Кофе с соком

Ну вот какой человек в ясном уме и полном здравии будет просыпаться в воскресенье в семь утра? А вот какой: который, во-первых, и так всю ночь то просыпался, то снова засыпал, а во-вторых, которому к девяти утра ехать на грёбанный вокзал забирать своего грёбанного парня из его грёбанного лагеря. Бакуго устало смотрел в окно своим самым презрительным взглядом, вливая в себя кружку растворимого кофе. Гадость редкостная. Птицы чирикали где-то наверху, редкие машины проезжали по пустым дорогам, а туман окутывал ветви деревьев — обычное утро, которое все так любят проводить в кровати за просмотром либо десятого сна, либо последней серии сериала. Бакуго прятал нос в широком шарфе, зевал и смотрел на весь мир исподлобья. Ему не было никакого дела до происходящего вокруг, до красного света на пешеходном переходе, до спящего на автобусной остановке пьяницы — ему вообще ни до чего никакого дела не было. Цель — вокзал, и пусть остальной мир подождёт. У главного входа одного из самых красивых зданий города толпились таксисты, готовые подвести кого угодно и куда угодно, лишь бы платили побольше, а внутри скопилось ужасное количество людей. Кто-то судорожно искал на информационном табло нужный поезд, кто-то помогал своим близким донести тяжёлые сумки, кто-то с нетерпением ждал остановки прибывающего поезда, и в итоге просторный холл превратился в самую настоящую обитель хаоса и мракобесия. Но главным раздражителем для Катсуки стала короткая надпись «задерживается» напротив нужного поезда. Выругавшись, при этом абсолютно не стесняясь в выражениях, он пошёл к ближайшему киоску, чтобы взять ещё кофе — от растворимого не было никакого толку. К счастью, долго ждать ему не пришлось, и уже через несколько минут длинный поезд остановился у нужного пути, двери открылись, и из них роем посыпались заспанные и слегка помятые люди — кому ж легко ночевать в душном вагоне. Бакуго стоял чуть в стороне, не имея ни малейшего желания лезть в гущу хаотично двигающейся толпы из смеси прибывших и встречающих, но, когда из вагонов стали активно вылезать молодые ребята с гигантскими рюкзаками за спинами, он всё-таки не сдержался и стремительно пошёл им навстречу. Он и так ждал две недели, не стоит играть с его терпением и заставлять ждать ещё больше. Студенты собрались вокруг двух преподавателей — самых сильных на вид и так же самых помятых. Видимо, лагерь стал испытанием и для них тоже, ну и поделом. Преподаватели раздавали какие-то бумажки, выкрикивая фамилии, и вот среди избранных оказался и Киришима, потянувшийся за своей бумажкой из середины толпы. До этого момента Бакуго не мог его заметить — слишком много людей столпилось в одном месте, да и ярко-красная башка оказалась закрыта непонятно откуда взявшейся чёрной бейсболкой. А преподаватели всё не заканчивали и не заканчивали, продолжали объявлять никому не нужную информацию, и Катсуки показалось, что он услышал до боли знакомое знакомое имя. Приподнявшись на мысках, он прошёлся по толпе внимательным взглядом, выискивая серую голову, но Тецутецу нигде не было видно. Может, потерялся в лесу или что-то в этом роде. Бакуго как-то не было его хоть немного жаль. Пока преподаватели продолжали что-то объяснять, Каминари коротко потянул Киришиму за рукав куртки и кивнул в сторону Бакуго, что стоял чуть в стороне с абсолютно безразличным видом и с кофе в руках. Эйджиро неконтролируемо улыбнулся, нетерпеливо перетаптываясь на одном месте — он, между прочим, тоже ждал две недели. А испытывать терпение Киришимы — это едва ли не опаснее, чем делать то же самое с Бакуго, так что тут шутки совсем уж плохи. Видимо, преподавателю удалось прочитать его мысли, поэтому он вскоре закончил говорить и попрощался со своими студентами до завтрашнего утра, любезно напомнив, что пары никто не отменял. Вопреки ожиданиям, толпа студентов не спешила расходиться — она лишь самопроизвольно разбилась на несколько маленьких компаний, затевавших не то тихий завтрак, не то вселенский переворот. Впрочем, от всей этой толпы тут же отсоединился Киришима, абсолютно безжалостно расталкивающий все живые препятствия на своём пути. Бакуго усмехнулся, стоило Эйджиро протиснуться среди последних преграждающих проход людей, и в ту же секунду бариста налетел на него всем своим весом, зажимая в таких крепких объятьях, что впору было бы задохнуться. Стаканчик кофе упал на землю, но на это уже никто не обратил внимания — Бакуго был занят исключительно тем, чтобы как можно крепче обнять его дерьмоволосого баристу и при этом не растерять образ хладнокровного чудовища. Щетина на лице Эйджиро щекотала его шею, руки сжимали его поперёк спины и талии, и казалось, Киришима уже никогда не отпустит, а Катсуки был не то чтобы сильно против, но бариста всё же немного отстранился, но лишь для того, чтобы наконец-то поцеловать Бакуго. И плевать, что это общественное место, что кто-то может увидеть и что-то там насплетничать. Эйджиро скучал. И Катсуки скучал тоже, пусть до сих пор в этом не признавался. — Привет, — сказал в итоге Киришима, улыбнувшись, из-за чего белый пластырь на его щеке слегка помялся, и Бакуго закатил глаза. — Не поздновато для приветствий? — Не-а, — улыбнулся парень своей самой яркой улыбкой. — Я боялся, что ты не приедешь, а потом смотрю, а ты уже здесь. — Ха? — нахмурился Бакуго. — Недооценивать меня решил? — Эйджи-и-и-и! — завопил Каминари где-то за спиной Киришимы, и парни синхронно повернулись к нему, резко возвращаясь в реальность. — Мина нашла какое-то кафе тут неподалёку, пойдёшь с нами завтракать? Я умира-а-аю с голоду! — Потом ещё заедем в больницу, навестим ребят! — добавила Ашидо. — Да и самим было бы неплохо осмотреться, — вздохнула Джиро. — Эм… — протянул Киришима, положив руку на голову, — я, наверное, пропущу. В смысле, я потом обязательно навещу их, но сейчас лучше поеду домой. — Уверен? — нахмурилась Кьёка, и Мина показательно покачала головой. — Тебе бы… — Да всё будет хорошо, — улыбнулся Эйджиро, не обращая внимания на полный недоверия взгляд Каминари. — Я приду домой, отдохну, а потом уже буду со всем этим разбираться, честно! — Ну смотри, — вздохнула Джиро. — Но, если что, мы на связи! — не мог не добавить Каминари, протягивая ему чехол от гитары, что с самым невозмутимым видом тут же схватил Бакуго, которому на хитрые, удивлённые и какие бы там ещё ни было взгляды со стороны