Хроники одиноких вечеров

Он спит слишком чутко, чтобы моё прикосновение стало неожиданностью — мягко кладу свою руку ему на щёку, и Акутагава открывает глаза. Взгляд тяжёлый, и кажется, он не сразу понял, что лежит рядом со своей женщиной, в любой момент готовый к обороне. Он похож на затравленного пса — смотрит исполобья, но руку с моей талии не убирает. Я нежно шепчу: — Доброе утро… Мой мужчина не отвечает мне, сначала уведя глаза в сторону, а потом притягивает моё тело ближе к себе, утыкаясь носом в мои русые волосы. Смешной такой… Дышу ему в шею, а затем целую острую скулу — Рюноске прикрыл веки, словно снова собрался спать. И пусть — так он хоть немного дольше сможет побыть рядом со мной и отдохнуть. Боюсь представить, что там происходит в Портовой мафии… — Будешь спать? — Нет. Вредина… Вздыхаю и вновь чувствую терпкий запах вишнёвых сигарет — должно быть, прежние постояльцы курили в этом номере. Акутагаве с его плевритом лучше бы этим не дышать, но он всегда отмахивается. Чуть выкручиваюсь и целую мужчину в подбородок, на что тот опять открывает глаза: — Чего тебе? — Фу, какой грубый, — смеюсь, и целую его нижнюю губу — Сначала спать ночью не давал, а теперь не хочешь вставать? Он цокает и наконец-то привстаёт на локтях, отпустив меня. Надо бы заказать завтрак в номер, поэтому поднимаюсь и спешу к стационарному телефону: — Доброе утро, а можно пожалуйста завтрак в девятый номер? Ага, так… Оплатим на ресепшене, ждём! И пока я, полуобнажённая, кручусь с телефоном, Рюноске наконец-то сел, растирая сонное лицо, чтобы сбросить с себя остатки сна. Он терпеть не может, когда я это подмечаю, но он иногда бывает таким хорошеньким! Вешаю трубку и сажусь на постель рядом с ним, в своей шёлковой, молочно-белой сорочке. Одна лямка спала с плеча, но его заботливая ладонь медленно возвращает её на место. На нём лишь тёмные брюки, и почти весь торс перебинтован. Вот бы он ушёл из этого криминала… — Нужно сменить повязки, — я провожу пальчиками по его груди — Твои раны стали совсем медленно заживать… — Перестань думать об этом. Со мной всё нормально… — сглатывает и дотягивается до стула, где лежит его рубашка с воланами — Оденься. — Я надеюсь, ты позавтракаешь? — набрасываю на себя бежевый, шелковый халат и подпоясываюсь — Или снова на работу? Как же ему идут такие старомодные вещи… Рюноске чуть закашлялся в кулак, но это быстро прошло. Вчера он пришёл ко мне с тремя лилиями, не сказав при этом ни слова, но мы не стали оставаться у меня дома — в отеле безопаснее. Мужчина поднимает руку и жестом подзывает ближе. В итоге, снова сижу рядом с ним, а Акутагава целует меня в лоб: — Из отеля выходи через черный ход. Я проверю, чтобы там было спокойно. — Уходишь? — Ухожу. Уговаривать бесполезно, я уже знаю. Поэтому, пока есть возможность, прижимаюсь к его забинтованной груди и чувствую, как сердце Акутагавы забилось чуть чаще. Я знаю, что он любит меня, пусть и ни разу не сказал этого вслух. — Приду ночью. Будь у себя дома. — Я в любом случае буду дома. Это ты всё по ночам бродишь, а нормальные люди дома спят… — Мы это уже обсуждали. — Знаю, — он тоже обнимает меня, а я улыбаюсь — Рюноске, ну позавтракай со мной? — Не могу. Мне жаль, — поднявшись и придерживая меня, мужчина приподымает мою голову за подбородок и мягко целует в губы. Слишком мало… — Береги себя. Через дверь, конечно, он выходить не собирался… Прихватив плащ и открыв окно, Акутагава последний раз хмуро глянул на меня, а затем спрыгнул вниз, на крышу соседнего магазина. Не могу научиться смотреть на это без тревоги — его ранения же ещё могут начать кровоточить! Мужчина оборачивается и кивает мне, и на мгновение кажется, будто он улыбнулся. Но я думаю, что мне всё-таки показалось. В номер стучат, а затем горничная ввозит тележку с едой на двоих. Непрожареные желтки с хрустящими тостами — всё, как любит Рюноске. Но его тут уже нет… Благодарю горничную и разбиваю жидкий желток кусочком хлеба. Пока не о чем переживать, ведь мой мужчина вновь придёт ко мне этой ночью. Только бы был цел и невредим…