Бакуго понимал, что у него нет ни единого шанса спокойно отойти ко сну, пока он думает о том, что происходило между ними в последнее время. О том, как жарко ему отсасывал Киришима, о том, как он сам отвечал ему тем же, о том, почему в их последнюю встречу Катсуки пошёл домой не в своей одежде, и о том, отчего каждый встречный косился на его незажившую пока шею. В голову полезла навязчивая мысль, что, наверное, можно поискать в интернете, как всё это правильно делается, но Катсуки только отмахнулся от неё. Это вам не математика, на практике будет разбираться. Мысль о том, что рано или поздно Киришима вернётся и подобный вечер определённо повторится, совершенно не улучшила его положение, и Бакуго с тихим рыком потянулся к прикроватной тумбочке, чтобы проверить, точно ли там есть салфетки. Конечно, они там есть. У кого в его возрасте нет пачки салфеток где-то около кровати. Прикрыв глаза и проведя рукой по члену сквозь ткань боксёров, Катсуки старался в мельчайших подробностях воссоздать в своём воображении тот вечер, когда они впервые зашли дальше поцелуев. Вот он подходит к Киришиме, кусает его за нижнюю губу, Киришима прижимает его к стенке, подставляет шею, опускается на пол… упирается в матрац локтями и облизывает губы, смотря на него, Бакуго, своим безумным взглядом. «Катсуки, Катсуки, Катсуки, Катсу-ки», — крутится в голове, пока Бакуго надрачивает себе в сумасшедшем ритме. Эйджиро хрипло, отрывисто дышит у него в ушах, смотрит своими красными глазами, он без футболки, без джинсов, стоит в нескольких шагах от него, зовёт по имени, манит пальцем, целует, оставляет след на шее, снова целует, водит пальцами по животу, груди, бёдрам, выдыхает прямо на ухо, надавливает на плечи и смотрит-смотрит-смотрит сверху вниз своими безумными глазами, нависает над ним, раздевает одним взглядом и бесконечно шепчет «Катсуки-Катсуки-Катсуки-Катсу…» Тяжело дыша, Бакуго выбросил испачканные салфетки куда-то на пол, не чувствуя в себе никаких сил донести их до мусорной корзины. Пора бы брать собственную фантазию под контроль, а то мало ли что всплывёт в мозгу где-нибудь в институте — не выкрутится. Перевернув подушку холодной стороной вверх, он прикрыл глаза и тут же вновь увидел Киришиму — сначала настоящего, предлагающего присоединиться к нему в душе, а потом и выдуманного, манящего пальцем и оставляющего яркий след на шее. Бакуго резко сел на кровати, слегка нахмурившись. Ведь было ещё кое-что, что-то очень важное и, по идее, самое горячее, но почему-то он совершенно не думал об этом, надрачивая себе на воспоминания. Эйджиро ведь тоже отсасывал ему, причём отсасывал так, что впору было бы сойти с ума, и всё же Катсуки даже не вспомнил об этом, водя рукой по члену. Упав обратно на кровать, он прикрыл глаза и попытался сконцентрироваться. Вот перед ним Киришима, он опускается на корточки, встаёт на колени, поднимает глаза, положив его член себе на язык. Так горячо, что поджимаются пальцы на ногах. А вот снова Киришима, но уже лежащий на кровати и хрипло выдыхающий, пока уже сам Бакуго так старательно ему отсасывает. М-да. Диагноз, конечно, не утешительный, но что уж поделать — вторая картина возбуждает его куда больше. Ладно, для чистоты эксперимента нужен второй этап. Бакуго вздохнул и попытался представить себя в положении, в котором никогда до этого не находился. Они в его комнате, на кровати. Он смотрит на Киришиму сверху, целует его в ключицу, пока Эйджиро сладко стонет и запрокидывает голову. Киришима без футболки — это, конечно, космическое зрелище, не меньше. И вот в его голове Эйджиро резко стягивает свою футболку, наклоняется к нему, одной рукой удерживая его запястья где-то над головой, целует и смотрит-смотрит-смотрит… Тихо выругавшись себе под нос, Бакуго вновь потянулся за салфетками. Такими темпами он не уснёт до самого утра. А ещё, оказывается, не так-то просто победить собственный мозг.