было совершенно по барабану. Киришима посмеялся, помахав им и всем остальным на прощание, и потащил Бакуго в сторону выхода. Всё-таки на вокзале было слишком людно даже для него. — Как там тебя идиот-пикачу называет? — как бы невзначай спросил Бакуго, смотря исключительно на дорогу. — Эм… — ненадолго задумался Киришима, посмотрел куда-то вверх. — Обычно по имени, Эйджиро. Ну или Эйджи. А ещё Кирибро, когда у него настроение хорошее. — А то обычно он сам пессимизм, — цыкнул Катсуки, и Киришима посмеялся. Бакуго вдруг подумал, что с таким смехом баристе нужно смеяться гораздо чаще, а лучше всего — постоянно. — Если хочешь, можешь тоже называть меня Эйджи, — с улыбкой на лице объявил Киришима. — Меня так все близкие называют, даже родители. — Не хочу, — фыркнул Бакуго. — Ну, как знаешь, — словно бы подрасстроился бариста, и Катсуки закатил глаза. Кажется, он скоро побьёт рекорд по количеству закатывания глаз за день. — Я придумаю тебе другое сокращение. И чтобы никто больше тебя так не называл, понял? — О, так ты хочешь придумать что-то особенное! — протянул Эйджиро, словно на него снизошло озарение. — А можно я тогда тоже буду называть тебя сокращённо? Может, Катсу?.. — Звучит ужасно, — поморщился Бакуго, чуть приподняв плечи, чтобы спрятать нижнюю часть лица за воротником и шарфом. — Ужасно?! — посмеялся Киришима. — Ну вот, а я думал, тебе понравится… — Тц. — Катсуки отвернулся, чуть насупившись и потирая большим пальцем ручку гитарного чехла. — Даже не думай называть меня так на людях. — То есть всё-таки можно? — просиял Эйджиро, едва не прокружившись вокруг своей оси. — Спасибо, Катсу! — Я же сказал — не на людях! — Ха-ха, хорошо-хорошо! Всю дорогу до дома в автобусе Эйджиро дремал, но при этом не ослаблял хватку на руке Катсуки, по поводу чего тому оставалось только то и дело хмыкать — будить баристу раньше времени не хотелось совершенно. Но, стоило им доехать до нужной остановки, внутри Киришимы словно щёлкнул переключатель, и вот он уже излучал незаконное количество энергии и улыбался так ярко, что зимнему солнцу оставалось только завидовать. А Бакуго тем временем не мог выкинуть из головы его сравнение с каким-нибудь щенком: только ушей торчком и хвоста не хватает, тогда и вовсе будет один в один. — Катсуки, а ты же не забыл ключи? — спросил Эйджиро на последнем лестничном пролёте, и парень закатил глаза так сильно, что они немного заболели. — Конечно, не забыл, я кто, по-твоему, идиот последний?! — Ну мало ли, — посмеялся Киришима, остановившись у нужной двери, и Бакуго, лишнюю секунду провозившись с замком, впервые за две недели открыл её — до этого он сюда так ни разу и не пришёл. — Эх, как же хорошо наконец-то оказаться дома! — Эйджиро потянулся, стянул ботинки и в первую очередь завалился на кровать как был: в уличной одежде и с рюкзаком за спиной. — Голодный? — спросил Бакуго, прекрасно понимая, что теперь ему придётся топать в магазин, потому что в холодильнике Киришимы будет только повесившаяся на собственном хвосте мышь. — Да, — выдохнул бариста прямо в матрац и только потом додумался повернуть голову в сторону остановившегося у стены Бакуго. — А может, сходим куда-нибудь? А то как-то неловко снова заставлять тебя готовить. Катсуки бросил короткий взгляд на мускулистые часы и коротко вздохнул. — Сейчас везде будет куча народу, не протолкнуться, — сказал он, сложив руки на груди. — Проще взять что-нибудь навынос. — О-окей, — выдохнул Киришима, поднимаясь и, наконец, сбрасывая с плеч тяжёлый рюкзак. — Тогда я быстро в душ, а потом пойдём, ладно? Ты не хочешь пока чего-нибудь? Кофе там или ещё что-то? — Катсуки коротко покачал головой, чуть усмехнувшись. — Тогда… ну, чувствуй себя как дома, я быстро. — Полотенце не забудь, — крикнул ему вдогонку Бакуго, и Эйджиро звонко рассмеялся. Через минуту Киришима вышел из ванной в одном полотенце и смело потопал на кухню под вопросительным взглядом парня. В мысленный счётчик травм баристы Бакуго добавил, судя по пластырям, растянутое плечо, несколько царапин на животе и на спине, отдельный сливающийся с кожей пластырь на задней стороне шеи и пару порезов на икре. Остальные на вокзале что-то говорили про больницу, так, получается, у прочих ещё больше всяких разных травм? Их там с обрыва каждый день скидывали вместо зарядки или что?! Киришима копался в ящиках, зачем-то вытащил большой пластиковый пакет, потом дошёл до рюкзака и вытащил оттуда заметно похудевшую пачку салфеток, скотч, и всё это время за ним пристально наблюдал Бакуго, который так-то терпеть не мог, когда не понимал, что происходит. — Влажные салфетки тебе в душе не понадобятся, — кинул он баристе, который до последнего таил робкую надежду, что его поведение совершенно точно нельзя назвать подозрительным. — Ну-у, это так, для профилактики. — Профилактики? — нахмурился Бакуго, и Эйджиро неловко прикусил губу. — У меня там просто царапина небольшая, её мочить нельзя, так что я её замотаю, когда пойду в душ, а потом нормально обработаю. — Тц. Грёбанный институт качков, — поморщился Катсуки, и Киришима быстро улизнул в ванную в обнимку с небольшой аптечкой. Уставший из-за почти бессонной ночи Бакуго листал карту в телефоне, пытаясь найти поблизости что-нибудь не особо дорогое, но всё-таки приличное, пока мысли в голове занимались своими делами, совершенно с ним по этому поводу не советуясь. В итоге Катсуки, отложив телефон, сначала уставился хмурым взглядом на закрывшуюся дверь в ванную, а потом угрожающе медленно подошёл к ней, прислушиваясь — шума воды всё ещё не было. — Царапины мочить можно, — уверенно сказал он, распахивая дверь, и Киришима, сидящий на стиральной машинке, чуть с неё не съехал. — Что у тебя там? — Да сказал же, царапина, — без тени улыбки на лице ответил Эйджиро, откладывая в сторону ватные палочки и прикрывая ноги полотенцем. — Царапина мешает тебе пойти в душ? — ещё сильнее нахмурился Катсуки. — Ты меня за идиота держишь или что?! — Царапина не мешает, — чуть тише ответил Киришима, опустив голову. — Швы мешают. — Швы?! — Бакуго замер на несколько секунд, не до конца понимая, как это вообще возможно, но всё-таки сделал глубокий вдох, чтобы немного успокоиться. Странно, но это помогло. Хотя, может, это всё убитый вид Эйджиро, что даже не смотрел в его сторону и явно ненавидел тот факт, что Бакуго всё-таки узнал о его травме. Катсуки в полной тишине подошёл