Продолжение повести о Сибирской колонии

О появившихся после начала эпидемии хуторах патрулю сообщили сразу же, как разведка их обнаружила. Чтобы солдаты не пугались отдалённых одиночных выстрелов и выбирающихся из малинника незнакомых людей с туесками. Но хуторских до появления мальчишки толком почти никто не видел. – Хутора два, – сообщил всё обо всех знающий фельдшер Илюша. – В одном живут местные, из сгоревшей Еловки. Сбежали всей семьёй, пока эпидемия набирала обороты, перезимовали и обжились. Разведка говорит: даже завели огородик. Солдаты представили, насколько крепким может быть это укрепление, и заухмылялись. – Второй хутор тоже семейный. У хозяина здесь жили родители, но умерли ещё до эпидемии. – И на что они надеются? – перебила Таня. – Ждут, когда всё само пройдет? – Они не ждут. Они выживают, – без вечной своей улыбки сказал Илюша. Этих хуторских детей Лариса скоро встретила лично, когда вместе с Мусей охраняла продуктовый разведотряд. Беженцы из ближайших деревень, нервно озираясь, вышли под охраной к самым ягодным местам. Но там уже промышляли два тощих подростка с оптимистично большими ведрами и бессовестно большими совками для сбора ягод. – Куда вам столько? – пошутил один из подопечных Ларисы. – Сушить, – ёмко ответил старший братишка. «Сушить тоже можно? Нужно доложить бабе Груне», – мысленно сделала заметку Лариса. Под пологом леса над головами с писком вились безжалостные комары, а грудь спирал влажный сырой воздух – после дождя парило. В сырых низинах папоротник поднимался выше пояса, и без кошек шансов заметить опасность оставалось мало. Однако лохматых ребят кот не сопровождал. Только возле каждого лежало по ружью. Пока агенты продразверстки спорили, правильно ли объедать детей, дети отряхнули налипший на колени сор и засобирались домой. – Чего вы в часть не перейдёте? – дружелюбно спросила Лариса. – Раз сами справляетесь, то у нас точно место и работа найдутся. И жить всяко безопаснее, чем на хуторе. – Люди иногда страшнее зверья, – буркнул старший братишка, а младший кивнул, поддакивая. Лариса не нашла, что возразить, и только предупредила напоследок: – Кошки, кстати, монстров чуют. Шипят. И передайте родителям, что твари приходят на шум. Мы проверяли. – Спасибо, – серьезно ответил Егор. – В лесу вообще не надо шуметь. Принципу «не шуми» следовали все, кто покидал укреплённые стены или работал в поле у забора. Крики с детской площадки посреди «квартала» из домов не долетали до леса. Небольшой шум издавала только стройка. – Зачем нарастили в высоту забор, я понимаю. Но зачем нам столько жилья? – спросил Никита в перерыв у своего сержанта, наблюдая, как солдаты конопатят ветошью щели в стенах бывших складов и дополнительно обшивают их досками. – Вроде казарм хватает. – Сказали «на всякий случай», «мало ли что». – Что? – насторожился Никита. – Вдруг в казарме кто заболеет. Закроют на карантин, – расплывчато ответил сержант. Никита представил «стерилизацию» заражённого здания огнём и сказал: – Понятненько. – Ах да, – спохватился сержант. – Чуть не забыл. Я тебя в Верхний Бор отрядил. – Зачем? – опешил Никита: с селом, из которого его эвакуировали весной, у него остались связаны не только светлые воспоминания. – Дожали комбата, – усмехнулся сержант в бороду. – Вывезем всё, что можем, пока сухо. А потом там заборы велели поправить, чтобы в деревню дрянь какая не наползла. Сдаётся мне, – понизил он голос, – из села хотят сделать запасной плацдарм. Вдруг с частью что-то случится. – А мне сдаётся, что нас не знают, чем занять. Чтобы с ума от безделья не сходили. – Не без этого. – Меня-то зачем туда волочь? Инструмент вывезли весной… – Вот ты неблагодарный! – возмутился сержант. – Для тебя же стараюсь! Вещи свои забери, балбес! И сумку подпиши! Машка поймёт, отложит в сторону. Будешь