***

От кого: Дерьмоволосый (4:02) Утречко, Катсуки! (4:02) Прости, что до этого не писал, совсем времени не было, пока мы на гору поднимались :/ (4:02) В общем, мы добрались до лагеря вчера ночью, а сейчас у нас начинаются тренировки (4:03) Если что, я не жалуюсь XDD Хотя могли бы и дать нам ещё немного поспать, а то подъём в четыре утра — это как-то жестоко :‘( (4:03) Всё, я пошёл на тренировку! Скоро ещё спишемся! Бакуго прочитал эти сообщения только утром, когда проснулся, и тут даже у него мурашки по коже побежали — он едва поднял Киришиму в семь утра, а тут их поднимают сразу в четыре, и ещё неизвестно, во сколько они легли. Эйджиро, конечно, знал, на что шёл, но, чёрт тебя дери, не мог, что ли, какую-нибудь адекватную профессию найти? В тот день после пар Бакуго решил скоротать время за прогулкой по не так хорошо знакомому району и направился в неизвестную сторону по неизвестным улицам. Как назло все преподаватели синхронно решили не перегружать студентов именно на этой неделе, а потому занять себя учёбой больше не получалось, так что Катсуки рассчитывал, что прогулка займёт всё его время вплоть до вечера, а там уже он что-нибудь придумает. Район, в который он попал, не так уж и отличался от того, где обычно гулял Бакуго, но от этого было ни холодно ни жарко. Мысли витали где-то на уровне облаков, причём исключительно грозовых и чрезвычайно угнетающих, а Катсуки всё шёл и шёл, надеясь найти на новых улицах хоть что-то интересное. В итоге ему повезло дважды: сначала по пути попался небольшой, но неплохой книжный магазин, и парень не отказал себе в удовольствии туда заглянуть. Цены в частном магазинчике были не такими высокими, как в огромных сетевых гигантах, поэтому целый час удалось скоротать за выбором между недавно вышедшей новинкой в стиле Стивена Кинга и большим сборником правоведческих определений. Выбирая между «хочется» и «нужно», Бакуго пришёл к выводу, что не так уж оно ему и «нужно», поэтому смело отправился к кассе с новинкой в яркой обложке. Так хоть будет, чем заняться вечером. А потом ему попался магазин с чёрными стенами, закрытым плотной шторой входом и большой надписью «18+». С витрины в человеческий рост на него смотрел манекен с ярко накрашенными губами, криво сидящим париком и в костюме медработницы. У Бакуго аж губа дёрнулась от такого зрелища. Не то чтобы он питал особую ненависть к чему-либо из представленного — к этому он питал только обычную ненависть, как ко всему остальному в этом проклятом мире, — но сделано всё было настолько плохо, что ни один человек в здравом уме и близко к подобному магазину не подошёл бы. Со второй же витрины на него смотрели несколько коробочек всевозможных форм и размеров, и Катсуки бы не обратил на них никакого внимания, если бы не мигающая всеми цветами радуги вывеска «для новичков». Уже отойдя от неприятного магазина на километр, Бакуго думал, что всё это сплошные глупости и что совершенно невозможно быть в сексе новичком, если хотя бы раз им занимался, а значит, это всего лишь замануха для всяких идиотов, которым больше не на что деньги тратить. Поклявшись самому себе, что дальше небольшого книжного магазинчика он в этот район заходить никогда в жизни не будет, Бакуго с чистой совестью пошёл домой, искренне надеясь, что новая книга всё-таки окажется хотя бы не смертельно скучной. К концу рабочей недели все дела на месяц вперёд были сделаны, материалы для лекций пройдены, новая книга прочитана, а заготовок для обедов оказалось так много, что не всё помещалось в холодильник, поэтому, так как добру просто так пропадать нельзя, вечером Бакуго занял себя просмотром очередного сериала, который он точно забросит после первой серии, и поеданием собственноручно приготовленных