к раковине, тщательно вымыл руки и повернулся обратно к всё ещё мрачному Киришиме, закрывающему рану полотенцем. — Покажи, что у тебя там. Я обработаю. Эйджиро поднял на него слегка удивлённый взгляд, немного поколебался, сжимая полотенце в руке, но всё-так отодвинул его в сторону. На правом бедре виднелась кривая линия порезанной кожи, вокруг которой расплывалось тёмное пятно, и Бакуго не мог даже предположить, каким образом Киришима умудрился так пораниться. Но вот швы явно были наложены не профессионалом — неровные, неравномерные. Вздохнув, Катсуки провёл кончиками пальцев рядом с пятном, думая о том, что получить подобную «царапину» наверняка было мало того, что сложно, так ещё и очень больно. — К врачу сходить не додумался? — спросил он, посмотрев Киришиме в глаза, и тот коротко вздохнул. — Я схожу, у меня даже направление от института есть, — ответил он, потирая больное плечо. — Просто хотел сначала зайти домой, с тобой увидеться, а потом уже со всем этим разбираться. Бакуго молча кивнул, доставая из аптечки дезинфектор, и принялся с неожиданной аккуратностью обрабатывать рану, внимательно проходясь по каждому шву и внимательно прислушиваясь к дыханию Эйджиро — кричать он, конечно, вряд ли будет, но вот дыхание собьётся точно, если будет очень больно. — И много вас таких, раненных? — спросил Катсуки, выбрасывая использованные материалы. Осталось только наложить специальный пластырь — откуда такой взялся в обычной домашней аптечке, Бакуго даже мог предположить, наверняка ж не в первый раз понадобился. — Ага, — кивнул Эйджиро. — У каждого то царапины, то ожоги, то ещё что-то. Пара человек сломала руку, а ещё нескольких доставили в больницу прямо в середине лагеря. — Тц. Не волнуйся, Катсуки, там всё безопасно, — передразнил Киришиму Бакуго, и бариста хрипло рассмеялся. — Не, там всё и правда безопасно. Это просто у нас тормозов нет, вот так и получилось. — Угу. — Слова Киришимы не особо-то переубедили Катсуки, но всё же, зная характер хотя бы одного студента чёртова института качков, можно было предположить, что те действительно сами нашли приключения на задницу. — Это как случилось? — Он кивнул на рану, подняв взгляд на Эйджиро, и тот неловко улыбнулся. — Упал. — Издеваешься? — Бровь Бакуго очень выразительно поползла наверх, и Киришима отвёл взгляд куда-то в сторону. — Не, правда, упал. Просто потом проехался ещё немного по земле, а там кусок стекла оказался, вот и поцарапался. — Терпи, — приказал Бакуго, обматывая бинт вокруг его ноги и слегка надавливая на больное место, чтобы бинт лёг плотно. Киришима тихо зашипел, но даже не дёрнулся — выдержка у него всё-таки была образцовая. Катсуки обмотал ногу непромокаемым пакетом, чтобы вода не попала на рану, а заклеить его пришлось самым обычным скотчем. Зато надёжно. — Не болит? — Не-а, — покачал головой Эйджиро. — Спасибо, Катсуки. — Не грохнись в душе, — фыркнул в ответ Бакуго. — Я схожу в пекарню за чем-нибудь съедобным, потом поедем в больницу. — Но, Катсуки… — Я сказал — поедем, — отрезал он, пресекая любые попытки Эйджиро увильнуть от похода к врачу. Киришима слегка надулся, но он и сам прекрасно понимал, что рано или поздно придётся показаться доктору, так что вслух спорить не стал. Бакуго вздохнул, убрал с его лица волосы и коротко поцеловал в лоб, после чего сразу вышел из ванной и закрыл за собой дверь. Эйджиро улыбнулся ему вслед и осторожно слез со стиральной машины — на всякий случай, чтобы не нагружать лишний раз. А потом Бакуго ещё долгое время не мог определиться: то, что Киришима так не любит больницы, это смешно или всё же раздражает? Медсестра полчаса уговаривала его сменить швы, потому что иначе рана может заживать дольше и оставить крайне некрасивый шрам, а Эйджиро лишь бы побыстрее смыться из больницы. Там уже и Катсуки пришлось вмешаться, чтобы всё-таки уговорить этого недо-супергероя хоть немного о себе позаботиться. Медсестра долго и старательно прописывала ему рекомендации по уходу, когда прийти, чтобы снять швы, как обрабатывать, и что лучше не оказывать на повреждённое место прямого давления, то есть хотя бы спать на другом боку, но Киришима слушал её в пол-уха, нервно подёргивая коленкой, а Бакуго, судя по всему, досталась роль родителя, который всё выслушал, запомнил и теперь обязался проследить за выполнением. — Эйджиро-о-оу! — раздалось в коридоре, стоило им только выйти из приёмной, и от этого крика у Бакуго чуть не заложило уши. — О, хэй! — улыбнулся своим друзьям Киришима. У Каминари за спиной всё ещё был его рюкзак, а заодно и рюкзак стоящей чуть поодаль Джиро. — Вы всё ещё здесь? Я думал, вы уже давно разошлись. — Да не, мы как-то заболтались с Шото и прочими, вот и задержались, — пожал плечами Денки. — Хочешь к ним зайти? Они все в двадцать второй. Изуку там вообще как мумия валяется. — Ему всегда больше всех не везёт, — посмеялся Эйджиро. — Это точно, — не мог не согласиться Каминари. Бакуго же в разговор особо не вникал, залипая в телефон за спиной Киришимы, но одно из имён показалось ему смутно знакомым. Впрочем, не то чтобы его это сильно трогало, так что он быстро выбросил ненужную информацию из головы. — Если что, все наши в этом крыле, тут куда не зайдёшь — в любом случае на знакомое лицо наткнёшься. Катсуки нахмурился. Это что, получается, Эйджиро повезло, что у него только одна глубокая царапина? Так себе везение, если честно. — О, кстати, Тецутецу в самой последней, двадцать девятой, — как ни в чём не бывало продолжал Каминари. — Он что-то говорил про то, что хочет с тобой поговорить. — С чего это? — нахмурился уже Киришима, а Бакуго отвлёкся от своего телефона. — Не знаю, — беспечно пожал плечами Денки. — Может, извиниться решил за ту драку. Эйджиро весь словно окаменел, почувствовав на себе прожигающий до дыр взгляд Бакуго, и Каминари, попереводив непонимающий взгляд с одного на другого, вдруг резко вздохнул, прикусив язык. Изобразив крайне непричастный вид, он тихо засвистел, помахав Киришиме на прощание, и испарился в воздухе, словно его здесь никогда и не было. — Эйджиро. Бариста обернулся, слегка поджимая губы. Бакуго смотрел пристально, изучающе, будто в самый мозг заглядывал, но оставался совершенно спокойным. Внешне. Если смотреть не на него, а куда-то мимо. — Я правда упал, проехался по земле и поцарапался о кусок стекла, — сказал Киришима, спрятав руки за спиной. — Но, правда, я