ей должен, но не переломишься отблагодарить. – Спасибо, – смутился Никита, и не думавший, что так можно поступить. – А что ещё я должен там сделать? – За погрузкой проследи. Там не много, только то, что иначе пойдет за зиму плесенью – одежда, бумага, подушки с матрасами… Село Верхний Бор, когда-то бывшее центром Верхнеборовского сельсовета, после эвакуации по уюту и желанию его заселить мало чем отличалось от расположенного рядом кладбища. Во всяком случае для тех, кто знал, что здесь произошло. Никита не только знал, но и своими глазами видел. И очень радовался, что не присутствовал при зачистке. Никита ещё помнил, как в селе работали почта, магазины, школа, клуб. Как по улицам носились собаки и ребятишки, а на лавочках сидели выбеленные годами старики, греясь на солнышке и наблюдая за неторопливо текущей мимо деревенской жизнью. Как летними вечерами он с другими подростками гулял по деревне, а на каждой улице жгли костры самые общительные ровесники его родителей. Местные ребята знали всех, и Никита вместе с ними мог подсесть к любому костру, послушать и угоститься печёной картошкой и малосольными огурцами. Несколько человек продолжало навещать Никиту, следя, чтобы у него все было хорошо. В память о его бабушке. Жителей уцелело три десятка, а на месте клуба чернело пепелище. Первую телегу нагрузили так быстро и нервно, что Никита с подозрением полез проверять. А потом, ругаясь, все переложил, в первую очередь книги. – Злости не хватает, – скрипел он после зубами, вцепившись в Женю. Дружить они не дружили, но после поездки в ПГТ Зеленовский чувствовали некую общность. – Место не экономят. Неужели сложно плотно уложить друг к другу? – Вот поэтому тебя, зануду, и послали, – отмахнулся Женя. – А где девочки? – спохватился Никита. – Я хочу увидеть свою кошку. – Я думал, вы друзья, а оно вон что, – присвистнул Женя. – Но по характеру там кошка скорее Таня… – Мусю. Я хочу увидеть Мусю, – холодно ответил Никита. – Ну да, конечно… В Ивановском они, обе две. Тоже заборы крепят. – Зачем?! – Случится что – куда побежишь? – Вешаться, – буркнул Никита. – А я – обживать домик в деревне… А правда… Наверняка это лучше, чем монстров гонять. – Безопаснее, но тяжелее. Поверь, я всё детство в деревне провел. И на бабулю с дедулей насмотрелся. – Верю-верю. Вещи свои Никита, разумеется, собрал. Подумал и добавил к ним отцовскую куртку, зимнюю и летнюю одежду и обувь. У бабушки хватало вещей детей и внуков, дожидавшихся хозяев в любое время года. Заодно Никита упаковал для библиотеки книги, для Зимина – подшивку журнала «Здоровье» с остроактуальной народной медициной. А для бабы Груни – коллекцию календарей с рецептами засолок, раз уж железная старушка подмяла под себя весь огородный взвод. Никите хотелось бы лично упаковать в доме все вещи, чтобы ничего не испортили и не помяли, но эта работа заняла бы слишком много времени, а в его обязанности входило присматривать за загрузкой телег. Уходил Никита со смешанными чувствами, будто предает и бросает бабушкин дом и одновременно не может с ним проститься. «Если предложат заселить село – я вернусь», – погладил он на прощание потемневший от времени сруб. *** Ларисе достались менее интеллектуальные обязанности: обойти не маленькое село Ивановское, прислушиваясь к сидящему в сумке кошачьему детектору, порадоваться, что ничего не нашла, похолодеть от звуков выстрелов на другом конце деревни, поспешить туда и убедиться, что монструозные коровы по лесу всё ещё бродят и выходят по привычке к жилью. Ивановское в эпидемию выстояло и даже больше подходило для заселения, чем Верхний Бор. С заборами жители постарались управиться еще до эвакуации и оставили солдатам не так много работы. После успешной поездки в поселок городского типа Зеленовский Петро присвоили звание лейтенанта