запасов. Что-то подсказывало ему, что подобное сложно назвать частью «здорового образа жизни», но не то чтобы ему было до этого хоть какое-то дело. Маленький снимок с погнувшимся краешком из-за постоянных перемещений под тёмный чехол телефона с едва слышным шорохом упал картинкой вниз, и Бакуго спокойно поправил его, проведя пальцами по неровному сгибу. Он, вообще-то, никогда не был особо сентиментальным, но в голове всё же мелькнула мысль, что было бы неплохо сделать ещё пару фотографий и, желательно, не в таких экстремальных условиях. Телефон завибрировал — режим «без звука» у Бакуго стоял практически перманентно, — и Катсуки с нескрываемым недовольством перевернул его экраном вверх, готовясь проклинать всех и вся, но ни одно ругательство так и не было озвучено — на тёмном экране светилась короткая надпись «Дерьмоволосый», и Бакуго, не сразу осознав, в какой вселенной вообще находится, наконец взял трубку. — Алё? — Катсуки, хэй! — крикнул Киришима ему на ухо, и парень чуть отшатнулся от телефона, пусть и усмехнулся — голос Эйджиро остался прежним: жизнерадостным, полным энергии и именно таким, каким и должен быть. — Как ты там? Я не разбудил тебя? — Я детсадовец, по-твоему, или что? — хмыкнул в телефон Бакуго. — Ха-ха-ха, да нет, — посмеялся Киришима. — Скорее, ответственный студент, соблюдающий режим сна. — Мой режим сна пошёл к чертям собачьим с твоим появлением. — Упс! Мой косяк, — ещё ярче рассмеялся Эйджиро, прижимая телефон как можно ближе к уху, чтобы шум на заднем плане не помешал ему услышать голос Катсуки. — Чем вы там занимаетесь? — спросил Бакуго, заметив развеселившиеся голоса на заднем плане. — Эм… У нас тут свободный вечер. Точнее, мы как бы должны подготавливать дрова и всё такое, но мы все вместе решили всё сделать заранее, чтобы вечером можно было отдохнуть, как-то так, — объяснил Киришима. — Так что у меня появилась свободная минутка, вот я и решил позвонить. — Вы ещё в лесу? — нахмурился Бакуго. Зачем это им понадобилось собирать дрова — для костра, что ли? Получается, они там действительно живут в палатках и греются у огня? А никого не смущает, что через пару дней зима?! — Куда ж мы денемся, — усмехнулся Киришима. — Но, знаешь, не всё так плохо, как могло бы быть! И вообще, мы тут чем только ни занимались — это так интересно! Серо бы точно растерял всю свою показную хладнокровность, увидев подобную картину: Бакуго Катсуки, слушающий болтовню другого человека. Эйджиро рассказывал, как прошла первая неделя лагеря, то и дело с сожалением повторяя, что у него совсем не было времени, чтобы позвонить, на что Бакуго только почти безразлично фыркал. А в какой-то момент Киришима переключился в режим видео-звонка, чтобы хотя бы издалека показать, как ему живётся в горах, и, конечно, чтобы наконец-то увидеть Катсуки — одной-единственной фотографии и селфи с жирафом ему совершенно не хватало. А Бакуго плевать было на дружную компанию, сидящую около костра, и несколько больших палаток — ему нужно было видеть Эйджиро, что искренне улыбался в камеру и светился словно второе солнце. Так странно, но в то же время и почему-то привычно было видеть его в таком виде: убранные в низкий хвост волосы, на корнях появилась тонкая тёмная полоска — получается, без краски у него волосы совсем чёрные? — а на лице отросла мелкая щетина как наглядное доказательство отсутствия человеческой ванной комнаты и такого же человеческого расписания. — Прости, Катсуки, — вздохнул Киришима, слегка сведя брови к переносице, — у меня садится телефон, поэтому… — Да понял я, не идиот же, — закатил глаза Бакуго, проклиная производителей аккумуляторов, а ещё отсутствие розеток в горах. — Павербанк ещё рабочий? — Не уверен, — задумался Эйджиро, кинув короткий взгляд на собственный рюкзак, лежащий у его ног. — Я его давал Мине, чтобы