упал во время драки. — Драки со своим долбанутым бывшим? Опять? — скептически приподнял одну бровь Бакуго, и Эйджиро чуть пристыженно кивнул. — Я победил. Глаза Катсуки чуть не сделали полный оборот вокруг своей оси, но усмешка всё же наползла на лицо, пусть и против его воли. Киришима смотрел на него, чуть опустив голову, хотя сам сжимал губы, чтобы ненароком не улыбнуться. — Ты же помнишь, я обещал лично набить ему морду, если он ещё раз до тебя дотронется? — На лице Бакуго появился совсем не дружелюбный оскал, и Эйджиро быстро перегородил ему проход к нужной палате, мысленно проклиная Каминари с его непозволительно длинным языком. — Эй-эй-эй, лежачих не бьют! — затараторил он, уперевшись руками в плечи Бакуго. — Давай отложим это на следующий раз, ладно? В лагере это же тренинг был, так что всё законно! — Законно, — недовольно хмыкнул парень, закатывая глаза. — Вы там в последнего героя играли или что?! — Да нет же, просто тренировали выдержку, — всё ещё упирался ему в плечи обеспокоенный бариста. Бакуго глухо зарычал, встряхнув плечами, и Эйджиро сделал шаг назад, осторожно заглядывая ему в лицо. Вроде, уже не собирается превратить всю больницу в развалины, по крайней мере, пока Каминари опять не откроет свой незатыкающийся рот или пока из палаты на своих двоих не выйдет Тецутецу. — Это последний раз, ты понял? В следующий от него мокрого места не останется. — Понял-понял! — облегчённо вздохнул Киришима, впрочем, всё ещё напряжённо поглядывая на сжатые кулаки парня. — Давай пойдём отсюда, ладно? — Угу, — фыркнул Бакуго. — Чтоб ты знал, этот мудак меня чертовски бесит. — Ты знаешь, меня тоже, — вздохнул Эйджиро. — Но в следующем учебном году у нас перемешаются все группы, так что, может, мы с ним будем в разных учиться. — Если я не убью его раньше этого. — Ну-у, да, — неуверенно протянул Киришима, скашивая глаза на парня. Тот всё ещё выглядел как самая настоящая ледышка, и Эйджиро не знал способа лучше, чтобы вернуть себе обычно-холодного Катсуки, кроме как взять его руку и засунуть к себе в карман, не забыв переплести их пальцы. Бакуго шумно выдохнул, пряча нос в широком шарфе. Кажется, сработало. После не то позднего обеда, не то раннего ужина в местном кафе, которое Киришима никак не мог перестать сравнивать со своим, они бесцельно бродили по улицам, пусть Бакуго такой вариант развития событий не особо-то и нравился — в конце концов, Эйджиро нельзя было сильно нагружать повреждённую ногу какое-то время, а тому хоть бы хны: то на ограждение ни с того ни с сего запрыгнет, то сорвётся на бег, когда светофор начнёт предупредительно мигать. Катсуки же словно наблюдал за ним со стороны, не присоединяясь к красноволосому безумию, но обеими руками и ногами его поддерживая. Киришима улыбался, смеялся, нёс какой-то бред и не переставал интересоваться, как Бакуго провёл последние две недели, а тот всё отмахивался. Не рассказывать же, как заслушал любимую песню в его исполнении так сильно, что запомнил каждый лишний шорох. — Хэ-эй, Катсуки, — с хитрой улыбкой сказал Эйджиро, когда они остановились на небольшом мосту, и Бакуго предвкушающе улыбнулся, прекрасно зная, к чему такой необычный тон, — может, поедем ко мне? Кажется, мы уже успели весь город обойти. — И чем же мы там будем заниматься? — не мог не подразнить его Катсуки. — Смотреть очередной ужастик и слушать твои визги? — Мы, конечно, можем посмотреть кино, — посмеялся Киришима, — только визжать я всё равно не буду. А вообще, я думал про что-то более интересное. — И что же это? — усмехнулся Бакуго, поворачиваясь к нему лицом и заглядывая прямо в глаза, и в этот момент лицо Эйджиро по цвету стало до ужаса напоминать его собственные волосы. Было даже забавно, что, будучи дома, бариста не особо скромничал, а на улице так смущался, что аж в глаза посмотреть с уверенностью не мог. Катсуки решил-таки над ним сжалиться, а ещё ему одновременно хотел поскорее открыть небольшой секрет, он в то же время даже у него правильные слова не находились. — Я тут… Короче, пока тебя не было, я кое-что сделал. Киришима удивлённо хлопал своими огромными глазищами, совершенно не понимая, к чему клонил парень. — Эм… — замялся Эйджиро, для которого Катсуки Бакуго, говорящий что бы то ни было не прямым текстом, это чуть ли не инопланетянин, — кое-что — это что? — неуверенно уточнил он, и Бакуго тихо цыкнул на самого себя. Перебрал в голове несколько вариантов слов, но хоть сколько-нибудь адекватные так и хотели находиться, и Катсуки зарычал чуть громче, да так, что несколько прохожих обеспокоенно на него оглянулись, развернулся и за воротник куртки потащил Киришиму в сторону ближайшей автобусной остановки. — Дома объясню, — бросил он приофигевшему от жизни баристе, и Эйджиро решил, что для его здоровья как и для сохранения всего света в целом будет лучше раньше времени не задавать лишние вопросы. Всю дорогу до дома он то и дело напряжённо посматривал на Бакуго. Ему, конечно, было страшно интересно, что же такое Катсуки умудрился натворить за эти две недели, что даже сказать этого не может, но в то же время ещё и просто страшно. Просто потому что такой Бакуго не может не пугать. Молча уставившись в окно, Катсуки потирал костяшки собственной руки, неожиданно поймав приступ такой непривычной для него неуверенности. В выводах относительно самого себя он совершенно не сомневался, но вот что на этот счёт подумает Эйджиро — это уже совершенно другой вопрос. Так что всё это именно из Киришимы, мать вашу, Эйджиро, который весь такой прямолинейный и открытый, а всё равно мозги пудрит похлеще чокнутых девчонок. А ещё очень хотелось вытащить наушники и поставить любимую песню, причём именно в исполнении баристы: с лирическим вступлением, шумами на заднем плане, небольшой сбивкой перед вторым куплетом и тем самым «ты мне нравишься», что действует на него похлеще любого успокоительного; но вот при Киришиме слушать это было бы уже чем-то нереалистичным, так что он просто пропевал песню у себя в голове голосом баристы, неожиданно обнаруживая, что текст приходится как нельзя кстати. Эйджиро же, заметив, что мысли в голове парня крутятся в сумасшедшем урагане, не мог просто так сидеть и ничего не делать, но в то же время и тревожить Катсуки лишний раз совершенно не хотелось — тому нужно было немного времени наедине с собой. Так что Киришима лишь осторожно, словно боясь, взял