Хроники одиноких вечеров

Если бы я могла научить его меньше злиться и тревожиться… В который раз я чувствую, как его уставшее тело сковано, и беспокойный сон вынуждает Рюноске отрывисто дышать. Он никогда не рассказывал, что видит в своих снах, но никак не может выбраться из своего бесконечного кошмара. Ночь за ночью я обнимаю его, в надежде, что это утихомирит его видения. В этот раз что-то совсем плохо — ледяной пот выступил на бледном лбу, а челюсть была напряжена так сильно, что я слышала скрежет зубов. Акутагава не заслуживает так страдать! Нежно глажу его предплечья, шею и ладони, сжатые в кулаки — почему хотя-бы одна ночь не может принести ему спокойствие?! Проседь на кончиках волос мужчины кажется мне неестественной — не мог он родиться с ней! Если бы жизнь так отчаяно не стягала его хлыстом, то Рюноске мог бы видеть добрые сны. Каждый раз он просыпается неожиданно для меня, но его действия давно предсказуемы — Акутагаву подбрасывает с простыни, и ещё с минуту ему нужно, чтобы отдышаться и понять, где он. Стараюсь быть рядом в этот момент, согревая ладонью трясущиеся лопатки возлюбленного. Я не знаю, чего он может бояться — ни своя, ни чужая смерть явно его не тревожат. Но почему-то в этот раз всё иначе: До боли сжав мои предплечья, Рюноске отчаяно рассматривает мое лицо, не моргая. Словно если он прикроет глаза хоть на мновение, то я растворюсь в воздухе. Мне не по себе, но от него нет никой угрозы, кроме как возможных синяков от сильной хватки. Кладу ладони на воланы белой рубашки, усмиряя бешеное дыхание: — Рю, это просто сны. И мне вообще-то немного больно… — Я видел… Видел… — его вид совершенно потеряный, но он мгновенно берёт себя в руки и отпускает меня — Это только лишь сон. Я перепробовала всё, чтобы помочь: записи гипноза, успокоительные чаи, ставила в комнате обереги и вешала ловцы снов — ничего не помогало. Лунный свет льётся на нас из окна. Глаза Акутагавы невидяще целятся в небо, а ладонь неуверенно поднимается вверх, словно он тянет руку к Луне. Вдруг он поворачивает голову на меня, сидящую на постели в тёмно-синей, шёлковой сорочке. Редко можно увидеть его расслабленным и спокойным, поэтому ловлю каждое мгновение. Рюноске вдруг подымается и утыкается носом мне в плечо: — Я не хотел тебя будить, — обнимаю любимого и чувствую, как его ладони осторожно накрывают мой, пока ещё небольшой, животик — И его… Тоже… С того дня, как узнал о моей беременности он отчаяно порывался вывезти меня из Йокогамы, но я настояла на том, что хочу быть рядом. Пришлось оформлять поддельную документацию и снять квартиру в самом центре города — Портовая мафия реже суётся в престижные районы. Но мы всё равно ни от чего не защищены… Откуда-то издалека доносится приглушённый гром, и мой мужчина нервно вздрагивает, спрятав меня на своей груди. Он и так был в постоянной тревоге за свою жизнь, а теперь берёт ответственность ещё и за меня. О нашей связи знает только Гин, а для всей Йокогамы я давно покоюсь на кладбище. Но под надгробием с моим именем пустой ящик, более того, я ношу в себе новую жизнь. Акутагава сглатывает и целует меня в висок, осматривая нашу спальню. Интересно, могут ли способности эспера передаваться по наследству… Надеюсь, что нет. — Может, выпьешь чаю? — расправляю ворот его смятой рубашки — Я купила с лавандой и шалфеем, тебе он точно понравится… — Можно бы. По его виду теперь и не скажешь, что Рюноске только что вырвался из лап своих внутренних демонов. Внешнее спокойствие было достигнуто слишком высокой ценой — разве достоин кто-то привыкать к пистолету, приставленному к затылку? От него могут избавиться в любой момент, если он пойдёт против Мафии. Мы так и не поняли, кто именно организовал прошлое покушение на нас, но пока всё было тихо. Акутагава зачем-то придерживает меня, пока я встаю: — Рю, со мной все хорошо, не волнуйся. — Я слишком сильно держал тебя. Могут остаться синяки. Прости… В следующий раз лягу на диван. — Что? Не говори ерунды, ты ведь это не специально! Мы добираемся до кухни в потёмках, и я беру с кресла серую шаль и набрасываю на плечи — дома слегка прохладно. На чайнике загорается маленькая кнопка, стоит Акутагаве её нажать. Всё хорошо, всё в эту ночь спокойно — мафия спит, не тревожа город. Только мы с Рюноске сейчас копошимся на кухне: он с заварочным чайником, а я в поисках чего-то сладкого. Вспомнив, как утром доела последнюю шоколадку про запас, разочарованно сажусь за стол, а мой мужчина мельком гладит меня по волосам и вдруг направляется в прихожую. Вскакиваю и спешу за ним: — Ты же обещал мне, что останешься на всю ночь… Взгляд строгий, но есть в этих тёмных глазах проблеск заботы. Он несколько медлит с ответом, но набросив чёрный плащ, вздыхает: — Тут недалеко есть круглосуточный магазин. Сейчас вернусь. Без него в квартире становится пусто, но на душе тепло от его заботы. Акутагава редко говорит ласково, но часто проявляет свою любовь. И мне хорошо с ним. Я бережно глажу пальцами едва заметный живот, с осознанием, что назад пути нет — я выбрала любить, значит, выбрала постоянный риск. Закрываю двери на замок, взглядом разыскивая свои тапочки…