она могла с родителями созвониться. Не знаю, сколько там осталось. — Тц, заканчивай уже благотворительностью заниматься, тебе самому тоже надо, — цыкнул Катсуки. — Побереги заряд, тебе ещё неделю там без электричества сидеть. — Я буду писать! — кивнул Киришима и задержал взгляд где-то на сухой траве. — Я очень скучаю по тебе, на самом деле. Хочется уже поскорее вернуться. — Ещё бы, — хмыкнул Бакуго, посмотрев куда-то в сторону. Он хотел сказать ещё что-то, но губы не слушались, не хотели размыкаться, а голосовые связки и вовсе отказали, пока Эйджиро на том конце телефона вновь не заговорил. — Ну… Тогда я пошёл, — неуверенно сказал он, чуть поджав губы. Прощаться не хотелось, слишком уж реальным получился этот телефонный разговор. Киришима даже в какой-то момент забыл, где он находится, — казалось, что он сидит в кафе рядом с Бакуго, как это было раньше почти каждый день. Да уж, от кофе бы Эйджиро сейчас тоже не отказался бы. А от присутствия Катсуки под боком и подавно. — Угу, — кивнул Бакуго. — Даже не думай помереть там за оставшуюся неделю. — Ну, Катсуки, — рассмеялся Киришима, — тут всё безопасно, правда. А поезд прибывает в воскресенье в девять ровно, не забудь, а то мои ключи всё ещё у тебя, так что мне без тебя в квартиру не попасть. — Будешь на вокзале бомжевать, — фыркнул парень, посмотрев прямо в камеру, чтобы Эйджиро показалось, что он смотрит ему в глаза. — Ха-ха, а вот это уже вообще нечестно. — Киришима вздохнул, едва заметно прикусив нижнюю губу, и тоже посмотрел прямо в камеру, надеясь, что для Бакуго это будет таким же сюрпризом, как и для него самого. — Спокойной ночи, Катсуки. — Угу, — кивнул Бакуго, сразу сбрасывая звонок. Знает ведь, что они так могут ещё полчаса прощаться, а заряд на телефоне Киришимы всё же нужно беречь. Поставив локоть на стол, он сжал переносицу двумя пальцами, глухо вздыхая. Поскорее бы эта чёртова неделя уже закончилась. В целом, жизнь не особо отличалась от того, что было до идиотского наказания скряги-декана и такого же идиотского предложения Серо зайти за кофе с утра пораньше. Отличие заключалось только в том, что Бакуго такой расклад больше не устраивал и что на кухонной полке появилась банка терпимого растворимого кофе. Впрочем, не то чтобы Катсуки мог что-то с этим сделать, так что оставалось только переживать один день за другим, естественно, не считая их, но каждый вечер отмечая, что осталось на один меньше. На улице стремительно холодало, а отопление, как всегда, опаздывало, из-за чего приходилось закутываться в тёплую толстовку, а лучше сразу в две, сидя дома. Бакуго гнал от себя мысли о том, сколько тёплых вещей должно быть надето, чтобы в такую погоду ночевать на улице, пока помешивал свой любимый том-ям. По первому закону подлости, несколько ярких капель украсили его спортивную кофту. По второму, это была его самая тёплая. Агрессивно запихав толстовку в стиральную машинку, Катсуки с недовольством уставился на собственный шкаф, понимая, что ему катастрофически не хватает тёплых вещей. Оставалось только сидеть дома в куртке, что казалось высшим образцом маразма, так что Бакуго решил, что лучше замёрзнет к чертям собачьим, чем станет строить из себя исследователя северного полюса. А у стола аккуратной стопкой всё лежали вещи Киришимы — спортивные штаны, футболка и тёмно-красная толстовка, рукава которой были слишком длинными даже для самого Эйджиро. Взвесив все за и против, Бакуго решил, что он не продавщица в мясной лавке, чтобы всё взвешивать, и взял толстовку баристы в руки. Ткань едва уловимо пахла Киришимой, хотя до этого момента Катсуки и не задумывался о том, что такой запах существует. Натянув её поверх своей футболки, он закатал рукава, чтобы не болтались, и вернулся к своим обычным делам, то и дело возвращаясь мыслями к тому, чтобы надо будет купить