одну руку Бакуго в свою и бережно погладил светлую кожу большим пальцем. Катсуки скосил глаза в его сторону, не дёрнувшись, медленно вздохнул и откинулся на спинку сиденья, немного расслабляясь. Ну и к чёрту, если что-то пойдёт не так. Киришима в любом случае будет рядом, что бы там ни случилось. Уж Катсуки его точно не отпустит. К тому моменту, как они вошли в квартиру Бакуго, нервничал уже Киришима. В последний момент — естественно, самый неподходящий — ему в голову вдруг взбрела тысяча идей, что же скрывает Катсуки, и ни одна из этих идей не была ему по душе. Эпосом оказалась мысль о том, что парень сейчас с ним расстанется — вот так просто, просто он подумал и решил, что всё это ему совершенно не сдалось. Киришима гнал её от себя куда подальше, приводя самому себе логичные, а иногда и не очень аргументы, почему такой вариант развития событий не имеет места быть, но когда это тревожный мозг слушал, что ему там твердит голос разума. — Хэй, Катсуки, — неуверенно позвал его бариста, повесив свою куртку на крючок, — может, всё-таки объяснишь, что происходит? В смысле, если это я что-то не так сказал или сделал… — Смотри, — прервал его Бакуго, достав из прикроватной тумбочки небольшой чёрный футляр и протянув его Киришиме. — Я купил это где-то неделю назад. Внутренне напрягшись, Эйджиро медленно открыл футляр, бросив обеспокоенный взгляд на Катсуки, что с почти непричастным видом смотрел куда-то в сторону. Выдавал его только едва заметный румянец на щеках, и Киришима не был уверен, от чего это — от мороза или от… Ох. В футляре лежали анальные бусы — ряд чёрных шариков, постепенно увеличивающихся в размере, а в конце — слегка поблескивающая от света ручка. Эйджиро звонко сглотнул, поднял глаза на Бакуго, потом снова посмотрел на бусы, снова на Бакуго, снова на бусы… Конечно, он видел такие — но только в порно, а впервые взять их руки было до того странно, что он так и стоял с футляром в руках, пока тишина становилась всё более более наэлектризованной, а в голове стучал навязчивый вопрос: это всё-таки для Катсуки или для него?.. — Что думаешь? — спросил Бакуго, засунув руки в карманы брюк, и Киришима коротко вздохнул, так и не определившись с ответом. — Пока не понял, — честно сказал он, поднимая глаза на парня, и тот прикусил нижнюю губу. — В смысле, это слегка неожиданно, и я… никогда не пользовался подобным, поэтому не знаю, как, в смысле, ну… В общем, ты понял. — Я пользовался ими всю неделю. Эйджиро уставился на Бакуго, не моргая, а тот лишь повёл плечами, посмотрев куда-то за его плечо. В голове Киришимы вдруг стало настолько пусто, что не было даже мысли о том, что иногда, вообще-то, нужно дышать, моргать, да и сердце так-то должно без остановок биться. Но вместо этого перед глазами друг за другом проносились услужливо нарисованные воображением картины того, как Катсуки выглядел в это время. Киришима честно старался не концентрироваться на этом слишком сильно, жаль только, старания не особо окупались. — Подумал, ты захочешь зайти немного дальше, — будничным голосом продолжил Бакуго, но всё же нервно сглотнул в конце, и Эйджиро, словно загипнотизированный, проследил, как дёрнулся его кадык. — То есть ты, — Киришима сделал паузу, облизнувшись, и вновь посмотрел на бусы, всё ещё не до конца осознавая, что ему только что сказали, — ты разрабатывал себя… для меня? — Конечно, нет, придурок! — взорвался Бакуго, и всё напряжение в воздухе вмиг развеялось тихим смехом баристы. — Я делал это для себя, чтобы не лечь в больницу, когда твои загребущие лапищи до меня доберутся! — От крика ему стало гораздо легче, и Катсуки даже вернул лицу привычное холодно-неприязненное выражение, но тут в глазах баристы что-то блеснуло, и вся злость испарилась быстрее, чем он успел осознать, что происходит. — Какого… Блять, Эйджиро, ты что, ревёшь?! Киришима усмехнулся, при этом хлюпнув носом, и тут же вытер глаза рукавом толстовки, неловко улыбаясь. Бакуго выглядел так, словно ему в лоб только что прилетела выпущенная криворуким лучником стрела: он распахнул глаза и замер, не имея ни малейшего понятия, как действовать в подобной ситуации, отчего Эйджиро становилось даже смешно. — Спасибо, Катсуки, — искренне сказал он, посмотрев парню в глаза, и тот окончательно потерял нить происходящего. — То, что ты… Всё это просто… Бакуго показалось, что бариста тихо выдохнул слово «чёрт», отчего к невообразимому хаосу в его голове примешалась ещё и не до конца обоснованная гордость, но сконцентрироваться на этой мысли ему не дал главных объект всех его раздумий, что налетел на него, цепляясь губами за его губы, словно это была спасительная соломинка. Катсуки всё ещё пребывал в состоянии лёгкого шока от происходящего, когда Киришима резко отстранился, обняв его за талию и прижав к себе так, что у Катсуки окончательно выбило весь дух. — Спасибо, — выдохнул Эйджиро ему в губы. — Сказал же, не для тебя старался, — фыркнул в ответ Бакуго, закидывая руки ему на плечи. — Так ты хочешь… — Да, чёрт, да, — на выдохе прошептал бариста, вновь целуя его, и вся та груда камней, что прижимала Катсуки к земле всю дорогу до дома и весь этот разговор, в одно мгновение рассеялась незаметной глазу пылью. И всё это Киришима чёртов Эйджиро, которому чертовки идёт это самое слово «чёрт». Киришима не делал ничего, что могло бы указать Бакуго на его позицию, не вёл себя как стандартные топы из идиотских порно-роликов, ни разу не пытался его уговорить, склонить к чему-либо, не играл с его сосками и не пытался дотронуться до ануса — ничего, что, в понимании Катсуки, было бы явным обозначением позиции как его самого, так и партнёра. Эйджиро оставлял выбор за ним, не настаивал и не давил, словно им это и не нужно было, но Бакуго был уверен, что рано или поздно этот момент настанет. Он лично видел в красных глазах притаившееся там желание взять, обладать, забрать себе, и этот взгляд заводил его до чёртиков. Поэтому он и вернулся в тот отвратительный магазин в незнакомом районе, хотя поклялся даже близко к нему не подходить. А Эйджиро всё целовал и целовал, целовал шею, отодвигал воротник футболки, чтобы оставить метку на плече, царапал ногтями его бедро, пока Бакуго оставалось только из последних сил сдерживать разгоняющееся дыхание и откидывать голову назад, всё больше подставляясь долгожданным ласкам. — У тебя хоть презервативы есть, дерьмовлосый? — не