вместо трагически погибшего там же Молодцова, и он по-прежнему выезжал с отрядом. Что позволяло капитану Климову безбоязненно разделять свой дежурный взвод на две части. Как только патруль обежал деревню, а коты подтвердили, что угрозы нет, солдаты отперли возведённые ещё жителями ворота и провели внутрь впряжённых в телеги лошадей. Петро не спеша открыл рот, чтобы раздать приказы. – Так, Артём! – гаркнуло у него над ухом. – Бери пару ребят и шуруй к Хорьку: у него стоят комбайн и веялка. Комбат велел перегнать в часть, пойдёте первым эшелоном. – Но мам… – Не мамкай! – слезла с телеги дородная бывший председатель Ивановского сельсовета Антонина. – Никто тебя не сожрёт. Это ж комбайн! До него ещё допрыгнуть надо! Остальные – пакуйте вещи! Что, товарищ Петро, поедем искать лесопилку? – с искренним вниманием обратилась она к Петро. Тот закрыл рот и угукнул. – Товарищ лейтенант, а нам что делать? – спросила Лариса, из последних сил сдерживая хихиканье. Уголки её губ предательски подрагивали. – По переулкам рассредоточьтесь и бдите. Патруль подхватил безропотных котов и бросился врассыпную, чтобы без помех просмеяться. Звание к Антонине так и просилось, а ходившие слухи добавляли солдатам боязливого уважения. – Взяла и приказала всех больных перестрелять… Своих же… А потом сжечь… Пока Лариса скучала, бродя по переулку и общипывая выросший на ближайшем огороде самосевом подсолнух, мимо прогрохотали два комбайна с веялкой и отправились в сторону воинской части, распугивая лесное зверьё. В небе, посвистывая, кружил коршун, Муся умывалась, сидя на столбике забора, а в траве изо всех сил стрекотали кузнечики, дополняя картину полной деревенской идиллии. Если бы Лариса бывала в селе до эпидемии, её бы пугала неестественная, звенящая тишина: ни лая собак, ни крика петухов, ни далёкого звука электропилы. Крепкая, но безлюдная деревня. Не с первой попытки, но выкупленную лесопилку Антонина нашла в большом гараже одного из своих соплеменников. Жил он более чем зажиточно, благодаря ей стал ныне покойным, а в гаражах ещё осталось чем поживиться. Петро даже довольно присвистнул. – Комбату понравится. Крепите телеги к комбайнам и грузите оборудование, – велел он солдатам. – Вы в деревне жили? – с умеренным любопытством поинтересовалась Антонина. – В Зеленовском. Та еще большая деревня. Председатель покивала и решительно пошла к большому хозяйскому дому. – Схожу, посмотрю, как нас тут устроить. За день не управимся. Может, баньку затопить? Петро обернулся и поймал солдат на напряжённом переглядывании. – Что-то не так? – спросил Петро у солдат. – Нет-нет, всё понятно, – суетливо бросились те выполнять приказ: в Зеленовском выживших не нашли. – Товарищ лейтенант, какая женщина! – восхитился Илюша, как обычно не заметивший напряжения. – Вдова! Говорят, правда, прошлого мужа сама застрелила, но так вы наверняка иммунный! Из-за телеги кто-то хихикнул. – Что ты языком треплешь, – укорил Петро. – Её муж пять лет назад умер от цирроза. Вот отдам тебя ей в помощь! – Мне такие женщины симпатизируют, видя ролевую модель идеального сына, – заявил Илюша, вытаскивая из сумки бинты. – Чего это ты? – покосился на него Максим. – Жду, когда вы начнёте грузить пилы, – охотно пояснил Илюша. Коллеги посмотрели на него без тепла во взглядах. Благодаря хозяйственной Антонине солдаты устроились в домах с комфортом, даже торопливо помылись в баньке и с аппетитом поели у разбитой тут же полевой кухни. Ночь прошла спокойнее, чем в детском лагере: никто не скрёбся в ворота и не выл за околицей, коты мирно спали, свернувшись на хозяевах пушистыми клубочками, а небо выдалось такое звёздное, что Илюше удалось уговорить Таню забраться на крышу сенцев. Созвездия он ей показывал до тех пор, пока на крыльцо не вышел Петро и не спросил, кто