себе такую же, только чёрную — толстовка и правда была необычно мягкой и тёплой. То что нужно в такие отвратительно холодные дни, так что Бакуго даже не спрашивал мнение собственной совести, заваливаясь на кровать в чужой одежде. Ему, вообще-то, не очень-то хочется ночью замёрзнуть насмерть. Лёжа на кровати, он с определённым недовольством отметил для себя, что прошло больше половины от этих идиотских двух недель. Раз в день или через день Киришима отправлял несколько коротких сообщений, один раз приложил наспех сделанное селфи, но созвониться возможности у него больше не было. Бакуго не знал точно, что там происходит в этом лагере бессмертных качков, но, судя хотя бы по тому, что у Эйджиро не хватало времени составить сообщение без опечаток, с расписанием у них была беда, причём колоссальная. А хуже всего было отправленное с утра пораньше последнее сообщение. Именно последнее — потому что на телефоне у идиотского баристы-супергероя оставался один жалкий процент, а павербанки у всей их дружной компании уже давно разрядились. Отходя ко сну, Катсуки пытался не думать о том, как пройдёт их первая за две недели встреча и что Киришима придумает для двух задолженных свиданий, но получалось у него это катастрофически плохо. Перевернувшись на другой бок, он посильнее закутался в одеяло в попытке наконец-таки заснуть, но именно в тот момент телефон коротко завибрировал, и парень с тихим рыком потянулся за ним. На экране светилось уведомление с короткой подписью «Дерьмоволосый», и Бакуго, нахмурившись, открыл только что пришедшее сообщение. Абонент был уже оффлайн, а вместо привычного текста с кучей смайликов и восклицательных знаков перед ним была иконка медиа-файла, так что он сразу потянулся за наушниками и с нетерпением нажал на значок загрузки, при этом гадая, что же это может быть. В голову сразу полез не то чтобы очень приятный, зато относительно логически оправданный вариант: дерьмоволосого похитили, зарядили телефон и отправили ему сообщение с суммой выкупа. Другого оправдания тому, как разряженный телефон мог отправить аудио-файл, у Бакуго не было вплоть до того момента, пока в наушниках не раздался сначала серый шум, а потом и голос Эйджиро: «Хэй, Катсуки». Бакуго усмехнулся, переворачиваясь на спину и закрывая глаза. На заднем плане слышался шум людей и дикой природы, но голос парня было слышно чётко. Казалось, Киришима говорил ему прямо на ухо, причём сразу на два, а от отчётливого вздоха по шее пробежали мелкие мурашки. «Знаю, я написал сегодня, что больше не смогу тебе писать, но, — Эйджиро тихо посмеялся, видимо, отвернувшись от микрофона, и ещё раз коротко вздохнул, — но Денки откуда-то узнал, как создать электричество из картошки. — Снова смех. — Из картошки, представляешь? Так что у меня есть пара минут, чтобы записать тебе сообщение, и, ну… В общем, я хотел сделать это, когда вернусь, чтобы увидеть твою реакцию в живую, но у нас не получится нормально пообщаться до конца недели, поэтому я лучше сделаю это сейчас. Ну, чтобы ты не скучал слишком сильно. А если тебе понравится, я потом приеду и повторю, идёт?» Шум на заднем плане стал немного громче, и Бакуго прибавил громкость наушников, чтобы не потерять голос заметно нервничающего Киришимы. Несколько секунд он слышал только неразборчивые шорохи, а потом знакомый звук гитарных струн заполнил его голову, заставив мелко вздрогнуть. «Надеюсь, меня будет хорошо слышно. И прости, если вдруг накосячу где-то, тут, если честно, было не так много времени, чтобы нормально потренироваться». Эйджиро неловко посмеялся, вздохнул, сделал маленькую паузу и только тогда начал перебирать струны. Необычная мелодия, но отдалённо знакомая — Бакуго вслушивался, неосознанно отрезав весь посторонний шум, и, стоило Киришиме произнести первое слово, Катсуки резко распахнул