мог не хмыкнуть Катсуки, когда Киришима стал подталкивать его в сторону кровати. — Они нам не понадобятся, — тут же ответил Эйджиро, не отрываясь от своего занятия. — Чего? — рыкнул Бакуго, потянув баристу за волосы, чтобы тот посмотрел ему в глаза. — Я не буду входить в тебя сегодня, Катсуки, — невозмутимо объяснил Киришима, и лицо Бакуго перекосилось не то от злости, не то от удивления. — Какого… — Я не хочу делать тебе больно, — смягчившимся голосом прервал его Эйджиро, поглаживая парня по скуле и за ухом. — Тебя нужно подготовить. — А я, блять, чем, по-твоему, занимался? Кольца на эту хрень бросал?! — Этого недостаточно. — В голосе Киришимы прорезались каменные нотки, и Бакуго нахмурился, приготовившись разорвать его в словесной перепалке в пух и прах. — Эти бусы… они гораздо меньше, чем нужно. Я не хочу тебя порвать. Второй раз за вечер Катсуки оказался в состоянии шока, и второй раз виной этому был Эйджиро. Бариста смотрел на него с видимым сожалением, но твёрдо — отступать от своих слов он не собирался точно, и спорить с ним было более чем бесполезно. — Позволь мне разработать тебя ещё немного, — попросил он, и у Катсуки не было ни единого шанса отказать ему. — Только попробуй сделать что-то не так, и я запихаю тебе эту штуку прямо в глотку, — пригрозил он, бросив взгляд в сторону зажатого в руке Киришимы футляра, и тот коротко посмеялся, соглашаясь с условием.

***

— Удобно? — Эйджиро провёл рукой от шеи Бакуго вдоль по позвоночнику до самого ануса, и тот сильнее прогнулся под его рукой. — Делом займись, — бросил он баристе из-за плеча, поудобнее уперевшись предплечьями в матрац. Сказал бы больше, да вот только пальцы Киришимы кружили вокруг его входа, одновременно щекоча и возбуждая. Эйджиро глухо посмеялся, а уже через секунду щёлкнула крышка бутылька со смазкой, и Бакуго весь чуть сжался, когда прохладный гель коснулся его самых чувствительных мест. — Хватит нежничать. — Ну уж нет, точно не сегодня, — покачал головой Киришима, и Катсуки хрипло вздохнул, почти смирившись со своей участью. Эйджиро было наплевать на то, что он испачкает простыни смазкой, ему волновало только то, чтобы её на бусах было достаточно. Он медленно вырисовывал узоры на бёдрах Бакуго, сжимал его задницу, проводил тёплой ладонью по пояснице, всё отвлекая, пока внутрь Катсуки проникал первый, совсем маленький шарик, а парень, почувствовав его, подался назад, как бы приказывая действовать быстрее. — А тебе всё неймётся, да, Катсу? — ухмыльнулся Киришима, царапая место, где ягодица переходит в ногу, и Бакуго нетерпеливо поёрзал, не соглашаясь, но и не отрицая. Первые три шарика вошли свободно, не вызывая дискомфорта, но Катсуки прекрасно знал, что дальше так легко бусы уже не пойдут. Эйджиро действовал осторожно, даже слишком, и шанс того, что он резко дёрнется, был равен практически нулю, но Бакуго всё равно слегка напрягся — скорее инстинктивно, чем осознанно, и от внимания Киришимы это не ускользнуло. Он наклонился вперёд, практически прижимаясь животом к его спине и заднице, провёл рукой по плоскому животу и опустил её ниже, к самому члену, что постепенно наливался кровью от его нехитрых манипуляций. Бакуго выдохнул, упираясь лбом в матрац, и от открывшегося вида его возбуждение только увеличилось. Слегка отстранившись, Киришима стал медленно продвигать бусы всё дальше, и вот четвёртый шарик скрылся за слегка подрагивающими стенками входа, блестящими от смазки и всё ещё чрезвычайно узкими. Эйджиро облизнулся и прикусил собственную щёку — он и сам возбудился не на шутку, но отвлекаться пока даже не планировал. Следующие шарики значительно отличались от предыдущих по размеру, и Киришима добавил ещё смазки, так, на всякий случай. Одной рукой удерживая бусы, второй он сжал ягодицу Бакуго и отодвинул её в сторону, открывая себе лучшие вид и доступ, и Катсуки сам отодвинул вторую, удерживая теперь только на коленках, одном локте и голове. С медленным входом пятого шарика из Катсуки вырвался не удержавшийся стон, и Эйджиро резко выдохнул, понимая, что он такими темпами может и перевозбудиться. Бакуго отрывисто дышал, его анус слегка подрагивал, а стоило Киришиме чуть потянуть бусы назад, парень едва не вскрикнул и тут же закусил кожу на собственном предплечье, чтобы подобное больше не повторилось. Но вот Эйджиро стал вводить следующий шарик, при этом отпустив его ягодицу и осторожно поглаживая вход мокрым из-за смазки пальцем, и у Бакуго не осталось варианта дышать только носом. Он елозил под Киришимой, то сильнее цепляясь за собственную ягодицу, то почти отпуская её, его анус пульсировал, всё тело покрылось испариной, и казалось, что вся комната раскалилась сразу до ста градусов, а пальцы Эйджиро словно поджигали его каждым прикосновением. В ушах стучала кровь, и не было слышно ничего, кроме дыхания — его и Киришимы, что стал упрямо проталкивать в него последний шарик. Сам Бакуго вставил его в себя лишь однажды, и тот раз был для него не особо-то приятным, но тогда не было Эйджиро, что целовал его куда-то в спину и говорил что-то неразборчивое, но определённое успокаивающее, не было руки на его члене и пальцев, что никак не оставляли головку в покое, не было горячего тела сзади, а теперь Бакуго оставалось только наслаждаться этой сладкой пыткой и радовать слух Киришимы неожиданно высоким стоном и шумным выдохом, когда холодная ручка игрушки коснулась кожи ягодиц. — Вау, Катсу, — с неподдельным восхищением и даже примесью гордости сказал Эйджиро, и парень развернулся, чтобы увидеть его лицо. — И ты всё это проделывал сам. Это должно было быть очень неудобно. — Заткнись, — бросил ему Бакуго, и Киришима, улыбнувшись, переместился в сторону, чтобы дотянуться до покрасневшего лица Катсуки и нежно поцеловать его в уголок губ. То, что делал Эйджиро, оказалось слишком возбуждающим для Бакуго, но он из последних сил сдерживал собственные стоны. Ну уж нет, он не подарит Киришиме такое удовольствие, пока тот не соберётся в кулак и не вставит в него свой член вместо какой-то там игрушки. Бариста медленно вытаскивал бусы, зачарованно наблюдая, как увеличивается и уменьшается вход Катсуки, пока тот царапал простынь, чувствуя и облегчение, и разочарование одновременно. Ему хотелось больше, всего больше: больше Эйджиро, больше ласк, больше давления в расширившемся проходе, в который Киришима вместо вытащенной