желает два наряда к бабе Груне вне очереди. Лариса нисколько не пожалела, что полностью положилась на кошачий детектор и провела два дня, сидя в переулке на бревне и отдыхая впрок. Потому что когда набрали несколько телег книг и одежды и караван отправился в путь до воинской части, возница ларисиной телеги, посмеиваясь, сказал: – Хоть часть дороги прогуляйся, а то лошадка устанет, – и согнал Ларису. Лёгкая Муся гордо восседала на ворохе вещей, пока насупившаяся хозяйка шагала следом. Лошадям конвой не доверял и не ездил верхом, не зная, как поведет себя животное при встрече с монстром. Особенно под неопытным всадником. Особенно если всадник начнет стрелять. По одной телеге отправлять через лес не решились, это караван и спасло. Кошки разом зло зашипели. И пока их хозяева крутили головами в поисках опасности, из-за деревьев выбежала волчья стая. – Вы-то откуда? – удивился возница Ларисы. – Сроду летом на такую толпу не нападали. – Монстры! – пискнула Лариса, в немыслимом адреналиновом прыжке взлетая к Мусе и вскидывая автомат. – Монстры! – гаркнул едущий в начале конвоя Петро. – Огонь! Волки напали на последние телеги, повинуясь оставшимся звериным инстинктам. Лесную тишину разорвали автоматные очереди. Лариса могла бы поклясться, что попала в ближайшего волка, бегущего через телегу от неё, но он только споткнулся. И упал, только когда кто-то разнес ему голову. И эта живучесть показалась Ларисе самым страшным. Возница и конвоир последней телеги стреляли, пока волки не стащили их на землю. До эпидемии эти звери абсолютно точно не лазили, цепляясь когтями, как кошки. Но теперь они это делали. Пока конвой понял, что это – вся стая, и перестал крутить головами, пока попрыгали с телег и побежал к хвосту каравана… – Погибли три человека: один возница и двое конвойных, – доложил майор Смирнов. – Ещё один солдат находится с рваными ранами ног на карантине. Потеряли одну лошадь. – Состояние раненого? – спросил полковник. – Если иммунный, то выживет, – мрачно ответил Зимин. – Больше никаких поездок! – в сердцах стукнул полковник кулаком по столу. – Хватит, доездились! Все, собаки заразили волков! – Да, здесь тот ещё волчий угол, тайга, – как бы извиняясь за наличие волков, сказал лейтенант Борщевик, чей взвод отдыхал в жилой зоне и пропустил вылазку. Лейтенант практически ёрзал на стуле, горя желанием составить план боя в случае повторения такой ситуации. Вокруг большого стола в кабинете командира части собрались на экстренное совещание все офицеры, кроме дежурного капитана Климова и его заместителя. – А как же патруль? – тихо спросил лично заинтересованный в этом майор Смирнов. – А авитаминоз зимой? – вмешался Зимин. – Доехать до деревни всё равно безопаснее, чем разбредаться по лесу. Жить на хлебе с картошкой – плохой вариант. Это я заявляю как врач. – Можно оставить в деревне группу, – предложил политрук. – Которая сойдет с ума, – припугнул Зимин. – Нужно всё продумать, а пока – никакого патруля за стенами, – отрезал комбат. *** После поездки в Ивановское Лариса почувствовала, что ей тяжело. Не так, как когда зачищали деревни, а потом её мучили кошмары. Не как после Зеленовского, в которое её не пустили, но ей все равно снилось, как Таня с Никитой оттуда не возвращаются. Усталость навалилась, давила вниз на плечи и не проходила, хотя нигде не удавалось так хорошо выспаться, как сидя на карантине. Она засыпала усталая и просыпалась нисколько не отдохнувшей. Но не говорила фельдшеру, опасаясь его болтливости, и ждала возможности поговорить с Зиминым, выполняющим функции психиатра. Однако её апатию заметила Таня, и Илюша выписал Ларисе дополнительные одиночные прогулки в одно время с Никитой. Так они и переговаривались, сидя на крыльцах разных зданий, принимая солнечные ванны и по очереди гладя общую кошку.