глаза, мгновенно узнав песню. I don’t know, I don’t know, I don’t know anymore / Я не знаю, я не знаю, я не знаю больше Thought I had, thought I had it under control / Думал всё, думал всё, думал всё под контролем Hear my voice, here it goes, hear it louder than most / Услышь мой зов, вот и он, услышь его поверх всего Here it goes, hear it (one, two, three, four) / Вот и он, услышь его (раз, два, три, четыре) Тогда, после хэллоуинской вечеринки. Эйджиро пришёл за ним, и они вместе поехали к нему домой. Они ели лапшу из идиотского кафе, поставили на фон музыку, и Киришима сделал скриншот его любимой песни, сказав, что обязательно добавит её в свой плейлист. Прошёл почти месяц с того момента, но Бакуго помнил его абсолютно чётко, словно это было вчера или даже сегодня. А теперь Эйджиро записывал эту песню, подыгрывая себе на гитаре, специально для него — для Катсуки. Чтобы не скучал. So scream if you wanna, shout if you need / Кричи, если хочешь, ори, если нужно Just let it go (take it out on me) / Просто выпусти всё (вымести на меня) Fight if you need to, smash if it helps to / Дерись, если нужно, ударь, если поможет Get control, take it out on me / Обрести контроль (вымести на меня) Scream if you wanna, shout if you need / Кричи, если хочешь, ори, если нужно Just let it go, take it out on me / Просто выпусти всё (вымести на меня) Run if you need to, snap if it helps to / Беги, если нужно, мечись, если поможет Get control / Обрести контроль На гитаре эта песня звучит совсем не так, как в оригинале — нет ни ударных, ни бас-гитары, ни чего-либо ещё, и всё же Бакуго бы ни за что не решился бы добавить в неё ещё хоть что-то. Только голос — не привычный для этой песни крик, только гитара — глубокий тёмный звук, что заполняет собой всё пространство вокруг. Пускай барабанные перепонки порвутся ко всем чертям — Катсуки не сделает тише, он хочет больше, громче, дольше, чтобы Эйджиро сидел у него на кровати и играл эту песню посреди ночи. Прозвучали последние аккорды, и в наушниках остался только фоновый шум. Бакуго лежал на кровати, закрыв своё лицо предплечьем, пока его собственный мозг не то совершенно отключился, не то работал на всех оборотах в попытке обработать и записать на плёнку памяти только что услышанное. Несколько шорохов — и вот Эйджиро снова неловко смеётся, отложив гитару в сторону. «Ну, как-то так. — Он снова коротко посмеялся и наверняка провёл рукой по волосам, Бакуго очень хорошо себе это представлял. — Вот, надеюсь, я не испортил тебе впечатление о песне. В общем, мы уже скоро увидимся, так что не скучай, Катсуки. И это… Я, вроде, не говорил ничего такого, но просто уже давно сказать хотел, но всё как-то не было подходящего момента, ну, и… Ты мне нравишься. Очень. Ты мне очень нравишься, и я по тебе скучаю. Вот. Это всё, так что… скоро увидимся, Катсуки». Запись закончилась, а Бакуго так и не двинулся с места. За окном несколько раз мигнул уличный фонарь и тут же потух, оставляя улицу без пятна оранжевого света, в ночной тишине звонко проехала старая машина, ветер слегка посвистывал, залетая в комнату через незаметные для человеческого глаза щели. Катсуки лежал с закрытыми глазами, а голове всё крутилось то «get control», то сказанное на слегка погрустневшем вздохе «не скучай, Катсуки», то торопливое «ты мне нравишься». Эйджиро пел его любимую песню, которую до их встречи никогда не слышал. Он учил её посреди гор и наверняка ночью, ведь днём бы на это банально не хватало бы времени. Убрав руку от лица, Бакуго приоткрыл один глаз, чтобы найти нужную кнопку, и голос Киришимы снова стал рассказывать ему на ухо, как получилось подзарядить телефон, чтобы отправить это сообщение. А потом ещё раз, последний. А потом ещё один, самый последний. И ещё раз только последние предложения. Последний раз, честно.