игрушки так бесстыдно вставил кончик большого пальца. Вновь уперевшись лбом в матрац, Катсуки увидел свой член, с которого свисала капля предэякулята, и собственные слегка подрагивающие ноги, между которыми виднелись накаченные бёдра Киришимы. А ещё там виднелся огромный синяк и дважды зашитая рана, которую медсестра только сегодня настоятельно рекомендовала не перегружать. Резко собрав всю оставшуюся волю в кулак, Бакуго резко рухнул на бок, смерив Эйджиро недовольным взглядом. — Ложись. Тебе нельзя долго стоять в такой позиции, — приказал он опешевшему Киришиме, и тот, потратив пару секунд на осознание услышанного, с робкой улыбкой опустился на кровать лицом к лицу с Бакуго. У обоих были помутневшие красные глаза, и Киришима смотрел в глаза напротив словно в зеркало, что так и манило подойти поближе, заглянуть глубже и забраться внутрь. Придвинувшись чуть ближе, он тягуче поцеловал уже порядком уставшего, но до сих пор не получившего разрядки Катсуки, рукой проводя одному ему виданные линии от его бедра к талии, а от талии к груди, на которой выпирали чуть отвердевшие соски. Спустившись чуть ниже по кровати, Киришима сначала аккуратно лизнул один из них, немало порадовавшись резкому вдоху, а сразу за этим обхватил его губами, начиная дразнить нежную кожу языком. Рука Бакуго снова оказалась в его волосах, короткие ногти слегка царапали кожу, пока ноги Катсуки поджимались, а пресс заметно напрягался. Эйджиро, уперевшись локтем в матрац, облизывал его грудь, не забыв оставить засос сразу под соском, второй рукой оглаживал его задницу и иногда задевал кончиками пальцем раздразненный анус, пока Бакуго выгибался, не зная, куда ему податься — вперёд, к горячему рту, или назад, к парящим вокруг входа пальцам, а свободной рукой упирался в изголовье кровати, чтобы хоть чуть-чуть сбавить напряжение, что нарастало с каждой секундой. — Эйджиро, — между вздохами позвал его Бакуго, и Киришима, оторвавшись от своего занятия, нежно поцеловал его ровно между ключицами, поднимая горящие алым пламенем глаза, — я хочу тебя в себе. От этих слов у баристы перехватило дыхание, а член нетерпеливо дёрнулся, задевая ногу Бакуго. Ему пришлось изо всех сил закусить щёку — кажется, он даже прокусил её до крови, — чтобы совладать с собой и не дать дурманящему желанию выбить из головы остатки разума. — Нельзя, Катсуки, — с сожалением вздохнул он, и парень нахмурился, не то расстраиваясь, не то злясь. — Когда ты будешь готов, я обязательно… Я сделаю всё, что ты скажешь, хорошо? Но не сегодня, Катсуки, прости. — Киришима прошёлся дорожкой лёгких поцелуев от ключицы до самых губ, проклиная собственную добросовестность. — Потерпи ещё немного, пожалуйста. — Он убрал светлые волосы с лица за ухо, огладил скулу кончиками пальцев и прижался лбом к его лбу, прикрывая глаза. — Скажи, чего ты хочешь сейчас, и я сделаю всё, только не… — Хочу, чтобы ты меня взял. — Бакуго наклонил голову, приближаясь губами к его губам, но остановившись в паре сантиметров, лишь обдавая их горячим дыханием. — Сколько мне нужно ждать, чтобы ты мне вставил? — Чёрт, Катсу, — прохрипел вмиг озверевший Эйджиро, что просто не мог вынести такую провокацию. Просунув руку между талией парня и матрацем и подтолкнув его за плечо второй рукой, он резко развернул его на другой бок, тут же прижимая к себе сильными руками и шепча на самое ухо: — Я же давно предупреждал тебя, не играй со мной. — Киришима языком провёл широкую линию от уха и по шее, пока рука, зажатая между телом Катсуки и кроватью, искала на его груди возбуждённый сосок. Свободная рука сначала зажала Бакуго рот, но сразу отпустила, вместо этого запуская внутрь два пальца. Эйджиро завозился позади него, устраиваясь поудобнее, и Катсуки впервые в жизни поймал себя на мысли, что провокация в этом случае была очень даже лишней. Напрягшись, он заёрзал, хватаясь обеими руками за предплечье Киришимы, чьи пальцы всё ещё хозяйничали у него во рту, но вторая рука, до этого игравшая с соском, крепко обхватила его, не давая отодвинуться на ни на сантиметр. Достав пальцы изо рта Бакуго, Эйджиро стряхнул с предплечья чужие руки и придвинулся ещё ближе, практически прижимаясь тазом к ягодицам Катсуки. Давление у входа заставило Бакуго замереть и напрячься, пока губы Киришимы целовали только что поставленную метку на плече, давление усилилось, и Катсуки успел зажмуриться и прикусить губу, чтобы хоть как-то заглушить рвущиеся из горла звуки. Пальцы — спустя секунду понял Бакуго, как только давление на анусе превратилось в проникновение. Он судорожно выдохнул, откинув голову назад, на плечо Эйджиро, и тот, закрыв глаза, прижался губами к его виску. — Я же говорил, что не буду, — прошептал он, сильнее прижимая Бакуго к себе, и парень чуть изогнулся, сильнее подставляясь пальцам. — Пожалуйста, не провоцируй меня больше. Я не хочу тебе навредить. Катсуки повернул голову в его сторону, потянувшись к его губам. Два пальца Киришимы медленно входили в него и выходили, с каждым разом погружаясь всё глубже, бариста ловил вздохи Бакуго губами, оставляя лёгкие поцелуи по всему его лицу. Податливые после растяжки стенки не сжимали, но приятно давили на пальцы Эйджиро, и тот стал постепенно вводить третий, отвлекая Катсуки от неприятных ощущений зубами на подставленной его ласкам шее. После проникновения первой фаланги Бакуго отрывисто задышал, неосознанно напрягшись, и Киришима шумно выдохнул, обдавая чувствительную шею парня жарким дыханием, вызывая табун мурашек на разгорячённой коже. — Прости, Катсуки, — прошептал он на ухо парню, и тот попытался расслабиться, сильнее вжимаясь спиной в лежащего за ним Эйджиро. — Мне остановиться? — Нет, — сразу ответил Бакуго, закинув одну руку на бедро Киришимы. — Даже не думай. Эйджиро не двигался ни вперёд, ни назад, давая парню возможность привыкнуть к новым ощущениям и расслабиться, при этом продолжая целовать его истерзанную шею. Рука, зажатая между матрацем и Катсуки, переместилась и теперь поглаживала его член, расслабляя и успокаивая. Бакуго выгнулся чуть сильнее, прижимаясь спиной к груди Киришимы, и тот стал медленно двигать пальцами, уткнувшись губами в плечо Катсуки. В комнате становилось невыносимо жарко, не было слышно шум улицы или тихие настенные часы — только голос Бакуго, у которого не осталось сил ни терпеть, ни сдерживать. — Катсу, — хрипло позвал его Киришима, и парень едва заметно повернул голову в его сторону, при этом сильнее прижимаясь к нему, — сожми ноги. Сожми ноги для меня, пожалуйста. Бакуго не мог собраться достаточно, чтобы задумываться над причинно-следственными связями, поэтому положил одну ногу ровно на другую и сжал их, насколько хватало сил. Пальцы, всё это время продолжавшие играть с его входом, резко покинули его, напоследок коротко мазнув по нежной коже, и остатки здравого рассудка подсказали Катсуки, что никаких толковых мыслей от него ждать совершенно бесполезно. — Я знаю, это странно, — сказал Киришима, руками слегка подвинув задницу Бакуго, — но потерпи немного, пожалуйста. Я уже… я уже не могу держаться. Катсуки слегка напрягся, не совсем понимая, к чему клонит Эйджиро, но тот не дал ему много времени на раздумья. Ухватившись за бёдра Бакуго, он вставил свой член точно между его ног, грубовато задев чувствительную мошонку, на что Бакуго непроизвольно выдохнул, цепляясь за простынь. Эйджиро сдержал своё обещание — не стал входить в него, но и себя без разрядки он оставлять не собирался. Катсуки постанывал в такт движений руки на его члене, пока Киришима ритмично трахал его между ног, прикусив чувствительную кожу на плече. Бакуго, изласканный до беспамятства, кончил Киришиме в руку с протяжным стоном, сильнее сжимая ноги, и от усилившегося давления у Эйджиро не осталось ни единого шанса продержаться хоть немного дольше. Бакуго возбуждал его самим своим присутствием, лёгким движением, словом — да чем угодно, а когда он так нетерпеливо выгибался, сжимая его пальцы, притирался ближе, шумно отвечая каждой ласке, у Киришимы не было ни единой возможности сохранить здравый рассудок, так что он позволил себе слегка забыться и в полной мере насладиться долгожданной близостью. Липкая сперма оказалась у Бакуго между ног, и Киришима уткнулся лицом ему в плечо, тяжело дыша. Катсуки лениво перевернулся на спину и посмотрел на расслабленного и чрезвычайно довольного Эйджиро, что теперь едва держал глаза открытыми, но всё равно продолжал смотреть на него своими красными глазами, в которых постепенно догорало необъятное до этого пламя. Киришима потянулся к его лицу, чтобы ещё раз поцеловать — на этот раз нежно и медленно, как бы благодаря за произошедшее, а Бакуго слегка нахмурился, всё ещё недоумевая. — И тебе этого достаточно? — спросил он, когда бариста потянулся за влажными салфетками, что всегда лежали в верхнем ящике прикроватной тумбочки. — О чём ты? — не до конца понял его Эйджиро, садясь на кровати, чтобы было удобнее вытереть оставшегося совсем без сил Бакуго. — О яичнице на завтрак, — закатил глаза Бакуго, и Киришима глухо посмеялся. — Ну, как сказать, — вздохнул он, поглаживая живот парня, что покрылся мурашками, стоило только прохладным салфеткам коснуться чувствительной кожи на бедре. — Конечно, мне хочется зайти дальше, это, вроде как, естественно, — пожал он плечами, старательно отводя глаза от лица Катсуки. — Но… всё это просто не главное, понимаешь? Даже если бы мы с тобой совсем не занимались сексом, моё отношение к тебе не изменилось бы. И, даже если я не могу тебя коснуться, это… неприятно, конечно, но даже так я был бы счастлив просто быть рядом. — Киришима сложил грязные салфетки и кинул их на тумбочку, всё ещё сидя где-то в районе ног Бакуго. — Видеть тебя в кафе время от времени, может, обмениваться парой слов — этого, конечно, очень мало, но я всё же был бы рад даже этому. Поэтому… поэтому мне не важно, как далеко мы заходим. Сам факт того, что я могу быть рядом, ближе, чем другие, уже… уже очень много, понимаешь? Но ты прав, я действительно хочу быть ещё ближе, насколько это возможно. Прости, я как-то сумбурно всё объясняю, да? Киришима неловко рассмеялся, проведя рукой по волосам. Катсуки внимательно смотрел на него, подмечал любые изменения на лице и в голосе, и всё думал, думал, думал о том, что бариста только что сказал. Он ведь и правда ни к чему его не обязывал всё это время, словно само нахождение Бакуго где-то в поле его зрения было настоящим подарком. Киришима всё сидел вроде бы и близко, но при этом непозволительно далеко от него, и Катсуки почувствовал неоправданный холод, что словно превращал его кожу в ледяную корку. — Ты можешь быть настолько близко, насколько хочешь, — сказал он слегка осипшим голосом, и Киришима посмотрел на него, чуть приподняв брови в удивлении. Бариста тепло улыбнулся и чуть сощурился, наклонив голову на бок. Фыркнув, Бакуго повернул голову в сторону, словно он вообще никакого отношения к этому диалогу не имеет, но уже спустя секунду повернулся обратно, чувствуя непреодолимую потребность вечно смотреть в ярко-красные глаза. — Спасибо, Катсу. Не выдержав, Бакуго резко поднялся, чтобы схватить Киришиму за руку и утянуть на кровать. — Обними меня уже, придурок. Тут чертовски холодно. Эйджиро рассмеялся, тут же выполняя нехитрый приказ в лучшем виде. Обвил Катсуки руками и ногами, дав спрятать лицо в сгибе шеи, а сам прильнул носом к его макушке. От Катсуки пахло ненавязчивым одеколоном, удивительно сладким потом, спермой, немного кофе и ещё тем самым неповторимым ароматом Бакуго Катсуки, который пока никому, кроме Киришимы, не удалось обнаружить. — Тебе нужно сходить в душ, — тихо сказал он, не без сожаления соглашаясь со своим здравым рассудком. — Потом, — буркнул Катсуки, пощекотав дыханием его шею, и Киришима слегка поёжился. Руки Бакуго сильнее обняли его, прижимая ближе, голова поднялась, потянувшись к лицу Эйджиро, и бариста нежно поцеловал его, чувствуя одновременно и лёгкость, и тяжесть оттого, что именно он удостоился чести вот так вот лежать рядом с Катсуки, целовать его и лениво уговаривать пойти в душ, улыбаясь на ворчливые отговорки. Сам же Бакуго думал, что лично пойдёт «поговорить по-мужски» с деканом идиотского института качков, если он ещё раз вздумает забрать у него Эйджиро на целую неделю. — Эй. — Мм? — лениво отозвался Киришима, которого постепенно начинало клонить в сон. — Я буду называть Эй. Твоё сокращённое имя. — Катсуки поднял взгляд на баристу, и тот сильнее прижал его к себе. — Мне нравится, — кивнул Эйджиро. — Коротко и ясно, как и нужно. Ты знаешь, что ты гений, Катсу? — Много болтаешь, придурок. — Как грубо, — хрипло посмеялся Киришима, и Бакуго нашёл в себе достаточно сил, чтобы закатить глаза, но недостаточно, чтобы сдержать усмешку. — Много болтаешь, Эй.